Вопрос свободы

Удара не последовало. Вместо этого, даже сквозь пелену полубессознательного состояния, Мейс чётко ощутил сильнейший спазм Силы. Словно откуда-то из глубины её потоков всплыл огромный пузырь, деформирующий вокруг себя всё сущее. Волна искажений сплющила реальность в плоский блин и куда-то поволокла угасающее сознание джедая. А потом Винду выдернуло из полубеспамятства ощущение, словно его сунули в жидкий азот. Жгучая боль была такой силы, что продирала адским холодом. Спустя долю секунды добавилось впечатление дробящихся костей и дико скручивающих жилы судорог. Весь этот букет жутких ощущений в заключение довершило чувство сильнейшей депрессии. Мейс Винду не помнил, кричал ли он. Никогда ещё за всю его жизнь с ним не было ничего подобного. Его словно скрутили в тугой комок, содрали кожу до обнажения нервов и опустили в чан с лавой. «Наверное, я попал в ад», — подумал он и сам удивился трезвости и холодности собственной мысли. И вдруг понял, что отпускает. Сознание словно бы отделилось от тела, пропуская сквозь себя невозможные по силе приступы боли, но уже можно было понять, что он не падает в пропасть, а лежит на чём-то твёрдом. Мельком удивившись тому, что ещё жив, Мейс окончательно потерял сознание. Тяжесть собственного тела навалилась неподъёмным грузом. Даже веки поднять казалось невыполнимой задачей. Обострённое Силой чутьё настойчиво стучалось в сознание чувством сильнейшей тревоги, вокруг обозначились не слишком дружелюбные личности в количестве полутора десятков, а мастер-джедай не мог даже ухом моргнуть. Куда-то в район левой лопатки, как апогей дискомфорта, упиралось что-то до жути неудобное. Спустя пару секунд вестибулярный аппарат оклемался и сообщил хозяину, что тот лежит на спине. Болевые спазмы медленно и неохотно покидали тело, уступая место тактильным ощущениям. Холодно. Пальцы онемели, под ладонями левой руки нащупался пупырчатый металл, он же чуялся и затылком, ледяной на ощупь. А правая рука вообще ничего не чувствовала, кроме саднящего браслета на запястье. Несколько секунд джедай пытался понять, откуда на руке такая жутко неудобная штука, пока события последних часов не навалились на него лавиной неприятных воспоминаний. Палпатин — владыка-ситх, Энакин ушёл во Тьму, а руку ему отрубили как раз перед тем, как выкинуть с высотного здания из окна Палпатиновских покоев. «Так что, дорогой Винду, не браслет это, а ожог на культяпке, в которую превратилась твоя правая рука. Потери крови не наступило только потому, что световой клинок Скайуокера сразу припёк все сосуды. Что-то, естественно, вытечет, и будет выглядеть жутковато, но угрозы жизни нет». Словно соглашаясь с мысленным монологом, покалеченная кисть отозвалась дёргающейся зудящей болью. Винду сосредоточился на мелькающих за закрытыми веками тенях. Наконец начали различаться и звуки. Как сквозь вату слышались тяжелые шаги, странные скрежещущие голоса, звон металла. Пол еле заметно вздрагивал, когда кто-нибудь из неизвестных проходил мимо. А еще Винду поймал себя на ощущении, что он сам себе кажется меньше, чем есть на самом деле. Последняя мысль настолько его удивила, что он направил все силы на то, чтобы открыть глаза. Через несколько мгновений ему удалось поднять казавшиеся свинцом залитыми веки, и от удивления он на несколько секунд забыл о боли и слабости. Место, где он оказался, не походило ни на что, что он видел ранее. Это было подобие гигантского ангара, залитое сероватым сумрачным светом. Первое, что бросилось в глаза — нависшие над ним где то на высоте трех-четырех метров V-образные алые — лампы? щели? — ярко светившиеся в полумраке. Гадать долго не пришлось. Огромные тени, которые и оказались обладателями этих оригинальных лампочек, сдвинулись и оказались гигантскими гуманоидными дроидами, а светящиеся «галки» — их визорами. Мейс широко распахнул глаза, забыв, что несколько минут назад уже распрощался с жизнью, ожидая встречи с жёсткой мостовой Корусанта. То, что он не на Корусанте, до него дошло почти мгновенно. Поэтому сейчас он активно пытался подняться, одновременно задавая себе вопросы: где он, сколько времени провалялся в беспамятстве и каким образом вообще сюда попал. Заметив его шевеление, гиганты отшатнулись. Воздух прорезал уже знакомый скрежещущий говор незнакомого наречия. Мейс почувствовал замешательство и испуг, исходящий от них, и обескураженно замер: машины излучали эмоции. Он отогнал накатившую дурноту и боль и попытался сосредоточиться, концентрируя Силу. Тяжко, туго. Но он вдруг ощутил, где находится. Огромное сооружение, космический корабль неизвестной конструкции. Где-то далеко внизу угадывается планета, обитаемая. По крайней мере чувствуется какая-то жизнь. Сам корабль, видимо, находится на орбите. И на борту, кроме него, ни одного человека, только машины, излучающие целый спектр разнообразных эмоций. Да и сам корабль на мгновение показался уснувшим древним чудовищем. Винду ещё раз пошевелился. Подушка на ушах уже почти отступила, но ориентация ещё давала сбои, а внутренности бунтовали, норовя выгнать из себя скромный джедайский завтрак. Чтобы сесть, пришлось приложить немало усилий. Он пошарил здоровой рукой под собой, вытащил мешающий предмет на свет божий и тихо охнул. Это была его собственная отрубленная кисть, все ещё крепко сжимающая рукоять лайтсабера. Судя по тому, что она была ещё теплая, с момента боя прошло не больше пятнадцати минут. Винду не без труда разогнул сведённые в судороге пальцы, не побрезговав помочь себе зубами. Собственную кисть было чертовски жалко, и Мейс мимолетно ощутил глупое сожаление, что её нельзя привинтить обратно, как дроиду какую-нибудь запчасть. Приживить, в принципе-то, было возможно, но джедай логично заключил, что подобной помощи здесь не предвидится. Мощным усилием воли Винду снова подавил тошноту и головокружение и попытался встать на ноги. Это вполне удалось, но возникла другая проблема: встревоженные его активностью дроиды выщелкнули из манипуляторов пушки и взяли его на прицел. Мейс хладнокровно осмотрел странные треугольные стволы, держащие его на мушке, оценил скорость концентрации зарядов и... Четыре коротких взмаха аметистового клинка — и четыре безжизненных корпуса загрохотали на металлический пол, дымя пробитыми шлемами. Остальные восемь выстрелов прошли мимо. Винду, чуть наклонив голову, исподлобья посмотрел на замерших дроидов. Они не были похожи на тех, с которыми ему пришлось сражаться последние несколько лет. И дело было вовсе не в размерах или внешнем виде. Дело было в беспокойных полях, метавшихся по помещению, отражавших состояние нападавших. Их эмоции читались даже чётче и проще, чем у живых существ. И были примитивны. А вот тот, что приближался, сейчас расталкивая напуганную толпу, был куда сложнее по внутреннему содержанию. И главным его чувством сейчас была тёмная ярость, смешанная с раздражением и любопытством. Мегатрон сам пришел на сигнал тревоги из второго отсека эрадиконов. Нападение бешеной мелкой твари всё ещё держало его в напряжении, хотя уже шёл восьмой орбицикл с того момента. Цель его визита оставалась неизвестной, а потери после вторжения были катастрофически велики. Пришлось запустить конвейер в трюме и тратить драгоценный энергон для того, чтобы пополнить прореженные отряды эрадиконов. Это злило. Да ещё вдобавок выяснилось, что одного из дронов захватили и перепрограммировали автоботы. Благодаря чему их план так чётко и красиво удался. Мегатрон на мгновение замер, различив до боли в топливоотводе знакомое гудение, и рванул вперёд, расшвыривая солдат как манекенов. Но, к его удивлению, это оказался не наглый дрон-недомерок, изрядно покоцавший его неделю назад, словно скраплет, а человек. Темнокожий, лысый, в длинной коричневой хламиде. В левой руке он держал светящийся бело-фиолетовым светом клинок, а правая безвольно висела вдоль корпуса, рукав потемнел от крови — органик был ранен. Его заметно пошатывало, но взор сверкал боевой отвагой. Вокруг уже валялся десяток неподвижных эрадиконов. Еще залп, ещё три дезактивированных корпуса полетело на пол. Человек так и не сдвинулся с места, но не получил ни царапины. — Не стрелять! — рыкнул Оллмайти. Выстрелы мгновенно прекратились, и солдаты почтительно расступились, пропуская командира вперед. Мегатрон несколько секунд оценивающе разглядывал органика. Тот деактивировал клинок и вышел из оборонительной стойки, словно чувствуя, что ему более ничего не угрожает. Прислонился к стене. — Кто ты и как сюда попал? — громыхнул Мегатрон на английском. Человечек взглянул ему прямо в оптику и что-то ответил на незнакомом языке. Здоровая рука, ещё держащая рукоять, едва заметно шевельнулась в расслабленном жесте. Повелитель пошевелил надлинзовыми щитками в раздумьях. Этот язык не значился ни в одном лингвистическом реестре Земли. Органик выглядел измученным и разбудил любопытство. Кроме того, он обладал той же технологией, что и тот дрон. Это можно использовать... В голову Мегатрона пришла интересная идея, но она требовала проверки. — Вызови Нокаута, — распорядился он ближайшему эрадикону. — Разойдись! — скомандовал остальным и присел рядом с гостем, нависнув над ним серо-стальной горой. Когтистая металлическая длань лидера десептиконов приглашающе опустилась на пол. — Добро пожаловать на «Немезиду», белковое, — тихо прорычал он, недобро наблюдая, как осторожно подходит к манипулятору неожиданный гость. — Я здесь, Повелитель, — пропел бархатистый голос медика. Мегатрон выпрямился и обернулся. Нокаут слегка приподнял надлинзовый щиток, завидя устроившегося на сгибе локтя Мегатрона человека в коричневой хламиде. — Очень хорошо. Посмотри, ты сможешь его починить? — Мегатрон подцепил край тёмного от крови рукава хламиды, довольно грубо ухватив человечка за поврежденную конечность. Отдать должное выдержке органика — поморщился, но не дернулся. — Кхм... — Нокаут осторожно изучил повреждение. — Повелитель, вы уверены в том, что это необходимо? С какой стати вы решили помочь этому белковому? — Заткнись и делай, что я говорю! — рявкнул Мегатрон. И добавил немного спокойнее: — Этот органик может нам пригодиться. Поручаю тебе его лечение. И без глупостей. — Как скажете, Повелитель, — Нокаут церемонно кивнул, обозначив поклон, и осторожно взял на руки «пациента». Последний не возражал и не сопротивлялся, только малость отодвинулся от заточенных до зеркального блеска коготков меха-доктора.