Песня для этой части: Dua Lipa – Garden
Ветер небрежно срывает разноцветные листья с деревьев, разнося их по улице в бешеном хороводе. Холод, подобно иглам, неприятно впивается в кожу, пробирая до самых костей. Влажный осенний воздух, с небольшой примесью морозца, вынуждает щеки пылать ярко-розовым румянцем. Ноги начинают ныть от боли, а руки временами сводит судорога из-за тяжести тела Стайлза, которому я помогаю идти, чтобы он не соприкасался с землей после каждого шага. Дорога до дома не столь близка и как бы я не старалась ускориться — выходит из рук вон плохо. Не знаю на что рассчитывал Стайлз, увязавшись идти со мной, ведь если кто-то решит на нас напасть, то защитник из него, мягко говоря, не очень. Несмотря на это, дела с его раной становятся хуже с каждой минутой и как мы пройдём оставшийся путь до дома, даже не представляю. Внешний вид парня указывает на все признаки тяжелого ранения: бледное лицо, спутанные каштановые волосы прилипли ко лбу, который покрыла испарина, и тяжелое дыхание сопровождает его при каждом движении. Конечно, Стилински старается изо всех сил скрыть, что ему больно, и максимально облегчить мне задачу, однако кота в мешке не утаишь... Хоть погода переменяется со скоростью света, в этом есть определенный плюс — мороз подмораживает мокрую и грязную после дождя дорогу, поэтому идти намного проще. Мы в пути около часа и до дома ещё достаточно далеко. На данный момент мы пересекаем окраину города. Здесь все отличается от остальной части Бейкон Хиллс и если мне не изменяет память, то большинство строений остались ещё с самого основания города: по одну сторону от нас темный и загадочный лес, а по другую — ветхие домики, которые больше напоминают заброшенные хижины, нежели жилые помещения. Оставив позади внеочередной поворот, мы со Стайлзом оказываемся на совершенно пустой улице, освещенной ярким холодным светом фонарей. Вдали виднеется начало спального района и приятный мягкий свет, льющийся из окон симпатичного дома с невысоким заборчиком. Темное, как смоль, небо незаметно для меня прояснилось и на нем стали появляться первые звезды, освещаемые главным прожектором ночного небосвода — луной. Под смесью фонарного и лунного света улица выглядит, подобно кадру из фильма: аккуратно выстроенные в ряд дома с ухоженными лужайками и неприметные заборчики, сливающиеся с соседскими, образуют череду разных оттенков коричневого и белого. Будь бы у меня лист бумаги и карандаши, то я бы без замедления принялась изображать этот незамысловатый, но такой атмосферный пейзаж, который бы напоминал мне о той неотъемлемой простоте жизни. Однако, сейчас не самый подходящий момент, чтобы заниматься творчеством, да и что касается бумаги... Это чертово письмо! На самом деле, я давно обзавелась такой привычкой, как отгонять непрошеные мысли, заменяя их какой-либо побочной темой для рассуждения. Вот и сейчас всеми правдами и неправдами я старалась не касаться этой темы, но в итоге сама подвела себя к ней. Конечно, вечно это продолжаться не могло, да и чем раньше я столкнусь лбом с этими мыслями — тем менее больно мне будет от столкновения. Итак, что же я имею на данный момент? Письмо от человека, которого видела два раза и который произвел не самое приятное впечатление, множество семейных тайн и раненный Стайлз, идущий за руку со мной. Словом, все складывается как-то не очень, а дальше, судя по всему, будет еще хуже. Что ж, обо всем по порядку и начну пожалуй не с Питера, а с моей странной семьи... Факт того, что моя мама так долго скрывала от меня правду, буквально заставляет меня рвать и метать. Как она могла, черт возьми?! Неужели столь простая истина как:«тайное всегда становится явным», настолько сложна для понимания? Да и опыт скольких героинь фильмов и книг показывает до чего доводят тайны? Бесспорно многих! Возможно, это прозвучит как-то глупо и немного эгоистично, но может, её развод с отцом был именно из-за этого? Слишком много вопросов и никаких ответов... А что касается Питера, то с ним всё предельно ясно: я — лишь попавшийся под руку козырь, которым он решил воспользоваться для достижения собственной цели. Правда как это связано с моей мамой, пока что не очень состыкуется у меня в голове. Но думаю, Хейл знает, что делает, и всё не такое, каким кажется на первый взгляд. Раньше я и представить не могла, что моя жизнь сделает столь резкий поворот, ведь только недавно я была обыкновенной официанткой в забегаловке и изгоем в школе, а сейчас иду, держа за руку любимого человека, и являюсь банши. От осознания происходящего кажется, что голова идёт кругом и всё это какой-то сон или происходит не со мной, но на самом деле... После такого становишься фаталистом и начинаешь верить, что каждая встреча не случайна, потому и столкновение со Стайлзом было ни больше ни меньше, чем предназначением. Однако мысли мыслями, а вот прогресс нашего со Стайлзом приближения к дому, движется семимильными шагами. Из-за этого напряжение внутри меня становится сильнее с каждым шагом пройдённого пути и время от времени я пробую ускорять темп, но при этом не давать Стайлзу лишний раз напрягаться. Словом, миссия кажется невыполнимой. — И куда ты рванула ни с того ни с сего? — говорит Стилински, после того как я во внеочередной раз решила перейти на более быстрый шаг. — И идёшь такая задумчивая. Все думаешь о письме? — Эм... Нет. Не совсем о нём. Да и не заморачивайся, всё нормально, просто хочу быстрее придти домой. Волнуюсь за маму, — пролепетала я, поворачивая на другую улицу и направляясь к пешеходному переходу. — Волнуешься за маму, а говоришь, что всё нормально! Зря я с тобой пошел... От меня одни неудобства! Если бы ты шла одна, то уже бы, наверное, пришла домой, а тут я... — Прекрати! — бесцеремонно обрываю его я, останавливаясь посередине тротуара. — Дело уже сделано и отступать назад — глупо. Да и мама может помочь с твоей раной лучше Дерека, поэтому к ней нам обращаться всё равно бы пришлось. Стайлз внимательно рассматривает меня, словно ищет, что мне ответить, но вместо этого одобрительно сжимает мою руку, из-за чего мне сразу становится как-то легко. Он стоит напротив меня и я чувствую, как от него исходит приятное, манящее меня тепло. Подаюсь вперед и мои губы накрывают его так сладостно, так нежно, будто вновь как в первый раз. Внутри меня, словно взрывается тысяча, нет, миллион салютов, но в одно мгновение всё прекращается и затухает, затем по телу пробегает леденящий холод, а потом пустота. Такая давящая и безжизненная, хватающая за руки и тянущая меня куда-то далеко вниз. Где-то вдалеке раздается шепот, но я не могу разобрать и слова. Сердце заходится в ритмичных ударах, но всё затихает и я отстраняюсь от парня, как от огня. — Ты чего? — недоуменно спрашивает он, внимательно изучая моё испуганное лицо. Честно говоря, я сама не знаю, что это было. Плод воображения? Галлюцинация? — Э... Ничего, просто замерзла, — вру я, но не очень убедительно. Быстро опустив взгляд и поняв, что Стайлз тоже на меня не смотрит, беру его за руку и иду с ним дальше. Ветер стих, но кажется, словно внутри меня бушует огромное цунами. Этот поцелуй... Он был леденяще страшен и красив одновременно.***
Остаток пути мы идём не обронив ни слова. Пронизывающий до костей ветер беспощадно воет, залетая в трубы домов, и пронизывает тело, подобно пулям, заставляя вздрагивать и ежиться. Собственно, именно из-за этого нам не до разговоров. Однако на замену словесному диалогу приходит внутренний монолог, застающий меня врасплох. Мысли полностью поглощают меня, а гипотезы, которые я пытаюсь строить, чтобы адекватно объяснить происходящее, одна за другой загораются, словно лампочки, у меня в голове и с каждой новой идеей становятся всё страшнее. Словом, ни к какому консенсусу я не могу придти. Погрузившись с головой в свои рассуждения, я не замечаю, как мы со Стайлзом достигаем школы. Возможно, я бы так и продолжила свой беспечный путь домой, если бы не громкая музыка, доносившаяся из одной из машин, разливающаяся рекой по улицам. Но помимо этого можно без труда заметить, что людей, идущих нам навстречу, стало больше и преимущественно попадаются группы подростков, примерно, нашего возраста. В общем-то, не стоит заострять внимание и нужно пройти мимо них быстро, стараясь делать вид, что нам до них нет никакого дела, иначе могут начать приставать или делать ещё что-то подобное, а нам это совершенно не надо. Оказавшись позади шумных улиц и скопления людей, мы сворачиваем на улицу, где я живу, которая впоследствии приведет нас к моему дому. Здесь редко встречаются люди в такое время, но тишина и легкий шорох листвы вводят в состояние небывалого покоя, который нарушает Стайлз: — Этот парень смотрел на тебя, — с ревностной злобой произносит он. — Я ничего не заметила. — Такой высокий с русыми волосами. Он тебя ещё плечом задел, когда мимо проходил. — Да? Ну и ладно, я даже его не запомнила. — Зато я запомнил и в следующий раз ему лучше не попадаться мне на глаза! — Где ты его встретишь, скажи на милость? — Он учиться в нашей школе, в команде по лакроссу. Он младше на год, вроде. — Нам осталось учиться всего ничего, поэтому не кипятись, — отвечаю я, не скрывая улыбки. — Мне никто не нужен, кроме тебя. Не знаю как это работает, но пылкость, с которой он говорит, зажгла какой-то огонёк в моем сердце и растопила эту ужасную ледяную корку. Однако мысли о прошлом поцелуе вновь овладевают моим разумом и он гаснет, уступая корке место, чтобы она превратилась в полноценный лёд. Тем не менее на горизонте уже начинает показываться крыша моего моего дома, поэтому мы немного ускоряемся, чтобы по-быстрее до него добраться.***
Подойдя к двери, я начинаю искать по карманам ключи и, найдя их, открываю ими дверь. Теплый воздух сразу же берёт меня в свои объятия и я спешу в них раствориться. После того, как я помогла Стайлзу войти, закрываю за ним дверь и сажаю на обувницу, чтобы он перевёл дыхание. Снимаю с себя пальто и ботинки, затем помогаю Стилински стянуть с себя кофту, причиняя минимальное количество неудобств, и беру под руки, чтобы довести до гостиной. В гостиной нас ожидает вполне обыкновенная картина, не предвещающая никакой беды: мама, сидящая перед телевизором с полупустой тарелкой, где теплился ужин. Все совершенно типично и по-домашнему уютно. В такие моменты становится как-то необыкновенно приятно и начинаешь чувствовать себя обыкновенным человеком, живущим вполне обыденной и рутинной жизнью. В следующую минуту я начинаю ощущать, как тело парня начинает тяжелеть и давить на меня всей массой. Он вплотную наваливается на меня и я чувствую рельефность его накаченного тела. На какой-то момент мне кажется, что я могу его удержать, но когда всё начинает выходить из-под контроля, не остаётся ничего иного, кроме как попросить помощи: — Мам! Она поворачивается и видит меня в обнимку с необычайно бледным Стайлзом, который уже фактически не держится на ногах. От неожиданности сразу становится видно, как округляются её глаза и она, как ужаленная, подскакивает ко мне и подхватывает Стилински, уже готового упасть на пол в полубессознательном состоянии. В последний момент посмотрев на парня, вижу, что его глаза закрыты, дыхание сбитое и глубокое, а кожа стала не только мраморно-белой, но и теперь усеяна красными лихорадочными пятнами. — Итак, Лидия, что происходит? — спрашивает мама, помогающая положить Стилински на диван. — Во что вы вляпались? — Это несколько длинная история, к который ты, оказывается, имеешь прямое отношение, — говорю я, поднимая футболку парня. — Потом расскажу, сначала помоги ему! — Боже мой, — восклицает мама, увидев ранение Стайлза, которое вновь открылось. — Быстро беги в ванную и неси большую аптечку со шприцами. Только аккуратно, внутри ампулы с обезболивающим, не разбей. Срываюсь с места и бегом поднимаюсь в лестницу. Быстро добегаю до ванной и с такой силой толкаю дверь, что та с гулким стуком ударяется об стену. Начинаю беспорядочно рыться на полках в поисках средних размеров черной сумки, которую мы берём только в исключительных случаях, как, например, сейчас. В своё время мама училась на врача, поэтому небольшой опыт в этих делах у неё есть. Правда я не знаю из-за чего она бросила учебу, но возможно, когда-то и на эту тайну прольется свет. Найдя то, что мне нужно, пулей спускаюсь вниз и приземляюсь рядом с мамой, пытающейся привести Стайлза в чувства. — Вытаскивай шприц и ампулу из белой упаковки, — командует она, даже не смотря на меня. Руки предательски трясутся от напряжения и через все тело словно проходят электрические разряды, поэтому найти и вынуть ампулу получается очень плохо. Но худо-бедно справившись с поставленной задачей, я вручаю маме найденные предметы. — Дорогая, не волнуйся так, все будет нормально. Рана, конечно, не из простых, но я наложу швы и всё будет отлично. Не волн... — Лидия?.. — тихо говорит Стайлз, открыв глаза. — Ты тут? — Конечно, я всегда рядом, — говорю я, подскочив к нему и присев перед ним на корточки. — Сейчас тебе сделают обезболивающий укол и станет легче. Потерпи ещё немного, пожалуйста. Чувствую как его горячая и сухая ладонь касается моей руки и на миг мы встречаемся взглядами. Сложно сказать, что именно сейчас говорят глаза Стайлза, но в них точно плещутся боль, страх и... любовь. Коньячный оттенок стал болезненно темным и в следующую минуту он снова закрывает глаза и еле заметно сжимает мою руку. Сердце неприятно щемит, но я нахожу в себе силы отодвинуться от него и уступить место маме. — Стайлз, сейчас будет немного неприятно, но затем станет легче и ты уснешь, — говорит она, а Стайлз еле заметно кивает головой. — Старайся не шевелиться. Весь процесс занимает считанные секунды, а уже через несколько минут, после маминого ухода с ватками и шприцами, Стайлз засыпает, держа меня за руку. Во сне он выглядит таким невинным и беззащитным, что хочется его спрятать от посторонних глаз, защитить любым способом. Его лицо в такие моменты выражает столь детскую безобидность, что кажется, будто не этот парень эвакуировал целый стадион. — Ну что, спит? — произносит, как из неоткуда появившаяся, мама у меня за спиной. — Подвинься, я обработаю рану и наложу швы. Ещё успеешь насмотреться. Выполнив мамины указания и пропустив мимо ушей последнюю фразу, я присаживаюсь на край дивана и принимаюсь наблюдать за происходящим, время от времени выполняя роль ассистента, подовая вату и держа бутылочку с антисептиком. Что ж, начало выглядит крайне безобидно: вата и антисептик в опытных маминых руках уже через пару минут заканчивают первую часть обработки раны. — Лидия, придержи его за плечо, чтобы он не переворачивался обратно на спину, пока я заканчиваю обработку, — говорит мама, смачивая внеочередную ватку. Выполняю мамины указания. После того, как она заканчивает с этой частью раны, кладу парня обратно на спину и сажусь на своё место. И вижу, как из кармана его штанов торчит знакомый скомканный листок. Письмо. И зачем он только его взял? Ладно, оно и к лучшему, будет, что маме показать во время разговора. Быстро убираю письмо в карман своих штанов и принимаюсь наблюдать, как мама переходит ко второй части «операции». Что ж, моей выдержки перестаёт хватать, когда она едва подносит иглу к коже Стилински. У меня сразу же начинают неприятно сжиматься органы и по телу проходит неприятная судорога. Делая стежок за стежком моё сердце предательски сжимается, готовясь вот-вот лопнуть от напряжения. — Я могу отойти на кухню? — спрашиваю я маму. — Лучше просто отвернись, так как скоро тебе опять его поворачивать. — Ладно.***
Слышу как мама обрезает нить, а затем снимает резиновые перчатки, которые я даже не заметила, как она надела. Словом, всё это время я сверлила глазами стену и вспоминала те времена, когда здесь не было и их. Не самое приятное занятие, на самом деле, но намного лучше чем то, что делала мама. — Земля вызывает Лидию, приём! — говорит она прямо над моим ухом и я вздрагиваю. — Можешь уже повернуться. Теперь всё будет хорошо. Она ободряюще кладёт мне руку на плечо и жестом указывает на кухню, чтобы я подошла. Да, теперь Стайлзу хотя бы не угрожает никакая инфекция и всё хорошо обработано, однако опасение, что он может начать превращаться прямо тут, совсем не греет мне душу. В общем-то, сейчас никаких признаков не проявляется, поэтому зря волноваться тоже не стоит. Мало того, он так сладко спит, что даже самой хочется лечь рядом и забыться сном, но... Настало наконец то время, когда всё тайное, наконец, станет явным. Прохожу в свою родную кухню. Хоть что-то остаётся в этом мире неизменным: круглый стол, накрытый скатертью в цветочек, как обычно открытый шкафчик с посудой и звук разогревающейся еды в микроволновке. — Я подумала, что ты проголодалась, ведь ты ушла, так и не притронувшись к еде, а у Дерека тебе, наверное, не до этого было, — говорит мама, присаживаясь напротив меня за столом. — Пока всё греется, тебе стоит начать рассказ. — В общем, всё началось тогда, когда у нас в школе организовали поход...***
— Словом, после всего этого мы нашли письмо. Вот, держи, — говорю я, заканчивая рассказ и протягивая маме скомканную бумагу. — Теперь твоя очередь выступать в роли рассказчика. Своими зелеными глазами, какие, собственно, достались и мне, мама быстро пробегает по строкам злополучного письма. Сразу становится видно, как напрягаются её плечи и лицо принимает серьёзное выражение, похоже, дела обстоят не очень. Она внимательно вчитывается в каждое слово и по глазам видно, что этот почерк ей давно знаком и... даже что-то значит? — Это достаточно долгая история, Лидия, поэтому приготовься слушать, — резко произносит она, откладывая бумагу. — Всё началось за несколько лет до твоего рождения...***
[Повествование ведется от лица автора.]
23 года назад.
Годы проходят и каждый из них отличается от предыдущего, внося в воспоминания людей всё больше новых моментов. Кто-то в тот или иной год находит своего человека, кому-то везёт обрести работу, о которой всегда мечтал. Собственно, именно после этого некоторые начинают считать, что это один из самых лучших годов, прожитых им за всю жизнь. Так вот и Джон Мартин после всего того, что произошло в год, когда он осмелился пригласить свою возлюбленную на их первый совместный ужин, стал считать, что воспоминания, полученные тогда, — лучшее, что случалось в его жизни. В тот год, на удивление, выдалась очень теплая, даже можно сказать, жаркая весна. На дворе стоял замечательный месяц май, разделяющий собой весну и лето, поэтому большинство жителей Бейкон Хиллс приятно проводили время на отдыхе. Некоторые решались выходить на пикники в парк, а кому-то было удобнее позвать всех друзей и родных у себя во дворе, чтобы насладиться прекрасной порцией барбекю и весело провести время. Однако мистер Мартин относился к третьему виду, для которого было лучше всего устроить барбекю во дворе своего дома и разделить трапезу с самым дорогим человеком — его будущей девушкой Натали. Он даже перестал ломать голову над подсчетом того, сколько времени ему понадобилось на то, чтобы собрать волю в кулак и пригласить её. Однако, когда к нему, наконец, пришла решительность, он удивился, насколько всё, на самом деле, просто. Выбрав удобный для них день, когда родители парня уезжали к родственникам, юный Джон был готов прыгать от счастья, как глупый шестнадцатилетний подросток, после того, как получил согласие девушки. Хотя Мартину уже шёл двадцатый год и ему казалось, что подобные шалости уже не вскружат его голову, но как же он ошибался... Итак, раковой для него день настал и с самого утра он стремился к тому, чтобы все приготовления были идеальными до самых мелочей. На тот момент, когда день перевалил за полдень, Джон вынес во внутренний двор дома кресла, подушки, покрывала, а в холодильнике ожидало шампанское, приготовленное на самую интересную часть вечера. В общем, всё шло по плану и оставалось лишь завершить последние приготовления с мясом, которое также было в холодильнике. Поняв, что спешить ему особо некуда, парень решил дать себе небольшой перерыв и присел в кресло, временно поставив около него пляжный зонт от палящего солнца. Всё складывалось как нельзя хорошо, пока в дверь не постучали. На пороге стоял его старый друг Питер Хейл, с которым они побывали в куче разных передряг и вместе из них выбирались. Их молодая и бурлящая кровь, куча амбиций и необъятная страсть к поиску приключений заставляли испытывать дружбу на прочность, поэтому многие знакомые считали парней эталоном друзей. На первый взгляд могло показаться, что они абсолютно разные люди и из общего у них только цвет глаз, ведь Джон всегда отличался хорошей мускулатурой, был достаточно высоким, а густые каштановые волосы вводили девушек в состояние зависти и обожания одновременно, а вот Питер полная противоположность — невысокий, тоже достаточно коренастый, но за счёт роста выглядел не так пропорционально, как его друг, а голова была украшена копной светлых волосы, едва заметно вьющихся. Однако никто из них не зазнавался за счет внешности, потому что они сошлись из-за того, что им было о чём поговорить и во многом их взгляды были схожи. — О, Питер, рад тебя видеть! Проходи, — Джон широко открыл входную дверь и жестом пригласила друга войти. — Какими судьбами? — Привет, дружище, — ответил парень, пройдя в дом. — Я тут из-за твоей девушки. — Она ещё не совсем моя девушка, — поправил его шатен. — Но раз пришел — выкладывай. — В общем... Натали банши, Джон, — полным серьезности тоном сказал Хейл, смотря прямо в глаза другу. — Тебе нужно быть от неё подальше, потому что она опасна. — Питер, ты опять каких-то фильмов насмотрелся? Или книг начитался? Что за бред?! — спокойно ответил Мартин, присаживаясь на диван в гостиной. — Я серьезно говорю, Джон! — Питера изрядно бесило отношение его друга к серьезным вещам, поэтому внутри него уже тогда закипала злость. — Слушай, какой здравый человек поверит в то, что его девушка какая-то «банши»? И кто это вообще такие? — Банши — это фея в ирландском фольклоре, но не всегда, такая красивая, как в сказках, а может быть и в облике старой женщины. В общем, они опекают старинные роды и при гибели кого-то из его членов издают крик, вопль или что-то похожее на плач младенца, оповещая о смерти. — Ну, начну с того, что Натали не из Ирландии и кричать она особо не умеет, поэтому не неси чепухи. — Я тебе докажу, Джон!***
[Продолжение повествования от лица Лидии.]
— И к чему мне знать подробности вашего первого свидания с папой? — спрашиваю я, доедая ужин. — Дело в том, что следующие события расскажу кратко, так как мне не очень приятно об этом вспоминать... — было видно, что маме, действительно, трудно совладать с мыслям, но глубоко вздохнув, она продолжила. — В тот же вечер Питер пришёл к нам, но пришёл не один... С ним была девушка, которую он грозился убить при нас убить, если я не признаюсь, кто такая. Конечно, он считал, что я закричу, как банши, но от страха я это сделала только по человечески, да и я чувствовала, что он не сделает этого, поэтому причин показывать силы даже не оказалось. Мало того, он сделал хуже себе и раскрыл свою стать оборотня, потому что угрожал девушке когтями. Когда твой папа попытался его вразумить, на мгновение мне показалось, что в нём действительно появилось желание убить. Я уже была готова крикнуть, но всё прошло так быстро, что я не стала этого делать. После того, как Джону удалось высвободить заложницу, Питер крикнул, что всё это время любил меня и скрылся. Больше мы его не видели и не могли найти. Думаю, именно тогда моё сердце впервые ушло в пятки, потому что я не могла понять, как мне не удалось заметить раньше, что он чувствует больше, чем обыкновенную дружескую привязанность? — А ты любила его? — спрашиваю я, переваривая услышанное. — Не знаю, да и теперь это уже не важно. — Ладно, вернемся к этому потом. Ответить на другой вопрос: откуда у нас способности банши? — Наши корни уходят далеко и берут начало, как раз, в Ирландии. Все женщины в нашей семье обладают этими способностями, но когда родилась ты, то я уже перестала об думать, потому что мои способности пропали, после той встречи с Питером, когда я их удержала в себе. Из-за этого мне казалось, что тебя такое ожидать не будет, но похоже, ты слишком похожа на меня... — А бабушка?.. — И она тоже. — Ладно, теперь некоторые вещи встали на свои места: мой дар не приобретенный, а унаследованный и чем это обернётся Стайлзу я не знаю, — произношу я мысли вслух. — В нём твоя кровь? — Да. И его ранил Питер... Ты знаешь, что с ним будет? — Нет, но мы разберёмся с этим завтра, хорошо? Сейчас тебе надо пойти и отдохнуть, чтобы набраться сил, а за твоим парнем я пригляжу. — Мам! — возмущаюсь я, вставая из-за стола. — Это мы тоже обсудим завтра! Она, впервые за долгое время, искренне улыбается и жестом показывает на лестницу, чтобы я шла спать. Как будто снова оказалась в детстве... Когда я была маленькой, то любила смотреть мультики допоздна и меня приходилось силой укладывать в постель, чтобы не сбивать режим, поэтому когда меня ловили в поличным перед телевизором, то мне точно также указывали на лестницу. Правда взгляд у мамы был строже, чем сейчас.***
На скорую руку переодевшись в пижаму, я падаю на кровать. На самом деле, сна ни в одном глазу, потому что в голове вертится рой мыслей, которые не дают мне окунуться в царство Морфея. Вопросы сами, один за другим, появляются у меня в голове и подобно камню, брошенному в чужой огород, оседают на сердце. И каждый из них заставляет его биться быстрее, потому что ответы на них так важны и интересны, но не хочется, чтобы мама вспоминала эти неприятные моменты снова. На один день и так достаточно потрясений. Но неужели она когда-то любила Питера? Почему не стала продолжать поиски и вышла замуж за папу? Как Питер узнал о её способностях и почему не сказал ей лично о своих чувствах? Чем больше я думаю об этом, тем больше натягиваются нервы. В попытке отбросить все эти мысли подальше, принимаюсь вслушиваться в окружающие меня звуки: звук воды в раковине на кухне, едва различимые звуки тиканья часов в коридоре и барабанящие капли по окну. Вслушиваюсь в них всё больше и понимаю, что сон, наконец, решает захватить меня и все мои проблемы в сладкое царство сновидений, где порой дела обстоят лучше, чем в реальности. Повернувшись лицом к окну, с головой укрываюсь одеялом и засыпаю, понимая, что внеочередной день подходит к концу.***
Я просыпаюсь от звонка мобильного телефона. На улице уже рассвело и лучи восходящего солнца приятно играют на стене моей комнаты, освещая её. Лениво тянусь к источнику звука и вижу на экране входящий вызов от Дерека. Черт, мы же не сказали ему, куда идём! Однако, ему, видимо, не особо это и интересно, раз звонит только сейчас. — Доброе утро, Дерек, — произношу я, переводя взгляд на часы, стоящие у меня на столе. — Ты время видел?! Восемь утра! — А ещё я увидел, что вы со Стайлзом ушли, даже не сказав куда! — сердито произносит он. — Не переживай, мы у меня дома. Кстати, тебе стоит приехать, у нас появилось кое-что новенькое, — отвечаю я, поднимаясь с кровати. — А твоя мама? — Она всё знает и имеет весьма ценную информацию, касающуюся Питера. — Ладно, я приеду через... часа два. Я позвоню, — говорит он и вешает трубку. — Хорошо, — отвечаю я в пустоту. Итак, до приезда Дерека есть два часа, поэтому нужно чем-то заняться. Ну, во-первых, приведу себя в порядок и схожу в душ, затем посмотрю как Стайлз и разбужу маму, если она спит, конечно. Сегодня у меня, на странность, весьма хороший настрой, поэтому без дела сидеть не придётся!***
Время пролетает не заметно и Дерек должен приехать с минуты на минуту. Стайлз так и не проснулся, видимо снотворное действует на него крайне хорошо. Мама уже во всю работает у плиты, приготавливая еду на неделю, а мне не остаётся ничего иного, кроме как сидеть около Стилински и наблюдать за тем, как он спит. Никогда бы не подумала, что до этого дойдёт, но это лучше, чем сидеть одной в комнате за ноутбуком, пока он в таком состоянии. А главное, что ни одна мелкая деталь не уйдёт от моего взгляда и если что-то произойдёт (а я надеюсь, что не произойдёт), то я смогу подробно изложить об этом маме или Дитону. Кстати, о маме... У меня ещё не закончились вопросы!.. — Мам, — говорю я, заходя на кухню и слыша стук в дверь. — Лидия, иди открой дверь, — говорит она. Открываю дверь и вижу на пороге Дерека. Он, как обычно, «вовремя». — Проходи, — приглашаю его я. — Можешь не разуваться. Хейл проходит в дом и в следующую минуту его глаза округляются от удивления. Никогда его таким не видела... — Это твоя мама? — спрашивает он шепотом. — Да, а что? — Я помню её, когда она ещё молоденькая с Питером гуляла. Теперь понятно, откуда у неё информация! — И чего ты шепчешься, Дерек. Проходи, присаживайся. Чай будешь? — внезапно произносит мама. — Сто лет тебя не видела! — Нет, спасибо, Нат. Я не надолго, нужно ещё Стайлза к Дитону вести. — Из-за того, что в нём кровь настоящей банши? Да, дело серьёзное, тогда давай сразу поговорим. Лидия, иди разбуди Стайлза, пожалуйста. И так всегда. Стоит только начаться чему-то, действительно, интересному, как меня просят уйти. Ладно, обойдусь без споров, потом всё сама у Дерека узнаю. В нашей гостиной темно, шторы закрывают окно, а по комнате лишь раздаётся тихое сопение Стайлза. Он лежит под пледом и сладко спит. Сегодня он выглядит намного лучше: бледность ушла, губы стали здорово-красными и испарина не «украшает» его лоб. Словом, вид у него вполне приличный. Тихонько тормошу его за плечо и вижу, как он пытается открыть глаза, но потом снова их закрывает. — Стайлз, просыпайся. Дерек приехал, нам нужно ехать к Дитону, — нежно говорю я, продолжая тормошить его. — Ещё минуту, — сонно отвечает он, пытаясь убрать мою руку. — У нас нет минуты, вставай, — с нотками настойчивости произношу я. — Какая же ты настырная, однако, — говорит он и со всей силы прижимает мою руку к себе так, что я падаю на него. Видимо, процесс превращения начался. Откуда у него столько сил, если он несколько часов назад даже на ногах держаться не мог?! Он смотрит на меня и в его глазах я не вижу прежнего парня... С ним что-то не так. Может, это волчьи инстинкты туманят его разум? Как бы там ни было, надо по-быстрее показать его врачу. — Да, настырная, поэтому ещё раз говорю: поднимайся, — произношу я и поднимаюсь с него. — У тебя пять минут. Чтобы когда я спустилась, уже был готов. Думаю, нужно держать его в ежовых рукавицах, пока не выясним, что с ним происходит. Сейчас я сама пойду переоденусь, а после помогу Стилински дойти до машины и усадить в неё, пока Дерек не выяснит все дела с моей мамой.***
На лобовом стекле всё больше и больше становится дождевых капель. Да, осень у нас в городе очень дождливая, поэтому не стоит вестись на солнечное утро, потому что погода может испортиться в один миг. Я и Стайлз сидим в машине уже минут десять и никто из нас не проронил ни слова. Каждый увлеченно о чём-то думает: я о том, что зря так отнеслась к нему в гостиной, а о чём размышляет парень, даже угадывать не хочется. — Ну что, заждались? — произносит Дерек, появившийся, словно из воздуха. — Держи яблоко. — Нет, спасибо. Мне не хочется есть, — мрачно произносит Стайлз, даже не повернув от окна голову. — Поехали уже. Дерек пожимает плечами, захлопывает дверь и заводит машину, после чего мы двигаемся с места. Дождь становится всё сильнее и дворники начинают плохо справляться со своей задачей, благо ехать не очень далеко, поэтому причин для волнения нет. Вообще, я люблю ездить куда-то в дождь, это успокаивает. Вот и сейчас, даже не смотря на недавний инцидент, я чувствую, как приятно разливается тепло и всё тело расслабляется. В следующую минуту я ощущаю неприятный укол в шею и машинально поворачиваю голову в сторону Хейла, но тот уже отключился. Внутри меня сразу начинает нарастать паника, но я не в силах пошевелиться и всё что у меня получается делать — это смотреть, как машина неумолимо мчится на столб. Внезапно раздаётся звук открывшейся двери в задней части салона, а затем холодный воздух врывается во внутрь и обдаёт моё лицо. В зеркало заднего вида вижу, что Стайлз выскакивает из машины, а после введённый препарат начинает действовать и я отключаюсь, понимая, что мы с Дереком неумолимо мчимся в пропасть и спасёт нас только чудо.