— Оля, ты что ли? — Я видела её, но никак не могла поверить.
— Катя! — воскликнула она и, подбежав, стиснула меня в объятиях.
— Что тут делаешь? — спросила я, когда Оля всё же разжала руки и я смогла вдохнуть.
— Да на практику приехала, — ответила подруга. — К здешнему врачу, Василию Геннадьевичу.
— Знаю-знаю, — усмехнулась я. С дядей Васей мы ещё не виделись, но, думаю, он будет рад встрече.
Послышался шум многих голосов, и на парковке появились «Медведи».
— Парни! — окликнула я и, когда они подошли, представила подругу. — Знакомьтесь, это моя лучшая и сумасшедшая подруга Оля.
— Очень приятно, — кокетливо ответила она на несколько приветствий со стороны хоккеистов и повернулась ко мне. — Кать, их всех знаешь? Они же хоккеисты.
Я замялась, не зная, что ответить.
— Она с нами в одной команде, — сообщил Кисляк.
Оля смерила меня странным взглядом, будто сказала «Что ты ещё учудишь?»
— Оль, — обратился к ней Егор. — Ты знаешь, откуда у неё шрам на спине?
— Знаю, — невозмутимо ответила подруга, глядя, как я багровею от злости. — Это долгая история. Очень долгая.
— А мы никуда не торопимся, — сказал Кисляк, обворожительно улыбаясь.
Оля уже открыла рот и собралась начать разглагольствовать, но капитан перебил её:
— Нет. Это история Кэт, пусть она и рассказывает.
Кэт? О, Боже…
— Парни, честное слово… — Я перехватила сумку. Где же папа? — Я расскажу. Но позже, ладно?
— Ладно, — нестройно согласились хоккеисты, увидев моего отца. — Пока, Кэт.
Прошло чуть меньше месяца. Поначалу всё было нормально. Я посещала тренировки, после ходила с ребятами в кафе и спорт-бар, и никто даже не думал донимать меня расспросами. Но вскоре Андрей начал очень странно вести себя. Он смотрел на меня исподлобья, сторонился, а на льду не чурался бить по рукам и старательно размазывать по бортам.
Я терпела. Мало ли, антипатия возникла. Я не доллар, чтобы всем нравиться. Однако в очередной раз я не выдержала и ответила равным по силе приёмом. Андрей же со всей дури ударил по руке, а потом ещё раз.
Я была готова сдёрнуть шлем и броситься в драку, но услышала тренерский свисток.
— Так, подошли все сюда! — Отец был практически зол. — Кисляк, Макеева, что происходит?
— А чё он всё время по рукам бьёт?! — выпалила я. — У меня уже десятка два синяков от него!
Папа повернулся к Андрею, желая выслушать его версию.
— А я не собираюсь быть в одной команде с человеком, которого весь Питер ищет, — озлобленно бросил он.
Меня словно холодной водой окатило. Об этом не знал никто, кроме отца и дяди Васи.
— Короче, выбирай. — Кисляк подошёл ко мне, глядя прямо в глаза. — Один из нас уходит. Либо ты, либо я.
— Я, — процедила я и, сдёрнув шлем и опустив голову, чтобы никто не видел моих слёз, ушла в раздевалку.
***
— Сергей Петрович, а вы знаете, почему её ищут? — спросил Егор, как только Катя скрылась в коридоре.
— Знаю, — коротко ответил тренер.
— Ну так расскажите.
Макеев покачал головой.
— Пусть она сама всё расскажет. В восемь вечера что бы были все в спорт баре. Особенно ты. — Он указал на Кисляка. — Тренировка окончена.
***
Откуда он узнал? Откуда?! Хотелось орать во всю глотку, а потом забиться в какое-нибудь укромное место и просидеть там день. Или два. Я торопилась. Спешила одеться и свалить, пока не пришли остальные. Слёзы высохли, но я знала, что это ненадолго.
Выскочила из раздевалки и нос к носу столкнулась с парнями. До боли стиснула зубы и отвернулась, чтобы никто не видел моего лица. Ненавижу, когда люди видят, как я плачу. Позади послышалось что-то вроде «Молодец, Кислый! Ты вообще идиот?»
— Пап, ты скоро? — спросила я, зайдя в тренерскую.
— Да, сейчас. — Отец поднял голову, подошёл и развернул меня к себе. — Что-то не так?
Я не выдержала его пристального взгляда и разрыдалась. Папа прижал меня к себе, крепко-крепко обнял.
— Ну, не плачь, — прошептал он. — Всё хорошо. Понимаю, неприятно, когда твои тайны узнают. Но поверь, будет лучше, если ты всё расскажешь.
Я кивнула, не говоря ни слова. Знала, что голос будет дрожать, а это ещё хуже, чем плакать.
— Кстати, именно это ты сегодня и сделаешь, — продолжил отец. — В восемь вечера, в спорт-баре. Мы с Василием Геннадьевичем тоже будем там.
Глубокий вдох. Я утёрла слёзы, подняла голову.
— Хорошо. — И голос не дрожал.
