Студенческие будни

Первое, что видит Яда, – кислотно-зеленый бюстгалтер на письменном столе. Поверх темно-синих толстых томов зарубежной классики восемнадцатого века. А второе – голую пятку, торчащую из-под кровати, которая еще вчера была свободна. – Представь, что это твоя младшая сестра, – говорит Снежана позже, и у нее такое серьезное лицо, что ясно – ее ситуация веселит. – Присмотрите за этой егозой, – говорит еще позже Ангелина, закуривая, и по ее лицу понятно, что возиться с ходячим хаосом все-таки придется. Что-то не так. ...когда пятка вылазит из-под кровати вместе с Ингой, Яда передумывает спрашивать, почему кислотное позорище прикасается к Гете. Инга улыбается во весь рот и пытается задушить в объятиях. Белая медицинская повязка, закрывающая глаз, разрисована зелеными звездочками. Слухи о том, что инициация прошла не слишком гладко, расползаются по университету быстро. На повязку сначала просто вежливо не обращают внимания, но потом, когда вместо звездочек появляются дурацкие надписи и ядреных цветов узоры, люди начинают вслух одобрять. О Костяном доме Инга рассказывает взахлеб всем желающим – и как пыталась "навалять черной фигне", и как "эта шняга как ткнет в глаз!". И демонстрирует новую способность. На хлопки, грохот и удивленное "ой" и "ого!" скоро перестают реагировать. Инга носится по коридорам, по внутреннему двору, устраивает спринт из комнаты до столовой и четыре раза из пяти расшибается. Ничуть не огорчаясь. Яда заводит в комнате стопку пластырей и зеленку. Снежана понимающе складывает туда же упаковку ваты и марлевых салфеток. Инга – это майки с надписями, грязные кеды посреди комнаты, порох постельного белья на кровати, громкая музыка в наушниках и не закрытый тюбик зубной пасты. Упаковки от чипсов в мусорке, синяя кепка, цветные майки наизнанку, висящие где попало. Инга – это оглушительное "Саша-а!" и цепкая хватка. Снежана шутит, что они похожи на ворчливого пса и шкодливого котенка. Саша терпит все, включая подтрунивания на тему висящей на нем обезьянки. ...Инга – это лужица синего тоника посреди ванной. Яда заглядывает мимоходом – и видит измазанный пол, Ингу с закушенной от усердия губой, пустую бутыль из-под тоника у порога. В луже Инга стоит босыми ногами и докрашивает последнюю прядь. Остальные уже темные на концах. Инга выглядит так, словно и сама в этом тонике искупалась. – Буду синяя, раз я теперь типа блондинка! Круто, скажи? – Инга сверкает улыбкой. – Ты не сделаешь ни шагу отсюда, пока не помоешь ноги. – Заметано, я ж не совсем того! Когда Яда рассказывает Яну, как виртуозно Инга заполняет пространство комнаты, раскидывая все, что в принципе раскидывается, Ян хмыкает и предлагает подчинить хаос элементарными условными рефлексами. Несколько дней подряд раскиданные по комнате вещи Яда со Снежаной складывают Инге на кровать, никак не комментируя. А потом Яда поддается странному порыву и приставляет к Инге одного из своих призраков. И оказывается, что неплотная сущность, терпеливо подбирающая и возвращающая тебе в руки все, что ты пытаешься положить на неправильное место, – это как раз то, что нужно. – Ты можешь это убрать?! – не выдерживает Инга, когда призрак печально протягивает ей кроссовок, с которого стекает светло-коричневая грязь. – Он так на меня смотрит, будто я его пнула! – Не могу, – врет Яда, не моргнув глазом. – Ты ей нравишься. Она тебя выбрала. – Блин, это что, типа женщина?! Да уберу я щас все, не смотри на меня так, блин, зараза! Кроссовки возвращаются на коврик перед дверью уже чистыми. А когда заспанную недовольную Ингу вместе с мрачным Сашей однажды утром уводят два человека из Круга, ничего не пояснив, Яда чувствует что-то странное. В памяти настойчиво висит знак призыва – призраки могут быть очень опасны, если она захочет. Ангелина отмахивается от вопросов, разгоняя сигаретный дым, и говорит, что это не их ума дело и что это стандартные тесты. ...Первое, что видит Яда, возвращаясь в комнату, – этот кислотно-зеленый бюстгалтер на развороченной кровати. – Даже кровать не убрала, – Снежана заглядывает через плечо, неуверенно улыбается: – Точно вернется. Ты же иначе к ней до конца жизни своего чудика приставишь. Кровать остается не заправленной.