Песня для этой части: Hurts — Silver Lining
До боли знакомый голос человека, стоящего позади меня, словно пытается мне помочь вспомнить его обладателя, но, увы, ничего не выходит. От неожиданного всплеска страха кровь начинает быстро стучать в ушах, колени, как назло, подрагивают, а по спине, после волны жара, пробегает зябкий холодок. Моё тело стало, как камень, неподвижным, я стою с широко раскрытыми глазами и нервно смотрю из одного угла комнаты в другой. Ничего не изменилось, значит, меня не будут грабить. Не замечаю, как в комнате становится тихо, словно в ожидании чего-то страшного. — Прости, что напугал. Честно, не хотел, — говорит таинственный незнакомец, выходя вперёд и разрушая тишину. — Привет. Облегченно выдыхаю. Каждая клеточка моего тела принимает блаженное расслабление, сердце перестаёт бешено стучать. Волна спокойствия дурманит мой разум, когда я понимаю, что позади меня стоит не убийца, а Дерек Хейл. Однако, он какой-то хмурый, похоже, приятного разговора лучше не ждать. Или это его обычное выражение лица? Хотя откуда мне знать, я вижу его второй раз в своей жизни. Сегодня он одет во всё черное, даже как-то не по себе становится от его присутствия, словно на панихиде оказалась. Его темные, как смоль, волосы под стать такого же цвета кожаной куртке светло-черного оттенка штанам и кроссовкам, лишь серая футболка вносит некоторые коррективы в его строгий и суровый образ. — А… Эм… Ничего страшного. Привет, — дурацкая привычка мямлить. — Что ты здесь делаешь? — Как ни странно, тебя жду, — безэмоционально отвечает он. — Раз ждал, то говори зачем пришёл, — отвечаю я, указывая на кровать, чтобы он присел, а не маячил по комнате. Присаживаюсь на край кровати — и моя рана вновь даёт о себе знать. Стараюсь придать себе смиренный вид, вновь терпя жгучую боль. Дерек показывает рукой жест, что постоит, а я не собираюсь его уговаривать — не хочет, как хочет. Мне же проще. Однако, видно, что ему приходится не сладко, весь как на иголках. Ох, сначала даже не обратила внимания, что его лицо «украшает» пара синяков и глубокая царапина. Почему они не зажили? — Есть небольшой разговор. — У меня есть немного времени до прихода мамы. — Отлично, тогда сразу к главному. Итак, как ты сама слышала, Питер хочет получить силу альфы, так? Так. Но посмотри на это, — он указывает на щеку. — Оно не заживает, точнее, заживает, но не так быстро как должно быть. Однако, это лишь пол беды! Проблема иная: раз его ранения могут нанести вред мне, настоящему альфе, то значит, что у него есть сила и причём не маленькая, но зачем ему ещё больше? Чтобы заполучить власть? Так она у него и так имеется, если ему удалось собрать стаю. — Хорошо, он имеет и силу, и власть, а я каким боком ко всему этому отношусь? Ни тебя, ни его мне не удалось ещё толком узнать, так что подобные вопросы лучше решать, наверное, со Ско… — Нет, — бесцеремонно перебивает меня Хейл. — Он тем более ничего не скажет, между ними нет никакой связи. — А между нами будто есть?! — удивлено отвечаю я. — Между вашими появлениями есть какая-то параллель, не находишь? Как думаешь, почему ему нужно было напасть именно в тот день, когда вы отправились в поход? Потому что ты была рядом. Зачем ему нужно было вынуждать меня вызывать Скотта? Чтобы за ним пошёл Стайлз, а ты пошла за ним. А вот зачем ты ему понадобилась, у меня лишь предположения и догадки, которые пока не имеют никаких подтверждений или опровержений. Однако, не стоит ходить к гадалке, чтобы понять, что ты — его цель. Ни моя сила для него главное, ведь если бы ему действительно была она нужна, то он смог бы её забрать и без твоего участия. Лидия, ты ему нужна. — И что ты предлагаешь? Найти Питера и надрать ему задницу? — Нет, конечно. Мы должны узнать о его намерениях, касающихся тебя, раньше, чем он начнёт что-то предпринимать. И для начала мне нужно посмотреть твою рану, чтобы было, от чего отталкиваться. Этого следовало ожидать, конечно, но как же всё не вовремя! Чем дольше я сижу, тем хуже становится моей спине, которая разрывается, как военный снаряд, и ноет от боли. Но как бы там ни было, нельзя показывать свою слабость во всей красе, ведь казаться в глазах других сильным и холодным, как лёд, — искусство. У меня остаётся один выход — терпеть. Превратить боль в искусство. — Могу показать только бок, потому что поднимать всю одежду — проблематично, — вру я, поднимаясь с дивана. — Мне этого достаточно. Задираю толстовку и футболку, надетую под неё, однако даже эти элементарные действия порождают ужасный болевой эффект. Кожу обдаёт приятная комнатная прохлада, которая немного заглушает неприятные ощущения. Раздаётся звук затвора камеры мобильного телефона, и я сразу опускаю одежду на место. — Это ещё зачем? — самый тупой вопрос, какой только можно было задать. — У меня нет такой хорошей памяти, чтобы помнить мелочи, а это может сыграть злую шутку, так как детали немаловажны. Спасибо, что помогла, — странно слышать слова благодарности от такого сурового парня. — А у меня был выбор? — Выбор, как выход, есть всегда. Повисает неловкая пауза. — Я пойду, пожалуй, а то скоро твоя мама придёт, не так поймёт ещё, — он направляется к двери. — И… Не говори Стайлзу о нашем разговоре. — Почему? — спрашиваю я, недоумевая. — Просто не говори. Ему об этом знать необязательно. — Ну… Ладно. — Спасибо, можешь меня не провожать. Дерек подходит к двери и тихонько дёргает за ручку. Помахав мне на прощание рукой, он скрывается во мраке коридора, следом слышу звук быстрых шагов и хлопок входной двери. Аккуратно сажусь на кровать, чтобы не растеребить рану ещё больше, укладываюсь на край кровати и закрываю глаза. Такой странный день, столько всего произошло. И этот разговор с Дереком… Во что же я вляпалась?Две недели спустя.
Несильный ветерок срывает с полуголых деревьев желтую и бордовую листву. Солнце освещает людную улицу, светя яркими лучами с безоблачного небосвода. Последний день календарной золотой осени обещает порадовать жителей Бейкон Хиллс легкой прохладой и идеальной погодой для прогулки по парку или скверу, которые украшены по-осеннему богато и элегантно. Времени ещё не так много, чтобы идти обедать, а толпа за окном, словно море, — бескрайняя. — Мисс Мартин, за окном явно интересней, чем-то, что я пытаюсь вложить в ваши головы, распинаясь у доски, — этот сиплый, отчасти писклявый, голос учительницы по химии не только из мыслей выведет, но и мертвеца из гроба поднимет! — Как Вам сказать… — Давайте по-честному, — хочет меня на этом поймать. Хорошо, давай поиграем в кошки-мышки. — Не столько интересно, сколько притягательно. Всё равно что долго смотреть на огонь. — Спасибо за честность, — иногда мне нужно уметь вовремя заткнуться, её спокойный тон меня пугает. — Значит, если Вы нашли время, чтобы полюбоваться видом из окна, то, наверное, тему поняли? — кажется, у неё под корочкой сейчас произойдёт взрыв от моего поведения. — Прошу выйти к доске и решить это простенькое уравнение. У учителей понятие «просто» весьма растяжимо, да и химия никогда не была моей сильной стороной, поэтому можно сказать одно: я влипла, причём очень сильно. Пытаюсь запомнить как можно больше из написанного мною в тетради, пока не спеша поднимаюсь со стула. Все взоры класса направлены только на меня, будто перед ними звезда Голливуда. Внезапно мою спину пронизывает несильное жжение, от которого моя рука, опирающаяся на парту, еле заметно дрогнет на сгибе. Однако, мне удаётся удержать равновесие. Встав, показывая своим видом уверенность, будто всё в полном порядке, хотя это не так, направляюсь к доске и попутно беру у преподавателя мел. С каждым шагом жжение становится всё сильнее, как будто разжигая у меня на спине маленький костёр, медленно плавящий кожу, затем позвоночник. Ступаю на кафедру, машинально ухватываясь за большой стол, подхожу к доске и смотрю на написанное уравнение, которое даже не представляю как решать. — Мисс Мартин, что это за элемент? — она указывает на букву «W». В этот момент внутри меня словно взрывается маленькая граната. По телу разливается адреналин, кровь отбивает ритм в ушах, пустой желудок предательски сжимается и к горлу подступает желчь, отдающая в ротовую полость неприятным привкусом. Широко открыв глаза, начинаю сверлить взглядом доску, пытаясь унять дрожь и хоть капельку сосредоточиться. — Похоже, Вы меня очень «хорошо слушали», — сделав акцент на последних словах, она встаёт напротив меня. — Это Вольфрам. Вам и классу нужно запомнить, что данный элемент является одним из самых тугоплавких, уступая лишь углероду, у которого более высокая температура плавления. — Вольфрам, — повторяю я, будто пробую слово на вкус. — Почему именно такое название? — Хороший вопрос. Его название перешло ему от минерала вольфрамит, известного как «волчья пена» или с немецкого «волчьи сливки», «волчий крем». Связано это с тем, что Вольфрам мешает выплавке олова, переводя его в пену шлаков, как волк пожирает овцу, так сказать. Интересный элемент, на самом деле. Его порядковый номер семьдесят четыре, является металлом, обладает степенью окисления ноль, два и до шести… Учительница уходит с кафедры, и я вновь один на один со своим «врагом». Странно, что порядковый номер семьдесят четыре. Мы никогда дальше двадцатого не заходили, возможно, два-три раза, и то в качестве исключения. Название у него странное. Хотя многие названия элементов необычные, но этот какой-то особенный. Вольфрам, «волчья пена»… — Мисс Мартин, — раздаётся за моей спиной хриплый мужской голос, словно изменённый какой-то программой. — Вам стоит поторопиться, ведь Ваш друг не сможет ждать так долго. — Что? — ошарашенно произношу я, отводя взгляд от доски. — Какой друг?.. Позади меня никого. Ни учительницы, ни одноклассников. Только пустые парты под холодным светом ламп. Кусок мела падает, освободившись от моей руки, и глухо ударяется об пол. Все мои чувства в миг обостряются, каждый мой глубокий вдох и следующий за ним выдох громким эхом разлетаются по помещению, отражаясь от стен. Становится невыносимо холодно, руки сводит, что даже нельзя пошевелить пальцем, но я не двигаюсь с места. Во внеочередной раз окидываю взглядом помещение, но замечаю, что за окном темно, лишь тусклый свет фонаря освещает парковку, где нет ни одной машины. — Мисс Мартин, — вновь раздаётся таинственный голос, словно из каких-то динамиков. — Покиньте, пожалуйста, кабинет. Сердце пропускает удар, небольшой прилив адреналина порождает в теле тепло, медленно растекающееся по каждой клеточке и мышце. Делаю неуверенный шаг и следом спускаюсь с кафедры, оставляя нерешенное уравнение позади. Подхожу к двери и неуверенно дергаю за ручку. Оказавшись за пределами кабинета, меня ослепляет яркий свет, из-за чего я машинально жмурюсь. Из неоткуда появившийся ветер обдаёт лицо, немного влажный воздух помогает успокоиться и расставить мысли по местам. Набираю в грудь воздуха и на несколько секунд задерживаю дыхание, чтобы обуздать нахлынувший страх. Не спеша открываю глаза и вижу школьное поле для игры в лакросс. На трибунах никого, прожектора освещают идеально подстриженный газон, на котором поблескивают капельки росы. Выхожу на поле и принимаюсь оглядываться по сторонам в поисках кого-то или чего-то, пока не натыкаюсь на два силуэта в одном из углов поля. Подхожу чуть ближе, чтобы рассмотреть лица, и узнаю Стайлза, стоящего на коленях в пыльной и изодранной одежде. Его лицо испачкано в крови, а над бровью примостилась не очень глубокая, но большая рана. Он выглядит измученно и едва ли держится, чтобы не упасть. Внутри меня что-то волнительно ёкает и я пускаюсь бежать к нему, напрочь забыв о втором загадочном типе. С ужасом останавливаюсь в нескольких шагах от них, заметив направленное на затылок Стилински дуло пистолета. Меня словно прошибает током, и я бессильно падаю на колени, соприкасаясь с ледяной влагой травы и земли. Поднимаю полные слёз глаза на незнакомца, лицо которого прикрыто шляпой с широкими полями, и пытаюсь произнести хотя бы одно слово, но вместо этого получается лишь сиплое мычание и жгучая боль в груди, готовая выжечь душу. — Мисс Мартин, — всё с тем же спокойным, но в то же время угрожающим голосом, произносит некто в шляпе и чёрном плаще, свисающим с плеч. — Ваш друг уже достаточно поплатился за Вашу нерасторопность, поэтому помогите ему, оказав одну небольшую, но очень значимую, услугу нам. От Вас требуется лишь закричать, и ничего больше. Поймите, от этого зависит ни одна жизнь. — Лидия, слушай меня внимательно, — кричит Стайлз, выжимая из себя последние силы. — Не смей им помогать, ни в коем случае! Они тебя… Звук выстрела прерывает Стайлза, и он обессилено падает. Кровь растекается между травинок и мгновенно впитывается в землю. Ком, подступивший к горлу, все ближе к тому, чтобы показать себя. На дрожащих руках подползаю к телу и слышу тихое дыхание парня. Ещё живой. Внимательно смотрю на него и вижу, что он даже не потерял сознания. Герой. Мой личный герой. Он еле заметно улыбается мне, а из моих глаз уже бежит поток соленных слез. Я спасу его, даже если это будет стоить мне собственной жизни. — Мисс Мартин, настало время платить по счетам. Кричите. — Лидия, не смей!.. — почти шепотом произносит Стайлз и теряет сознание. — Стайлз, очнись! — шлепаю его по щекам, но он не приходит в себя. Его дыхание выровнялась, кровь перестала хлестать из плеча. Если бы мы были не здесь, а дома, то я непременно ему помогла, но мы не… Лидия, это всё нереально. Проснись! Осознаю я и всё гаснет. — Лидия, дорогая, проснись! — доносится мамин голос, будто сквозь какую-то пелену. — Всё хорошо, ты дома. — Мам, я не спасла его! — кричу в ответ, не открывая глаз. Меня знобит, всё тело пробирает дрожь и капельки пота стекают со лба на щеки. Открываю глаза и понимаю, что сижу на полу в куче листков бумаги, изрисованных и исписанных черным маркером. Мне холодно, но сил подняться с пола, чтобы забраться под одеяло, нет. — Дорогая, это всего лишь сон, всё хорошо, — произносит мама и обнимает меня, сидя рядом. — Ложись обратно в кровать, тебе нужно поспать. — Я боюсь. — Я лягу рядом, — говорит она и помогает мне подняться. Мне становится легче, ведь я не одна. Неуверенно встаю на ноги и дохожу до кровати. — Мам, это я сделала? — мне прошибает ужас, заметив на стене огромную надпись «Спаси Стайлза». Сердце ушло в пятки и я обессилено плюхаюсь на кровать, ухватившись руками за голову. Что со мной? — Не переживай, у нас остались куски обоев, мы утром всё заклеим. — Мне страшно, мам, — говорю я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Ну-у, ты совсем расклеилась, куколка, — тихим и спокойным голосом говорит она, вспомнив моё старое прозвище. — Разве этому я тебя учила раньше? — мама укладывается около меня и начинает поглаживать по волосам. — Вспомни, что я тебе говорила, когда тебя обижали в школе? — Страх перед ужасным порождает слабость, борись, — вспоминаю её слова, которые как нельзя кстати. — Вот, правильно. А теперь засыпай и забудь об этом всём. Ты уже достаточно много переживала, нужно дать себе отдохнуть. Я закрываю глаза и пытаюсь отгородить себя ото всех дурацких мыслей. Тело расслабляется — и я проваливаюсь в небытие.***
Больше мне не снилось никаких снов. Лишь бесконечная черная даль, от которой ни горячо, ни холодно. Это помогло мне восстановить силы, чтобы заклеить стену, от которой несло таким мертвым холодом, что даже становилось дурно. Все рисунки на листах оказались набросками того типа в шляпе, а надписи идентичны той, что таится под слоем обоев. Небо заволокли серые угрюмые тучи. Изредка пролетают одинокие птицы, иногда садящиеся на голые ветви деревьев. Из открытого окна веет сыростью. У меня очень нехорошее предчувствие, касающиеся сегодняшнего дня, сегодня что-то произойдёт. — Хей, Лидия, — раздаётся бодрый голос Стайлза за дверью. — Твоя мама впустила меня, уходя на работу, я могу войти? — Конечно, входи, — отвечаю я и встаю с кровати. Он сегодня сияет, как медный чайник, ощущение, будто ему сказали, что он миллион в лотерее выиграл. — Ты чего какой веселый? И пришёл так рано. — Во-первых, мне нужно на тренировку через полчаса, поэтому я решил к тебе заглянуть, потому что знал, что ты не спишь, во-вторых, я бы всё равно разбудил тебя, так как у меня две новости. Первая касается тебя, а о второй расскажу после первой, — он садится на мой компьютерный стул и с подозрительным взглядом изучает меня. — А ты какая-то грустная. Что-то случилось? — Что? Нет-нет, просто не выспалась, — без запинки вру я, вставая напротив него. — Рассказывай, что нарыли? — Итак, мы со Скоттом, — совершенно не удивлена, — узнали у Дитона, чувака, у которого он работает в ветеринарной клинике, и помогающего ему со всеми вопросами, касающимися сверхъестественного, — это уже интересней, — что ты такое. Оказалось, что если оборотень, не альфа, оставляет свою жертву в живых, то значит, она тоже из мира сверхъестественных существ, — как же здорово, я давно мечтала о таком! — Однако, это лишь часть всей информации. Как правило, оборотень не знает каким именно существом является его жертва, но Питер не из тех людей, которые делают всё просто так, поэтому пришлось капнуть глубже. Я рассказал о том, что произошло в больнице. О крике, твоём путешествие в астрал, и мы пришли к выводу, что ты — банши. Банши предсказывают смерть и оповещают об этом при помощи крика. По всем признакам схожесть сто процентов. — Замечательно, а вторая новость? — Сегодня состоится матч по лакроссу, — от этих слов в его глаз загораются огоньки, делая коньячного цвета зрачки ещё светлее. — И меня поставили нападающим! Представляешь? Я буду нападающим! Нет, нет, нет. Ему нельзя играть! — Тебе нельзя играть сегодня! — Это ещё с какой стати? — удивленно спрашивает парень. — У меня плохое предчувствие. — А нельзя перенести его, предчувствие, на завтра? — Я серьёзно, Стайлз. — Ты стоишь передо мной в одной пижаме, о какой серьёзности идёт речь? Я правда в пижаме? Твою мать. Кто идиотка? Не буду показывать пальцем. — Сделай вид, что ты ничего не видел. — Тебе очень идёт фиолетовый, — ухмыльнувшись, говорит он. — Стайлз! — Просто хотел сделать комплимент. — Я всё ещё настаиваю на том, чтобы ты не выходил на поле, — произношу я, скрестив руки на груди. — Ты моя девушка? — Нет, но… — Но? — Ты не должен никуда идти. — Бинго, кэп. Аплодирую твоему остроумию, правда не хочу вставать, — парень громко хлопает в ладоши. — Стилински, чёрт тебя подери, — подхожу к столу и вынимаю все рисунки, готовясь рассказать о том, что ему знать, на самом деле, не нужно. — Что это? — спрашивает он, разглядывая приличного размера кипу бумаг. — Смотри и слушай теперь меня.***
— И из-за этого ты решила, что мне нельзя идти на поле? — безукоризненно произносит он, кидая бумаги на стол. — Весомый аргумент. — Я каждой клеткой тела чувствую опасность, тебе не стоит так рисковать. — Лидия, — говорит Стайлз, поднимаясь со стула. — Если этому суждено случиться, то от судьбы не убежишь, понимаешь? Мне уже не пять лет, я смогу за себя постоять в случае чего, и не стоит себе накручивать раньше времени, возможно, это лишь игра воображения. — Будет просто прекрасно, если это действительно так, — отвечаю я, сталкиваясь с глазами парня, стоящего в паре сантиметров от меня. — Иди сюда, — он раскрывает свои руки для объятий. — Помнишь как тогда, после больницы? Мне понравилось В его объятиях тепло и совсем не страшно, как дома. Я прижимаюсь к груди парня и слышу, как сердце Стайлза отбивает четкий ритм, временами ускоряясь. Я хотела бы раствориться в этих руках или стоять так целую вечность. Теперь я понимаю, чего мне так не доставало всё это время. Его. — Ты ведь придёшь на нас посмотреть? — шепчет он мне на ухо. — Конечно, не каждый день ты в нападающих. — А ты не каждый день обнимаешься со мной в пижаме, — с усмешкой говорит парень. Поднимаю свой взгляд на него, чтобы показать недовольство, но… у меня не выходит. Я просто не могу. Его глаза излучают столько доброты, что в них невозможно не… — Лидия, — так тихо и нежно произносит он, что я сразу же забрасываю все мысли куда-то далеко в подсознание. — Да? Он несколько секунд смотрит мне в глаза, а потом резко поддается вперёд, перемещая свои руки мне на талию и накрывая своими губами мои. От неожиданности не сразу понимаю, что происходит, и пару секунд стою, как вкопанная, но его мягкие и теплые губы возвращают всё на круги своя, заставляя все мои чувства, загнанные мыслями в угол, восстать с новой силой. Я люблю Стайлза. Всё произошло так быстро и настолько неожиданно, но я уверена в своих чувствах также, как он уверен в своих. Прижимаюсь к нему ещё плотнее, углубляя поцелуй, вынуждая тысячу фейерверков внутри меня взорваться и запустить салют. Не хочу, чтобы это заканчивалось, мне нужно больше. Я ненасытна им. Моим Стайлзом Стилински. — А я хотел тебе математику объяснить, ведь тебе через три дня в школу выходить, — произносит парень, чуть отпрянув. — Давай в другой раз, — отвечаю я. — Сегодня я уже не смогу соображать адекватно. Он улыбается и вновь целует меня. Приятное чувство расползается по всему телу и мне буквально хочется раствориться в этом человеке, наполняющем меня до краёв. Мы забываем об окружающем мире и просто живём друг для друга. Это так головокружительно, но не бесконечно, что очень печально. — Кажется, я пропустил тренировку, вот же чёрт, — ругается Стайлз, вновь отстранившись. — Тренировка дороже меня? — Нет, конечно! — он наклоняется ко мне и ещё раз целует. — Дороже тебя разве что… Ничего. — Кто из нас романтик? — Даже не знаю. Я пристрастен к точности во всём: действиях, словах, отношениях, а ты… судя по твоим наброскам, которые мне посчастливилось лицезреть, личность творческая. Вывод напрашивается сам собой. — Но ты первый меня поцеловал. — Это лишь попытка взять на себя чужую роль. Весьма удачная, похоже. Улыбаясь ему в ответ и подталкиваю к стулу, чтобы он сел. Стайлз без капли сопротивления присаживается на то же место, где сидел до этого, а я сажусь к нему на колени. Вот так, бесцеремонно. — Может, останешься? Пойдём на игру вместе, — провожу рукой по его щеке. — На поле тоже со мной выйдешь? — отвечает парень и накрывает мою руку своей. — Если хочешь, то выйду. — Боюсь тебя задеть ненароком, лучше посиди на трибунах. — Слушай… А давай сделаем плакат болельщицы? — Ты точно романтик, — он вновь подаётся вперёд и целует меня.***
— Ну вот, классно же получилось! — ликую я, приклеивая последнюю буковку надписи: «Стилински, вперёд!» — Если бы ты не наклеила столько сердечек, то было бы лучше, — скептически отвечает он, вырезая восклицательный знак. — Я бы наклеила ещё больше, будь ватман пошире. — Давай я всё доделаю, а ты иди одевайся, выходить через двадцать минут. — Ты останешься тут? — Я не буду подглядывать, — смотрю на него с недоверием, — обещаю. — Если я тебе засеку, то в следующий раз останешься за дверью, — говорю я, направляясь к шкафу. — Я честный и добросовестный человек, поэтому буду осторожен. — Ненавижу тебя. — Я тебя тоже обожаю. Открываю шкаф и принимаюсь перебирать вешалки, в попытках найти подходящий наряд. На глаза попадается только летняя одежда, которую пора уже убрать подальше, чтобы не мешалась. Конечно, первым делом я достаю черные обтягивающие штаны, но вот выбрать верх более сложное дело. На улице холодно, но моё пальто достаточно теплое, поэтому вниз можно надеть что-то потоньше, например, свитшот с Капитаном Америкой, который я выпросила у мамы со слезами на глазах, а носила всего лишь пару раз. Его звёздный час настал. Итак, я фактически готова, осталось только привести в порядок волосы. — Вау, Капитан Америка, — восторгается Стайлз, когда я прохожу мимо него за расческой. — Завидую белой завистью. — Я сама себе завидую, честно говоря, — расчесав волосы, кладу расческу обратно. — Я готова. — Ты даже краситься не будешь? — Что-то не нравится? — Нет, всё классно, просто мне казалось, что вы, девушки, не выходите на улицу без макияжа. — Не знаю как все, но я выхожу. — Ты золото, а не девушка. Он аккуратно сворачивает плакат, и мы выходим из моей комнаты.***
Стадион кишит людьми, на трибунах почти нет свободных мест, первые ряды забиты до отказа, поэтому придётся забраться повыше. Стайлз с камнем на сердце, из-за пропущенной тренировки, пошёл к команде, чтобы услышать гору негодований и упрёков тренера. Мне не остаётся ничего другого, кроме как пожелать ему удачи. Пытаюсь протиснуться к свободному месту, но слышу, как меня кто-то окликает сзади. Это Эллисон. — И тебе привет, — говорю я, наконец присев. — Ты как-то поздно. — Могу сказать то же и о тебе. Видела, как вы со Стайлзом шли вместе, держась за руки. Вы… встречаетесь? — немного запнувшись, спрашивает девушка. Всегда боялась, что меня о таком когда-то спросят. — Да, мы вместе. Полагаю, ты шла со Скоттом? — Он на тренировке был, в отличие от некоторых, — с ухмылкой отвечает она. — И давно вы? Знаю, что Стайлз помогает тебе с математикой, но только ли с ней? — Извращенка. — Я имела в виду совсем другое! — Эллисон начинает смеяться, но мне становится неловко. — У кого что болит. — Дамы и господа, — раздаётся голос из динамиков. — Добро пожаловать на первый матч этого сезона по лакроссу между школами Бейкон Хиллс и… Вещание внезапно обрывается. По трибунам идёт неодобрительный гул, все в растерянности смотрят по сторонам. На поле никого, даже тренеры обеих команд отсутствуют. Внутри всё сжимается в предчувствии чего-то нехорошего. Неожиданно из прохода, ведущего к раздевалкам, выходит человек. Стайлз. Он бежит на середину поля и кричит в мегафон: «Бегите!». В следующую минуту появляется тот тип в шляпе, с угрожающим видом, идущий прямо на парня. Я срываюсь с места и бегу к ним, пытаясь прорваться сквозь паникующую толпу. — Стайлз! — кричу я, оказавшись на поле. Но уже поздно. «Некий» идёт на него с кулаками, а после со всей силы ударяет по голове. Стайлз падает животом на землю, но не теряет сознания. Мне удается разглядеть на его боку такую же большую рану, как у меня, из которой во всю хлещет кровь. Он бледен, изнеможен, однако держится, как супер герой. Мой Капитан Америка. Этот тип вновь замахивается на него, и я от страха закрываю рукой рот, чтобы не взвизгнуть. — А ведь я тебя предупреждал, дорогая, — неожиданно около меня звучит голос Питера. — Ты можешь его спасти. Кричи. Не секунды не раздумывая, начинаю кричать так громко как могу, пытаясь спасти человека, которого люблю. Мне становится неважно что случится после. Я прожигаю взглядом их обоих, и через мгновение незнакомец исчезает, а Стайлз остаётся лежать один под холодным светом прожекторов. Ни Питера, ни загадочного незнакомца. Только он и я. Без оглядки бегу к парню, с намерением дотащить его до мед. кабинета, хотя он и выше меня на голову и тяжелее в несколько раз, меня не покидает надежда, что я могу ему помочь. Трава стала мокрой, приближается ночь. Ноги скользят по ней, но спустя минуту я уже сижу на коленях около него. — Всё хорошо, крошка, — шепчет он. — Всё будет хорошо, — отвечаю я, переворачивая его на спину. Мой сон не был воображением. Он вообще был не моим. Его придумал Питер Хейл. И он за это поплатится.