Родительская доля

Три вещи что я усваиваю в следующие три дня: нельзя пытаться поиграть с месячным младенцем, после того, как он только что поел (да, новое пятно на рубашке от рвоты совершенно заслужено); нельзя жаловаться лидеру кочевников, что раз в горах наступает настоящая зима, мы собираемся двигаться дальше – хотя бы потому, что им теперь нет смысла делиться с нами едой, ведь мы все равно надолго не задержимся, а охотится здесь в одиночку все-таки не безопасно; и третье – Беллами Блейк разговаривает во сне. Не имеет значение, как я узнала эти три простые истины, важно то – как они повлияли на меня. Были правы те, кто говорил, что опыт приходит со временем, это и правда так. Вроде бы Эрик понял, что вредная светловолосая тетка никуда не собирается деваться, как бы он не голосил, и в конце концов, мне было разрешено войти в ограниченный круг людей, на ручках которых он засыпает. Я по-прежнему продолжала утомлять его своими разговорами и нудными колыбельными, что хоть и срабатывало раз через раз, но все же приносило свои определенные плоды. Кажется, он привык к звуку моего голоса. Я слышала, что для детей важно слышать голоса его близких, чтобы они позднее смогли научиться их различать… но я не уверена, насколько это правда. И насколько я действительно близкая для него. Все-таки жаль, что здесь нет мамы, она бы точно справилась лучше и быстрее. Впрочем, я правда достигла прогресса: грязные пеленки даются на раз плюнуть. Беллами мной гордится. По крайней мере, я так полагаю. Что касается самого Беллами? В последнее время он странный: ходит на охотничьи вылазки с другими мужчинами, возвращается домой и сразу же устраивается возле костра, чтобы посидеть с Эриком, и помочь тому попускать слюнки на его куртку. И, конечно же, молча. Шуточки закончились, точно не могу вспомнить в какой момент, как и разговоры. Мне кажется, это из-за того, что он скучает по Октавии и хочет поскорее вернуть ей ребенка, а может просто вернуться скорей к своей прежней жизни и избавиться от тяжкого бремени. Я не знаю, я ничего не знаю. Все мои попытки заговорить на любую тему, заканчивались так : «мне нужно идти, посидишь с Эриком?», и затем он уходит. А куда? Кто его знает, ведь объяснения я так и не получила ни разу. Если бы речь шла о ком-то другом, я бы решила, что Беллами обиделся за что-то на меня, за что-то, что я не сочла важным, но счел важным он. Впрочем, это совсем не в его духе, если Беллами что-то не устраивает – он говорит, действует импульсивно, отчего часто и страдает, но никогда не уходит молча и без внятных объяснений. Надеюсь только, что это не очередной личностный кризис, видит бог, он заслужил отдых, и здесь время и место, чтобы этим воспользоваться. Мы оба заслужили. Видимо, просто еще пока не время, чтобы он рассказал, что его тревожит. Не по своей воле, по крайней мере. Сегодня я несла свой ночной караул и всегда ( ну почти ) оставалась предельно бдительной, но когда услышала что-то странное, не сразу поняла, откуда исходит звук. Думала, что может это Эрик просыпается, и решила проверить, неохотно подползла к настилу, на котором спал Беллами с младенцем, но очень скоро поняла, что глухое бормотание - точно не исходит от малыша, способного только хныкать или орать. Беллами прижимал ребенка к груди, прикрывая его своей курткой, а сам свернулся колачиком рядом, слегка подергиваясь (я же говорила про похолодание в горах?), а его кожа, в неприкрытых тонкой футболкой местах, покрылась пупырышками. Первой моей мыслью было: он замерз, и его зубы стучат, что тоже было правдой, но звуки были слишком отчетливы, и к тому же, он легко перетекали в слова. И даже предложения. «Октавия, вернись». Это было тем, что я смогла разобрать первым делом, после того как села возле парня, раздумывая снять с себя куртку и накинуть на него, пока мой друг из-за своего благородства в отношении женщин и детей, не заработал себе пневмонию. Или что похуже. - Вернись, - вновь сипло повторил он тогда, двигая рукой. Я проследил взглядом за ней, отметив, как сжимаются в кулак длинные пальцы. Он скучает по семье, конечно же. Как я и думала. Тихонько потянув за собачку на молнии своей куртки, расстегнула ее, прежде чем снять с себя вещь и аккуратно накинуть ее на плечи Беллами, который уже был едва теплее, чем тот остывший кролик после того, как его приготовили и оставили остывать на морозе. Минусы своей идеи я, конечно же, ощутила сразу же: мурашки, словно болезнь, передались и мне: покрыли мою бледную кожу в считанные секунды. Как же холодно! Новая идея пришлась мне более по вкусу: лечь рядом с Беллами и укрыть нас обоих. Пусть это и нарушало наши условия несения вахты, зато мы не умрем от холода. Со здравым смыслом не поспоришь. - Я не перестану искать. Нет… нет, - слегка вздрагивая, прошептал брюнет. Эрик на его груди то и дело дергал носиком, будто в недовольстве, что его живая колыбель дергается, и я начала волноваться, как бы он не проснулся ( только этого и не хватало, особенно на кануне смены моей вахты!). Я осторожно положила руку под головку ребенку, слегка придерживая ее на груди Беллами, но оказалась в не самом удобном положении для себя: необходимо было самой прижаться ближе к нему. К тому же, огромное тело Блейка занимало почти все место на подстилке, и я едва ли не лежала на промерзлой земле. Наверное, это и стало последней каплей для меня, потому что в следующее мгновение, я нарушила личное пространство мужчины, и фактически устроила свою голову на его широкой груди таким образом, что касалась своим лбом лба Эрика. Возле уха раздавалось громкое тух-тух-тух сердца Беллами, а его дыхание ощущалось на моих волосах. Неровное, могу заметить. По хорошему счету, мне стоило просто взять Эрика себе на руки и сесть где-нибудь сбоку, не мешая Беллу наслаждаться его заслуженными часами отдыха, но что-то внутри меня просило остаться. Но разве хоть раз мой внутренний голос подсказал мне что-то правильное? Огонь отражался на стенках палатки различными узорами, которые в купе с неясным бормотанием Беллами, странно убаюкивали. Впервые за все время, мне просто было спокойно, и я засыпала, под равномерный ритм ударов сердца. - Нельзя было ее отпускать, - вновь приглушенно произнес спящий, выпуская воздух сквозь зубы со свистом. Раньше мне как-то не приходилось замечать, что Беллами мучается во сне, но ведь и я сталкивалась с той же проблемой частенько. Да и вообще-то, мне раньше никогда не приходилось наблюдать за ним спящим, он всегда настороже, всегда такой собранный, и мне казалось, что сон у него должен быть очень чутким. Видимо проживание в такой местности, в таких условиях, позволили обрести хотя бы ненадолго мнимое спокойствие, чтобы наконец позволить лицом к лицу столкнуться со своими демонами, которых мы обычно оставляли «на потом». - Я верну ее домой. Кларк… Я вскинула голову, так, чтобы посмотреть на его утопающее в тени лицо. Он заметил меня? Не похоже: сердцебиение такое же размеренное, дыхание пусть и слегка сбивчивое, но придерживающееся той же ранее установленной частоты, глаза закрыты; губы поджаты, мышцы лица то и дело подергивались, в его беспокойном сне. « Я верну ее домой» - что это могло значить? У меня сложилось впечатление, что Беллами вел какой-то диалог, а ответы на вопросы оставались только в его сознание с мнимым собеседником. Верну ее домой? Меня? Мне вспомнился тот случай с Роаном, когда Беллами нашел меня связанной у станции заброшенного метро. Я до сих пор понятия не имела, откуда он взялся, почему был в одежде землянина ( хотя это и имело смысл), почему он был один, но после того дня, я была уверена, что он бы принял меня назад после истории в Везер, если б я решилась это сделать. А вместо этого, я оттолкнула его, лишь сильнее все испортив. Но что это значило? Он искал меня? Я бесчисленное число раз извинялась за то что ушла, но на самом деле никогда не задумывались: а как они жили? И почему, спустя столько, черт возьми, времени, он все еще мучается этим? Разве теперь это еще имеет значение? Простил ли он меня на самом деле? В голове возникла картинка, часть обрывистого воспоминания того дня, и осветившееся лицо Беллами, когда он все-таки меня нашел. Да, это было важно для него. Черт. - Я дома. Я с тобой, - тихо прошептала в ответ, вклиниваясь в этот неслышимый диалог, опускаясь обратно к нему на грудь, прижимаясь щекой к макушке ребенка, и стараясь всем видом подтвердить свои слова. Я действительно здесь. Я рядом. В груди неприятно сдавливает, бурлит, горит и трепещет. Мое сердце не дает мне покоя, а я, в свою очередь, не даю покоя ему: каждую ночь перед сном обдумывая – вспоминая, все то, что случилось ужасного в моей жизни, и все то разрушенное в тех жизнях, где случилась я. Однажды, это добьет меня, и я, в общем-то, против не буду. Можно надеяться, пытаться барахтаться на поверхности в поисках искупления или спасения, но груз от этого никуда не денется. Он становится все больше. Привыкнув воспринимать его как часть собственной вины в своей трагической пьесе, я стала забывать, что являюсь здесь не единственным персонажем ( все же мне кажется, что мы действительно живем по чьему-то сценарию, причем у сценариста очень плохо с чувством юмора и жестокостью, настоящий псих), и не мне одной приходится трудно. Вскоре, мои размышления начинают принимать графический вид, и ощущаются физически, почти настолько, словно я вновь становлюсь частью всего этого кошмара. Я в окружении тысячи мертвых тел, среди которых узнаю лица самых близких и родных людей, и как бы не хотелось смотреть в бледные, изуродованные лица трупов, мне никак не удается отвести глаз. Потому что этот сон, мой обыкновенный кошмар. Мое наказание. Я делаю резкий выдох, и он со свистом вырывается сквозь стиснутые зубы, а вместе с ним вырываюсь и я из своего сонного плена. Слабо приоткрываю глаза и удивляюсь, что внутри палатки намного светлее, чем было. Серое утро подкралось незаметно. Черт, я проспала всю ночь, вместо того, чтобы караулить. Или хотя бы сдать свой караул, что приводит меня… Я не сразу сообразила, что на меня что-то давит, пока не попыталась слегка приподнять голову и пошевелить плечом. Во-первых, повернуться мне было некуда, я тут же уткнулась носом в грудь Беллами ( да, очевидно что проснулась я там же, где и заснула), а мое плечо, и что еще важнее - моя талия, оказалась в захвате тяжелой, но теплой руки Блейка. Мы слегка изменили положение: Беллами повернулся набок, переложив Эрика между нами, отчего мы оба лежали в положении скобочек, моя голова по-прежнему находилась на его плече, наши колени соприкасались, а руки… Постаравшись отстраниться, я сделала лишь хуже - ладонь Беллами проскользила по крутому изгибу, теперь окончательно замерев на моей ягодице. Мне даже на секунду показалась, что он сжал ее,( мало ли какие рефлексы хватания за женские задницы Блейк успел здесь отработать) но, кажется, это только мое воображение разыгралось, что ставило передо мной новый вопрос: а с чего собственно ему разыгрываться? Почему мне не все равно? Почему я вообще остаюсь еще здесь?! Я фыркнула себе под нос, отгоняя дурные мысли, но этот звук отозвался где-то в груди Беллами; дыхание парня на секунду замерло, а затем стало слишком частым. Он резко открыл глаза, и встретился со мной взглядом, фокусируя зрение на моем ошарашенном лице. Меня поймали с поличным, за преступлением, о котором я не знала – именно так я себя чувствовала в этот момент, когда он слегка нахмурившись, смотрел на меня потемневшими глазами. На лице вот-вот должна была проступить краска. - Ты не разбудила меня, - полушепотом произнес Беллами, делая редкие, но глубокие вдохи. - Нет, – коротко выдала я жутким после сна голосом, и чуть понизив тон, бросив мимолетный взгляд на Эрика( он проспал всю ночь, юху!...юху? откуда такое слово в моем лексиконе?). – Я отключилась сама. Прости. Он сделал короткий кивок головой, переводя взгляд на палатку, и наверняка отмечая то, что раньше подметила я - уже утро, а значит, мы всю ночь были без охраны. Глупая. Он издал странный гортанный звук, напоминающий протяженное мычание, но его лицо не изменило выражение, поэтому я не могла определить, злился он на меня или нет. И не только за то, что я подвергла нас всех опасности, но и влезла в его личное пространство. Я открыла рот, собираясь уже хоть что-нибудь произнести, но подумав, что сейчас вряд ли объясню что-то вразумительное, закрыла его, не отрывая взгляда от темных омутов глаз парня. Он же, в свою очередь, смотрел на меня: в глаза, на щеки, на губы. Я не сразу сообразила, что тепло на моей щеке было его дыханием, настолько близко его лицо находилось рядом с моим…приятное тепло. Как и от руки, что все еще покоилась там, где я уже не думала что когда-нибудь окажется чья-нибудь рука вновь. Я сделала резкий вдох и шумно выдохнула, неосознанно приоткрывая губы, желая разорвать тишину, что пленила меня и позволила думать, что здесь и сейчас может произойти что-то совсем безумное, необъяснимое, и ставящее под угрозу дружбу с тем человеком, которому доверяю больше всех на этой Земле. Я хотела его поцеловать. Резкое движение его головы ( или это была моя собственная?), и мы соприкоснулись носами, горячее дыхание оказалось на моих обветренных губах, и мне пришлось облизнуть губу, чтобы смочить сухую кожу. На этом пожалуй и хватит, пора возвращаться в здравый рассудок, в вселенную, в которой ты не собираешься поцеловать своего лучшего друга. Во вселенную, в которой ты не поцеловала лучшего друга не по своей воле даже, ведь - да – Эрик проснулся. Он закряхтел между нами, прежде чем упереться ладошкой мне в грудь, будто бы отталкивая. Это подействовало на меня отрезвляюще, как пощечина: я тут же села, отстраняясь от маленького семейства, и стала оглядываться. - Костер почти погас. Я схожу за дровами,- торопливо пробормотала я, поднимаясь на ноги и тут же вылетая из палатки, забыв надеть куртку. Еще один минус. Я остановилась на месте, ахнув от яркого света, ударившего в глаза, и приличного мороза, что пощипывал мою разгоряченную кожу. Все вокруг было в снегу. Мне уже доводилось видеть снег: пару грязных полу-растаявших кучек замерзшей воды, то здесь то там, за то время, что я странствовала в своем одиночестве, но в таких количества – никогда. Склоны горных вершин сияли белым светом, отражая первые лучи солнца, отчего сияние скорее походило на белый огонь; воздух был сухим, но в нем ощущалась свежесть, словно снег отчистил его от пыли, и сам прибился на землю пушистыми облаками. Снежная пыль. Это невероятное зрелище! Невольная улыбка расплылась на моих губах, и я выдохнула, выпустив изо рта белое облачко пара. Увы, это напомнило о том, насколько тут, черт побери, холодно. Обхватив себя руками, я просунула голову назад в палатку, не скрывая своей улыбки –аля-детская –радость, обращая взгляд к Беллами, который сидел на том же месте, что и тридцать секунд назад, с Эриком на руках. Мне едва ли не понадобился еще один глубокий вдох. - Снег выпал. Пора утепляться, - неловко произнесла я, подходя к парню и наклоняясь, чтобы подобрать свою куртку с подстилки. Беллами просто молча наблюдал, не произнеся ни слова, не отвлекаясь даже на Эрика, который игрался с замком его куртки. Он просто напряженно смотрел на костер вплоть до того момента, как я вновь ушла. Кажется, мы только что испортили все. Нет, я испортила. Решив не забираться далеко, я направилась в ближний пролесок, надеясь там насобирать дров, ибо идти в самую глубь, в такой холод по снегу, может грозить серьезными последствиями. К несчастью, я не самая ранняя птичка, особенно сегодня, так что кочевники уже занимались своими делами, подготавливая снаряжение и пополняя запасы здесь. Охотники возвращались с ночной вылазки с добычей, другие тащили дрова. Среди них была Рейна. - Кларк, разве вы не должны уже собираться к отбытию? Мы вот-вот снимемся с места, дичи совсем не осталось. Это еще не зима, но достаточно близко к ней. Вам нужно поспешить. …и налететь на каких-нибудь других не-приветливых землян, что хотят нас убить и отобрать младенца, - додумала я, криво улыбаясь лидеру. - Мы готовимся. Сегодня займемся припасами, сходим на охоту и будем собираться, отсюда. До Аркадии три дня пути, - пешком, увы. Ровер, скорее всего, занесен где-то снегом, да и к тому же, он привлекает слишком много внимания. Конечно, до бункера отсюда не так далеко, но мы не знаем положение дел, и рисковать не станем, значит остается только Аркадия. - Я бы на вашем месте поспешила. Мы уходим завтра, не хотелось бы, чтобы наши пути пересекались. Ну а это что должно значить?! - Да, я согласна с вами, - кивнула ей, прежде чем она двинулась дальше, подтягивая на плечах стропы, удерживающие крепеж с дровами, но Рейна замедлилась и оглянулась на меня, - сегодня большой костер в честь первой холодной воды с неба, мы собираемся у нас в шатре чтобы отпраздновать. Вы с семьей можете присоединиться. - Холодной воды…снега? - у них серьезно есть день первого снега? Они живут на улице, обмазываются грязью и верят,что она способна исцелить, но устраивают праздники снегу, еще и прибегая к костру? Когда-нибудь я перестану удивляться этому. Главное, чтобы шатер не сожгли. – Конечно, это для нас большая честь. - Да, вы даже не представляете какая это честь. Я поговорю со своими людьми, надеюсь, никаких склок не будет, - оскалилась женщина в почти улыбке. Эти люди слишком буквальны. Зато не пытались нам перерезать глотки во сне ( что могло быть вероятным, раз я проспала свой караул). Хотя бы за это их стоило уважать, они не виноваты, что были обделены воспитанием. Я кивнула ей, и крутанувшись на носках, направилась вглубь леса. Сначала припасы, все остальное потом. Думаю, так быстро мне не управиться, как хотелось, зато можно отложить возвращение в платку к тому, отчего мне самой и захотелось сбежать. Может, когда я вернусь, все само забудется? Теперь я знала, что хотела бы загадать на падающую звезду: немного нормальности в жизни и меньше совершения необдуманных поступков.