"Дневниковые клише" или "От меня - в мир"

      «Замечали ли вы когда-нибудь, как легко становиться, когда вы просто смотрите на небо? В последнее время люди все реже поднимают к небесам взор, чтобы просто полюбоваться красотой бесконечной синевы летнего чистого небосвода. Признаться честно, я и сама до недавнего времени просто забывала, что над головой моей вообще существует что-то подобное. Реальность настолько затягивает нас в круговорот событий, что мы пропускаем мимо себя подчас обычные, но такие важные, хоть и на первый взгляд абсолютно бесполезные вещи. Однако забыться в реальности было бы не столь грустно, нежели уткнуться в виртуалию, где и небо, и красивые пейзажи, и даже воздух заменяют нам пиксели и мегабайты. Жизнь проходит мимо, поэтому реальности бояться, а там, в отражении монитора ничто не состариться – будет лишь обновляться. Только ни один файл, ни одно изображение, что отразится на мониторе, так и не сможет заменить настоящего, живого. Как жаль, что не все это действительно осознают. Как жаль, что я не осознала этого на мгновение раньше».       Просто почему-то сейчас, когда над зеленой лужайкой моего дома застыло голубое небо, которым я, кажется, любуюсь уже целую вечность, мне подумалось именно об этом. Это вовсе не странно, потому что теперь я думаю абсолютно обо всем, о чем поразмышлять раньше у меня не хватало времени, которое с большим успехом я просиживала в социальных сетях. Я бы с таким же успехом могла продолжать пропадать на любимых сайтах, если бы случившееся недавно в нашей семье несчастье не отбило у меня желание даже просто дышать.       «На самом деле, я до сих пор задыхаюсь. Когда глотаю комки, застрявшие в горле. Когда давлюсь слезами, захлебываясь грустью и тоской. Когда вспоминаю твое посиневшее от холода камеры лицо и сложенные на груди руки. Словно в том гробу, обитом синим бархатом, лежал вовсе не ты, а кто-то чужой, кого я не знала и теперь не узнаю никогда. Нет, пусть я и отрицала очевидное, но все мое существо понимало – это ты, самый родной и навсегда любимый. Я чувствовала, как сжималось мое сердце, стоило только взглянуть на тебя».       Я продолжала смотреть на твое искалеченное болезнью лицо даже тогда, когда глаза опухли от слез до такой степени, что разрез моих глаз стал размером с небольшую трещинку на доске. В тот день моя кожа была почти белоснежная и поэтому она сильно контрастировала с траурными одеждами и косынкой. Внутри меня все жгло и болело, как будто мои внутренности обдали кипятком, а легкие заковали в тиски; сердце эхом отдавалось в ушах; пальцы закоченели от холода.       Мне хотелось убежать на край света, упасть с того края и… проснуться, как это обычно бывает в моих кошмарах. Но я лишь продолжала сидеть рядом с твоим гробом и принимать жестокую реальность.       «В тот день мы всей семьей дышали страданием. Нет, мы даже не могли нормально дышать, каждый наш вдох – всхлип».       До самого конца я верила, что болезнь отступит, ты вернешься к нам, и мы вместе встретим лето.       «Но в то злосчастное утро, когда умер ты, умерла и моя надежда».       Я встретила это лето не одна, но уже без тебя.       «Наверное, именно поэтому, мне вдруг так сильно полюбилось небо. Там ты».       Я действительно сомневаюсь в том, о чем пишут в Библии и что проповедуют священники, но тот факт, что ты умер на второй день Великой Пасхи, отрицать бессмысленно, а потому я верю, что ты ближе к святым, чем любой другой смертный; что ты стал безгрешным; что сейчас ты в мире лучшем, чем наш мир, хотя я не могу знать точно, существует ли что-то подобное на самом деле. В конце концов, вера меня ни к чему не обязывает, как, в прочем, и не вера. Но отчего-то внутри горит ярое желание верить именно в то, что ты правда еще существуешь, пусть в ином обличии, пусть в другом измерении, пусть, если ты только слышишь нас, наши к тебе обращения, если видишь наши слезы и тоже жалеешь о своем столь раннем уходе. Я понимаю – глупости большей в мире не существует, нежели той, из-за которой в нашей небольшой местной церкви каждое воскресение случается настоящее столпотворение. Но человек без этого не может, ему нужно во что-то обязательно верить, чтобы не пасть духом, а, соответственно, продолжать жить. И мне это требуется. Я нуждаюсь в какой-нибудь глупости, чтобы не сойти с ума окончательно. Так почему бы не пойти на поводу у чувств и не начать верить в жизнь после смерти? Ведь это невыносимо осознавать то, что человек, которого ты искренне любила, его душа, его память, чувства просто перестанут существовать, исчезнут, растворяться. И с тобой он будет рядом, в твоем сердце, ровно до тех пор, пока не исчезнешь ты вместе со своей памятью и чувствами.       Именно для того, чтобы не думать о таких жестоких вещах, люди верят.       И я верю, что все мои светлые мысли о тебе, которые я так безжалостно уродую грустью, это небо сохранит, чтобы потом пролить серым дождем всю накопившуюся в белых корабликах скорбь на наши несчастные головы.       - О, небо, - зачем-то говорю вслух, обращаясь к голубому горизонту, куда был устремлен не только мой взгляд, но и мои мысли, - непосильная, наверное, ноша тебе досталась – сносить всю нашу тоску…       - Наверное, - послышалось из ниоткуда.       Я вздрогнула. От неожиданности я испугалась. Возникло непонятное жгучее чувство, похожее на сочетание горькой обиды и гнева. Это было мимолетно и скорее всего, таким оказался испуг.       - Кто здесь? - выкрикнула я первое, что пришло в голову и что, наверное, волновало меня в данную секунду больше всего. Казалось, что все мои мысли были услышаны тем, кто сейчас скрывался где-то совсем рядом. Конечно же, я понимала, что услышано было только сказанное мной вслух, но от этого понимания мое любопытство никак не убавилось. Желание узнать, кто так неожиданно прервал мою беседу с небом, усилилось, когда я услышала в ответ ровно ничего.       «Мой взгляд был пригвожден к дубу. Вот уже не один десяток лет он украшает нашу лужайку. Сидеть в его тени, укрываясь от лучей палящего летнего солнца, и мечтать куда-то вдаль стало моим любимым занятием, когда я была еще маленькой семилетней девочкой. Столько воспоминаний связано с ним, столько тайн скопилось под его толстой корой и тогда что-то внутри подсказывало мне – за стволом этого могучего дерева кто-то есть».       - Эй, кто здесь? – спросила я уже тише, поднявшись со скамьи и направившись к дубу. Я сделала точно три шага, и мне стоило только вытянуть перед собой руку, чтобы коснуться «великана» нашей просторной лужайки.       Я медленно обошла дерево, но, по чьей-то злой задумке, никого не обнаружила, даже после того, как обошла его еще раз.       «Вероятно, я схожу с ума, - подумала я и после вновь обошла дерево, чтобы окончательно, а точнее еще раз убедиться, что здесь никого нет и, осознав, глупость своего поступка, мысленно добавила, - Это даже более вероятно, чем мне кажется»