До пяти

      Всё вокруг — мечущиеся поблизости люди, вспышки фотокамер и бесчисленные голоса, из-за которых неотвратимо хотелось забиться в какой-нибудь неприметный угол, ряды пожарных автомобилей, освещающих территорию красно-синим, и стоящее в нескольких метрах от полицейской машины потемневшее здание средней школы, пугающее одним своим видом, — сплошной сумбур, странный сон и неясная реальность, облачённая в серый монохром. Монохром, лишённый каких-либо красок жизни. Всё было таким однотонным, что казалось, будто и жизни нет вовсе. Есть только постоянно движущаяся картинка, в которой отчего-то застряли маленький человек и его страшное прошлое, ежесекундно напоминающее о себе ноющей головной болью и кровоточащими порезами на исхудавшем теле.       С каждым мгновением, стоило появиться перед глазами Тэхёна яркому насыщенному цвету, изображение искажалось, рисуя печальную картину бытия: кривой алый узор на светлой ткани бинта. Красные линии и кляксы расползались по белой поверхности чересчур медленно, будто бы специально изводя, даря при этом неприятное ощущение влаги и невесомой, словно и не существующей рукой, сжимая в груди самое сокровенное — то единственное, что удерживало парнишку от мыслей об окончательной потере рассудка. Но ведомое страхом сердце так быстро и больно врезалось в грудную клетку, что невольно напоминало о том, что всё происходит наяву и это не сон, навеянный запутавшимся в гнетущих мыслях и бесконечных вопросах сознанием.       Лишённый способности здраво мыслить, Тэ невидящим взглядом смотрел перед собой, не слыша и не понимая того, что происходит вокруг. Мечущиеся из стороны в сторону люди стали миражом, посторонние шумы — иллюзией, всё окружение — лишь плодом воображения.       Представ перед каким-то судом неизвестного карателя, Тэхён чувствовал себя полностью опустошённым, напуганным и потерянным в вечности, которой измерялись все его пытки, оставившие следы на хрупком теле и искалеченной душе. Пока где-то в стороне лил дождь, шелестя желтеющими листьями, он изо всех сил старался вычленить хоть что-нибудь из хаотично всплывающих в голове слов, фраз и предложений, прерываемых противной болью, колющей в висок. Однако получалось услышать лишь невероятно длинный монолог, полный ненависти, горечи и неизмеримой жалости к самому себе. К одному своему существованию…       «Если бы меня не было, то школа не взорвалась бы… человек был бы жив, никто бы не пострадал», — слышал Тэхён в своих мыслях, чувствуя, как руки начинают трястись всё сильнее, пока таинственный художник рисовал в сознании образы тёмных школьных коридоров, по которым некогда шёл охранник, проверяя пустынные классы, когда здание в один миг взлетело на воздух. Неизвестный чересчур ярко запечатлел искажённое неимоверным ужасом и горьким осознанием лицо ушедшего из этого мира мужчины.       Не в силах что-либо сделать со своими мыслями, Тэ раз за разом прокручивал в голове одни и те же кадры: как небольшие парты, стулья и шкафы исчезают во всепоглощающем огненном вихре, как языки пламени охватывают всё, что встаёт на их пути. С каждой секундой эти картины становились лишь страшнее, они медленно выводили парнишку из состояния недавно обретённого равновесия, создавая ощущение, будто он стоит на тонкой нити, натянутой над пропастью. Появление в пугающей киноленте других людей, убитых нескончаемой болью и молящих о помощи, крови, окрашивающей холодеющие тела и куски стен в алый, и громких криков, неистово бьющих по барабанным перепонкам, пускало по коже холод, срывая с уст юноши тяжёлое дыхание.       «Меня не должны были спасать…» — пронеслось в голове. И в ту же секунду, когда Тэхён, всецело поддавшись играющим с сознанием мыслям, окончательно потерял контроль над собственным телом, что-то поблизости громко хлопнуло, вырывая из его груди глубокий вдох и, заставив резко развернуться на звук, возвращая в реальность. Парень ошарашено оглядывался по сторонам, стоило осознать, что он находится в полицейском автомобиле, на котором они приехали сюда с Чонгуком и Чимином несколько часов назад. «Как я оказался здесь?!» — спрашивал себя Тэ, абсолютно не помня, как очутился в машине. Стоило вынырнуть из потока пугающих фантазий, как он оказался в эпицентре какого-то неясного ему спора, сидя посередине заднего сидения. Справа от него сидел Хосок, мечась между ворчанием, что он тратит своё время впустую, и попытками заставить молодых людей замолчать, чтобы лишний раз не давить на нервы, а слева, уткнувшись нечитаемым взглядом в окно, расположился Намджун.       — Намджун, проблемы не нужны ни тебе, ни нам. Если я тебе звоню, то, будь добр, сразу бери трубку. Это не шутки! Если ты приедешь хотя бы на несколько минут позже, чем я прошу, то на одну жертву может стать больше, — причитал Пак, пристёгиваясь ремнём безопасности и заставляя мужчину со всей силы сжать руки в кулаки.       Всё ещё ничего не понимающий Тэхён мотал головой из стороны в сторону, подолгу смотря на каждого сидящего в автомобиле человека. Мысленно он пытался прикинуть, на какое количество времени вылетел из этой реальности, отдавшись на попечение чувств и эмоций. Последнее, что он помнил, — белая краска на обожжённой стене и резкий удар в сердце, выбивающий из лёгких воздух, а из тела — жизнь, и следующая за ними тьма. «Не играй с огнём», — повторило сознание, заставляя прикусить нижнюю губу. «Он был там…» — промелькнуло тихое среди бесчинствующих мыслей.       — Во-первых, у меня может быть работа, во-вторых… — продолжали спор Намджун и Чимин.       — Почему вы не можете разобраться с этим по… — попытался вставить хоть слово Хосок, но резко замолчал.       — Не придумывай! — рявкнул парень, резко поворачиваясь назад, из-за чего Ким тяжело выдохнул и, сопровождаемый тэхёновым испуганным взглядом, отвернулся от окна, смотря в сторону Чимина. — Ты не был на работе, когда я звонил, — говорил Пак, заглядывая Намджуну в глаза. — Я ведь слышал, как ты до этого звонил своей очередной игрушке, — он не верил своим словам, мысленно проклиная себя за то, что вообще затронул эту тему, и заводящего мотор Чонгука за то, что тот вообще решил включить в это дело Кима.       — На личную жизнь у меня запрета нет, знаешь ли, — ответил Намджун, с усмешкой глядя в уставшие глаза юноши. — Если ты решил вспомнить прошлое, то давай не здесь, а? Позвони мне как-нибудь попозже.       — Личная жизнь в свободное от работы время. Теперь ты — часть этого дела, — процедил сквозь зубы Чимин, не отрывая глаз от намджуновых, уже давно изучивших его вдоль и поперёк, способных прочесть любую его мысль.       Отчего-то на лице Намджуна появилась ухмылка, заставившая Тэхёна напрячься и всего через секунду подскочить на месте, когда с водительского сидения донёсся низкий голос:       — Так, всё! Заткнитесь оба, надоели, — прикрикнул на молодых людей Чонгук. Смерив Чимина сердитым взглядом и повернув руль, он отвернулся, тут же сосредотачиваясь на дороге.       — Не верю, что это говорю, но спасибо, Чонгук, — вновь отозвался Хосок, изучающим взглядом проходя по Чимину и Намджуну, которые продолжали смотреть друг на друга, создавая вокруг себя какую-то странную атмосферу.       Автомобиль плавно качнулся и двинулся вперёд, постепенно набирая скорость и вынуждая Пака сесть нормально, а Кима отвернуться к окну. С каждым мгновением молодые люди становились всё дальше и дальше от тёмного здания, вокруг которого продолжала кипеть жизнь. И чем быстрее росла скорость на спидометре, тем сильнее становилось в груди Тэхёна неприятное чувство, говорящее, что это всё ещё только начало. «Откуда это ощущение?..» — спрашивал себя парень, ничего не понимая и лишь немного вытягивая вперёд забинтованные руки, замечая лёгкую дрожь.       Чем дальше они уезжали от школы, тем резче что-то кололо в груди, тем больше тряслись длинные пальцы, тем сильнее хотелось обернуться и вновь взглянуть на ту страшную картину. Тэ сам не знал почему, но что-то необъяснимое тянуло его туда. В ночной кошмар, ставший первым кровавым пятном на чистом, ещё абсолютно светлом холсте памяти. Кошмар, произошедший по его вине…       Когда салон автомобиля заполнился тихим щёлканьем поворотника, Тэхён, поддавшись жгущему все внутренности желанию, аккуратно повернулся в сторону, глядя на унылую и жалостную картину — свою старую школу, рядом с которой до сих пор стояли пожарные машины. «И всё из-за меня», — подумал парень, когда взгляд зацепился за последний этаж небольшого здания, на котором, подобно миражу, застыла какая-то тёмная фигура, еле различимая в царящем ночном мраке.       — Ч-что? — невольно сорвалось с тэхёновых уст, заставив немного приподняться на сидении и, прищурившись, вытянуться вперёд. «Это…»       Сливающийся с бесконечным чёрным полотном силуэт двинулся чуть в сторону, вынуждая Тэхёна до боли прикусить губу, следя за каждым его движением, после чего он поднял руку, отливающую в кромешной тьме белым, и помахал, провожая поворачивающую за ряд высоких деревьев машину. За секунду в голове Кима ярким пламенем вспыхнули воспоминания об унижениях, ненависти и боли, полученных в прошлом, что губы непроизвольно начали дрожать, а в глазах сформировались жгучие слёзы.       — Он… — еле слышно прошептал Тэ, всё ещё смотря туда, где была крыша средней школы. «Там был он…»       — Прости, ты что-то сказал? — неожиданно спросил Хосок, взволнованно смотря на Кима и замечая застывшие в глазах юноши слёзы. — Всё в порядке?       В ответ на заданный вопрос Тэхён только утвердительно покачал головой, не в силах что-либо сказать из-за сформировавшегося в горле кома, раздирающего глотку, и повернулся вперёд, принимая нормальное сидячее положение. Он почувствовал на себе чужой взгляд и поднял глаза наверх, встречаясь в зеркале заднего вида с Чонгуком. Тот слишком внимательно смотрел на него, будто ожидая какого-то ответа или реакции, о которых не мог просить вслух. И Ким ответил, поджав дрожащие губы и еле заметно кивнув головой, прикрывая полные слёз глаза: «Он был там, Чонгук…»       Надоедливый дождь, резво бьющий когда-то по лобовому стеклу полицейского автомобиля, уже давно закончился, оставив после себя витающую в воздухе свежесть и ночную прохладу, что заставляла хотя бы ненадолго взбодриться. Однако время, сковывающее разум мыслимыми ограничениями, шло чересчур медленно, подобно хрупкому кленовому листу, сорванному с дерева лёгким дуновением ветра и долго парящему над землёй. Оно плавно перетекало от одной минуты к другой, непроизвольно затягивая в вечность. Вечность, в которой было слышно лишь тихое сопение трёх спящих молодых людей и мягкие, почти любовные касания хосоковых пальцев клавиш ноутбука.       Под колёсами автомобиля пробежали уже десятки пешеходных переходов и километры мокрой после дождя дороги, пока Чонгук всё крепче сжимал дрожащими пальцами руль, надеясь хотя бы на секунду отогнать кутающий в своих объятиях сон. Его глаза были настолько сухими, что приходилось постоянно моргать, а веки так и норовили опуститься под тяжестью длинных ресниц, погружая молодого человека в темноту. Такую приятную, усыпляющую и неимоверно желанную.       С течением времени чрезмерная усталость и невероятно сильный недосып наконец-то давали о себе знать, из-за чего Чон то и дело дёргал на себя руль, когда чувствовал, что его голова опускается всё ниже под влиянием постепенно одолевающего сна. Исчезающий в сонном забвении разум всё чаще посещали мысли о драгоценном кофеине, пока ноющая в черепной коробке боль медленно сводила с ума, вынуждая недовольно хмуриться, смотря на мигающий сигнал светофора.       «Приедем домой, и заварю кофе», — устало вздыхая, говорил про себя Чонгук и, повернув руль, вновь сосредотачивался на дороге и пролетающих мимо знаках. Он концентрировал своё внимание на всём, — как ветер колышет крону деревьев, как всё больше пустеют длинные улицы, провожая на такси засидевшихся в клубах тусовщиков, — лишь бы не думать о том, что весь организм кричит от нехватки сна.       Так продолжалось уже почти сорок минут, будто бы таинственный некто неизменно нажимал на «повтор». Но, несмотря на все сказанные самому себе слова и попытки отогнать навеянную тяжёлой работой дремоту, спать хотелось только сильнее. И с каждым разом, когда парень дёргался, заново стараясь сконцентрироваться на дороге, становилось всё сложнее контролировать своё тело… Казалось, что у него совсем не осталось сил, даже на то, чтобы дышать с прежней частотой, — дыхание стало глубоким и редким; внезапно его охватила непреодолимая слабость, а голова так и просилась коснуться мягкой подушки и не отрываться от неё на протяжении нескольких часов.       Долгие пытки вскоре закончились, когда глаза закрылись окончательно, погрузив молодого человека в желанный мрак, запечатлев перед ним лишь какое-то блёклое напоминание той картины, которую он видел всего секунду назад. Крепкие руки, держащие руль, совсем ослабли и теперь безвольной тряпкой висели на нём, оставив автомобиль на собственное попечение. Ещё пару минут он ехал ровно, но после плавно вильнул в сторону, постепенно уходя вправо.       — Эй! Эй-эй-эй! — резко закричал Хосок и, подорвавшись со своего места, толкнул Чонгука в плечо, непроизвольно будя всех своим воплем и заставляя парня вновь схватиться за руль. — Ты нас прикончить решил? Подъём! Тормози вон там, я сам за руль сяду, — продолжал кричать он, показывая раздражённому Чону, буквально за мгновение забывшему о сне, на ближайшую автобусную остановку. — Боже мой, совсем с ума сошёл, — уже тише проговорил Хосок.       — Чонгук, я помню, что не раз тебе говорил, что нужно спать, но я не имел в виду за рулём, — зевая и потягиваясь, говорил Чимин, всё ещё пребывая в сладком сновидении.       — Слушай, вот только ты не начинай, — проговорил Гук, грозно взглянув на напарника. «И так знаю, что это мой прокол...» — крутилось совестливое в мыслях.       С тяжёлым чонгуковым вздохом машина остановилась возле пустующей автобусной остановки, по которой неспешно бродила лишь одна ночная прохлада. Отстегнув ремень безопасности, Чонгук услышал, как за ним хлопнула дверь, и, чертыхаясь про себя всё больше и больше с каждой секундой, вышел из автомобиля. Проходя мимо Хосока, он остановился на мгновение и еле слышно сказал:       — Всего одна ошибка… — эти слова были почти что шёпотом, но Чон услышал их, замерев с протянутой к дверной ручке рукой.       — У тебя их было слишком много, Чонгук, — так же тихо ответил Хосок, сразу же открывая дверь и спешно забираясь внутрь, будто бы боясь, что если останется наедине с Чонгуком ещё ненадолго, то наговорит лишнего.       Со всей силы сжав челюсти, молодой человек ещё какое-то время стоял на улице, снова и снова прокручивая в голове сказанные старым другом слова, которые не исчезали из мыслей даже с пробирающимся под ворот рубашки морозным ветром. «Ты никогда меня не простишь, верно?» — спросил у пустоты Чон и, услышав, как Намджун стучит костяшками пальцев по стеклу, чтобы тот быстрее садился в машину, двинулся к уже открытой двери.       Подойдя к ней, парень встретился взглядом с заспанными глазами Тэхёна, про которого он, удручённый сильным недосыпом, уже давно успел позабыть. Тот снова смотрел на него своим потерянным взглядом, запуганным сложившейся ситуацией, и чересчур преданным, словно от одного только Чонгука зависела его жизнь. Весь этот кошмар, преследующий парня изо дня в день, слишком сильно сказывался на нём, всё больше и больше утягивая за собой в небытие.       Тэхён внимательно следил за каждым движением Чона, когда тот садился в автомобиль, и, стоило ему облизнуть пухлые губы и открыть рот, чтобы что-то сказать, с водительского сиденья послышался голос Хосока, и он стушевался, вновь уткнувшись взглядом в пол:       — Сначала я вас завезу, затем себя, а потом отдам машину Чимину. Разберёшься с оставшимся пассажиром? А то я даже не знаю, куда везти, а домой, если честно, хочется ужасно, — протараторил молодой человек и жалобно взглянул на Чимина, застывшего от услышанного.       Всего на секунду Пак вылетел из реальности, в то время как в голове на повторе крутился заданный Хосоком вопрос. Сознание будто специально лишало разум возможных оправданий, выкидывая одно за другим, пока Чимин всё больше мирился с мыслью, что просто не может отказать. Со всей силы сжав кулаки и старательно смотря в пол, мысленно проклиная всё и вся, он натянуто улыбнулся и согласно кивнул, тут же отворачиваясь в сторону. «Тряпка!» — ругал себя парень, зажмуривая глаза и до боли прикусывая нижнюю губу. Он старался успокоиться, думая, что когда-нибудь ему за это воздастся, но все попытки враз сошли на нет, когда он услышал доносящееся с заднего сиденья хмыканье Намджуна.       Тэхён долго прислушивался к тому, как щёлкают клавиши на смартфоне Намджуна, как переговариваются Хосок и Чимин, периодически смеясь и вспоминая прошлое, и как еле слышно вздыхает сидящий рядом Чонгук. Каждый его вздох выдавал неумело скрываемое раздражение, которое заполняло собой весь салон автомобиля и так и норовило выбраться наружу. Однако было ли кому-то до этого дело? Это видел и чувствовал лишь Тэхён, приметивший в глазах парня боль и обиду на самого себя, когда тот садился в машину.       На часах, расположенных недалеко от руля, успела смениться не одна цифра, когда Тэ, преодолев идущий от Чона холод, наконец-то смог взглянуть на него, не выдержав натиска простого любопытства и необъяснимой обеспокоенности. Тот слишком сильно погрузился в свои мысли и даже не заметил зоркого взгляда, брошенного из-под длинной русой чёлки. Парнишка смотрел на него, словно на какую-то диковинную вещь. Столь неизвестную, притягивающую, вызывающую неподдельный интерес. Тэхён внимательно рассматривал чонгуковы резные скулы, его бледную кожу с россыпью родинок, тёмные синяки под слипающимися глазами — каждую его часть, будто бы силясь понять мысли Гука.       За это время Чонгук ни на секунду не отвернулся от окна, упрямо разглядывая что-то на улице, в жалких попытках не поддаться вновь одолевающему сну. Однако Ким ловил каждое движение медленно опускающихся и поднимающихся век; подобно Морфею, следя за тем, как недосып берёт над ним верх. «Почему ты противишься? Зачем измываешься над собой? Ты же тоже человек», — говорил с собой Тэхён, смотря на то, как Гук, нахмурившись, уткнулся лбом в холодное стекло. Он не мог больше держаться… Ещё немного и головная боль окончательно затуманит рассудок, глаза безвольно закроются, а мысли оставят на какое-то время воспалённый этой жизнью мозг. Парень просто заснёт…       Тэхён не понимал почему, но когда Чонгук уснул, невольно приоткрыв пухлые губы, ему действительно стало легче, будто бы это было единственным, что волновало его всё это время. Но теперь, чем дольше он на него смотрел, тем больше его посещали одни и те же мысли: «Он всё время работает. Над моим делом… Где же его семья? Любимый человек?.. Где всё то, что должно быть?..» — думал Тэ, подмечая, как сильнее хмурится спящий Чон, всё дальше и дальше уходя на сонные просторы.       Из-за странной, необъяснимой и невероятно щемящей боли в груди Тэхён не мог отвести от парня глаз. Ему всё больше казалось, что во всём этом виноват именно он, он сам. Каждый тяжёлый вздох, слетевший с уст какого-либо офицера полиции, каждая новая жертва, хотя бы немного связанная с его прошлым, о котором Ким даже не подозревал, каждая мельчайшая деталь, умещающаяся в общую картину расследования, — его вина. И все эти мысли, убивающие нервные клетки, враз исчезли, стоило почувствовать, как мягкие тёмные волосы проехались по чувствительной коже, когда с его последним спокойным вздохом автомобиль развернулся и Чонгук, неосторожно двинувшись, упал на его хрупкое плечо. Парнишка тут же замер, подобно каменному изваянию, боясь шевельнуться и разбудить Чона, чей сон отчего-то казался таким ценным, несмотря на все ранее сказанные им слова.       В итоге, несмотря на вновь начавшуюся тянущую боль, медленно разливающуюся по организму, Тэхён так и не двинулся. Боль не была убивающей или же настолько нестерпимой, но она нарочито долго отравляла все рецепторы и органы чувств, подобно кобре, вживляя под кожу свой яд. Стиснув зубы и медленно вдыхая и выдыхая через нос, стараясь не концентрироваться на ней, Тэ неизменно сидел в том же самом положении, упорно смотря перед собой и лишь изредка любуясь тем, как подрагивают длинные ресницы Чонгука, прозябающего в нахлынувшем сне. Казалось, что только одно это простое действие могло принести ему хотя бы толику того спокойствия, в котором он так нуждался, хотя бы на одно жалкое мгновение, хотя бы до того момента, когда автомобиль остановится около их дома и Чимин, развернувшись, удивлённо округлит глаза и, улыбнувшись, скажет, что они приехали. Жаль, что он этого так и не дождался…       — Чонгук, пора вставать! — вырывая Тэхёна из мыслей, пропел Чимин, отстёгивая ремень и, открыв дверь, выходя на улицу. Ким внимательно следил за тем, как парень делает несколько шагов и открывает вторую дверь, тут же наклоняясь и заглядывая в салон. — Эй, Чонгук! Здесь не только тебе хочется спать, — с усмешкой глядя на спящего Намджуна, сказал Чимин и легонько толкнул Чона в бедро.       Стоило молодому человеку почувствовать лёгкое касание, как он тут же дёрнулся, немного приподнял голову и открыл глаза, принимаясь сонно осматриваться по сторонам. Вокруг всё было точно так же, разве что за окном перестал спешно сменяться пейзаж, остановившись на высотном здании, состоящем, казалось, из одних только окон. Повернувшись немного влево, Гук поймал на себе тот самый раздражающий и одновременно притягивающий взгляд сидящего рядом Тэхёна. Он осмотрел его с ног до головы и, скривившись от осознания, что спал у него на плече, одними губами проговорил:       — Позорище, — проведя рукой по волосам, Чонгук вздохнул и, ещё раз оглядев салон и схватив лежащие перед ним папки, начал вылезать из машины.       После него, поджав губы и смиренно опустив голову, подобно провинившемуся щенку, в сторону выхода двинулся и Тэхён, однако затормозил, приметив на полу какую-то скомканную бумажку. «Это из папки с делом?» — пронеслась в голове заманчивая мысль, и парень тут же сунул её в карман джинсов, выбираясь из авто на свежий воздух.       — … продолжить искать её? Чонгук, тебе просто приснилось. Ты сам говорил, что сейчас лучше сосредоточиться на Тэхёне, — услышал Ким, как только ноги коснулись мокрого асфальта. «Её?!» — ярким пламенем вспыхнуло в мыслях, пока память рисовала в голове образы увиденных ранее фотографий.       Чон услышал, как что-то шаркнуло, и взглянул в сторону застывшего на месте Тэхёна. Тот непонимающе смотрел на полицейских, силясь не сосредотачиваться ни на одной пролетающей сквозь него мысли или предположения о том, что они говорили о его матери, хотя с каждой секундой становилось всё труднее совладать со столь сильным потоком. Чонгук какое-то мгновение не отводил от парня взгляда, после чего тяжело вздохнул и вновь повернулся к Чимину.       — Я тебе всё сказал. Мы должны перерыть всё, что у нас есть по этому, может, наткнёмся на что-то, чего не замечали раньше, — проговорил он, строго смотря на напарника. — Эй, ты понял меня?! — рявкнул Гук на зевающего Пака.       — Да понял я, понял. Днём всё будет, — Чимин устало кивнул и, прикрыв рот рукой, вновь зевнул. — Кстати, забыл отдать, это от капитана Чхве, — проговорил парень, доставая из кармана брюк несколько аккуратно сложенных листов. — Здесь заключение врачей о состоянии Тэхёна, все рекомендации и противопоказания, — заметив недовольное лицо напарника, берущего протянутые бумаги, он продолжил: — Прости, но Тэхён теперь твоя ответственность, а это то, что сейчас ему необходимо.       — Да-да, хорошо, — пробурчал Гук, пробегая глазами по перечню необходимых препаратов и процедур. Пока Чимин, отсалютовав испуганно наблюдающему за ними Киму, садился в машину.       Стоило двери громко хлопнуть, как Хосок вдавил педаль газа в пол, будто бы всё это время только этого и ждал, двигатель тут же заревел, и уже через минуту полицейского автомобиля как и не бывало. Полутёмные улицы вновь стали тихими, словно здесь никогда и ничего не происходило, лишь иногда был слышен шелест осенних листьев, поднимаемых холодным ветром, и шум изредка проезжающих автомобилей. В этой всепоглощающей тиши остались только трое: Чонгук, Тэхён и одна негласная мысль, объединяющая их.       — Чонгук, — прервал затянувшуюся паузу Ким, продолжая смотреть в ту сторону, куда мгновение назад спешно уехал Хосок. — Кого нужно продолжать искать? — прохрипел он, непроизвольно хмурясь и изо всех сил стараясь побороть формирующийся в горле ком сдерживаемых слёз. Вновь навалившиеся мысли слишком сильно давили на мозг, разрывая все цепи, держащие нервы в пределах разумного.       Прошла одна секунда, несколько секунд, минута, а долгожданного ответа всё не было. Оторвавшись от кроны деревьев, колышущейся из стороны в сторону, парень перевёл свой взгляд на Чона. Казалось, что тот так и не двинулся с той поры, когда с ними попрощался Чимин, он просто замер на месте, прижав к груди дорогие следствию бумаги. Но теперь Гук смотрел прямо на него — долго, добираясь до самой сути, израненной и искалеченной души, пытаясь подобрать нужные слова. И когда Тэхён больше не мог выносить его взгляда и собирался отвернуться, с чонгуковых уст слетело пренебрежительное и вполне ожидаемое:       — Это тебя не касается, — сглотнув, проговорил парень. «Прости, но ещё слишком рано…»       В тихой квартире, погружённой в сладкую дрёму, долго слышались приглушённые голоса, доносящиеся с лестничной площадки, и еле различимое копошение в замочной скважине. Спустя мгновение что-то в ней щёлкнуло, и по тёмному коридору пробежала тонкая струйка яркого света; скользнув по полу и стенам, она стала шире и через секунду озарила собой весь коридор вместе с открывшейся входной дверью. Все голоса вмиг исчезли, заменившись тишиной и вернув глухой обители прежний покой. От ярого обсуждения не осталось и следа, больше не было громких выкриков и взглядов, полных презрения, остались только тишь, разочарованное качание головой и глаза, полные сдерживаемых слёз.       Первым в квартиру зашёл Чонгук, с порога кидая ключи на стоящий поблизости комод. Он неспешно разулся, стараясь не думать об измученном взгляде, прожигающем в нём дыру, и молча, даже не оборачиваясь, прошёл на кухню, на ходу развязывая осточертевший за этот долгий день галстук. Парень щёлкнул выключателем, звук которого долетел и до глухой лестничной площадки, после чего из кухни стали доноситься лёгкие удары створок шкафчиков и полок, звон какой-то посуды и шум чайника, поставленного на плиту.       Тэхён, по-прежнему стоящий рядом с лифтом, внимательно прислушивался к каждому звуку — будь то мельчайший шорох или обыкновенный вздох, невольно слетевший с уст. Он не знал, сколько уже простоял так, погрузившись в себя и какие-то ничтожные детали своего окружения, и уже давно потерял элементарный счёт времени. Ему всё больше начинало казаться, что оно замедлялось с каждой секундой, всё больше уводя в пугающую неизвестность и едкий страх, наводя на лишние размышления и вопросы. Вопросы, которые совершенно не хотелось задавать самому себе и которые отчего-то никак не хотелось произносить вслух... В мыслях беспрерывно крутился лишь один из них: «Зачем ты так поступаешь со мной?» — думал Тэхён, смотря куда-то в пустоту длинного коридора. «Я же знаю, что вы ищите её…»       Где-то внизу, словно чувствуя, что ещё немного и Тэ дойдёт до своего предела, что-то громко хлопнуло, вырывая парнишку из водоворота мыслей и заставляя резко дёрнуться. Он круглыми глазами уставился на лестницу, откуда донёсся хлопок, слыша собственное сердцебиение где-то в ушах. «Этот звук...» — пронеслось испуганное в голове, пока сердце било в грудную клетку всё сильнее. За долю секунды Ким почувствовал, как в его груди что-то сильно сжалось, пуская по коже холод, а затем рухнуло в бездну, рассыпавшись на миллионы кусочков. «Этот звук!..» — повторили мысли вновь, и спустя одно жалкое мгновение, будто по щелчку, тонкие руки, покрытые несколькими слоями бинта, начали дрожать, худые ноги стали ватными, а пульс сбился с привычного ритма, выходя на новую частоту, пока в ушах всё громче становился какой-то непонятный звон.       Сырость, холод и не проходящий страх уже давно стали неотъемлемой частью каждого прожитого дня, границы которых стирались нескончаемой тоской и болью. С течением времени она становилась всё сильнее, сжимала в своих тисках хрупкое тело, расставляла синяки и ссадины, подобно клейму, сводила с ума некогда процветающий разум и лишала чего-то человеческого. И что-то в мозгу всё время поддавалось: всё чаще говорило, что отсюда нет выхода, нет того света в конце тоннеля, о котором рассказывают. Но пока тьма над головой только сгущалась, а мысли становились только хуже и страшнее, что-то иное, повинуясь мягкому нежному голосу, неотвратимо цеплялось за жизнь и рассудок, заставляя вновь и вновь убегать, пытаться предотвратить удар, даже когда было некуда деться…       Время — столь странное явление, не имеющее никакой нормированной величины или скорости. Для кого-то оно протекает невозможно быстро, заставляя жалеть об упущенных возможностях, а для кого-то тянется невыносимо долго, вместе с собой вытягивая и человеческую душу, не выдерживающую всего натиска. Тэхён уже несколько минут сидел перед огромной дверью, не в силах двинуться с места. Его глаза никак не могли перестать смотреть на массивный шкаф, не дающий ей открыться. Он не помнил, где достал его, где вообще нашёл силы передвинуть его и когда в дверь стали колотить с немыслимой силой. В мыслях юноши, как и во всём теле, была пустота.       С каждым разом, когда в подвальном помещении эхом раздавался сильный удар, что-то внутри сжавшегося в углу парнишки ломалось. Звон железа нещадно бил по барабанным перепонкам, стук собственного сердца слышался где-то в мозгу, а скрежет шкафа по каменной плитке и боль растворяющейся во мраке души разрывали на части остатки сознания.       — Открой дверь, тварь! Я всё равно доберусь до тебя! Ты не выберешься отсюда просто так! — кричал низкий голос, снова и снова ударяя по двери. Казалось, что каждый удар всё больше лишает Тэхёна сил, делая совсем слабым и ничтожным по сравнению с тёмной стороной нашего величественного мира, обрушившейся на его хрупкие плечи.       Всё больше вжимаясь во влажную каменную стену, парень чувствовал, как усиливается раздражающая головная боль. Чем громче был звон тяжёлого замка и железной двери, тем хуже ему становилось: перед глазами всё плыло, к горлу подступила тошнота, а помутневший взгляд стал цепляться за почти разваливающийся шкаф, подмечая, что тот быстрее начинает отодвигаться.       «Он ещё недолго продержится, — говорил таинственный голос в голове, — скоро шкаф упадёт, а он добёрется до тебя», — звучала в мыслях одна и та же усмешка. Раз за разом этот странный, будто бы чужой, голос повторял эти слова, всё больше вынуждая Тэхёна забываться в этой чёртовой реальности. Словно заранее готовя к тому, что ещё немного и невидимая гильотина опустится, мысли исчезнут, и останется одна лишь боль.       Дрожащими губами он еле слышно повторял одни и те же слова в жалких попытках успокоить барабанящее в грудной клетке сердце:       — Р-раз. П-плохими мыслями з-забита голова н-наотказ. Д-два, — его прервал очередной удар, из-за которого он непроизвольно съёжился и замолчал, чувствуя, как по израненным щекам текут горячие слёзы, — о с-сердце ударяются слова… — продолжил Тэ, но это уже было неважно. За ветхой дверью снова послышался какой-то звон, словно одна из цепей, висящих на ней, наконец-то рухнула. После чего в дверь что-то громко ударило, заставив Тэхёна затаить дыхание, испуганно смотря на неё, и через один кроткий взмах длинных ресниц, склеившихся в треугольники от слёз, шкаф рухнул. Треснул от удара, как и что-то важное в следящем за его падением юноше… Той стены, выстроенной дрожащими окровавленными руками, больше не было, был лишь ненавидящий взгляд, смотрящий сверху вниз из полумрака, срывающий с уст один лишь немой крик: «Не надо, прошу тебя».       Тэхён долго смотрел в сторону лестницы, пока в голове продолжался какой-то странный перезвон. Повинуясь какому-то необъяснимому желанию, нещадно бьющему в грудную клетку, он сделал пару шагов в сторону, чтобы, сглотнув и набравшись сил, перегнуться через перила и взглянуть вниз сквозь вереницу лестничных пролётов. Чувствуя, как сильнее начинает ныть и кружиться голова, он внимательно вглядывался в ряды перил и ступеней, проходя зорким взглядом по каждому. Одна его часть жутко боялась увидеть или услышать там что-либо, но другая принуждала вглядываться в каждую деталь, выводя страх на другой уровень и пуская по телу колкую дрожь. Однако все его попытки что-либо разглядеть встречались обыкновенной пустотой: там не было ничего, не было слышно ни шагов, ни звука работы лифта, ни того, как на каком-то этаже открывается дверь. Словно эту тишину и невозможно разрушить...       Чем дольше Тэхён вглядывался вдаль, тем сильнее становилось странное чувство внутри: казалось, что этот звук был очередным миражом, плодом фантазии или игрой воспалённого мозга с запутавшимся разумом, но что-то незримое, будто и несуществующее, нашёптывало на ухо, что это всё наяву. Оно заставляло сильнее хмуриться, крепче хвататься перебинтованными пальцами за железные перила и вытягиваться всё дальше в попытке увидеть за чернотой первого этажа какие-нибудь очертания.       — Эй, Тэхён! — неожиданно крикнул Чонгук, выйдя в коридор. Взгляд тут же зацепился за согнувшегося пополам Кима, заставив парня удивлённо изогнуть бровь.       Услышав низкий голос, Тэхён резко выпрямился и со скоростью света отлетел к лифту, ударившись спиной о стену и непроизвольно шикнув. Наблюдающий за этим Гук прищурился, продолжая глядеть на тяжело дышащего парня, взгляд которого был направлен в далёкую пустынную неизвестность.       — Всё в норме? — спросил он, продолжая разглядывать юношу, тот в ответ только кивнул головой, пытаясь совладать со своими мыслями и что-либо сказать. — Ещё долго тут будешь стоять?       — Н-нет-нет, я... я уже иду, — заикаясь, всё-таки ответил Тэхён и через силу взглянул на Чона, подмечая какое-то недоверие к своим словам. «Почему ты опять так смотришь на меня?» — пронеслось в мыслях, когда парень заметил этот странный взгляд. Так смотрят на жалких, брошенных и всеми покинутых… Тогда, вздохнув и откашлявшись, Ким кивнул самому себе, будто это поможет стереть из памяти все картины прошлого, и прошёл в квартиру, стараясь не обращать внимания на следующий за собой взгляд и кричащее от страха нутро.       Чонгук нахмурился, следя за тем, как Тэхён сел на небольшой стул рядом с комодом и принялся развязывать шнурки на кедах, после чего отвернулся и закрыл дверь, прикрывая от усталости глаза. С тяжёлым вздохом он развернулся и опёрся спиной о дверь, из-под длинных тёмных ресниц наблюдая за Кимом. Пока тот снимал обувь, Чон ни на секунду не отвёл от него взгляда, задаваясь одним и тем же вопросом: «Воспоминание? Или обещанные врачом галлюцинации?»       Когда второй кед был поставлен на полку и Тэхён поднялся со стула, чтобы пойти в комнату, Чонгук отпрянул от стены и, пройдя мимо него, еле слышно сказал:       — Иди за мной. Тебе нужно поесть, — парнишка тут же застыл на месте, глядя на заворачивающего на кухню офицера. Словно по мановению руки, его живот скрутило от голода, проткнув миллионом незримых игл, а в груди поселилось неприятное чувство тошноты. Впервые за долгое время Тэ почувствовал, что действительно хочет есть. «Когда я вообще ел последний раз?» — проскочил в мыслях вопрос, на который у юноши не было ответа…       Уже через минуту Ким сидел за столом и по-настоящему наслаждался стуком тарелок и чашек, которые выставлял перед ним Чонгук. Одним ловким движением руки он положил ему небольшую порцию риса и налил чашечку зелёного чая, подмечая про себя, с каким голодом на это всё смотрел исхудалый парнишка. Гук поставил перед ним пиалу и кружку, после чего налил себе воды и сел напротив, наблюдая за тем, как Тэхён неловко берёт в руки ложку, изо всех сил пытаясь скрыть улыбку.       — Спасибо, Чонгук, — всё же сказал он и, подняв взгляд на ухмыляющегося Чона, улыбнулся одними уголками губ. — Правда… спасибо, — уже тише сказал парнишка и начал есть. Вкус еды был ужасно непривычным, что Тэ потерялся в ощущениях: хочет он есть или же это ещё одна игра воображения, но всё же проглотил рис.       — Тебе пока ещё нельзя есть большие порции, дабы не стало хуже, но есть нужно, — проговорил Чонгук, следя за тем, как медлит Тэхён, и делая глоток воды.       — Просто… Я забыл, какой он — вкус нормальной еды, — тихо сказал Тэ, смотря в пиалу и медленно помешивая ложкой рис. — Он кормил меня какой-то дрянью, а во рту у меня почти всегда был привкус моей же крови… — парень замолчал, чувствуя, как формируется в горле уже знакомый ком сдерживаемых слёз; тяжело вздохнув, он всё же продолжил: — Я даже думал, что никогда не вспомню этого вкуса, никогда не поем, как нормальный человек, — еле слышно проговорил юноша и поднял на Чонгука глаза. Он немного нахмурился, поймав на себе взгляд Чона: тот изменился, стал холоднее, пугал ещё больше и превращал все внутренности в лёд.       — Я знаю, что это такое, — сказал парень, отрешённо смотря куда-то сквозь Тэхёна. Словно здесь, в этой небольшой комнате, был кто-то ещё. — Я знаю, что такое голод… — повторил он, со всей силы сжимая кулаки и глубоко дыша.       «Что? Но что же случалось с тобой?» — Тэхён удивлённо смотрел на него какое-то время, будто бы услышанное выбило у него почву из-под ног. Отчего-то ему было трудно поверить, но этот холодный взгляд заставлял поверить в то, что он говорит серьёзно. После минуты молчания и попытки осознать сказанное Чонгуком Тэ открыл рот, чтобы что-то спросить, но его тут же перебили:       — Поешь и поставишь посуду в раковину. Утром помою. Спокойной ночи! — отчеканил Чон и, быстро сполоснув кружку, спешно покинул кухню, оставив Тэхёна в полном одиночестве — с ещё одним негласным вопросом.       Когда Тэхён покончил с едой, то сам помыл всю посуду, вытер стол и, выключив везде свет, спешно вернулся в спальню, чтобы не вспоминать лишний раз об уже знакомой темноте, съедающей его изнутри. Стоило открыть дверь в комнату, как он тут же замер: его взгляд зацепился за лежащего на кровати Чонгука. Судя по всему, чрезмерная усталость даже не дала ему возможности переодеться или лечь поудобнее, вырубив ещё на половине пути. Вытянув в проход длинные ноги, Чон лежал поперёк кровати в своёй тёмно-синей полицейской униформе, протянув руку к чёрному галстуку.       «Это же как нужно было устать?» — спрашивал себя Тэ, разглядывая хмурящегося во сне Гука. Прикусив нижнюю губу и с печалью в глазах смотря на юношу, он не думая двинулся вперёд, сокращая расстояние между собой и кроватью. Аккуратно обогнув ноги Чона, Тэхён подцепил кончиками пальцев край одеяла и прикрыл им спящего Чонгука, тут же, будто боясь, что тот может проснуться, отходя к дивану. Удостоверившись, что всё нормально и Гук по-прежнему спит, Тэ сел на диван и, даже не переодеваясь, накрылся пледом, устраиваясь поудобнее. Теперь, когда рядом был кто-то, кто, по крайней мере, пока что не желает ему зла, он был уверен, что впервые за долгое время сможет нормально поспать — не трястись в каком-то автомобиле, не бояться, сидя в подвале и засыпая лишь на какие-то двадцать минут.       Но не всё было так просто… Ворочаясь из стороны в сторону и выбирая удобное положение, Тэхён наткнулся на скомканную бумажку, которую он подобрал в машине. Тяжело вздохнув, парень выудил её из кармана и развернул, пытаясь что-то разглядеть в темноте. Прищурившись, Ким смог рассмотреть маленького мальчика, держащего в ручках большой мяч, от его улыбки и самому хотелось улыбаться. Тэхён еле слышно хмыкнул и перевернул фотографию, в углу было написано: «Маленький Чонгук-и, 1994 год».       — Ч-Чонгук? — слетело тихое с уст, и парень перевёл сонный взгляд на Чона, аккуратно сминая фотографию и пряча под подушку. В мыслях вновь пронеслись сказанные офицером слова, и что-то в груди неприятно сжалось, пока собственный голос говорил где-то на задворках сознания: «Что произошло с тобой, раз ты больше так не улыбаешься?»       Тэхён и сам не заметил, как заснул, в жалких попытках вспомнить что-либо из своего прошлого, своей жизни, которая была до тёмного пугающего подвала, но все старания заходили в тупик, и его всё чаще начинали посещать мысли о том, что он никогда не сможет вспомнить себя прежнего. Прозябая в сладком и долгожданном сне, он не слышал ничего, что происходит вокруг: ни как на стоянке заработала автомобильная сигнализация, ни как сильный ветер начал бесчинствовать на улице, ни как тихо щёлкнул замок на входной двери, после чего она с еле различимым скрипом отворилась, пуская в квартиру неприятный холод…

***

      «Шесть, семь, восемь», — не переставая считал про себя Чимин, словно находясь под гипнозом. С каждым новым лестничным пролётом его счёт достигал нулевой отметки и шёл вновь, будто бы неспособный пересечь невидимую черту. Отчего-то одно и то же повторялось изо дня в день, элементарное и ничем непримечательное действие стало для него чем-то вроде привычки, которая с течением времени начинала его понемногу раздражать. Чем чаще Чимин уходил рано утром на работу и возвращался под ночь домой, тем больше ему казалось, что живёт он только в стенах полицейского участка, всё остальное — клетка однообразия и долго тянущегося увядания.       Лениво переставляя уставшие ноги, парень медленно поднимался по лестнице, объятый заезженной буднями картиной: тот же серый подъезд и те же пыльные ступени, с которых он не сводил своего взгляда, тот же преследующий шорох от каждого движения и каждого сделанного шага. Всё, как и всегда, как и в любой другой день до этого, когда не приходилось сидеть за рапортами или разъезжать по городу для выполнения какого-либо задания. От постоянного отличались разве что мысли, ежеминутно настигающие его и не дающие покоя.       — Грёбаный ублюдок, — выдохнул Чимин, устало прикрывая глаза. Его мысли не хотели покидать события очередного рабочего дня. После случившегося казалось, что, сколько бы времени ни прошло, перед ним ещё долго будут мелькать глаза Тэхёна и той девушки из ресторана, полные печали, боли и отчаяния. От этого в груди по-настоящему сильно что-то сжималось, щемило и заставляло морщиться от резких уколов, пока в голове какой-то голос из прошлого надменно говорил, что нельзя включать в работу чувства и эмоции. Одна и та же постоянная ошибка…       Погрузившись в размышления, Пак и не заметил, как перестал считать проплывающие под ногами ступени, окончательно сосредоточившись на похитителе. В голове была немыслимая каша, состоящая из каких-то мелких деталей этого дела, запечатлённых в памяти снимков с камер наблюдения, портретов и различных документов, вырванных кусков из рапортов и бесконечных вопросов, число которых только росло. «Чего ты хочешь добиться? Зачем ты это делаешь?» — спрашивал у неизвестного Чимин, восстанавливая в мыслях картину того, как за долю секунды небольшое здание взлетело на воздух, рассыпавшись на части. В груди вновь что-то кольнуло; боль от собственной беспомощности распространялась по телу быстрее любого яда.       Молодой человек прошёл ещё несколько ступеней и, когда завернул на очередную лестницу, чтобы пойти дальше, остановился, мельком увидев номер своей квартиры. «Чуть не прошёл», — устало проговорил Пак уже который раз за неделю. Он долго смотрел в сторону старой двери, с которой местами сходила краска, сыпалась и покрывалась трещинами. Вид собственной квартиры уже давно не радовал его, не приносил радости или мельчайшего наслаждения. Родной дом не казался таковым, походил разве что на кратковременное пристанище. Тихое, мрачное, одинокое…       Смотря на номер своей квартиры, Чимин вновь непроизвольно задумался, с усмешкой вспоминая количество закрытых перед его носом дверей и следующее за этим требование уйти, показать ордер на обыск и ряд других документов или просто больше не появляться здесь. И после этого в памяти появилась ещё одна закрытая дверь, вид которой нанёс когда-то самый болезненный удар. Пак нахмурился, невидящим взглядом смотря куда-то перед собой, пока в голове повторялись одни и те же слова: «Ещё и Намджун… Почему он ведёт себя так странно?.. Это вечное залипание в телефон, внезапные звонки…»       Разочарованно покачав головой, Чимин вздохнул и полез за ключами в борсетку. И когда начало казаться, что все мысли покинули его, наконец-то разрешая отдохнуть, появилась ещё одна, заставив замереть на месте, прикусив нижнюю губу. «Почему он уехал с нами, если приехал на своей машине?» — парень нахмурился, задумчивым взглядом вперившись в дверь. На протяжении уже нескольких часов его не покидало чувство, что что-то идёт не так, но теперь оно становилось лишь сильнее, утягивало за собой в далёкую неизвестность с каждой секундой, проведённой в бездействии.       Ещё пару минут Чимин стоял перед дверью с протянутой к ней рукой, в которой была зажата связка ключей, после чего резко подорвался с места и побежал вниз, забыв об усталости и желании поспать. Ступени невероятно быстро пролетали под ногами, серые стены и тёмные двери превратились в неделимую смазанную картину, пока парень одними губами непрерывно повторял:       — Мне нужна его машина!       Подходя к зданию школы, Чимин внимательно разглядывал округу, надеясь отыскать машину Намджуна, припаркованную где-то поблизости, и заодно увидеть что-либо подозрительное. Теперь везде было тихо, не было причитающей толпы, сбежавшейся на шум, не маячили туда-сюда журналисты, снимая каждый закоулок, и не окрашивали территорию красно-синим пожарные автомобили. Казалось, будто и не было самого взрыва. Словно таинственный незнакомец отмотал время назад, и вот-вот подъедет полицейский автомобиль с Чонгуком и Тэхёном, а Чимин вновь станет случайным свидетелем ужасной трагедии. Однако в воздухе до сих пор витал неприятный запах гари, которой пропахла вся одежда, цементной крошки и пыли, поднятой ударной волной. А печальный взгляд всё никак не мог оторваться от зияющей в восточном крыле здания дыры.       — Что же будет дальше? — еле слышно проговорил парень, остановившись недалеко от школы. Он внимательно разглядывал причинённый огнём урон: обломки стен, окрашенные в чёрный, поломанная или вовсе раздробленная на куски мебель. Ничтожные детали печального сюжета одной долгой ночи…       Смотря на тёмное здание, Пак чувствовал, как внутри него медленно формируется ком гнева и отчаяния, подбрасываемые памятью отрывки из воспоминаний только сильнее раззадоривали и заставляли злиться — на мир, на похитителя, на самого себя. Подобные ситуации всегда заставляли его вспоминать, почему он решил лишний раз усложнить себе жизнь и стать полицейским. И ответ на этот вопрос всегда был довольно-таки простым: он слишком часто видел страдания других…       Наконец, оторвавшись от созерцания этой ужасающей картины, Чимин двинулся дальше. Он медленно шёл вдоль бордюра, непрестанно оглядываясь и смотря по сторонам. На улице не было ни души, кроме него, компанию парнишке составлял лишь ветер, гуляющий по ветвям деревьев и мягким светлым волосам. Размеренно шагая, Пак крутил в руках небольшую проволоку, пытаясь придать ей нужную форму. И стоило сделать что-то подходящее, как за кустами, высаженными в одну ровную линию, показался знакомый автомобиль.       — Есть! — слетело несдержанное с уст, и парень с улыбкой побежал к машине. Быстро сократив расстояние, он подошёл к водительской двери и принялся вскрывать замок. Вставив проволоку в замочную скважину, Чимин усмехнулся: «Горе-полицейский, до чего докатился», — подумал юноша. Встряхнув руки и глубоко вздохнув, собираясь с силами, Пак аккуратно обхватил пальцами тонкую проволоку и начал медленно поворачивать её.       Вскоре кропотливая работа отчётливо отразилась на уставшем лице юноши: брови сошлись к переносице, а пухлые губы вытянулись вперёд, пока глаза внимательно следили за отточенными движениями. Чимин уже давно потерял счёт времени, полностью сосредоточившись на замке, о медленно тянущихся минутах напоминала лишь ноющая спина и трясущиеся руки. Ещё пара движений и что-то в двери наконец-то щёлкнуло. «И теперь главное!..» — проговорил в мыслях парень, и тут же, словно по заказу, по всей тихой улице со скоростью света разлетелась громкая трель заработавшей сигнализации.       — Теперь беспрерывно будет гудеть, — ворчал Чимин, открывая дверь и забираясь в машину. Быстро собравшись с мыслями, молодой человек мельком оглядел салон и, не увидев ничего особенного, открыл бардачок, тут же принимаясь исследовать его содержимое. Но там он наткнулся только на какие-то музыкальные диски, портативное зарядное устройство и прочую ерунду из ничем не примечательной повседневности.       — Почему всегда, когда мне что-то нужно, я не могу это получить? — продолжал ворчать парень, закрывая бардачок. Откинувшись на спинку водительского сиденья, Чимин задумался, смотря куда-то вдаль. «И что теперь? Такие старания и в итоге ничего?» — спрашивал сам себя Пак.       Прозябая в своих мыслях, юноша окончательно забылся, и чем дольше он сидел в машине, вперившись взглядом куда-то в пустоту и невольно вслушиваясь в кричащую на улице сигнализацию, тем больше понимал абсурдность всей ситуации. Она его и веселила, и пугала одновременно. Что он делает? Что вообще пытался найти и зачем? Но как бы сильно он ни задумывался, ответа не находилось…       Чимин не знал, сколько просидел так, совершенно забыв о сигнализации и о том, что, возможно, кто-нибудь вскоре проснётся от её громкости, и неизменно продолжал задавать себе одни и те же вопросы. Однако в конце концов все его размышления над собственным поступком свелись к одной единственной мысли: «Похоже, мне нужен отпуск», — Чимин усмехнулся самому себе и покачал головой; когда он решил, что надо бы уже ехать домой, и повернулся к двери, то случайно задел подлокотник и тут же замер. От одного никчёмного касания в голове что-то щёлкнуло, заставив вернуться в прежнее положение. «Подлокотник!..» — мелькнуло в мыслях, и юноша, будто и не было тех минут, потраченных на самобичевание, медленно потянулся к нему. Аккуратно приоткрыв крышку, он увидел наполовину пустую бутылку воды, разнообразную канцелярию и сложенные вдвое листы в файлах.       — И что здесь? Благодарности клиентов, чтобы повесить в рамочку? — с усмешкой проговорил Чимин, доставая один из листов и пробегаясь по нему глазами.       Минуты шли, всё внимание и вся концентрация сходили на нет, помещаясь в рамки одного листа А4. В то время как парень всё больше начинал вспоминать, с какой целью приехал сюда: найденные листы оказались распечатанными банковскими операциями, в которых были и имена, и номера счетов, и кругленькая сумма, переведённая на один из них. Даже не задумываясь над своими действиями, Пак потянулся рукой к телефону.       Пара движений и еле слышный щелчок камеры, откинув на мгновение смартфон, Чимин ещё раз пробежался глазами по многочисленным цифрам, словно стараясь запомнить. И когда какой-то внутренний голос уже в тысячный раз сказал, что уже точно пора уходить, Пак наконец-то убрал всё на место. Мысленно радуясь, что он всё же получил, что хотел, парень проверял получившееся фото, стараясь прикинуть, сможет ли найти время, чтобы пробить по базе незнакомое имя. Оценивая чёткость фотографии, Чимин внезапно поймал себя на мысли, что ему чего-то не хватает. От осознания внутри что-то будто бы оборвалось, вынудив оторвать взгляд от смартфона и поднять голову.       — Чёрт! — шикнул он, когда понял, чего именно ему не хватало… «Когда ты успел выключить сигнализацию?» — вертелось в голове, пока широко открытые глаза неотрывно смотрели на стоящего прямо перед машиной Намджуна, сложившего на груди крепкие руки.