Айрендиалл

Прекрасны узорчатые кованые ворота королевского кладбища, так сладко пахнет там медом от погребального клевера, укрывающего могилы… И прекрасен заложник кладбища некромант Лейран — глаза что два глубоких темных озера, волосы как белое полотно, соцветия сиреневого и розового клевера вплетены в них, удерживаясь магией. Своей силой он хранит души тех, кто погребен здесь, не позволяя им вырваться. И пока он делает это, его семью не трогают инквизиторы. Слишком молод и горяч был Лейран, когда пытался бросить вызов Свету, когда осмелился полюбить молодого жреца, вырвать его к себе во Тьму. Схватили паладины, заломили руки, бросили в подземелье. Три года провел вдалеке от солнечного света некромант, стали белоснежными каштановые волосы, потемнели некогда сверкающие глаза. А потом вывели наверх, приковали магическими цепями к надгробьям, очертили круг и бросили сторожить кладбище… А о судьбе светлого мальчика-жреца никто не рассказал Лейрану, как сгорел от тоски за эти три года влюбленный мальчишка. И вот уже два месяца Лейран бродит по кладбищу, прекрасный, печальный и не произносящий ни слова — вместе с ветром улетел голос некроманта, вместе с крысами подвальными ушуршал, рассыпался пеплом с телом возлюбленного. — Эй, некромант. Старый паладин, что командовал тогда отрядом, схватившим Лейрана, иногда приходит сюда, оставляет некроманту сверх положенного тому из королевской казны питания разные сладости. За три года и его согнуло горе, выбелило русые волосы, высветлило глаза. Сын его, молодой жрец, сгорел на погребальном костре. — Сегодня Кера Белтар, Врата Мертвых, наступит… Лейран молчит, ему нечего сказать. Ни разу не пришел на кладбище молодой жрец, да и так на сердце тоскливо, что хоть вой — неужто ж случилось что? Постарел паладин, не к добру то. — Умер он, — паладин снова смотрит с тоской на небо. — Сгорел без тебя от тоски. Просил, чтобы сжалились, не слушали меня. Плачет Лейран. Не дано ему умереть, пока сторожит он кладбище, а цепи снять никому не под силу. Разве только паладинской силой разорвать их можно, да где найдешь такого безрассудного? Отец любимого давно уж силу ту утратил, сдал сильно после смерти единственного сына. — Помолись, — плачет Лейран. — Помолись своей богине. Моя меня не услышит, сколько ни просил у нее заступничества, не пришла Лиссо. Хриплый голос, слова путаются, слышны еле-еле. Горько паладину: — Отвернулась от нас Милодара, ушла к западным храмам, прогневили мы свою Владычицу. Некромантов по темницам сволокли, рыцарей Тайгерта выгнали, в храме сестры ее Ларионы жрецы только за монеты лечить соглашаются. Хмурится Милодара, на мольбы не отвечает. Сколько я ни просил силы мне дать сына исцелить, молчала она, только брат ее Льдан Север ветер прислал за душой моего дитя. И Лиссо ваша от вас отвернулась, прогневали и вы ее, когда на паладинов войной пошли. Да и Тайгерт отступников сестры своей принимать не желает, не нужны и ему подлецы да трусы. — Все равно помолись, — еще горше Лейран плачет. — Рагдаш Пламенной молись, пускай пройдет по храмам, огнем вычищая, пускай все сгинут, кто от богинь отвернулся, пускай горстка пепла останется от тех, кто заветы богини своей забыл. Молится паладин, слова путает, не его богиня Рагдаш, трудно молитву возносить. Плачет некромант, у Рагдаш помощи просит, защитить земли королевства, очистить их от скверны, чтобы вернулась Милодара, снова паладинов своих гонять начала, чтобы Тайгерт вернулся, рыцарей под знамена собирать, чтобы пришла Лиссо, покрывалом своим храмы окутала, кладбища навестила, чтобы достало Лейрану силы любимого из небытия призвать. Рассек небо взмах пламенного бича, явилась Рагдаш со свитой из духов огня, пошла пламенем храмы заливать, пошел следом за ней Льдан Север ветрами пепел выметать. Стонет королевство, все слезами заливаются — прогневили богов, не к добру то… Дошла Рагдаш до кладбища, плеснула огнем на обоих. Стоит паладин в пламени, волосы русью пошли, спина согбенная выпрямилась, аура паладинская снова сверкает, глаза Лейрану слепит. Дошел Льдан Север до кладбища, метелью на Лейрана дохнул, сорвало клевер с волос некроманта, вымело прочь полотно белое, горят волосы как пламя Рагдаш, горят на могилах руны колдовские, Лейрану видные. Сорвался некромант прочь, могилу родную искать, шагу не добежал, кончилась цепь, назад дернула. Огнями прочь Рагдаш со Льданом Севером вознеслись, ночь на кладбище наступила. Грохот на все небо раздается — скачут по небу три коня, звезды копытами сшибают. Летит на серебристом единороге дева в сверкающем доспехе белом, мчится рядом с ней на вороном коне красавец хмурый в доспехе черном, торопит за ними коня костяного дева в покрывале черном, в венке травяном красавица улыбчивая на облаке золотистом за ними несется. Остановила коня белая дева, вниз глянула, хмыкнула, свистнула — разлетелась на куски цепь. Глянул вниз бог, головой покачал, рукой махнул, коня дальше погнал. Третья богиня на кладбище глянула, разлетелась руна запирающая с могилы жреца. Махнула рукой золотистая дева, упал венок с головы вниз, расплелся в полете, встала над могилой арка травяная, вышел из-за нее живым жрец Ларионы. До рассвета боги жизнь жрецу дали, не пошла против законов Лариона, все еще гневается богиня за храмы свои. Идет к концу Кера Белтар, пора мертвым обратно уходить, пора паладину в храм идти, возрождать свой орден, учеников набирать. Пора Лейрану в орден, учеников искать. Не хочет идти некромант, не отпускает любимого. — С тобой я останусь, — жрец обещает. — Призраком легким буду с тобой вечно. — Как мне тебя целовать-то, призрака? — Как орден возродишь, награду заслужишь, — жрец шепчет. — Смилостивится Лиссо, попросишь у нее один дар за верную службу. А до той поры призраком буду, потом уже немертвым вернет меня богиня. — Подниму орден, — паладин говорит. — Зажгутся все свечи в храме, перестанет Милодара хмуриться, вымолю я у нее под праздник веселый обратно жизнь сына. Взял Лейран его за руку в последний раз, истаяла рука жреца. Стоит рядом, а коснуться уж нельзя, всей силы некромантской не хватит. Так и пошли все трое с кладбища, храм поднимать, ордена возрождать да молиться неустанно, чтобы сжалились обе богини, явили чудо божественное.