Утром Тарлок усердно намыливает Корру в душе. Белые хлопья пены – как лёгкие пушистые облака на её смуглом крепком теле. Руки, сжимающие мочалку, натирают спину, плечи, бока до лёгкой красноты.
Тарлок массирует её пышные волосы, тщательно втирая шампунь. На всю ванную вкусно пахнет иланг-илангом и маслом ши.
Корра чувствует себя глупо. Она пытается не пялиться на голого Тарлока, всего в ароматной пене, но глаза сами ищут то, что чуть ниже плоского живота. Сердце начинает стучать через раз. Так близко она никогда не видела.
– Любишь Мако? – тем временем спрашивает Советник.
– Да... Нет... не знаю!
Корра зло стискивает зубы: после того, как поимел её, он ещё спрашивает! Ну не сволочь ли?
– Закрой глаза, – велит он.
И сверху сразу обрушивается тёплый ливень. Тугие струи хлещут по голове, плечам, забиваются в нос. Тарлок обнимает её, и Корра вдруг понимает, что стоять вот так вдвоём – невероятно хорошо.
И мокрый Советник, совершенно голый, хорош. Это особенно заметно, когда он выключает воду, и прозрачные капли оглаживают его тренированное, крепкое тело. Тарлок отфыркивается, запрокинув голову и отбрасывая назад мокрые волосы. А Корра с любопытством смотрит. И смущается, встретив его взгляд.
Тарлок понимающе ухмыляется, сверкнув белозубой улыбкой.
– Нравлюсь?
Корра молча фыркает. Но он прав. Тридцать семь лет. Красивый. Такой свежий. Ароматный. Наверное, вкусный...
Наугад она протягивает руку и касается его твёрдого живота. Тарлок внимательно следит за её действиями. Молчит, чтобы не спугнуть. Пальцы девушки не спеша изучают всё его тело: широкие плечи, гладкую безволосую грудь, сильные руки, снова живот. Когда Корра опускается на колени, Тарлок забывает, как дышать. К этому времени его член снова налился и указывает строго на неё. От прикосновений девушки он вздрагивает и поднимается выше. Корра касается его щекой. Губами. Вспоминая ласки Тарлока, целует его, и мужчина тихо стонет, схватившись за полку для мыла.
– Быстро... учишься...
Корра не отвечает: она занята. Сомкнутые на розовой плоти пальцы движутся вверх-вниз. Вниз-вверх. Язык проводит по всей длине, и Тарлок снова стонет.
Она охватывает губами кожу головки, нежную, как влажный шёлк. Зажмуривается и мягко посасывает. Тарлок всхлипывает, запрокидывая голову, его дыхание срывается.
А Корра продолжает: наконец-то она получила власть над Советником Республиканского города. Правда, таким способом, которого сама от себя не ожидала. Она не желает останавливаться. С удивлением приходит понимание: это заводит, чертовски заводит. Как и стонущий Тарлок.
– Быстрее... быстрее... – просит он, перебирая её мокрые волосы на затылке.
Влажные непристойные звуки наполняют ванную. Стонет Тарлок, выгибаясь навстречу рту Корры, проникает между её сомкнутых губ. Постанывает Корра, оттопыривая ягодицы и мечтая впустить его в себя с другой стороны, с той, что вся горит от возбуждения.
– О-о-о, о!
Тарлока выкручивает так, будто она заколдовала его магией крови. Он хрипло дышит и, обхватив лицо Корры, отводит в сторону. А она с каким-то мучительным восторгом смотрит, как он кончает. Белые потоки заливают пальцы, как знак капитуляции, как выброшенный белый флаг. Корра снова включает тёплую воду, и Тарлок притягивает её к себе. Слышно, как мощно ударяет в грудную клетку его сердце. Разгорячённое тело неспеша остывает под прохладными струями.
Тарлок отыскивает распухшие губы Корры и жадно впивается в них, покусывает, ласкает языком, задевая зубы.
Распалённая Корра тяжело дышит. Её бирюзовые глаза блестят ярче звёзд. Щёки горят.
– Мы пока не можем продолжить, да?
– Сейчас... сейчас...
Тарлок снова прижимает её к себе, заставляя слушать своё взбесившееся сердце. И видит за её спиной старшего брата. Судя по его хмурому лицу и встопорщенным шортам, он всё видел. В деталях.
– Это был мой минет, – одними губами говорит Ноатак. – Ты мне должен.
Но Тарлоку слишком хорошо, чтобы спорить. Он разворачивает Корру в угол, спиной к себе, так, чтобы брата она не видела, и жарко целует в шею. Она постанывает от нетерпения и инстинктивно ставит ноги пошире.
Ноатак мгновенно сбрасывает шорты вместе с бельём и принимает эстафету. Хищно выдыхая от нетерпения, он неторопливо оглаживает талию и ягодицы Корры. Бережно касается пальцами влажной промежности, и девушка вскрикивает. Понимая, что ждать больше нельзя, Ноатак крепко прижимается к ней, требовательно трётся о лоно. Жарко целует мочку уха, основание шеи. Ему ох, как не хочется торопиться, хочется продлить удовольствие как можно дольше, но Корра просяще тянет:
– Таааарлок...
Это отрезвляет Ноатака. Зло стиснув зубы, он мельком оглядывается на брата, но тот только победно ему улыбается.
Сжав бёдра девушки, Ноатак толкается внутрь и заслуживает её громкий торжествующий крик. И больше не может остановиться: она такая кипяще-горячая внутри, такая обалденно-узкая.
Тарлок на этот раз наблюдает. Смотрит, как напрягаются ягодицы брата, когда он движется внутри Корры. Ревность прокатывается током по позвоночнику, но Тарлок знает – первым стал он, несмотря на то, что Ноатак старше. Всё же спор, кому она достанется, решил случай, пусть сама она пока об этом не знает. Но в любом случае Корра стоила этой потасовки и шрама.
Закусывая губу, Тарлок заставляет себя молчать. До дрожи хочется быть на месте брата.
«Скорей бы он...»
Ноатак стонет сквозь зубы. Он не может произнести ни слова, чтобы не выдать себя. Поэтому остаётся только глотать влажный воздух. И продолжать двигаться: ритмично, самозабвенно. Он в раю. На краю сбывшейся мечты с тех пор, как заглянул в глаза коленопреклонённой Корре под мемориалом Аангу. Именно поэтому он отпустил её тогда – чтобы быть в ней сейчас.
Руки Корры, которыми она упирается в мозаичную стену, дрожат. Судорожные стоны – как музыка. Ноатак чувствует, как напрягается её тело в его объятьях и ласкает роскошную грудь девушки – сжимая то грубо, то нежно. Ещё мгновение – и начнёт шептать её имя. Мысль о том, что Корра думает, будто сейчас она с Тарлоком, бесит. И Ноатак вбивается жёстко. Глубже. Ещё. Ещё!
Сквозь шум крови в ушах он слышит, как кричит Корра. Это так красиво, так похоже на крик чечайки на Севере, когда она кричит под самцом. А потом его накрывает настоящее Северное сияние...
Ноатак всё так же молча обнимает со спины дрожащую Корру. Он бы вечно так стоял. Но тут их окатывают струи – Тарлок, мелкий поганец, включил душ.
И Ноатак исчезает, пока Корра не обернулась и не увидела его счастливое лицо.
***
За завтраком они спорят до хрипоты. Кофе и чай остывают в чашках. Корра постоянно выходит из себя и краснеет от гнева – горная река весной. Ноатак упрямо твердит одно и то же, как заевшая пластинка – волна, омывающая утёс. Тарлок заливается, как лесной ручей, пытаясь лавировать между ними обоими, и выискивает выгоду для себя.
– Пусть магия крови снова станет законной!
– Сначала вы должны доказать людям, что неопасны! Что не будете играть ими, как марионетками!
– И что же ты предлагаешь?
– Да что угодно! Работа в полиции с особо опасными! Целительство! Поиск пропавших!
– Ладно. Но что насчёт немагов? Что насчёт обычных людей?
– У них есть технологии! Что ещё им нужно?
– Пусть маги платят налог! Деньги всегда нужны городу!
– Ноатак, ты перегрелся? Ты сам маг! Откуда у магов деньги на налог? Сама идея о том, что ты должен платить за то, что родился таким... это, знаешь ли...
– Тогда нам нужен новый Совет! Пусть в Совет войдут люди!
– Для этого понадобится учредить выборную систему...
– Провести референдум...
– Брифинг для прессы...
На какое-то время спорщики замолкают, погрузившись в раздумья.
– А как насчёт разных партий?!
– Да ну тебя, Ноатак... пойдёмте купаться. Такая погода… Отпуск же! Про партии завтра поговорим.
Ноатак фыркает. Корра смеётся.
***
Тарлок смотрит с берега, как Корра и брат плывут рядом. Зигзагами. Выпрыгивают из воды, как дельфины. Резвятся. Ноатак садит девушку на плечи и сбрасывает в волны. А она с хохотом выныривает и отфыркивается.
«Да уж, вода – её стихия… Дева-воительница с роскошными формами».
Тарлок хмуро опрокидывает третий бокал крепкого виски.
«Не хватало ещё, чтобы братец ей нравился. Секс – это секс, но она смеётся рядом с ним, а это уже плохо».
Правда, плохо ему, Тарлоку. Потому что он сидит здесь и смотрит на них, исходя желчью от ревности. И вспоминает, как трахал Корру на террасе.
«Она слишком хороша для Ноатака», – считает он.
Тарлок закрывает глаза и перед ним возникает небольшое поле для игры в пай-шо. От кого-то он слышал, будто пай-шо когда-то придумали духи. И научили людей играть в неё.
Он мысленно делает ход и с хитрой улыбкой передвигает фишку вперёд. А затем ставит бокал на перила бунгало, набрасывает соломенную шляпу, и идёт проверить сеть с рыбой к ужину. Обедать в такую жару вряд ли кто-нибудь будет.
