Отпуск

Тарлок и Корра в комнате вдвоём. А Ноатак всё ещё в душе. За окнами быстро темнеет: вечер наливается лиловыми сумерками. С моря веет прохладой после невыносимо жаркого дня. Слышно, как ветер сухо шелестит широкими листьями пальм и прозрачными занавесками. А когда он затихает, в свою партию ночной сонаты вступают сверчки. – Что планируешь, когда мы вернёмся в Республиканской город? – спрашивает Тарлок. – Вернёшься к своему Мако? Он протягивает Корре тарелку с печёной на углях рыбой, щедро политой лимонным соком. Голодная девушка набрасывается на ужин и это на какое-то время избавляет её от ответа. – Я не нужна Мако. У него есть Асами, – наконец бормочет Корра и берёт салфетку. – И... мы часто ругались, когда были вместе. Это не то, чего я ожидала, когда... а теперь ещё… Она вдруг отставляет тарелку, бросает в неё салфетку и горько всхлипывает. Покатые плечи её вздрагивают. – Иди-ка сюда. Тарлок без лишних слов пересаживает её к себе на колени и укладывает на грудь. Молча поглаживает по голове, пока солёные слёзы впитываются в его белоснежную, хрустящую от крахмала, рубашку. Девичьи руки с тонкими запястьями доверчиво обвивают его крепкую шею. – В любви всегда всё так сложно... – Тарлок целует волосы Корры, начиная с макушки. – Ошибок никак не избежать. И каждая ошибка, – шепчет он у самого виска так, что у девушки ёкает сердце, – это твой урок... Его горячий шёпот обжигает ухо, будто он маг огня, а не воды. По спине бегут мурашки, и всё тело окутывает истома. Корра больше не помнит, кто такой Мако. Теперь здесь есть только Тарлок. Синеглазый Тарлок с глазами цвета палящего льда. Он шепчет что-то ещё, но Корру не отпускает ощущение, что он так изощрённо занимается любовью с её ухом. Потому что ухо пылает и заставляет пылать всё лицо. – Я плохая ученица, – обречённо выдыхает она. – Всё время наступаю на те же грабли. Влюбляюсь не в тех... а! Тарлок прикусывает раковинку. Спускается к шее, отодвигая тёмную прядь. – Может, я смогу помочь тебе влюбиться в того, в кого хочется?.. Его руки сжимают тонкую талию Корры крепко. Большой палец надавливает на тазовую косточку, ведёт по животу. Широкая ладонь охватывает бедро – и вот уже она сидит верхом на нём, лицом к лицу. – Знаешь, я долго не мог поверить, что ты – Аватар. – Почему? – тихо улыбается Корра. Тарлок одним движением снимает через голову её светло-голубую рубашку. И та летит на пол. – Как можно хрупкую красивую девушку делать защитницей всего мира? – Я не хрупкая, – качает головой она. – Ты это отлично знаешь не хуже меня. Вместо ответа Тарлок приникает к её груди губами, заставляя резко выдохнуть. Он сладко посасывает сосок, поддевая его языком. А потом чуть прикусывает. – Мне достаточно того, что ты – девушка... – глухо бормочет он, принимаясь за вторую грудь. – Красивая... беззащитная девушка с роскошной фигурой... Она извивается на нём, придвигается ближе. Чувствует, как член Тарлока под тканью одежды уже затвердел, и трётся о него – о, это прямо огонь! – Хочу, чтобы ты был во мне… – с искушающей невинностью сознаётся Корра. Она запускает руки в его волосы, пахнущие жасмином, ласкает широкую шею. – Хочу, чтобы ты двигался во мне… двигался… двигался… – Как ты хочешь, чтобы я оказался в тебе, – Тарлок обводит пальцем её сосок по ареоле, – медленно или быстро? – Быстро! – шипит Корра. Он безжалостно рвёт по шву её коротенькие шорты, но ей не жаль. Они летят на пол, в соседи к рубашке. Та же участь постигает и белые трусики – новые, хлопковые. Тарлок предоставляет Корре право самой снять с него бермуды, пока он приподнялся, опираясь на руки. Ждёт, пока она стащит с него уже расстёгнутую рубашку и швырнет к прочим тряпкам. Всё это время он смотрит не на одежду, нет: на Корру, только на неё. Не разрывает пристального хищного взгляда. И только когда она садится, медленно впуская его в себя – с каждым дюймом всё больше – только тогда Тарлок с силой пригибает её к себе и целует. Это не нежный просящий поцелуй Мако, это акт власти, требование победителя – в этот поцелуй Тарлок вкладывает всю вечернюю и утреннюю ревность к брату. Он жадно проникает языком в рот девушки и толкается в неё снизу – и она жарко стонет. Корра теряет себя, с ума сходит от его ласк, от того, что Тарлок дважды в ней. И во рту. И там, внизу. Чувствует её всю. Дарит такое пламенное наслаждение, что не хочется знать, где ты и кто ты. Поэтому она импульсивно отвечает ему, обхватив его красивое лицо ладонями. От того, как он движется внутри, крепко сжимая её бёдра, можно задохнуться от восторга. Сдохнуть. Или воскреснуть. И Корра умирает и воскресает, двигаясь Тарлоку навстречу, и его искажённое страстью лицо только сильнее заводит. Заставляет насаживаться жёстче, быстрее – чтобы он стонал громче, чтобы впился ногтями в её бёдра, чтобы... – Что ты... – шепчет она, – что ты там такое задеваешь... я сейчас... Прекрасно всё понимая, Тарлок насаживает её на себя с удвоенной скоростью. Пока Корра вдруг не вцепляется в его тёмные косы, выгнувшись так, что приходится подхватить, иначе упадёт. Она издаёт долгий гортанный крик, и её бирюзовые глаза ярко вспыхивают слепяще-белым светом. – Знаешь, какая ты горячая внутри, – шепчет Тарлок, когда Корра лежит на его плече и тяжело дышит, – иногда я думаю, ты сожжёшь меня. Он напряжённо дрожит от её неистовой пульсации изнутри, сглатывает... но медлит. «Ещё не всё, мой Аватар… нет, не всё…» Медленно разворачивает к себе спиной, усаживает и снова входит под низкий стон Корры. Она ещё не остыла после оргазма, поэтому он неторопливо покачивает её на себе, сжимая бёдра: как на волнах – вверх-вниз, вверх-вниз. – Тарлок... – слабо шепчет она, – разве ты... – Нет. Теперь моя очередь. Тарлок подхватывает её под коленки и приподнимает ноги. Со вкусом входит, неспешно смакуя каждое движение. Каждое ощущение её вокруг себя. А Корра только теперь видит слева зеркало во весь рост. И себя в нём, распятую на Тарлоке, с бесстыдно расставленными ногами. От внезапно нахлынувшего смущения она пытается съёжиться, вывернуться. Но Тарлок сжимает внутреннюю сторону её бёдер и искушающе шепчет: – Смотри... смотри, как ты прекрасна... И Корра смотрит, изнемогая от его плавных толчков, сгорая от стыда и новой волны возбуждения. Они здесь и там. Их словно не двое, а четверо. И в том, другом мире, в Зазеркалье, она точно также хрипло стонет, запрокинув голову на плечо Тарлока, как и здесь. Точно также он приподнимает её за талию, чтобы потом опустить на свой член. Корра видит вошедшего Ноатака первой. Она пытается выкрикнуть что-то вроде: «Что тебе нужно? Мы тут заняты! Не видишь?» Но глаза затуманены диким желанием, а с губ срывается невнятный хрип. Ноатак какое-то время смотрит на них: на то, как брат ритмично движется в ней, на то, как она, забыв обо всём, стонет над ним. Смотрит, как на жаркий костёр. И в глазах его загораются, будто отражаясь, блики этого пламени. Ноатак встаёт на колени, как настоящий рыцарь. И берёт в ладони лодыжку Корры так, будто это величайшая ценность на земле. Какое-то время разглядывает и трётся щекой о неё, опаляет тёплым дыханием. А потом вдруг обхватывает губами мизинец, и Корра невольно вскрикивает. Ноатак, правильно нащупав направление, играет с пальцем языком, дразнит, и дыхание Аватара становится хриплым. А затем начинает посасывать – и вот тут уже приходится удерживать лодыжку, потому что Корра выгибается и жалобно стонет. Язык Ноатак умело чередует с губами и при этом ненавязчиво ласкает выемку в стопе девушки. Судя по стонам, Корра уже близка. Тогда Ноатак принимается с силой посасывать мизинец. Корра теряет на собой контроль окончательно. Она кричит и плачет, но эти мучители не прекращают, о, нет, они только входят в раж. Тарлок с рычанием яростно толкается в неё, насаживая на себя всё чаще. Ноатак втягивает между губ её палец (да боже, что такого в этом пальце, отчего так срывает крышу?!). Корра не понимает, от чего именно кончает – может, от всего сразу. Сладкая, как гречишный мёд, волна поднимается от лодыжки и между бёдер вспыхивает ослепительным фейерверком. Заполняя всё тело, поднимается к груди и выходит через горло громким протяжным криком. Кажется, будто всё вокруг залито белоснежным светом, таким чистым, что с ним мог бы поспорить только свет Рааввы. Сквозь белое марево, в котором плавает мир, Корра смутно чувствует, как Тарлок заполняет её горячим, как лава, семенем. Как он стискивает её бедро, дрожа в конвульсиях. И от этого так хорошо. Так спокойно. Так и должно быть. Что-то неразборчивое говорит Ноатак. Нет, он постанывает. Тяжело дышит и постанывает... «Плевать… слишком хорошо…» Корра устало проваливается в кромешную чёрную негу. В беспробудный сон.