Месть

— Ты должен умереть, Чжан Исин. Увидев замешательство в глазах сидящего, Бекхен сел на край стола и поспешил успокоить: — Ну, не в прямом смысле, конечно. Чисто формально. Чтобы любой интерес к твоей персоне пропал. А сейчас, — Бекхен взглянул на часы, — думаю, тебе пора идти. На сегодня с тебя достаточно впечатлений. Не стоит принимать решение сгоряча. У тебя есть неделя для раздумий. Это не игрушки, мальчик. Если ты думаешь, что та ночь — самое ужасное, что могло с тобой случиться, уверяю тебя, после твоего согласия ты по уши окажешься в дерьме. После этих слов Бен направился в сторону двери, напоследок приказав дворецкому отвезти гостя домой. *** Осматривая последнюю партию оружия для экспорта, Сухо облегченно вздохнул. В этот раз доставка контейнеров должна пройти успешно: крысы из правительства уже получили от него предупреждение в виде расчлененных родственников в подарочной коробке. Вспомнив последнее, мужчина слегка ухмыльнулся. Нет, он не был поклонником жестких мер, но разве это имеет значение, когда тебе каждый день приходится убивать как минимум одного человека? Одним больше, одним меньше — какая разница. Выкурив сигарету, альфа сел в машину. День только начался. — Поехали в офис, Чен. — Мужчина легко кивнул, заводя машину. — Господин? — Да, Чен, что опять случилось с утра пораньше? — Ничего особенного. Ваш папа звонил. Думаю, вам надо его навестить. — Он что-то сказал? — Ну, дословно: если этот несносный мальчишка сегодня же не явится, я не посмотрю на то, что ему тридцатник, и всыплю ремнем по первое число. Услышав это, Сухо уже представил папино лицо в этот момент и, слегка засмеявшись, откинул голову назад. — Тогда поехали домой. Я и вправду давно его не видел. После смерти отца папа сильно изменился. Реук так же заботился обо всех, улыбался, только вот покрасневшие от бессонницы и слез глаза рушили всю его жизнерадостную маску. А смерть Ифаня только открыла старые раны, хоть он и не был его родным сыном, Реук, несмотря на обиду за измену, принял тогда еще маленького мальчика в семью. 20 лет назад Чунмену тогда было 11 лет. Весь в ссадинах и синяках после занятия боевыми искусствами, он бегом помчался на первый этаж, потому что знал, что папочка готовит что-то вкусное. Чунмен всегда ждал ужина, ведь в это время, когда они с родителями собирались втроем за один стол, ему казалось, что они становились обычной семьей, какая только может быть, в жизни которых не было слова «триада». Реук, увидев состояние своего сына, лишь вздохнул и покачал головой, вытащив с полки мазь, протянул сыну. Пока Чунмен обрабатывал все свои «боевые ранения», омега готовил стол, ожидая прихода мужа. Тот вечер маленький альфа запомнил навсегда. Он помнит, как отец зашел в кухню, ошарашенный взгляд папы при виде маленького мальчика, которого Чонун держал за руку. Отец подвел мальчика к столу и усадил его, тогда Чунмен смог его разглядеть: пухленький альфа лет пяти с карими глазами, но почему-то его взор был таким пустым, будто бы смотрел сквозь него. — Что происходит, Чонун? — Омега догадывался, однако до последнего надеялся, что его домыслы — лишь паранойя. — Это мой сын, — и все. 3 слова. Омега знал, что его муж не особо различал грань между своими обязанностями перед триадой и семьей. Чонун всегда был немногословен, но сейчас омеге хотелось закричать, задать миллион вопросов и просто зарыдать. Реук понимал, что ни истерики, ни слезы ему не помогут и ничего не решат, альфа не был тем человеком, которого волновали сентиментальности. Нет, Чонун любил его — в этом омега не сомневался, просто альфа не умел выражать свои чувства. Реук старался относиться к этому с пониманием, Чонуна воспитали как расчетливого политика и сильного война и привили ему, что чувства — это удел слабых. И омеге весь период брака пришлось доказывать, что в проявлении чувств нет ничего позорного. Едва Реуку исполнилось 19, его просто поставили перед фактом, что через два месяца он выходит замуж. Все просто, без лишней романтики и драматизма, жизнь — это не романы в книгах. Только омега не мог понять, к счастью или к сожалению. Он не был шокирован и не впал в истерику. В конце концов, как наследник из не самого знатного клана, наверное, только благодаря хоть браку мог быть полезен своей семье. Впрочем, безразличие омеги испарилось, когда он узнал, кто будет его будущим супругом. Йесон. О, наверное, не было человека, который не содрогался от звука этого имени. Глава правящего дома из Зеленого Дракона. Вся поднебесная была в его власти, и возомни он себя Богом, даже самые ярые религиозные фанатики покорно приняли бы этот факт. Только вот Реук о нем ничего не знал: ни возраста, ни внешности, ни настоящего имени. А вдруг это пятидесятилетний старик? Или… Или… Он многое слышал об этом мужчине. Начиная с того, что он любил мучить предателей колумбийским галстуком, заканчивая бредовыми сплетнями о купании в крови девственников. Нет, Реук не настолько глуп, чтобы верить в большинство из этих слухов. Но дыма без огня не бывает, и он был уверен, что половина из этих сказок может оказаться чистейшей правдой. Время пролетело слишком быстро. И Реук уже стоял перед воротами древнего храма. В отличие от обычных людей, браки чистокровных аристократов из триады проходили несколько иначе. Союз не нуждался в юридическом подтверждении. Достаточно было того, чтобы на церемонии присутствовали члены двух кланов, выступая свидетелями. Альфа в знак своего покровительства дарил жениху перстень с изображением герба своего клана, тем самым закреплял брак и с этого момента был обязан защищать семью мужа. Реука сопровождала охрана около 10 человек, а чуть дальше за ним шли родители. Чувствуя, что паника все нарастает, омега был рад хоть тому, что его не вырядили, как куклу. Классическое черное традиционное платье из шелка и слегка подведенные глаза. Некстати он вспомнил, как лет в 13 мечтал о яркой красочной, как фильмах, свадьбе, а теперь усмехнулся, отмечая, что его бракосочетание больше напоминает похороны, причем его же. Переступив порог храма, до него дошло, что вот она — точка невозврата. На него сейчас наденут это кольцо, и с этого момента наверняка слово «свобода» станет несбыточной мечтой. Но разве это настолько важно, когда речь идет о его семье? Весь клан обретет статус неприкосновенности, а значит Реуку не придется волноваться каждый раз о безопасности родителей. Одна жизнь может спасти десятки. По крайней мере, этим омега успокаивал себя. Но сейчас, стоя и рассматривая статую Будды, вся его решимость куда-то испарилась. Хотелось бросить все и бежать. Бежать без оглядки. Неважно куда, главное, подальше от этого храма, от всех этих людей, от всей этой триады. И просто жить, как и все. Ходить в школу, прогуливать занятия, собираться по вечерам с друзьями, нечаянно пролить на мимо проходящего парня кофе и взамен извинений дать номер своего телефона и часами ждать смс от него. Встречаться, гулять по городу, носить парные вещи. Что еще там делают эти сладкие парочки в дорамках? Реук уже подумывал помолиться Будде, но, видимо, даже он его не в силах спасти. В этот момент двери открылись и послышались звуки шагов. Омега до последнего не хотел оборачиваться, чтобы оттянуть время и не видеть своего будущего мужа, но шаги становились все громче, и Реук даже не понял, как альфа оказался рядом. Тело не желало слушаться своего хозяина, однако омега, поборов все свои страхи, все же заставил себя обернуться и посмотреть в глаза своей судьбе. И, наверно, в этот момент, несмотря на все воспитание и этикет, его рот открылся в немом звуке «о». Потому что мужчина напротив него был далек от всех ожиданий Реука, который, естественно, представлял своего будущего мужа не иначе, как дряхлого старика-извращенца, решившего взять в мужья юного омегу для потех. Альфа, увидев реакцию жениха, усмехнулся про себя, явно догадываясь, что успел напридумывать себе этот омега. А до Реука дошло, что вот он, глава всей триады, человек, чье имя произносят либо с уважением, либо со страхом. И вот сейчас он стоит перед ним. Поняв, что бессовестно разглядывает мужчину, омега тут же вспомнил о всех правилах и поспешно поклонился: — Прошу прощения, я… Я просто немного сегодня растерян. — Не стоит мне кланяться, Реук. Ты мой жених и без пяти минут муж, а значит имеешь статус наравне с моим. Посмотри на меня. — Омега, в этот момент разглядывавший мраморный пол, неуверенно поднял голову, посмотрев в глаза этому человеку. Двое мужчин так и стояли бы, обмениваясь взглядами, словно стараясь прочитать мысли друг друга, если бы им не напомнили, что пора начинать церемонию. Первые два года супружеская жизнь больше походила на сожительство двух знакомых. Они проводили ночи вместе, омега готовил завтрак и ужин для мужа, которые они проводили в молчании, лишь иногда перебрасываясь парой слов. Все начало меняться после беременности Реука, точнее, рождения Чунмена. Тогда, возможно, в его муже что-то поменялось. Омега заметил, что стало больше взглядов, прикосновений, проведенных вместе ночей, внезапных приливов нежности Чонуна, когда он мог просто подойти сзади и обнимать, утыкаясь подбородком в плечо омеги и трепетно вдыхая цветочный аромат. Заметив такие перемены, Реук не мог не отредактировать, он сам тянулся к этому мужчине, ощущая, что огромная стена в их отношениях начала рушиться. Между ними не было искры или страсти, их любовь росла постепенно, как цветок, из маленького роста превращаясь в дивный бутон. И сейчас, после более десяти лет брака, Реук думал: неужели все эти счастливые годы оказались сном? Чонун принес ребенка, называя его своим сыном. И омега невольно задумался: а сколько их, этих внебрачных детей? Чего еще он не знает? Из-за того, что он нервничал, руки не слушались, и он уже минуту старается отрезать кусочек от рыбы в тарелке, поняв, что это бессмысленно, омега сложил приборы. — Прости, Чонун, я не голоден, пойду в комнату, прилягу. Он встал из-за стола и почти что бегом покинул кухню. После того вечера мальчик, которого, как оказалось, зовут Ифань, стал жить в их доме. Поначалу Реук старался избегать, чтобы лишний раз не открывать старые раны от обиды, даже признавал, что ненавидит его. Пока в один день Чунмен не заявил, что Ифань его младший брат и он всегда будет заботиться о нем, кто бы что ни говорил. Постепенно Реук и сам понял, что ребенок ни в чем не виноват и не стоит ненавидеть его за ошибки родителей. Не сразу, но омега принял мальчика как второго сына, которого после рождения Чунмена иметь не мог. И сам семилетний Ифань, сближаясь с Реуком, начал называть его папой, несмотря на то, что помнил, как его родного папу убили на его глазах.