***
– Ну что, – сказал герцог, расположившись поудобнее в кресле, напротив Умари, и с удовлетворением оглядев его кабинет, – поздравляю. Вы превзошли все мои ожидания и даже самого себя. – Благодарю, – холодно сказал Умари. – Если можно, сразу ближе к делу. – Моя болтовня теперь, разумеется, развлечь вас не может, – усмехнулся герцог Ч*. – К чему же терять время... Не сомневаюсь, господин консорт, что вы догадываетесь, зачем я прибыл в Вэтландию. – Играть в догадки не очень–то расположен, – сухо заметил консорт. – Какой резон вам ссориться с нами? Отдайте мне того, кто мне нужен, и расстанемся друзьями… – Мы уже один раз расставались с вами друзьями, – напомнил Умари, прищурившись. – Кто старое помянет, тому глаз вон! К тому же, вы первый меня обманули, – возразил герцог Ч*. – Что делать, таково уж наше призвание… Это часть нашей миссии – быть обманщиком. – Нашей – это, простите, чьей?! – Политиков, господин Умари, политиков… Забудем прошлое, пожмём друг другу руки, я заберу Роана и уеду. – Я не знаю за графом никакой вины. – Он заговорщик, господин Умари, и вы прекрасно осведомлены об этом. За спиною короля Славии он вёл переговоры о поддержке нашего врага. Вы, господин Умари, такого человека не простили бы, и я не прощу. – Я бы не простил, но выдавать вам я его не буду. – Почему, позвольте спросить? – У меня есть обязательства перед родственником королевы. – У вас есть обязательства и перед своими родственниками, надо полагать, – как бы между прочим, заметил герцог Ч*. – Что вы хотите этим сказать?! – У вас есть единокровная сестра, которая, с двумя детьми и мужем – королевским лекарем, проживает на улице Виктории? – Что?!! – Умари приподнялся со своего места. Герцог и бровью не повёл: – До последнего времени проживала, вернее будет сказать… Не медля ни секунды, Умари вскочил, выхватил шпагу и приставил лезвие к груди своего визави. Герцог не шелохнулся. – Уберите шпагу, – сказал он негромко. – Моя смерть только ускорит гибель ваших ближайших родственников… Умари смотрел на него, тяжело дыша и не убирая оружия. – Как вы смеете?!.. – проговорил он. – Я же сказал: таково моё призвание, – герцог был невозмутим, словно шпага противника была детской игрушкой. Он смотрел в глаза Умари, прищурив свои, и без того узкие, тёмные, как две изюмины, глаза. – Успокойтесь. Сядьте, и поговорим, как деловые люди. …Невзирая на совет Аэленда забыть о родственных связях, семью своей сестры Наоми Умари перевез из Фрилэнда в Лавэнну и поселил их в доме госпожи Ави, где сам с успехом квартировался в своё время. Муж сестры, Тэн, прекрасный хирург, был приглашён королевой на службу во дворец. Когда Умари вёл переговоры с герцогом, Тэн работал у себя в лечебнице, а вот сестра с двумя маленькими детьми должна была находиться дома. ДОЛЖНА БЫЛА… Следовало понимать, что теперь её там уже не было… – Сядьте, сядьте. Надоело, – заявил герцог, покосившись на шпагу и поморщившись. – Не нужно держать сталь близко к сердцу, дурная примета. Уберите шпагу, вы всё равно меня не убьете… Осознав справедливость этих слов, Умари резко вернул шпагу в ножны, продолжая стоять возле кресла герцога. – Что вам нужно от меня? – проговорил он с ненавистью. – Здравый вопрос, – заметил герцог. – Во-первых, вы выдаёте мне Роана. Во-вторых – Ильчиэлла подписывает со Славией мирное соглашение. Собственно, это всё. Мы радостно едем поздравлять короля Силлона с официальным вступлением на престол. Сестра и дети, целые и невредимые, возвращаются домой… Сейчас второе апреля, три часа пополудни, – констатировал он, взглянув на каминные часы. – Завтра, третьего апреля, ровно в три часа пополудни, уже ничего нельзя будет поправить. – Убирайтесь, – сквозь зубы сказал Умари, – убирайтесь вон из моего кабинета! Никогда не смейте переступать его порог! – Я мог бы выдвинуть ещё одно требование: вы приносите мне извинения за бесцеремонность… Да уж ладно, прощаю, – великодушно заявил герцог Ч*. – Кстати, – произнёс он, обернувшись в дверях, – зная ваши профессиональные замашки, не сомневаюсь, что вы решите их поискать… Не советую. Если я узнаю, что объявлен розыск, вы найдёте своих родственников, но они будут уже мертвы! ...Ильчиэлла изучала очередной проект распоряжения министерства финансов, а Фарли сидел в углу её кабинета и пытался написать портрет королевы акварелью. – Нет, – проговорил он, после долгого молчания. – Или свет в этом кабинете падает слишком криво, или художник из меня никакой… Что с вами, Умари? – изменившимся тоном спросил он, увидев вошедшего консорта… …– Женщина с двумя маленькими детьми – не иголка в стоге сена! Давайте подумаем, куда он мог их спрятать?.. – Заброшенный дом, заброшенная церковь, заброшенная мельница. Да любая избушка на окраине Лавэнны, хозяин которой, за небольшие деньги, даже не станет догадываться, кого к нему привезли… Нельзя объявлять о поисках во всеуслышание, а сколько же нужно времени, чтобы обойти все эти избушки, не поднимая шума? Месяц, не меньше!.. – Да не убьет он их, он запугивает! – Запугивает, – сказал Умари. – Но я испугался. – Надеюсь, вы не собираетесь выдать ему Роана? – Недорогая цена за здоровье моей сестры и племянников, – сказал Умари и посмотрел на Ильчиэллу. – А мирное соглашение? – спросил Фарли. – Ну, герцог сам должен понимать, чего стоит мир, подписанный такой ценой. – Умари, вы что, действительно, серьёзно?!.. – Нет, не серьёзно, – тяжело ответил консорт, продолжая смотреть на Ильчиэллу. Он надеялся услышать её мнение, но она молчала. – Умари, – произнесла она, наконец, – если ты выдашь им Роана, я не смогу тебя осудить… – Сдаться герцогу Ч*! – возмущённо вскричал Фарли. – Фарли, перестань, ведь речь идёт о жизни близких ему людей, – возразила Ильчиэлла. Лицо её было потемневшим и очень усталым. – Нет, глупости, глупости! Снова дать герцогу победить?! Вы не о том думаете! Надо думать о том, как искать похищенных, а вы обсуждаете вопрос, выдавать Роана или нет. Неправильно это! Умари посмотрел на Фарли: – Ты прав, – неожиданно согласился он, хотя лицо его было по-прежнему мрачно.– У нас есть время на то, чтобы подумать, где и как мы можем их найти. Выдать Роана мы всегда успеем. Ильчиэлла вздохнула с облегчением. – Ваше Величество! Там господин Блэйк, – доложил королеве вошедший Грант. – Он хочет видеть Его Высочество. – Да, да, да, пригласи его, скорее! Все трое напряженно обернулись к вошедшему Блэйку. Сразу после разговора с герцогом, Умари отправил своего бывшего напарника на улицу Виктории – на случай, если герцог блефовал. И вот Блэйк вернулся. – Ну что? – спросил Умари. – Их там нет…– сказал Блэйк. – В этом не могло быть сомнений, – тяжело вздохнул Умари. Где-то в самой глубине его души тлела слабая надежда, теперь она погасла. – А что сказала госпожа Ави?.. Блэйк протянул бывшему напарнику сложенный и заклеенный сургучом листок бумаги. Сверху на нём было написано: «Господину консорту, лично в руки». – А что она сказала? – переспросил Умари, удивлённо приняв листок, и ещё не распечатывая. – Сказала, передать это господину консорту, – туманно ответил Блэйк. Умари снял сургуч с записки. «Дорогой господин Умари! Если бы Вы загримировались так, чтобы ни одна живая душа не могла Вас узнать, и были бы сегодня, около пяти часов, в таверне Януса, я могла бы сообщить Вам нечто очень важное. С глубочайшим уважением, Ваша г-жа Ави». – Она хочет видеть меня лично, – удивлённо сказал Умари, показывая Ильчиэлле листок. – Вероятно, – предположила королева, – у неё есть, что тебе сказать… Усы, борода и длинный белокурый парик превратили Умари в господина лет пятидесяти, а старый дорожный плащ с капюшоном придал ему вид странствующего торговца. К таверне Януса он подъехал на несчастной по виду кобыле, сделав круг по всему городу, чтобы никто не проследил его путь. Госпожа Ави, в своей неизменной кружевной кофточке и чёрной атласной жилетке, сидела за столиком возле окна. Даже она не сразу узнала своего бывшего жильца, а узнав, тихонько рассмеялась. – Никогда не отпускайте бороду, – прошептала она еле слышно, – вам она очень не идёт. Тут же госпожа Ави махнула рукой официанту: – Кофе, кусок ананасового пирога и пиво «Альяно» светлое. Пиво она подвинула к Умари. Тот нахмурился, но его бывшая квартирная хозяйка невозмутимо сказала: – Это ваш любимый сорт, если я правильно помню. У Януса, по-прежнему, превосходная пивоварня. Если вы пришли в таверну, а сидите за пустым столом, – это наводит окружающих на ненужные размышления. Пейте, пожалуйста, пиво. Умари не мог не признать уместность её замечания. Госпожа Ави, глядя прямо на своего собеседника, заговорила очень-очень тихо: – Я попросила прийти лично вас, потому что не хотела передавать информацию через третьи руки. Ваш уважаемый коллега ничего мне не объяснил, в чём, безусловно, был прав, но я догадалась, что случилось что-то очень скверное. – Случилось, – подтвердил Умари. Он напряжённо слушал свою бывшую квартирную хозяйку. – Я расскажу вам о том, что видела… Сегодня в полдень моя дорогая Наоми, как обычно, собралась прогуляться. Она взяла своих очаровательных мальчиков, спустилась во двор и вышла на улицу. Мне как раз нужно было сходить к Гессу, за круассанами, поэтому я вышла почти сразу же за ней. Я видела Наоми с детьми впереди себя, метрах в двадцати. Они собирались свернуть в парк, когда из кареты, что ехала за ними, – чёрной такой, с белым верхом, – вышел человек. Он окликнул Наоми, подошёл к ней и что-то сказал. У меня не слишком хорошее зрение, я его не разглядела. Но я заметила, что карета была не такой, на каких ездят в Вэтландии. Ось колеса у наших карет другая, – я немного разбираюсь в каретах, мой покойный супруг когда-то продавал их…Господин, позвавший вашу сестру, открыл дверцу своей кареты, и Наоми с детьми сели в экипаж. Признаться, я удивилась. «Значит, они сели в карету добровольно, – подумал Умари. – Возможно, похититель что-то пообещал сестре или соврал, что она куда-то приглашена – например, во дворец…» На душе у него стало полегче, оттого, что хотя бы в момент похищения сестру не схватили насильно и не обидели детей. Кто его знает, как повели себя с ними дальше!.. Умари утешал себя мыслью, что со столь важными заложниками должны были обходиться, по возможности, вежливо и аккуратно… Только бы они не стали сопротивляться, не предприняли попытки бежать… – Я подумала, – продолжала госпожа Ави, – куда мою милую Наоми могли повезти в такой карете? К вам?.. Но карета не вэтландская.… К тому же Наоми весьма общительна, в отличие от вас, – простите, я вовсе не в упрёк, – и обычно делится со мной своими планами. Она не говорила мне, что собирается куда-то: она хотела погулять с детьми и вернуться к обеду! Утром мы обсуждали, будут ли дети на обед морковный суп. У вас замечательные племянники, мой дорогой друг, но они совершенно не едят овощные супы, хотя Ева прекрасно их готовит… Так вот, она собиралась вернуться к обеду. В душу ко мне закралось нехорошее подозрение: если вашу сестру неожиданно, среди белого дня, приглашают в какую-то чужую карету и куда-то везут, то это может оказаться нежелательно для вас и даже опасно. И… – И?.. – Умари затаил дыхание. Он почувствовал, что госпожа Ави собирается сказать что-то очень важное. – И, так как Орти в это время всё равно бездельничал – причём, весьма откровенно, – я послала его проследить за этой каретой, держась от нее на почтительном расстоянии: так, чтобы в карете не поняли, что за ними кто-то следит… – Госпожа Ави, вы… – изумленный Умари не мог найти слов, для выражения своих чувств, – вы… я не знаю, как благодарить вас! – Благодарить рано, – невозмутимо возразила госпожа Ави. – Оказать вам небольшую услугу для меня не составляет никакого труда, тем более, вы оставили о себе очень приятное впечатление: вы всегда вовремя платили за квартиру… Но собеседник её был слишком озабочен для того, чтобы оценить шутку. – Так что же Орти?.. – Он проводил их до места, куда направлялась карета. – Куда же она направлялась?! – Она остановилась за городом, у гостиницы Морино. Орти задержался поодаль, чтобы не привлекать к себе внимания, но видел, что двое мужчин, дети и Наоми вышли из экипажа и проследовали внутрь гостиницы. Мой Орти поехал назад. – Они, действительно, попали в беду, – помолчав, признался Умари. – Госпожа Ави, я никогда в жизни не забуду вам этой услуги, только бы мне удалось их найти и вернуть домой целыми и невредимыми! Поверьте, я не останусь в долгу! – Если вы действительно найдете их, – отблагодарите Орти. Я буду очень рада, – скромно сказала госпожа Ави. – И даже прощу, если он на все деньги напьётся. Впрочем, с деньгами или без них – напьётся он всё равно…***
Ужин во дворце в этот вечер был тих и мрачен. Королева была бледна и неразговорчива, консорт почти ничего не ел, советники и Роан вяло переговаривались на общие темы, придворные дамы тщетно пытались разрядить обстановку. Фарли отсутствовал. После окончания трапезы, Роан остановил у дверей выходившего консорта. – Умари, можно вас на несколько слов? Умари неохотно отошёл с ним к окну. - Я знаю всё, – обречённо сказал ему Роан. Голос его дрожал, и сердце билось. – Фарли мне рассказал. Я готов. Отдайте меня герцогу. Я не могу допустить, чтобы вы рисковали жизнью своих близких из-за меня… К тому моменту прошло уже три часа, как Роан узнал от Фарли, в какую беду он втянул Умари и его семью. И все эти три часа Роан убеждал себя пойти к консорту и предложить себя в жертву. Убеждал – и тянул время. Ему было страшно. Он понимал, что в Славии его ждёт дознание, пытки и жестокая казнь. Но он чувствовал, что обязан поступить так, как требует его честь. За ужином он сидел, как на иголках, и вот, наконец, собрав волю в кулак, решился. Умари посмотрел ему в глаза тяжёлым усталым взглядом. Роан читал в его глазах, что консорт внутренне измотан ситуацией, и ненавидит в нём, в Роане, её виновника. – Ценю ваш порыв, – наконец проговорил Умари. – Но не торопите события. У меня появился шанс найти и освободить сестру с детьми, и я намерен им воспользоваться. С надеждой в душе, Роан возразил: – Но стоит ли рисковать здоровьем ваших близких? Фарли сказал, их могут убить раньше, чем вы придёте им на помощь. Если вы выдадите меня… – Достаточно, – сухо перебил его консорт. – Ваше благородство меня сразило, но, если вы не собираетесь прямо сейчас отправиться к герцогу, чтобы сдаться ему лично, а ждёте, пока вас выдам я, – позвольте мне действовать сообразно своим планам и не обсуждать этого вопроса с вами. – Самому отправиться к герцогу? – переспросил Роан. – Да. Самому отправиться к герцогу, – сказал Умари с усмешкой и с нажимом. Роан стоял перед ним, взволнованный и растерянный. Он заставил себя сказать консорту, что готов принести себя в жертву… Но сделать это самому, без принуждения, – он чувствовал, что на это он не способен! – Ладно, – сказал консорт сурово, – считайте это предложение шуткой. Вопрос отложим до утра. Спокойной ночи, граф! «Спокойной ночи…» – графа передёрнуло.***
Гостиница Морино – та самая гостиница, где в своё время Умари снились статуи королевского парка – находилась приблизительно в двух часах езды от Лавэнны, на обочине проезжего тракта. Это было старое двухэтажное здание с большим трактиром внизу и десятком номеров наверху. К вечеру второго апреля, со стороны Коразона, к гостинице на лошади подъехала молодая, усталая путешественница в дорожном плаще. У неё были длинные чёрные волосы, шляпа, чёлка до бровей, симпатичное запылённое лицо и маленькие белые руки. Она спешилась, оказавшись небольшого роста; фигуру её скрывал длинный плащ. Морино – высокий, толстый и сердитый с виду хозяин – вышел из трактира ей навстречу. – Сударыня, пустых номеров у меня сегодня нет. Девушка, стоя возле своей лошади и держась рукой за её узду, из-под шляпы взглянула на хозяина и, довольно низким голосом, спросила что-то по-люберийски. Хозяин этим языком не владел. – Тьфу, черт. Нет мест, – он скрестил перед собой руки в форме буквы «икс», потом развёл их в стороны: – Нету мест. Понимаете? Нету! Девушка, пожав плечами, подвела к нему лошадь, передала остолбеневшему хозяину поводья и направилась к дверям трактира. – Эй, Стэн! – крикнул хозяин конюху. – Прими лошадь! Сам Морино последовал за девушкой, думая, что она просто желает подкрепиться в трактире. Но, войдя в заведение, он увидел, что гостья прошла дальше, вглубь помещёния, и поднимается вверх по лестнице. – Куда?! – закричал хозяин и последовал за ней. Но девушка была проворнее: Морино догнал её, когда шустрая люберийка уже шла по коридору второго этажа. Он схватил её за руку: – Сударыня! Стой! Куда?! Девушка растерянно посмотрела на него и, своим низким голосом, заворковала что-то по-люберийски, сопровождая свою речь жестами, очевидно, призванными придать убедительности её словам, на деле же выглядевшими совершенно хаотичными. Хозяин, проклиная в душе бестолковую гостью, как мог, стал ей объяснять, что ему некуда её поселить. Он указывал пальцем на двери номеров и складывал руки буквой «икс»: – Этот номер занят. Этот – тоже. И этот – занят. Все номера за-ня-ты! Тогда иностранка жестом показала на свой рот, а потом сделала движение, как будто подносит ко рту ложку. – Ах, ты голодна! Так бы сразу и сказала! Трактир внизу – ты прошла его. Хозяин повёл гостью за руку вниз по лестнице. Он усадил её в трактире за столик и велел повару подойти. – Что ты будешь есть? Жестами девушка изобразила яйцо, потом разбила его невидимым ножом и пошипела, изображая сковородку. Потом подняла вверх два пальца. Не владеющей вэтландским гостье зажарили яичницу из двух яиц, принесли ломоть хлеба и чай. Не снимая шляпы, она удовлетворённо поужинала, печально сложила брови домиком, поняв, что ночлега ей не дадут, расплатилась, и пошла было за своей лошадкой. По дороге на конюшню её перехватил хозяин: – Куда тебя опять несёт? Сейчас тебе выведут лошадь. Девушка села на приведённую конюхом лошадку и укатила в сторону Лавэнны. Она доскакала до королевского дворца, оставила лошадь на королевской конюшне, прошла мимо стражников на воротах, состроив им рожицу; в дворцовой умывальне сняла шляпу и парик, ополоснула лицо и превратилась в Фарли. …– Морино говорит, что свободных комнат у него нет, а наверху, из десяти дверей, в восьми торчат ключи, и только две двери, видимо, заперты, – отчитался Фарли. – Я очень внимательно прислушивался, но голосов не слышал. Я думаю, они заперли их в одном номере, а сами – в другом или один из них – с пленниками. Под окнами ходит ещё один, одет, как кучер. Видимо, он правил лошадьми, когда Наоми с детьми везли в гостиницу. – А в трактире есть посетители? – Да, всего человек пять было: трое мужчин пили пиво, один ужинал, с ним была девица – по виду шлюшка. Всё. Я думаю, запри Морино и трактир, это было бы подозрительно, поэтому они вынуждены держать его открытым… – Это очень хорошо, что трактир открыт, – сказал Умари хмуро. – А лошади и карета? – На конюшню меня не пустили, но конюшня большая, карета там могла бы поместиться. Снаружи карет не было… В кабинете Умари, помимо консорта, находился ещё один человек. Это был Тэн, придворный медик, зять Умари. Он молча сидел в углу, слушая отчёт Фарли. Его смуглое узкоглазое лицо казалось спокойным, только руки сжимали и разжимали ручку массивной трости, которую он держал. – Значит, сейчас мы туда едем, – объявил Умари. – Всё готово. Тэн, я советую тебе остаться. – Ваше Высочество, – сказал Тэн, – там моя жена и дети. – Мы их освободим, – произнёс Умари, стараясь быть убедительным. – Я не хочу препятствовать тебе в желании помочь нам, но это может быть опасно для тебя. Ведь из всего холодного оружия ты владеешь только ланцетом… – Ваше Высочество, – сказал Тэн, – я этим ланцетом сделаю вашему славийско-люберийскому герцогу операцию на сердце, если хоть один волос упадёт с головы моей жены. Поверьте: я пригожусь и сумею себя защитить. – Ладно, – вздохнул Умари. – Переодевайся. Сбор у конюшен через пять минут. Не взять с собой Тэна Умари не мог. Он понимал, что окажись он сам на месте Тэна, наверняка дал бы в морду тому, кто попытался бы его остановить… …– Умари, – сказал Фарли, разглядывая консорта, – я, на вашем месте, отпустил бы бороду… – Я бы, на твоём месте, давно приобрёл мировую известность, играя субреток в театре, – проворчал Умари. Шутка Фарли чуточку снизила невыносимое напряжение, гнетущее консорта. Предстоявшая Департаменту операция была очень рискованной. Любая оплошность могла стать роковой для сестры и её деток: стоит похитителям заподозрить неладное, они – будучи простыми исполнителями, подчиняясь зверскому приказу герцога, тупо, не задумываясь, убьют племянников Умари; даже если герцог потом осудит своих помощников… Сам герцог, вероятно, не предполагает такого исхода, ведь он не подозревает, что есть на свете госпожа Ави, которая помогла консорту вычислить тайник, где скрывают похищенных. Герцог явно считает, что уже победил: у негодяя нет поводов сомневаться, что сестра и её дети консорту дороже, чем граф Роан… Ильчиэллу консорт после ужина ни видел; хотел было зайти к ней, но передумал. «Нет. После…» Умари боялся в таком состоянии показываться жене. Он казался себе каким-то гнусным, почти что зверем: так допекла его ненависть к тем, кто вынуждал консорта подвергать детей сестры и её саму смертельной опасности.***
Маленький Умари недавно перенес простуду, ещё чихал, и Наоми не хотела брать его на прогулку, но уж больно хорошая была погода… Когда незнакомый господин сообщил ей, что высокопоставленный брат просит её с детьми срочно прибыть во дворец, Наоми слегка растерялась, но, зная, что без причины Умари так поступать не будет, послушно забралась с детьми в карету, посадив старшего рядом с собой, а младшего взяв на колени. Младшему, тезке Умари, было три года, а Эниа – пять. Малыши были довольно послушными, но оба хотели смотреть в окошко, а окна кареты оказались зашторенными… От скуки дети теребили бархатные помпоны каретных подушек, но сидели тихо. Господин, пригласивший Наоми в карету, сидел рядом с ней. Кроме него в экипаже находился ещё один человек, он сидел напротив. Спутники Наоми были одеты по-разному: сосед её был во фраке, в лакированных туфлях, выглядел представительно, а его визави смахивал на охотника: он был в брезентовой куртке, в грязном берете с голубиным пером, на поясе у него висели два кинжала, а рядом, на сидении, лежал арбалет. Длинные ноги «охотника», в грубых сапогах, занимали полкареты. Вид у него был зловещий. Некоторое время Наоми молчала, а потом решила всё же спросить у своего соседа: – Может быть, вы знаете, что случилось? Зачем мы едем во дворец?.. – Слушайте внимательно, что я вам скажу, – отвечал тот. Только сейчас по его речи Наоми поняла, что перед нею иностранец, – на улице она не обратила внимания на его выговор. – Не психуйте и не пытайтесь выпрыгнуть: помните о здоровье детей. Мы едем не во дворец… – Как?! – Наоми резко обернулась к нему. – Там, куда мы едем, – продолжал говоривший, – вам с детьми предстоит провести не более, чем сутки. Вам будут обеспечены питание и постель. Домой вас отвезут завтра. Сердце у Наоми упало. По выражению лица господина было ясно, что он не шутит. «Меня похитили? Меня и детей? Знает ли об этом Умари? Знает ли Тэн? Зачем нас похитили?! Куда нас везут?!» – Что всё это значит?! – спросила она с негодованием. – Не задавайте вопросов, я не уполномочен отвечать, – ответил господин безразлично. – Но я же должна понимать, куда везут меня и моих детей!! Господин ничего не сказал, он словно отключился. – А если я закричу? – поинтересовалась у невежи Наоми. – Кричите, – усмехнулся похититель. – Но помните о здоровье детей. Во-первых, они будут волноваться. Во-вторых, вот этот господин, – он кивнул на «охотника», – может сделать им больно… Эниа и Умари, которые все это слышали, – один сидя у мамы на коленях, второй – рядом с ней, – дружно обернулись к «охотнику», а потом – к маме. Детки не заплакали, но на лицах у обоих отразился страх. Эниа встал на колени на своё место, потянулся к Наоми, обхватил её за шею и тихонько прошептал ей в самое ухо: – Мама, что тебе сказали? Он сделает нам больно? – Больно?.. – спросил Умари, испуганно заглядывая своими темными глазками в лицо матери. – Мама, я хочу домой! – расстроился Эниа. – Я не хочу никуда ехать! – Сиди тихо, шченок! – вдруг зарычал на него до сих пор молчавший «охотник», – а не то… Эниа вздрогнул и скуксился, а Умари заплакал. – Не пугайте ребенка, – бросила Наоми злодею. Она погладила Эниа по голове: – Милый, сядь на сиденье. Ничего не бойся. Она поцеловала в щёчку плачущего Умари. – Тише, тише, малыш, не надо плакать… Она обняла обоих и вдруг почувствовала, что дети придают ей сил и уверенности. Она не одна. Она должна быть мудрой и сильной, кто бы ни были эти негодяи. Она отвечает за детей. – Сударь, – смело обратилась она к первому похитителю, – а вы знаете, кто мы такие? – Именно поэтому вы и здесь, – усмехнулся тот. Наоми уже догадывалась, что их похищение связано с положением брата. А ведь они так тщательно скрывали своё родство с ним! Чего же от него хотят? Выкуп?.. Или во дворце заговор?.. – Мама, – заявил Эниа, вытерев глаза и покосившись на опасного охотника, – я хочу к папе! – Эниа, пожалуйста, сиди тихо. Папу мы увидим… скоро… – А я хочу – сейчас! И ещё я хочу писать, – сообщил Эниа. Наоми вызывающе посмотрела на первого похитителя: – Это – ребенок. Ему нужно выйти. – Пусть терпит или мочит штаны, – отрезал негодяй. – Останавливаться мы не будем! Всю дорогу Наоми, как могла, успокаивала разволновавшихся детей. Карета раскачивалась из стороны в сторону, и малышей потихоньку начинало клонить в сон. Похитители общались между собой на неизвестном Наоми языке. Сколько прошло времени, Наоми не знала, но, наконец, карета остановилась. – Сидите, – приказал первый похититель. Второй достал клинок из ножен, висевших на его поясе. Первый отворил дверцу кареты, соскочил с подножки и сразу захлопнул дверцу. Наоми и её малыши остались наедине с вооруженным разбойником. От остановки дети проснулись, а, увидев ножик, заплакали. – Уберите нож, – попросила Наоми. – Вы что не видите – дети боятся. Бандит не шелохнулся, только злобно усмехнулся. Наоми показалось, что она никогда не видела лица омерзительнее. Открылась дверца кареты: вернулся первый похититель. – Так, – сказал он, – теперь слушайте и запоминайте. Вы и дети – выходите из кареты и молча, повторяю – молча! – идёте за мной. Только попытайтесь улизнуть или позвать на помощь! Вам ясно? – Ясно, – презрительно сказала Наоми. В здании, куда их повели, она узнала загородную гостиницу Морино. Первый похититель шёл впереди заложников, бандит – сзади. Кругом не было ни души. Пленников провели через трактир, который тоже был пуст, даже за стойкой никого не было. На втором этаже им велели зайти в открытый номер. Там была широкая кровать, стол и несколько стульев. Часть номера была отделена перегородкой. На столе стояла крынка с молоком, лежали хлеб и сыр. – Здесь располагайтесь, – сказал первый похититель. – Не пытайтесь бежать. Вот он остаётся с вами. – Что?! – с ужасом спросила Наоми. Соседство бандита в таком маленьком номере было невозможным. – Он будет сидеть вон там, за перегородкой. Потерпите. – Потерплю?! – Куда денетесь! – бесцеремонный похититель закрыл за собой дверь, и Наоми услышала двойной поворот ключа. Дети, вбежав в номер, сразу бросились к столу: время было обеденное. – Это нам? – спросил Эниа, когда первый похититель вышел. – Вам, – сказала Наоми, ничего не спрашивая у бандита. Тот молча покосился на неё, но не возразил, а, также молча, прошёл за перегородку. Смирившись с неизбежным, Наоми разломила хлеб, поделила между детьми сыр и немного поела с ними сама. Потом прилегла вместе с малышами на кровать и стала играть с ними в тихие прятки. Прятки бывали «тихими» и «шумными». Шумными прятками назывались обычные прятки, когда территорией игры становился весь дом или парк, а во время игры в тихие прятки все сидели на местах и загадывали место, куда они прятались. Водящий должен был угадать, где это место, задавая вопросы: далеко ли, близко ли, высоко ли, низко ли, и так далее. Тихие прятки придумал Тэн, когда Умари был совсем маленьким, и Наоми не могла одновременно сидеть у его кроватки и искать Эниа по всему дому. Умари ещё пока толком не умел играть в тихие прятки, но играть в другие прятки в плену было неудобно, а игрушек не было. Долго сидеть на месте Умари и Эниа, конечно, не могли, поэтому начали возню: кидались подушками, ползали под кроватью; а потом снова проголодались. Всё, что было оставлено на столе, оказалось съеденным, и Наоми пошла на переговоры к бандиту за перегородкой. – Моим детям пора ужинать. Видимо, бандит плохо знал вэтландский язык, потому что ничего не ответил Наоми, а молча встал и громко стал стучать в стену. Пришёл его напарник. Он принес кое-какой снеди. Заложники утолили голод, а их охранник продолжал сидеть за перегородкой. – Мама, он, наверное, тоже хочет кушать, – тихо предположил Эниа, доедая кусок пирога и показывая на перегородку. Решив, что они с мужем правильно воспитали мальчика, и не нужно портить результаты воспитания, Наоми заглянула за перегородку. Бандит, ссутулив широкую спину, сидел на табуретке. Он угрюмо взглянул на свою пленницу. «В конце концов, наверняка, он тоже кому-то служит, и сам не рад сидеть тут с нами целый день», – подумала Наоми и спросила: – Вы, наверное, голодны? Он как-то очень по-человечески на неё посмотрел и отрицательно покачал головой, но Наоми всё же разрешила Эниа отнести захватчику кусок пирога. Тот принял его и осторожно потрепал Эниа по волосам. Подружившись со страшным бандитом, старший сын Наоми осмелел и стал свободнее передвигаться по номеру. Вместе с Умари они построили в углу шалаш из стульев и простыни и стали играть в нападение дракона. Потом они устали, Умари начал хныкать. Наоми уложила обоих на широкую кровать, вздохнула и прилегла рядом с ними. За окном совсем стемнело. Завтра их должны были отпустить или… Наоми не хотела думать об этом «или». Она верила: Умари, что бы с ним не случилось, не допустит никакого «или». …Развесёлая компания прикатила в трактир Морино уже за полночь. Сначала на бричке приехали двое: – Готовь вино, хозяин, – объявили они. – Сейчас приедут друзья! Мы победили команду Снорра на лодочных гонках по Оуицу и намерены как следует отметить это событие! Морино ни о каких лодочных гонках слыхом не слыхивал, но, живя в стороне от Лавэнны, имел на это полное право. Он, с одной стороны, был рад доходному вечеру, с другой – боялся, что гости пойдут на второй этаж. Сегодня ему заплатили за то, чтобы он держал все номера свободными и наверх никого не пускал; и, как назло, от клиентов не было отбоя. Так всегда бывает… Обещанные друзья гребцов не заставили себя долго ждать. По одному и попарно, они подъезжали к трактиру, оставляли лошадей конюху и присоединялись к пирующим. Вино лилось рекой. После шестого или седьмого тоста один из гуляющих позвал Морино: – Иди к нам, приятель! Выпей! – Принеси самого старого вина, – велел тот, кто казался главным у гостей. Хозяин вышел в кухню и спустился оттуда в погреб. Когда он разыскивал бутылку, за спиною его неожиданно кто-то возник, и у самого горла Морино оказался нож. – Только пикни, – предупредили его. Морино испуганно помотал головой. – Где женщина с детьми? Отвечай тихо-тихо… – В восьмом, – прошептал хозяин. – Кто с ними? – Один иностранец… – Где второй? – Он ночует в седьмом… – Как зовут иностранцев, знаешь? – Нет… – Ладно… Слушай внимательно и выполняй только то, что сказано… В половине второго ночи в дверь восьмого номера громко постучали. На стук выглянул господин из седьмого. Хозяин гостиницы стоял в коридоре один. – Там, внизу, приехал какой-то герцог… – прошептал Морино дрожащим голосом. – Он зовет вас обоих… Господин стукнул в дверь восьмого номера: один раз, потом, через паузу, дважды, потом, через паузу, трижды. Дверь восьмого номера приоткрылась, и выглянул бандит с ножом. Первый похититель что-то сказал ему по-славийски. Напарник вышел и захлопнул за собой дверь. Консорту и его людям этого было достаточно: теперь заложникам ничто не угрожало. Из шестого, пятого и девятого номеров тут же выскочили сидевшие в засаде стражники. Оба похитителя и сам Морино были схвачены, обезоружены и связаны. Кучер похитителей, который бродил под окнами, был обезврежен уже давно… …Тэн вбежал в восьмой номер. Его дети мирно спали на широкой кровати, шум в коридоре их не разбудил. Прикорнувшая рядом с ними Наоми приподняла голову и улыбнулась мужу. …Когда сестра с детьми и Тэн были уже в карете, – детей так и несли сонными, – Умари подошёл к двоим из своих людей и очень тихо приказал: – Все окна и двери отворить. Гостиницу поджечь. Не отходите от него, – консорт указал рукой на связанного хозяина, – пусть смотрит. Дождитесь, чтобы прогорело всё и конюшня – тоже! Затушите огонь и уезжайте. Карета, бричка, в которой сидели связанные похитители, и всадники с факелами двигались по тёмной дороге в сторону Лавэнны, оставив позади себя яркий столб пламени: пылающую гостиницу Морино. В стороне от огня, связанный хозяин, под охраной двух стражников, плача, чувствуя жар на своём лице, смотрел на собственное разорение... Конюх Морино и повар из трактира скрылись куда-то, их никто не задерживал. Дети спали, Наоми дремала тоже. Умари и Тэн смотрели друг на друга молча. Консорт снял, наконец, свою бороду, усы и парик, вытер лицо и пригладил волосы. – Даже богатая фантазия герцога не способна ему нарисовать, во что я завтра превращу его друзей, – тихонько пообещал Умари, глядя через окошко кареты на бричку со связанными похитителями. – Умари, не надо, – вдруг испуганно попросила Наоми, распахнув глаза. – Ведь они ничего нам не сделали! Умари не ответил. Он произнёс угрозу вслух, потому что был уверен, что Наоми спит. – Умари, ты слышишь? Я прошу – не надо! Умари молчал. – A la guerre comme à la guerre*, – вздохнул Тэн. У дома на улице Виктории Наоми и Тэн вынесли из кареты спящих детей. Умари простился с сестрой и зятем. В окошке комнаты, в которой он когда-то жил, вспыхнул свет. Консорт, с двумя стражниками, подошёл к бричке, где находились связанные похитители. – Который из них кучер? – Вот этот. – Отлично, – сказал Умари так громко, чтобы в бричке его слышали. – Этих двоих – в подвал, завтра допросить, а потом – отрубить обоим руки. По локоть… Пусть следующий, кто захочет сунуться к моей семье, десять раз подумает, прежде чем это сделать! Несказанный ужас, появившийся в глазах у захватчиков, отчасти удовлетворил его. – А кучера куда? – уточнили стражники. Даже на лицах людей Умари было написано изумление от неожиданно жестокого приказа их командира. – Кучера? А кучер пусть едет к гостинице *** и вернет Его светлости карету и лошадей, – усмехнулся консорт. – С Его светлостью я побеседую завтра утром… Умари взял у одного из стражников лошадь, вскочил в седло и поскакал во дворец. Выражение лица у него было жёстким. Когда он вошёл в опочивальню, было четыре часа утра. Королева лежала в постели, но не спала; когда она услышала скрип двери, глаза её открылись и тревожно заблестели. – Всё в порядке, – прошептал супруг, присел на кровать рядом с ней, коснулся её щеки и вдруг вскрикнул: – Ильчи, что с тобой?! Щека была горячая, как огонь… Прим. *A la guerre comme à la guerre (фр.) – на войне, как на войне