Игра без правил

…– Милый… Я привезла тебе заговорщика. Чего же тебе ещё? – Он сказал мне… Ты и он?!!.. Энель отшатнулась от короля и побледнела, потом лицо её приобрело царственное выражение: – Силлон! Что ты говоришь?! Подумай! Силлон тяжело взглянул на неё: – Он сказал мне об этом! – И вы, Ваше Величество, могли в это поверить?! Энель отошла от него к окну своей опочивальни, сжала губы и стала смотреть на играющих за окном детей садовника. Спина её подрагивала. – Энель!.. – Не смею более злоупотреблять вниманием Вашего Величества, – отозвалась Энель, не оборачиваясь. Король подошёл к ней и обнял за плечи. Она вывернулась из его рук. – Боюсь, Ваше Величество, что вынуждена буду нарушить данное вам обещание, – проговорила она холодно, прищурив свои большие глаза. – Могу ли я стать женою человека, способного поверить такому чудовищному навету?! Король был в растерянности. Он не мог потерять её. Подлый Роан клеветал на неё: эта чистая, холодная красавица не могла… нет, нет, не могла вот так взять и отдаться этому гнусному заговорщику! – Энель, я… Он с силой повернул её к себе и страстно впился в её губы. Энель подчинилась, но на поцелуй не ответила. Он целовал её губы, щеки, душистую шею, выбившиеся из прически пряди темных волос; наконец, она протянула руки и обхватила ими короля, готового потерять рассудок. – Ваше Величество… – Энель, – с отчаянием проговорил Силлон, – прости меня! Прости! – Хорошо, – глубоко вздохнула Энель. – Забудем… …– Откуда у тебя это колье? – Брат вчера подарил, – пояснила Энель, улыбнувшись чему-то. – Он так меня любит, ему жаль отдавать меня замуж… Энель не могла знать о том, что пока она ездила за Роаном в Вэтландию, кое-что произошло. Вернее, не то, чтобы произошло; не произошло-то ровным счётом ничего, и всё же… …Вдовствующая королева Генна и три её дочери были заперты Силлоном в замке Роана. К ним была приставлена стража, им был закрыт выход за пределы замковых стен, к ним был запрещён доступ кого-либо. Каково же было их изумление, когда утром восьмого апреля они услышали звуки трубы, оповещавшей о приезде самого короля! Мать и дочери, изнурённые заточением, мечтающие хотя бы о том, чтобы проехаться на лошадях по лесу, встретили Силлона закономерным вопросом: – Ваше Величество, за что?! Король понимал, что заговорщицы обо всем догадываются и только из хитрости изображают недоумение. Он пожелал говорить лишь с одной из них – с Астандой. Бывшая любовь короля, ныне оставленная им, печальная тридцатилетняя Астанда, провела короля в свои покои. Любовь к красавцу-кузену продолжала томить её все эти годы, но она простила ему измену и собиралась тихо уйти в монастырь. Король был задумчив и неожиданно ласков с ней. Он осведомился об её здоровье, о том, не притесняет ли их охрана, достойно ли их содержание, и как они проводят время. – Мама гуляет по саду и плачет, Кастуся вышивает гладью, Аурелия любуется на себя в зеркало, а я, Ваше Величество, изучаю Священные книги…. Король внимательно посмотрел ей в глаза. Он словно что-то ещё желал услышать, но что – Астанда не понимала. Силлон как будто бы искал в её глазах ответ на незаданный им вопрос. – Вас что-то гнетёт, Ваше Величество? – догадалась чуткая Астанда. Она радовалась, что Силлон зашёл к ней, радовалась, что он говорит с ней, что он так трогательно печален. Не отвечая, король взял с её тумбочки молитвенник в чёрном переплёте и стал листать. Высокий, широкоплечий, стройный, такой родной и такой далёкий, он стоял возле её кровати, листая молитвенник. – Знаешь, – сказал он вдруг, – Энель уехала три дня назад, и я… Как ни больно было Астанде услышать из любимых уст имя Энель, она, тем не менее, внимала королю с сердечностью. – Да, Ваше Величество?.. – Не знаю, – король вернул молитвенник на место и подошёл поближе к кузине, замершей у завешенного шторой окна. – Я чувствую себя… С давних пор, ещё с тех счастливых времен, когда Астанда верила в возможность их союза, брат привык быть откровенен с ней. Надменный и недоступный для всех, лишь ей, Астанде, он поверял свои чувства: к этому располагала её чуткая, открытая переживаниям других натура. – Я чувствую себя иным… Как тебе объяснить? Мне как будто спокойнее. Я не испытываю гнева, тревоги, боли, желания причинить кому-то зло… Мне кажется, я скучаю по тебе… Астанда не могла поверить своим ушам и своему счастью. Она молчала, но лицо её засветилось. – Мне тебя не хватает, – проговорил Силлон. – Ты – нежная, ты – теплая, с тобою спокойно, ничто не гнетёт… Я даже не знаю, почему решил сказать тебе всё это, – он словно остановил сам себя. – Наверное, хотел попросить прощения за боль, которую причинил тебе, и за это заточение, которому подверг тебя вместе с остальными. Астанда просияла. – Я давно простила Ваше Величество, – прошептала она. – Я верила, что ваш выбор – святое… – И я так думал, – с досадой сказал король. – Но эти три дня без НЕЁ вдруг заставили меня усомниться в своём выборе… Почему? Бог весть. Мне жаль, что ты страдаешь из-за меня, и своим приходом я, наверное, лишь усугубил твои страдания. – О, что вы, Ваше Величество, для меня самая большая награда за страдания – это слышать вас и сопереживать вам. Если я могу вам чем-то помочь… – Спасибо, милая, – король подошёл к Астанде и, неожиданно, нежно поцеловал её в щеку. – Спасибо, что выслушала, спасибо, что ты у меня есть… После он резко отвернулся и покинул опочивальню, оставив окрыленную принцессу в недоумении и надежде. Энель ничего не знала об этом визите, а если бы знала – была бы в своём поведении куда осторожнее!