До пяти

      На улице постепенно светало. Тёмную пелену синих штор разрывала тонкая линия света, пробирающегося в коридор сквозь плотную ткань, разгоняя ночную темноту. Тэхён всё так же сидел на полу, обхватив руками колени и прижав их к себе. В черепной коробке в неописуемом вихре бились друг о друга бесчисленные вопросы: «Кто похититель? Зачем всё это? Почему он продолжает преследовать?» — количество рисуемых воображением вопросительных знаков росло в геометрической прогрессии с каждым часом, проведённым в мучительном раздумье. Однако ни на один из них ответа не находилось, в мыслях всплывало лишь новое «почему».       Молодой человек сильнее прижал к себе ноги и положил на них голову, утыкаясь виском в острые колени и устремляя взгляд куда-то в темноту коридора. «Почему именно я?» — не понимал Тэ, вновь и вновь задаваясь этим вопросом. Всё нутро будто бы жгло от едкого ощущения одиночества, расползающегося где-то в груди и заполняющего собой вены. Он чувствовал себя потерянным… в памяти, боли, черни и образе сырого подвала, очертания которого всё ещё ясно вырисовывались перед глазами, а влага слишком отчётливо ощущалась на тонких перебинтованных пальцах.       «Я должен всё вспомнить», — подумал Тэхён, закрывая на минуту глаза. Так спокойнее. Там — темнота.       Стоило забыться всего на несколько секунд, расслабиться на одно лишь мгновение, как на память накинулись увиденные ранее образы: те люди с фотографий. Перед глазами вновь появился белый стол и ряд снимков: улыбающаяся женщина в красивом костюме на первом фото, на втором — мужчина, строго смотрящий в объектив, затем ещё несколько. Посылаемые в мозг импульсы исчезали ещё на середине пути, сильнее сдавливая тишиной неокрепшее сознание, ударяя в сердце своим молчанием. «Ничего нет… абсолютно… — подумал парень, стараясь найти внутри хоть какую-то тоску по этим людям, хотя бы тонкий намёк на узнавание, — я не помню».       — Простите меня… — разлетелся по коридору еле слышный шёпот. В мыслях — нескончаемые вопросы. В сердце — пустота. Оно лишь продолжало глухо стучать о рёбра, окончательно ломая что-то хрупкое в груди. — Простите, — тихий всхлип.       В темноте прикрытых век послышались шаги, и Тэхён открыл глаза, встречаясь с уставшим взглядом над собой. Перед ним, чуть наклонившись и держась за дверной косяк, стоял Чонгук. Его руки слегка подрагивали из-за количества выпитого крепкого кофе, которым пропахла вся квартира, а весь вид кричал о нехватке сна и примитивного отдыха.       — Ты ещё долго тут сидеть собираешься? — спросил он, ухмыляясь. — И мог бы зайти, подсматривать было необязательно, — сказал молодой человек и, вздохнув, присел рядом, прижимая к себе ноги и укладывая на них руки.       Ким, словно заворожённый, следил за каждым движением брюнета, после чего лениво отвёл свой взгляд обратно в темноту, когда почувствовал недалеко от себя чужое тепло, такое забытое, такое непривычное...       Они просидели в тишине почти десять минут, прозябая в собственных мыслях и невольно концентрируясь на проезжающих мимо высотного дома автомобилях, шаркающих шинами по поверхности асфальта. Каждый думал о своём, уставившись куда-то в сторону. Столь разные мысли и вопросы, но связанные одним и тем же — сокрытым неизвестностью похитителем, таинственным игроком, который навязчиво диктовал свои неписанные правила. Это его вселенная. Его игра. Его власть. Он всё выполнил самостоятельно: расставил фишки, бросил кости, сделал первый ход, всего-то осталось и дальше следовать выбранному пути, однако… имеют ли на это право двигающиеся по игровому полю фигурки? Правила не прочитаны, неизвестны тонкости и нюансы, абсолютно ничего. Они пишутся в воздухе после каждого сделанного игроком хода. Пишутся по мановению руки неизвестного, прячущего свою личность за ранами и синяками на смуглой тэхёновой коже, за фотографиями, сделанными на заброшенном складе, за кровью, размазанной по тем снимкам на стене. Таинственный некто, ведущий свою игру и играющий по только что созданным им самим правилам.       Чонгук, пытаясь унять бушующую в руках дрожь, не раз задавал самому себе один и тот же вопрос: «Кем же ты можешь быть?» Он прокручивал его в голове снова и снова, пока мысли неотвратимо возвращались к письменному столу, заново просматривая фотографии. Перед его глазами вновь появлялись мелкие снимки, которые можно было более детально рассмотреть только с лупой.       Вздохнув, молодой человек, повернулся в сторону сидящего рядом Кима, который смотрел куда-то в пустоту. Его длинные пальцы впивались в худые ноги, а на щеках красовались влажные дорожки от слёз. Казалось, что его тут и не было вовсе. Просто тело, без души или разума, простая тонкая оболочка, которая вот-вот испарится. «О чём он думает?» — невольно пронеслось в голове Чона, и Тэхён, будто бы услышал не прозвучавший вопрос, взглянул на брюнета из-под упавшей на глаза чёлки.       — Я хочу всё вспомнить… я должен, — тихо сказал он, неотрывно смотря на Гука. В его тусклых глазах читалась обида и боль, расползающаяся по всему организму вязкой отравляющей жижей. — Я даже родителей не помню, — горько усмехнулся парень и, прикусив губу, отвернулся, стараясь сдержать вновь подступающие слёзы. — Совсем ничего, — его голос дрогнул, выставляя напоказ истерзанную мыслями душу. — Это слишком для меня… — одними губами говорил Тэ, сильнее прижимая к себе колени.       «Так вот, о чём», — отметил про себя Чон. Он ещё несколько секунд смотрел на то, как дрожат пухлые губы и высоко поднимается грудь, когда молодой человек делал рваный вдох, прежде чем с уст сорвалось хриплое:       — Ты… — Чонгук запнулся, силясь выговорить то, что вертелось в голове. Он не привык говорить что-то подобное, но понимал, что сознание этого парня действительно важно сейчас для следствия, для его собственной карьеры в частности. — Ты справишься. Правда. Но пока что тебе нужно время, — говорил он, смотря на жмущегося к стене юношу. Каждое движение Тэхёна непроизвольно накладывалось на еле различимые отголоски прошлого: его хрупкий силуэт менялся на тонкие ручки и ножки маленького мальчика, что прятался за высокой могучей стеной, которая, казалось бы, должна была защитить. Жаль только, что никогда не могла сдержать сильного натиска, осыпаясь старой штукатуркой на тёмные спутанные волосы. «Так знакомо…» — невольно прозвучал в мыслях низкий голос и тут же исчез, оставшись туманом в забытье.       — Ты в меня веришь, Чонгук-а? — тихо спросил Тэ, вновь заглядывая в тёмный омут чонгуковых глаз.       — Что? А, д-да, — запнувшись, ответил молодой человек, не понимая смысла вопроса: разве это имеет значение? Вся ситуация просто никак не укладывалась в его голове: он сидит на полу в собственной квартире и пытается успокоить совершенно незнакомого ему человека. Однако именно на этого человека было потрачено несколько месяцев напряжённой работы, именно из-за него с каждым днём пополнялся список бессонных ночей и увеличивался уровень крепости кофе. «Я обязательно раскрою это дело! Я помогу!» — окончательно решил про себя Чон, на секунду вылетая из реальности, за которую потерявшийся в мыслях и вопросах Ким успел повиснуть на его шее, притягивая к себе.       — Спасибо, — сказал он, опаляя чувствительную кожу горячим дыханием.       — Чт… Что ты творишь?! — возмутился парень, стараясь скинуть с себя перевязанные бинтами руки, железной хваткой цепляясь за тонкие запястья.       — Я хотел сказать тебе ещё в участке, — ласкал слух бархатный голос, — спасибо, что спас меня, — прошептал Тэхён, ещё больше прижимая к себе вырывающегося Гука и чувствуя, как крепчает на руках сильная хватка.       Чонгуково дыхание за какие-то жалкие пятнадцать секунд стало глубже, но каждый вздох давался тяжело; пульс участился настолько, что Тэ мог прочувствовать грудью каждый удар чужого сердца, колотящегося о рёбра, как дёргается под ним каждая мышца от желания отстраниться. «Слишком близко!» — кричало сознание Чона, пока пальцы сильнее надавливали на белую ткань бинтов.       Обжигающие прикосновения, пускающие по телу дрожь и пронзающие тонкую кожу мыслимыми иглами, выбивали из него рассудок. Ещё мгновение и молодой человек не выдержал, резко отбрасывая от себя худые руки и высвобождаясь из объятий. Он мгновенно поднялся на ноги, собираясь вернуться к работе, но заметил в тусклом свете тихого коридора застывшую на лице Тэхёна боль и остановился. Тот сидел, вытянув перед собой забинтованные руки, и, словно заворожённый, следил за тем, как окрашивается в алый светлая ткань. «Чёрт… Идиот!» — ругал себя Чонгук, тут же убегая за аптечкой в ванную.       Жмущийся к стене юноша остался сидеть на холодном полу, морщась от противной режущей боли, что быстро распространялась по организму, замыкая невидимый болезненный капкан. Он рассматривал расползающиеся по бинтам тонкие красные линии, боясь лишний раз пошевелиться и причинить себе ещё больший дискомфорт. Только недавно обработанные раны вновь кровоточили, заставляя сильно сжимать челюсти от неприятных ощущений. С уст срывалось еле слышное дыхание, разлетающееся по коридору, в котором доносился из ванной тихий шорох. Ему казалось, что он снова в том пугающем подвале, что кутал в своих удушающих объятиях непроглядной чернотой, выброшенный после очередной пытки сидит на каменном полу.       Стоило сознанию нарисовать в мыслях чересчур яркие образы, как сердце пропустило нещадный удар. В голове одна за одной стали мелькать не то уже увиденные, не то вымышленные картины, меняя уютный коридор на сырость подвала.       — Пожалуйста, не надо, — проговорил Тэхён себе под нос, сильнее вжимаясь в стену. Перед глазами, то приближаясь, то отдаляясь, маячили испещрённые мелкими и крупными порезами хрупкие руки без бинтов, освещённые одной лишь тоненькой струйкой льющегося из небольшого окна света.       Что-то громко щёлкнуло, заставляя непроизвольно дёрнуться: тот же самый звук, который бил по черепной коробке каждый раз, когда в помещение входил он. Молодой человек прикусил губу, стараясь выровнять сорвавшееся со своего ритма дыхание, но в голове послышался низкий голос, начинающий отсчёт, и Ким тихо проскулил:       — Н-не… н-нет.       В стороне послышались шаги, заставляя больное сознание уйти на второй план, оставляя после себя испуганные глаза, бегающие по тёмному коридору, тяжёлое дыхание, ведомое учащённым сердцебиением, и дрожащие пальцы, что скребли короткими ногтями светлый паркет. Из-за поворота вышел Чонгук, держа в руках небольшую аптечку. Стоило ему взглянуть на застывшего в немом ужасе молодого человека, как в мыслях пронеслось неуверенное: «Снова?»       Он нахмурился, подходя к Тэ и опускаясь перед ним на колени. «Что было в этот раз?» — прозвучало настороженное в голове. Парень взял руку Кима в свою и принялся разматывать запятнанный кровавыми разводами бинт. Будучи погружённым в мысли о том, чтобы быстрее всё исправить и вернуться к работе, Чон всем своим телом чувствовал, как по нему блуждал внимательный взгляд пары карих глаз, ловящих каждое движение и замечающих, казалось, любой сделанный вздох. Наверное, следовало бы извиниться перед Тэхёном, но Гук не мог выдавить из себя одну простейшую короткую фразу: «Прости меня». Мольбы о прощении, сожаления, лишние переживания — то, о чём он забыл давным-давно и к чему совершенно не хотел возвращаться. Сколько бы времени не прошло...       — Ты боишься прикосновений? — неожиданно спросил Ким, из-под длинных ресниц смотря на склонившегося перед ним брюнета. Чонгук непроизвольно замер, но тут же продолжил обрабатывать раны. — Почему? — не унимался юноша.       — Тебе показалось, — спокойно ответил парень, убирая в сторону перекись и обвязывая бинтом вытянутую вперёд руку. Но в мыслях еле различимым криком звучало: «Как он понял?» — то немногое, что навсегда хотелось оставить наедине с собой.       Сказанные Чонгуком слова Тэхён пропустил мимо ушей: он знал, что это не правда и тот всего лишь хотел отмахнуться от него, так как видел, как Чон напрягся и почти незаметно вздохнул, стараясь сохранять спокойствие.       Вопрос так и остался висеть в воздухе, стираемый тихим шипением сквозь зубы, когда Гук начал обрабатывать порезы на второй руке. «Зачем он мучил тебя?» — думал молодой человек, проходя перекисью по сочащимся кровью ранам и рассматривая алый узор на смуглой коже.       Пара рваных вздохов, сдавленное мычание и руки, которые всё время норовили отстраниться, и Чонгук поднялся с пола, стряхивая с брюк осыпавшийся мелкими белыми нитками бинт. Стараясь не замечать прожигающего взгляда, он наклонился, подхватил окровавленные куски ткани, разбросанные вокруг Кима, убрал всё обратно в аптечку и, оглядев лишний раз пол, чтобы ничего не оставить, пошёл в сторону ванной. И только на пороге в комнату, замерев в дверном проёме, молодой человек услышал за спиной хриплый бархатный голос:       — Спасибо, — тихо поблагодарил его Тэхён, смотря на чистые бинты и аккуратно проводя длинными пальцами по белой ткани.       — Иди спи, — вздохнув, холодно ответил Чон и удалился, так ни разу и не обернувшись.       Когда он поставил аптечку на место, избавился от следов беспорядочного поиска и вышел из ванной, тёмный коридор встретил его привычной тишиной и пустотой, видно, Ким всё-таки пошёл спать. Хмыкнув своим мыслям, молодой человек двинулся на кухню, чтобы заварить очередную чашку кофе. Несмотря на количество выпитого ранее кофеина, глаза безбожно слипались, норовя погрузить сознание в сон. Какое-то неприятное чувство всё ещё раздражающе жгло грудную клетку, заставляя в миллионный раз винить в этом производителей кофе, пока пальцы ловко нажимали на кнопку включения электрического чайника.       Чон сидел на стуле под тихое бульканье закипающей воды, следя за медленно передвигающейся минутной стрелкой на висящих над дверью часах. Несколько минут на то, чтобы вскипел чайник, считанные секунды на то, чтобы размешать горькое содержимое, и вечность ожидания, когда же он остынет и его можно будет пить. Помешивая чайной ложкой растворяющиеся в кипятке тёмные зёрна, парень прокручивал в голове увиденные снимки, сделанные Чимином, и присланную Юнги съёмку с камер видеонаблюдения. Кроме специально оставленных следов, не было абсолютно ничего, только нескончаемые фотографии и пустынные коридоры, что безумно настораживало и заставляло кипеть от злости всё нутро.       Быстро расправившись с кофе, Чонгук вернулся в кабинет и, пройдя к столу, щёлкнул по пробелу, усаживаясь в кресло и вновь утыкаясь взглядом в экран монитора. Стоило пальцу коснуться клавиши, как поставленное на паузу изображение снова начало двигаться. Молодой человек внимательно вглядывался в экран, периодически поднося большую кружку к губам и делая глоток бодрящего напитка.       Однако спустя часы, проведённые в кожаном компьютерном кресле, когда в окно уже начало светить солнце, ничего не изменилось, кроме отставленной в сторону пустой посуды.

***

      В стенах всё ещё дремлющего полицейского участка понемногу начинала кипеть жизнь: двери на входе постоянно открывались и закрывались, пропуская в здание идущих на работу служащих. Кто заполнял собой пустые коридоры, кто расходился по своим кабинетам, щёлкая напоследок замком, чтобы не слышать доносящиеся из других комнат: «Почему вы не опросите его?», «У меня украли сумку, вы должны что-то сделать!», «Здравствуйте, вы не могли бы мне помочь?» — и ещё много слишком знакомых и заезженных фраз. Шаги и стук каблуков начищенной до блеска обуви будили спящих полицейских, оставшихся работать в ночную смену. Каждый, кто проходил мимо, натянуто улыбался и любезно желал доброго утра, стараясь скрыть за напускной вежливостью накопившуюся усталость. На их лицах ярко читались полная безнадёга, видная за километр, и жалобный крик об отпуске, когда они, словно по заложенной в мозг программе, шли к автомату с кофе. Со сделанным глотком обжигающего бодрящего напитка начинался рутинный рабочий день в компании бумаги, ручки и компьютера с открытым вордовским или экселевским файлом.       Своеобразная идиллия наскучивших однообразных будней была жестоко разрушена громким дребезжанием стеклянной двери, когда Чонгук на всех парах влетел в здание и, пройдя мимо поста охраны, побежал по ступеням наверх, прижимая к груди слегка помятый конверт. Руки надоедливо дрожали, а затуманенная недостатком сна голова болела, и какие-то мелкие молоточки надоедливо били по вискам, стоило сделать очередной шаг.       Молодой человек быстро преодолел несколько лестничных пролётов, перешагивая две ступени за раз, и оказался недалеко от зала совещаний, где постепенно собирался их отдел. Дверь в большой кабинет была открыта, и чем ближе парень подходил к нему, тем громче становились выкрики в сторону Ким Тэхёна. «Надеюсь, он не наворотит ничего», — подумал Гук, вспоминая о своём новом сожителе, которого решил не будить, когда собирался на работу. Возьми он его с собой, было бы больше проблем, поэтому перед тем, как уйти, Чон быстро настрочил пару слов на первой попавшейся на глаза бумажке и оставил её на видном месте, чтобы Тэхён точно прочитал.       Пока Чонгук шёл по коридору, маневрируя между толпами сотрудников, движущимися, как им заблагорассудится, с каждых уст он слышал срывающийся надоедливый шёпот: «Да этот мальчишка сам всё подстроил!», «Я был там и никаких следов не видел. Абсолютно! Такого быть не может!», «Никакого похищения не было. Он всё выдумал, чтобы привлечь внимание», — количество льющейся на Кима грязи просто поражало, заставляя сильнее сжимать кулаки и челюсти, стараясь сдержать рвущийся наружу крик. Каждый рассуждал, основываясь лишь на глупых слухах, ходящих по участку вот уже какую неделю. «Идиоты… Лучше бы свою работу выполняли», — думал парень, с презрением смотря на шепчущихся работников, которые, словно незаметные размытые тени, рисуемые воображением, проплывали мимо него.       Когда Гук дошёл до зала совещаний, который продолжал гудеть от количества возражений и необоснованных предположений, и переступил порог, то увидел среди скомпоновавшихся по группам полицейских одиноко сидящего в конце кабинета Чимина, на которого периодически кивали остальные служащие, фыркая себе под нос. «Я что-то пропустил?» — тут же подумал молодой человек, хмурясь и делая шаг вперёд.       — Чонгук, вот и ты! Утро доброе, — пробасил высокий мужчина, завидев в дверях Чона, парень сразу же остановился и поклонился. — Ты опять не спал? — серьёзно спросил капитан, скрестив руки на груди. Весь внешний вид юноши вопил о нескольких ночах, проведённых перед экраном компьютера: покрасневшие от постоянного напряжения глаза и серо-синие синяки под ними, чересчур бледная кожа и дрожащие пальцы, которые невольно мяли бумагу в попытке скрыть последствия от количества выпитого кофе.       — Никак нет, капитан. Вероятно, вам показалось, — сказал Чонгук.       — Не верю, ну да ладно, — мужчина вздохнул и тут же перевёл тему: — Ты выполнил мою просьбу?       — Да, — мгновенно ответил офицер, — вот, — подцепив пальцами отогнутый край конверта, он выудил оттуда небольшую стопку фотографий.       — Это… — мужчина запнулся, смотря на фото в руках Чонгука. Он нахмурился и взял протянутые ему снимки.       — Если вкратце, то похитителя интересует жизнь не только Кима, — вздохнул парень, встречаясь с непонимающим взглядом капитана. Чон кивнул на снимки в его руках и, когда мужчина стал их перебирать, продолжил: — Я заметил, что фотографии на той стене висят в определённых временных промежутках. То есть вот, как пример, — даже не вглядываясь в изображение, Чонгук ткнул пальцем в карточку, зажатую в руке полицейского: мельчайшие детали каждого фото уже были выучены наизусть, — видите это? День, когда Ким Тэхён вернулся из Японии, когда пошёл обратный отсчёт его нормальной жизни. После ряда этих снимков идёт следующий. Этот — его жизнь за то время, что он провёл в подвале. Там трудно что-то разобрать даже под лупой, так как всё либо слишком тёмное, либо засвеченное, но уже проводят обработку. И последнее… — он остановился, смотря на немного сгорбившегося над изображениями капитана, — после всего этого он узнаёт, что дело Кима веду я. Об этом не знал почти никто, но он был в курсе. Как? — парень заметил, как нахмурился мужчина, поднимая на него взгляд, а затем возвращая его обратно к старому подвалу, где было много снимков Чона.       Капитан вздохнул и на выдохе произнёс:       — И что ты имеешь в виду?       — Что у него есть доступ в участок, по крайней мере может быть, — мужчина вновь посмотрел на него. — Обычной слежкой он не смог бы узнать, кто ведёт дело, не так рано. А если у него действительно есть доступ, то он даже сейчас может наблюдать за нами, — чуть тише сказал юноша.       — Да уж,— горько усмехнулся капитан, смотря куда-то в сторону. — Неплохую кашу он заварил, да?       — Я не… — начал было Гук, но замолчал, услышав поблизости тихий шёпот, который быстро прекратился, стоило взглянуть на его источник. С чужих уст всё чаще срывалось имя Чимина и следующее за ним: «Я не хочу участвовать в этом».       — Но если так, то к чему эти записки? Почему нельзя работать тихо? — будто бы сам с собой говорил мужчина, продолжая испепелять взглядом тёмное фото с кровавой надписью.       — Ну, может быть, он действительно всё воспринимает как игру? — предположил молодой человек, поворачивая голову в сторону капитана. — Мало ли какой псих попался. Ему ведь по сути не светит ничего, кроме тюремного срока, поэтому это возможно… придумать себе такое «развлечение».       — Но почему тогда он решил связаться с нами именно сейчас?       — Потому что только сейчас он её начал. И первый ход — за ним, он позволил нам найти парня, — мужчина посмотрел на подчинённого, — в игре должны быть противники, поэтому постепенно он вводит новых игроков, — пожал плечами Гук.       — Игроков… — задумчиво проговорил капитан. — Тогда мне нужен первый, тот американец, на которого были записаны склады. Надеюсь, что он ещё не пересёк границу, — сказал мужчина и вернул Чонгуку фотографии.       — Будет сделано, капитан Чхве, — молодой человек кивнул и, развернувшись, двинулся в сторону одиноко сидящего Пака.       — И, Чон, — парень услышал свою фамилию и обернулся, — если он с тобой ещё свяжется, неважно как, то оповести меня. Твоя догадка, возможно, немного сумбурна, но нам нельзя упускать шанс поймать его, — офицер кивнул и пошёл дальше.       Чимин сидел на самом последнем кресле и задумчиво смотрел в окно, крутя в руках какое-то фото. Весь его вид — нахмуренные брови, взгляд, устремлённый в пустоту, то, как он кусал пухлые губы, погрузившись в собственные мысли, — показывал долгий и тяжёлый мыслительный процесс.       — Что я пропустил? — спросил Чонгук, когда подошёл к напарнику, тот дёрнулся, услышав знакомый голос, вырывающий из размышлений. Парень резко обернулся, устремляя взгляд на брюнета.       — Ты напугал меня, — на выдохе произнёс он, — необязательно так подкрадываться!       — Это полезно, меньше будешь так виснуть, — ухмыляясь, сказал Гук. — Так что случилось-то?       — Да ничего, просто… — Чимин вздохнул, вновь смотря куда-то в неизвестность, — думаю, почему в участке сплошные идиоты.       — Получается, что и ты тоже? — усмехнулся молодой человек, натыкаясь на серьёзный взгляд напарника. — Хорошо, молчу, — его губы растянулись в насмешливой ухмылке, пока он разглядывал помещение.       — Никто не хочет заниматься этим делом, Чонгук. Я не знаю, что происходит, но такими темпами здесь может начаться Армагеддон. Все только и говорят, что этот парень всё подстроил.       — Если у них есть хотя бы толика мозгов, то это не помешает работе.       — Всем надоело топтаться на одном месте. Уже сколько времени прошло… — Чимин невольно сжал в руках небольшую фотографию, привлекая внимание Чона. Тот непроизвольно взглянул на изображение и замер, почувствовав, как заточённое в ледяной кокон сердце глухо ударилось о грудную клетку.       — Ч-что? — сорвалось с его уст, когда он резко подскочил на месте, выхватывая из чиминовых рук немного помятый снимок. — Откуда это у тебя? — парень не верил своим глазам, рассматривая изображение. Перед ним, будто всепоглощающий вихрь, проносились стёртые временем отрывки прошлого.       — Из того склада, — ответил Чимин, широко раскрытыми глазами следя за Гуком. — Я просмотрел все снимки там, прежде чем их забрала оперативная группа, там были детские фотографии Кима, и среди них я нашёл это. Это точно не он, вот я и подумал, что, может быть, это похититель, решил взять. А что такое? — спросил ничего не понимающий Чимин, смотря на напарника. В его глазах не переставая сменялись эмоции, в один миг переходя от замешательства к злобе и ненависти. — Чонгук? — парень всё так же стоял неподвижно, вперившись взглядом в изображение. — Эй? — обеспокоенно позвал его юноша, аккуратно положив руку на плечо брюнета, но тот, казалось, вообще не замечал ничего вокруг. Пак знал, что Чон терпеть не мог прикосновения, так как слишком часто получал по голове за лишние объятия или ненужное касание, поэтому такая реакция — её отсутствие — пугала.       — Это не похититель, — одними губами проговорил Чонгук, вынуждая Чимина придвинуться ближе, чтобы лучше слышать, — это я…       — Что?! Это ты?! Да быть не может! — невольно повысил голос юноша, утыкаясь носом в старую фотографию.       «Как ты достал её, тварь?» — крутилось в голове Чона, пока он всматривался в почти забытое фото, его юное отражение. Перед глазами, покрытая лёгкой дымкой прошедших лет, предстала уже увиденная когда-то картина: маленький мальчик, держащий в руках большой красный мяч и лучезарно улыбающийся камере, бегал из стороны в сторону, стараясь не попасть в объектив. За ним, мягко ступая по зелёному газону, шла женщина, пытаясь сделать снимок. «Мамочка, пойдём поиграем в мячик», — лепетал тогда он, смеясь и улыбаясь ещё шире, когда фотоаппарат всё-таки щёлкнул.       — Нет, всё-таки что-то есть, — сказал самому себе Чимин, продолжая разглядывать снимок, — только сейчас ты не улыбаешься, — вздохнул он. В ответ лишь молчание. — Стой… но если это твоё старое фото, то как оно оказалось у него? — внезапно осенило парня, но его слова пролетели мимо Чона.       — Я убью его, когда найду, — сквозь зубы прошипел Гук, сминая в кулаке снимок, напоминающий о прошлом.       Чимин поджал губы, смотря на дрожащие руки брюнета. «Это всё из-за неё?» — подумал он.       — Эм… ты… ты видел телефон? — откашлявшись, спросил молодой человек, но попытка перевести тему встретилась тяжёлым испепеляющим взглядом.       — Ты его не вернул. Его не было в конверте, — ответил Чонгук, возвращаясь обратно на место и стараясь незаметно засунуть в карман брюк смятый в шарик снимок.       — Я точно его клал, — нахмурился парень. — Ну да ладно, просто… дело в том, что… — он запнулся, окинул взглядом зал и, убедившись, что сейчас в их сторону никто не смотрит, продолжил, придвинувшись ближе к Гуку: — Пока я ходил ночью по складу, на твой телефон пришло сообщение. Вроде бы ничего такого, но оно было написано на моё имя, — Чонгук непонимающе уставился на напарника. — Он был со мной на том складе… — говорил Чимин, стараясь скрыть появляющийся в глазах страх.       Руки Чона непроизвольно сжались в кулаки, пока в мыслях набатом било: «Мне срочно нужен телефон!»       Тэхён проснулся из-за громкого шума на улице: автомобильная сигнализация загудела на весь двор, окончательно вырывая из пленительных объятий сновидения. Раздражающий звук долетал до стен высотных зданий и разбивался о них на гулкие отголоски, разлетающиеся по всей округе. Дети, играющие на детской площадке, невероятно громко кричали и смеялись, а щебечущие птицы ещё больше давили на ослабшую психику, забывшую, что такое нормальный сон.       От резко вошедшего в тихую обитель звука парень подскочил на диване и испуганно начал оглядываться по сторонам в поисках знакомой двери, родной железной клетки и привычной лужи собственной крови. Однако вместо черни тёмного подвала — льющийся из приоткрытого окна дневной свет, вместо каменной кладки массивных стен — светлые обои, а сырость стала мягким пледом. Будто во сне, старый склад превратился в уютную комнатку.       Молодой человек не сразу понял, где находится и что происходит, всё вокруг ещё слишком сильно походило на плод его воображения. Стоит ущипнуть себя за руку, и светлая комнатка вновь станет тёмным подвалом, пропитанным влагой, а тёплый плед, который юноша крепко сжимал в ладонях, снова станет железными цепями, сковывающими движения и раздирающими кожу. Всё исчезнет, вертясь в воздухе воображаемым вихрем.       Тэхён несколько раз прошёлся взглядом по комнате, прежде чем убедить себя в том, что это точно не сон. Он свесил ноги с дивана и, чувствуя холод, идущий от пола, и немного морщась, принялся рассматривать небольшую спальню: чёрно-белый минимализм, разбавленный серыми и синими вставками. Так спокойно, по-домашнему, будто и не было того ужаса…       Вертя головой в разные стороны, Ким заметил на стоящем рядом с ним столе маленький листочек бумаги, на котором красивым ровным почерком было написано:

«Я на работе. Сиди в квартире и не смей никуда выходить. Никуда! Дверь в любом случае заперта. P.S. Надеюсь, что ты помнишь, что случится, если ты что-то натворишь.

— Чонгук».

      Парень пробежался глазами по короткой записке, усмехнулся и, завернувшись с головой в клетчатый плед, поднялся с дивана. Тэхён медленно поплёлся в сторону двери, будто бы боясь резкими движениями разрушить тихий мирок этой квартиры, и, аккуратно приоткрыв её, выглянул в коридор. Всё казалось совершенно нетронутым, словно всё это время, проведённое здесь, он был абсолютно один: ни единого шороха, ни одной быстро промелькнувшей тени, нет даже и мельчайшего ощущения чьего-либо присутствия. Только застывший в дверном проёме юноша и окутывающая его тишина.       Переступив порог комнаты, молодой человек вышел в коридор и, пройдя пару метров, дошёл до двери, ведущей в кабинет.       — Его и правда нет, — вынес вердикт Ким, заглядывая в пустующую комнату. Весь стол был завален кипами бумаг различной величины, а где-то около монитора стоял ряд грязных чашек с тёмными кофейными разводами на светлой поверхности. В стороне в плавном танце кружился белый тюль, подгоняемый дующим из приоткрытого окна лёгким прохладным ветерком, который умудрялся пробираться даже под плотную ткань серого пледа.       «Кто оставляет окно открытым, если уходит?» — невольно подумал парень, чувствуя, как по коже пробегаются мурашки. Поёжившись, он сильнее укутался в плед и пошёл закрывать окно.       Проходя мимо большого тёмного стола, на котором ярко цвёл беспорядок рабочих будней, юноша заметил знакомые снимки, вставленные между клавишами клавиатуры. Мгновенно забывая, что он хотел сделать, Тэхён подошёл ближе, внимательно вглядываясь в увиденные часами ранее лица. Это были именно те фотографии, которые ему показывал тот парень в участке. Часть из них стояла около экрана компьютера, а какие-то были разбросаны по всему столу.       Будто бы под гипнозом, молодой человек медленно тянулся худыми руками к фотографиям, садясь в чёрное кожаное кресло. Ким долго разглядывал каждый снимок, стараясь запомнить всё до мельчайших деталей. Он аккуратно проводил пальцами по знакомо незнакомым фигурам, словно так мог вспомнить всё позабытое: памятную дату, любимый напиток, семейный праздник, просто имя… «Неужели ничего?» — тяжёлый вздох.       Тэхён откинулся на спинку кресла, утыкаясь взглядом в потолок и начиная перебирать в голове все пришедшие на ум имена, когда ветер, дующий из так и не закрытого окна, усилился, создавая в комнате ужасный сквозняк, пробирающий до костей. Если бы не разлетающиеся по всему кабинету бумаги, то парень так и сидел бы, прозябая в своих мыслях. «Он меня убьёт», — подумал юноша, подрываясь с места и корчась от расползающейся по телу режущей боли, пока он бегал за каждым поднимающимся со стола белым листом.       Ловко подхватывая в воздухе разлетающиеся файлы, молодой человек быстро собрал все документы и, наконец, закрыл окно. Облокотившись о подоконник, он вымученно выдохнул и опустил голову, устало проводя рукой по взмокшей чёлке: изнеможённому организму с трудом давались резкие движения. Непроизвольно взгляд упал на тонкую папку, лежащую на самом верху собранной пачки. В голове тут же мелькнула навязчивая мысль, будто бы какой-то невиданный демон тихо шепчет на ухо: «Загляни. Ты потом сразу же закроешь, словно и не видел ничего. Загляни». Тэхён мучил себя вопросами: стоит ли заглядывать в папку, или это абсолютно не его дело и лучше положить её на место. Ответа не находилось, а руки, ведомые маниакальным желанием взглянуть на содержимое документа, непрестанно тянулись к краю небольшой папки.       Когда пальцы коснулись шершавой поверхности файла, то любопытство всё-таки пересилило его, и юноша открыл папку. Перед его глазами предстал написанный от руки рапорт, по которому молодой человек сразу же принялся бегать глазами, будто боясь, что сейчас в кабинет войдёт Чонгук и его застукают. Одно слово сменяется другим, ровный штрих — красивым изгибом. Чем больше фраз успевал прочитать Тэ, тем больше морщин появлялось между густыми бровями.       — Что здесь?.. Ч-что?.. — срывалось тихое с уст, пока парень вчитывался в текст, абсолютно не понимая, что происходит и почему так сильно начинает болеть голова.       «Мы с ним повздорили тогда. Он позвонил мне днём и сказал, что хочет поговорить, я даже отменил встречу ради этого. В то время ходило много слухов о том, что я собираюсь переписать на него компанию и оставить свой пост, поэтому мне казалось, что он хочет это обсудить, но он, этот мальчишка, начал нести какую-то чепуху. Представляете, сказал, что хочет быть актёром. Актёром! Уму непостижимо! Мой сын и актёр! Обычный разговор быстро перерос в разборки… впрочем, как и всегда. Мне иногда кажется, что Тэхён просто не может говорить со мной по-другому».       — Т-Тэхён? Я? — спросил у пустоты парень, сильнее сжимая в руках тонкую папку. «Господи…» — пронеслось в голове, прежде чем мысли затмило очередное воспоминание, ударяя в висок резкой болью.       Стены большого кабинета с огромными окнами во всю стену безумно давили на сидящего в светлом кресле юношу. А странное и непонятное чувство внутри, которое становилось всё сильнее с каждой минутой, проведённой в неловком молчании под презрительным и оценивающим взглядом строгого отца, застряло где-то в горле, сформировавшись в мешающий дыханию ком.       «Но, боже, согласитесь, что это за профессия? От усталости все подсаживаются на наркотики, и в итоге всё идёт крахом: больше нет мечты, цели, нет ничего. Человек лишается карьеры, статуса… семьи».       «Лишается семьи…» — вторило прочитанным словам сознание юноши, пока пальцы сильнее сжимали хрупкий бумажный лист.       Перед глазами мягкие русые волосы — чёлка, спадающая вниз, — и дрожащие от волнения пальцы, сжимающие ручку дорогого портфеля. Молодой человек сидел, опустив голову и боясь взглянуть на отца, и только в мыслях вертелось, будто поставленная на повтор запись: «Он же поддержит? Ведь так?»       Прошло пять минут, десять, пятнадцать, постепенно глухая тишина начинала давить на мозг и медленно сводить с ума, ещё чуть-чуть и кто-нибудь из них сорвётся. Насколько же жестока эта пытка — молчание.       Молодой человек сидел и не верил тому, что с ним происходит: сквозь разгорающуюся уничтожающую головную боль прорывались знакомые ощущения, мысли и чувства. Тэхён знал, что когда-то уже переживал их, знал, что вспомнил…       — Боже… Я помню, — говорил ошарашено парень, его губ коснулась едва заметная улыбка.       Мужчина продолжал сидеть и молча стучать пальцами по поверхности стола, отбивая какой-то странный ритм, отдающийся в голове сгорбившегося юноши. Он неотрывно смотрел на парня в костюме, пытаясь найти в нём своего сына. Однако он видел в нём лишь незнакомого юношу, стыдливо прячущегося за чёлкой.       — Может быть, ты всё-таки что-нибудь скажешь? — подал наконец голос Тэхён, прерывая удушающую его тишину. Он чувствовал, что с каждым сказанным словом его сердце только сильнее ударяло в грудную клетку.       — Что я тебе должен сказать? Насколько ты глуп? Или то, что ты до сих пор не вырос, раз грезишь глупыми мечтами? — говорил мужчина ледяным тоном, испепеляя юношу взглядом.       «Лучше бы ты кричал», — думал парень, от бессилия опуская руки и всё-таки поднимая на отца глаза. Широкоплечий, статный, он смотрел на сына, как на провинившегося подчинённого, ожидая, что тот сам сейчас попросит написать заявление об увольнении.       — Это ведь моя мечта, пап, — тихо сказал Тэхён.       — Ты будешь занимать пост вице-президента «Kim Entertainment», а это будут только твои первые шаги в бизнесе, что ещё тебе нужно? В твоих руках будут власть, деньги, возможности и светлое будущее, как для тебя, так и для твоей будущей семьи. Очнись и не говори ерунды! — повысил голос мужчина.       — Но…       — Хватит! — прервал юношу отец. — Твой долг — взять все обязанности на себя, когда придёт время. Я не могу отдать компанию неизвестно кому! — говорил он, показывая на парня рукой и морщась. Сердце Тэхёна пропустило удар.       — Я не хочу погрязнуть в работе! — не выдержал он, переходя на крик. — Я не хочу! Почему это так трудно понять?! Я не хочу до посинения сидеть и корпеть над этими чёртовыми отчётами! Я хочу заниматься тем, что мне интересно. Быть дома с семьёй! Тебя никогда не было рядом с нами! Рядом с мамой! Никогда! — молодой человек резко поднялся с кресла, роняя портфель на пол, и пошёл на выход из кабинета, до боли кусая губы, сдерживая рвущийся наружу вопль.       — Тэхён! Остановись! — кричал мужчина в спину юноше, но ответом ему был только громкий хлопок двери, за которым последовали тишина и одиночество.       «Не понимаю, почему он такой. Всё это время, что я был с ним, я хотел только лучшего для него. Хочу только лучшего. Ведь только для этого я и провожу столько времени на работе. Надеюсь, что у меня ещё будет возможность поговорить с ним».       — Отец… — шёпотом произнёс Тэхён, набирая в грудь побольше воздуха и тяжело вздыхая. — Прости меня, — покачал головой парень, ещё раз пробегаясь глазами по написанному тексту. — Выходит, что у меня была мечта? — невольно улыбнулся юноша, тепло смотря на исписанный ровными буквами лист бумаги. «Я хотел быть актёром», — говорил сам себе Тэ, бережно прижимая к груди документ.       После греющего сердце воспоминания осталось противное послевкусие, выраженное острой головной болью, которая, казалось, хотела вскрыть собой черепную коробку, круша и разрушая все мысли, а после — и всё тело в целом. Она больно ударяла в виски, затылок, распространялась по всей голове, заставляя руки сжиматься в кулаки, а ногти безжалостно царапать перевязанные бинтами ладони. Каждая стрельнувшая где-то в организме боль неотвратимо возвращала парня в реальность, вырывая из потока нахлынувших воспоминаний. Нет мечтам. Нет грёзам о полноценной памяти. Нет прошлому. Только пустая и жестокая реальность вкупе со шрамами, кровоточащими порезами и медленно убивающей головной болью.       Тэхён сам не заметил, как сполз на пол, утыкаясь лбом в холодную поверхность стены. Юноша прикрыл глаза, морщась от отравляющей тело боли, и вздохнул, на выдохе произнося еле слышное:       — Как же я устал.       Неважно, как долго он спал, — этого будет недостаточно; слишком много проведённых в одиночестве и страхе бессонных ночей, которые с каждым мгновением всё сильнее давили на хрупкие плечи и сковывали своими невидимыми путами.       Как назло, в стороне послышался короткий телефонный звонок, пробирающийся в черепную коробку громким ударом в гонг, который заставлял зажмуривать глаза с такой силой, что в темноте прикрытых век начинали мелькать яркие белые огоньки. «Сообщение?» — инстинктивно пронеслось в голове Тэ. Молодой человек приоткрыл один глаз, выискивая источник раздражающего звука, и когда нашёл, то открыл второй и на четвереньках медленно подполз к лежащему у деревянной ножки стола телефону.       Нависнув над смартфоном, он аккуратно заглянул в экран, будто бы совершенно случайно. На светлом фоне ярким чёрным шрифтом светились ровные буквы:

«Несколько стульев и столы. Подними руку и спроси».

      Юноша нахмурился, совершенно не понимая, что это значит. Но не успел он прочитать написанные строки ещё раз, как очередное пиликанье заставило его до боли закусить нижнюю губу от разливающейся ядом мигрени: любой ничтожный шорох действовал как катализатор для мгновенной реакции человеческого организма.

«Тэхён-а, не хорошо читать чужие сообщения… Ты — плохой мальчик. Таких нужно наказывать».

      Парень замер, чувствуя, как начали леденеть пальцы, а сердце почти перестало биться, пока он одними губами шептал тихое и ничего не значащее для окружающего мира:       — Ч-что? — Тэхён испуганно таращился на гаснущий экран телефона, видя перед собой только небольшую железку, состоящую из микросхем и аккумулятора. В мыслях непрестанно крутилась одна и та же фраза, идущая, казалось, из недр сознания: «Таких нужно наказывать». Снова этот голос, доносящийся из черни сырого подвала, а затем боль, срывающая с уст громкий крик, будто бы он снова вернулся на тот склад.       Молодой человек резко отпрянул назад, утыкаясь спиной в холодную стену. Всё тело начало трясти, а руки и ноги вовсе перестали слушаться, когда он попытался подняться. Ничего не выходило, и чем больше Тэ старался, тем больше сил исчезало в пустоте.       — Он не мог… не мог. Просто не мог, — словно читая мантру, бубнил себе под нос юноша, стараясь встать, но каждый раз безуспешно съезжал по стене вниз.       «Это же просто розыгрыш, да? Он же не мог», — говорил себе Тэ, уже зная ответ. Разрушенное реальностью сознание больше не нуждалось в лишней информации, отговорках или неверных предположениях: он знал. Его нашли…       — Опять… везде, — голос парня дрогнул, когда он поджал губы, стараясь сдержать рвущиеся наружу эмоции, и прикрыл глаза, прячась в привычной темноте. Темноте, в которой нет ничего, кроме мелких пестрящих тёмных точек. Жалкая трусость…