"Дневниковые клише" или "От меня - в мир"

*** «Не знаю, с кем поделиться такой необыкновенно радостной новостью, но сегодня я проснулась с мыслями о том, что утро может быть действительно добрым. Сегодняшнее пробуждение – первое с того момента, как тебя не стало, когда не хочется не стать и мне. Я проснулась от дуновения ветерка, залетевшего через открытое окно в мою тесную комнатку, и от пения какой-то маленькой птички. Прямо на моем подоконнике сидело маленькое крылатое чудо и пело мне мелодию, куда приятнее звонка будильника. Жаль, что птичка испугалась и сразу же улетела, как только я приподнялась на нее посмотреть. Видимо, она полетела будить других, страдающих от потери, людей, поднимая им с утра настроение и, конечно же, поднимая их самих». «Верно, я ведь потеряла дорогого мне человека и уже радуюсь утру, как предатель». «Я думала, что буду всегда плакать и всю оставшуюся жизнь скорбеть по тебе, а, оказывается, моя печаль не стоит и гроша». Правильно ли так быстро оправиться от потери? Правильно ли радоваться тому, что ты проснулась, когда он заснул навечно? Правильно ли вспоминать о нем без слез? - Ну, конечно! Это совершенно нормально. Так что не волнуйся. – послышалось за дверью. «Эти слова…» -… А теперь бери себя в руки и продолжай радоваться тому, что все хорошо. А то раздула тут из мухи слона! Да, давай, пока-пока, если что, то можешь звонить снова. Все, удачи! Ага, счастливо! «Это Лизе позвонили по домашнему телефону в такую рань…» «…и в такой нужный для меня момент. Ведь я же слышала, она сказала то, что я больше всего хотела услышать, даже если эти слова предназначались не для меня…» «Эти слова… Неужели это – какой-то знак свыше?». - Лиза! – позвала я мачеху, пока ее шаги были слышны недалеко от двери моей комнаты. - Что такое? - Зайди ко мне! За дверью раздалось ее предупредительное «вхожу» и дверь ручки дернулась вниз. Мачеха слегка приоткрыла дверь и стала медленно высовывать из-за нее голову, как будто бы она у нее отрублена и скользит по дверному косяку сама по себе, словно это голова призрака. «Для большей убедительности она – не голова, а Лиза, - высунула язык и скосила глаза к носу, но, видимо, подумав, что выглядит она не очень устрашающе, мачеха еще начала издавать хрипящие звуки». На мгновение сделав глаза «нормальными», Лиза, довольная тем, что я все-таки улыбнулась с ее дурачеств, начала улыбаться сама, все еще держа язык высунутым. «На самом деле, зрелище это было больше забавное, чем смешное, но, когда у мачехи во рту скопилось много слюны и, не засовывая язык, она попыталась проглотить их, издав звук “схлип”, мне стало по-настоящему весело, и я засмеялась». - Ну, что это такое, Лиза? Ты же взрослый человек! - Твоя каша, - начала хрипеть Лиза, - она готова… Иди, - Лиза снова сделала «схлип» - жрать! – закричала все тем же хриплым голосом мертвеца моя немного чокнутая мачеха, после чего она подбежала ко мне и набросилась на меня со своей ужасно щекотной щекоткой, а я стала отбиваться. К счастью, отбивалась я недолго, но если бы она продолжила меня щекотать, я бы, наверное, просто-напросто задохнулась бы от смеха. «Прекратила наше баловство Лиза очень резко: она убрала руки, перестала смеяться и крепко-крепко обняла меня со спины, не давая пошевелиться. Она так сильно сжала меня своими худенькими, казалось бы, не имеющими такую силу ручками, что и я прекратила смеяться в тот же миг». - Все хорошо? – поинтересовалась я у мачехи. - Да, все хорошо, - ответила Лиза, а сама вцепилась в мою пижаму с такой силой, что ее костяшки стали цвета белого мрамора, которым часто украшают могилы на нашем местном кладбище, создавая из него невероятно красивые памятники, уже не нужные тем, кто лежит в могиле. Конечно, не самая лучшая и не самая подходящая ассоциация, но я продолжала смотреть на Лизины побелевшие руки и думать о том же, о чем думала – о мраморе. Отвлекло меня от мыслей намокшее «плечо» пижамы. - Лиза, ты, что, плачешь? - Плачу… - Но ведь все хорошо… - Потому и плачу… - Кто ж от хорошего плачет? - Ты посиди так, ладно? Я с тобой только такой могу побыть… «Года три назад, как сейчас помню, Лиза, после очередного скандала со мной же, пришла ко мне пожаловаться на меня же. Это стало последним разом, когда мачеха переживала со мной ссору. В тот день я сказала ей слова, о которых до сих пор жалею. Я много раз просила у нее за это прощения, а она говорит, что благодарна, потому что с этого момента мы с ней начали сближаться. Но дело, в действительности то, не в моих словах, а в поступке Лизы. Она могла бы снова ругаться со мной, пытаясь доказать то, чего я никак не хотела принимать – она не желает зла ни моему папе, ни мне, но она правда была для меня самой настоящей ведьмой тогда. Однако я так сильно ее обидела, что она просто заплакала, а из-за того, что папы не было дома, она пришла поплакаться мне. “Ты представляешь, она сказала, что хочет моей смерти. Пожелала мне зарезать себя кухонным ножом, а потом позвать ее, чтобы она меня сожгла, как ведьму. Говорит, что сядет на мою метлу и отвезет мой прах на море, чтобы я еще и утонула. Думает, что моя метла – эта шея ее отца. Не хочет она меня понять, что я ее отца люблю просто, и ее, глупую, любить пытаюсь. Вот что мне делать с ней, Любаш?” А что бы вы сделали?» - Сегодня мой сын возвращается из Америки. - Чего? Да ладно! «Я слышала о сыне Лизы только от моего папы. Он живет там уже четыре года, а учится в какой-то элитной гимназии, в которую он не просто поступил – его пригласили туда. И это не потому, что его отец, то есть покойный муж Лизы, сам жил в Америке и тесно сотрудничал с этим учреждением, а потому, что Никита действительно талантливый парень и приглашен он был исключительно за свои заслуги. Конечно же, это все со слов папы. На самом деле, я понятия не имею, что представляет из себя этот Никита, однако, сам факт того, что он остался в Америке, когда его матери было тяжело, когда она встретила моего отца и когда вышла за него замуж, меня немного тревожит». - Почему ты говоришь об этом только сейчас? - Потому что я только сейчас об этом узнала… - В смысле? Я чего-то не догоняю… - Мне пришло от него письмо на почту. Он отправил его перед вылетом, написал, что сегодня вечером должен уже быть дома. - Это неожиданно, конечно… Это вообще очень и очень неожиданно! А что… - Я так волнуюсь… Уже думаю над тем, что скажу ему, я ведь так скучала. «Лиза улыбалась и плакала… плакала и снова улыбалась. Я не представляла, насколько сильно она радовалась, но, как и она, я тоже волновалась перед приездом нового члена нашей семьи, даже забыла, зачем позвала Лизу в комнату…» - Точно! Лиза, кто тебе звонил? - Новенькая из ветеринарной клиники. - Что-то случилось? - Побочный эффект лекарства у собаки проявился, а Надюшка испугалась, что она что-то не так сделала. Успокоила ее. - Что-то серьезное? - Не серьезнее, чем твоя остывшая каша, - Лиза отстранилась от меня и стала вытирать фартуком слезинку со своей щеки. - Звучит странно… - У песика просто диарея. - Лиза, какая ты противная! Ешь теперь сама свою кашу. «И целый день мы готовились к приезду Никиты: я убиралась в его комнате, которая ждала его уже четыре года, Лиза готовила еду, а папа собирал сумки, потому что через два дня он уезжает в командировку. В комнате Никиты я нашла много своих старых вещей, которые мне лень было нести на чердак и я складывала их в его пустую просторную комнату, так как она находится рядом с моей и идти далеко не нужно. В коробках были и диски с любимыми фильмами, и дневники, которые я вела в детстве, и некоторые вещи, которые стали мне малы, но они настолько красивы, что выкидывать их было жалко, а отдать было некому. Я перенесла все коробки к себе в комнату, чтобы потом разобраться в них или отнести все на чердак, как и планировалось сделать раньше. День пролетел мгновенно. Лично я и заметить не успела, как наступило шесть вечера, одна Лиза считала минуты и нетерпеливо ждала. И вот, в дверь раздается долгожданный звонок. Он появился, как в фильме – вроде бы ожидаемо, но совершенно неожиданно. Я не помню, что он говорил, что говорила Лиза. Лиза, кажется, вообще говорить не могла – она плакала, а Никита с папой ее успокаивали. Никита поприветствовал отца рукопожатием и сказал, что рад познакомится с избранником своей матери. Меня он поприветствовал обычным «привет». Никаких прелюдий, он приехал домой, всех обнял и был, кажется, счастлив оказаться на Родине. А потом мы до поздней ночи сидели на кухне, слушали рассказы о загранице и сами активно рассказывали Никите о нашей обстановке. Мы съели почти все, что наготовили. И честно признаться, мне было мало…» - Что делаешь? - Ох, фу…черт, ты меня напугал! – я поспешно убрала свой дневник под старый фиолетовый плед, на котором сидела, и посмотрела на Никиту, - Ну, привет. - Привет. - Что это у тебя? Вино? - Да, прямиком из Америки. Будешь? - Я, вообще-то, не пью. И… больше предпочитаю шампанское, если все-таки пью. - Какие у тебя неутонченные вкусы, как и твоя фигура, в принципе. «Я упала. Он поразительно бестактен!» - Ты пришел на чердак с бутылкой вина, чтобы сделать мне замечание по поводу моей фигуры? Это же не серьезно? - Я не рассчитывал, что здесь кто-то есть, и вообще, думал, что ты уже спишь, поэтому не готовился к разговору. Извини за это замечание. Но оно тебя все равно не задело, верно? - Во-первых, да, верно. Во-вторых, если не рассчитывал кого-то здесь увидеть, то зачем взял два бокала? – я кивнула на два красивых фужера из маминой коллекции, которые Никита держал в правой руке. - А это на случай, если бы я все-таки оказался не один, - ловко выкрутился Никита. Мы перемолвились всего лишь парой фраз, но его красноречие вгоняет меня в непередаваемый экстаз. Он так складно и чисто говорит, идеально строит предложения и вооружен словом. Я подумала, что… «Только я хотела подумать, что он не только идеальный собеседник, но и идеальной красоты юноша, как увидела… что до идеала ему кое-чего не хватает. Мы сидели довольно далеко друг от друга, но сейчас я могла рассмотреть, так как Никита находился непосредственно близко. Я увидела, что телесного цвета перчатка, имитировавшая кожу, слегка завернулась, обнажая кусочек протеза. И пусть я не смогла увидеть всего протеза, зато я могла лицезреть в целом всю прелесть технического прогресса Японии и даже ту часть многочисленных разработок, которые способны скрыть недостатки человеческого тела. Папа мне рассказывал, что Никита лишился правой пясти в автокатастрофе, когда они с его отцом – Виктором, возвращались с рыбалки. Это случилось в черный вторник, в середине лета, ровно пять лет назад. Виктор, к сожалению, не выжил, а Артему, как сказали врачи «повезло». Лиза очень боялась, что может потерять еще и сына, потому что на тот момент доктора характеризовали состояние Артема как критическое. Однако Артем выжил, но правую пясть ему ампутировали. У Лизы тогда случилась истерика. Она, как мать понимала, какой это удар для ее ребенка, но отчаиваться не стала, потому что ей вовремя позвонил друг Виктора, который хотел принести свои соболезнования. Этот самый друг, которого, по-моему, зовут Владимир, работает в каком-то там научно-технологическом исследовательском институте в Японии. К нему Лиза и обратилась с просьбой о помощи. Владимир договорился с заведующим собранием при институте и через полгода протез для Артема был готов. Папа сказал, что за механизм они отдали около трех с половиной миллионов, зато в нем двигается каждый палец. Лиза богата, поэтому и могла позволить такую роскошь. Хотя, как рассказывала Лиза папе, Артем сначала был против всего этого, но упрямился недолго. Он просто боялся, что над ним будут смеяться или сожалеть ему еще больше. А потом подумал и решил, что так все-таки будет лучше и согласился на операцию по установке протеза. Интересно, что там за операция была, но протез по своим функциям является гениальным творением бионики, которое, разумеется, каждому инвалиду, поставить не получится. Правда, после таких затрат, Лиза уже не являлась такой богатой, как до этого, но на ее счете все еще имеется кругленькая сумма». -Нравится? – спросил Никита, отвлекая меня от разглядывания перчатки. Я подняла на него взгляд. Никита дружелюбно улыбался мне, а в его глазах читалась колющая боль, которую он ни капли не пытался скрыть от других…от меня. «Наверное, этот протез механизм напоминает ему о его самой большой потере…» Мне вдруг стало стыдно за то, что я так пялилась и вообще за то, что заметила эту завернувшуюся перчатку.. -Нравится, - честно призналась я, чем, кажется, немного удивила брата, так как теперь в его взгляде читалось легкое замешательство. - Ха, - Никита сделал глоток красной жидкости и отвернулся к окну, - Хочешь, подарю?