Пришельцы в Салеме

Первыми были монахини. Они, со смесью испуга и презрения, стараясь не прикасаться к Роуз, отобрали её роскошное платье и дали взамен что-то наподобие холщового мешка с прорезями для рук и головы. Кинув на пол соломы, служительницы Господа перекрестились и, не проронив ни слова, покинули её темницу. Следующим был священник. Высохший и равнодушный, он бесстрастно задавал ей вопросы: Верует ли она в Господа? Признает ли за собой вину? Имела ли связь с порочным сыном Господа Люцифером? Общалась ли с порождениями тьмы? Роуз каждый раз отвечала высохшими губами «Нет, нет», после несколько раз, запинаясь, читала молитву, которую с трудом извлекла из памяти, и только после этого, несмотря на явное неудовольствие святого отца, ей приносили чашку воды и миску с жидкой похлебкой, в которой плавали какие-то овощи. К пище девушка не прикасалась, выпивая лишь воду, которую старательно растягивала на сутки после первых двух мучительных дней, когда она ошибочно истратила на умывание, впоследствии поняв, что это единственный её источник влаги. Крошечная каменная комнатка без окон стала её новым домом на эти дни. Свет появлялся здесь пару раз в сутки и то, приходя вместе с очередным угрюмым посетителем. Остальную же часть времени девушка лежала в темноте, поджав колени к подбородку, и только пронизывающий холод, сменяющий вполне терпимую прохладу, обозначал, что наступила ночь. По её подсчетам прошло около трех суток её пребывания здесь и все это время Роуз, то плача, то забываясь в зыбкой дреме, не переставала думать о Докторе. - Он меня не оставит, - шептала она, кусая и без того оборванные о стены ногти. – Доктор меня никогда не бросал и не бросит сейчас. Он найдет меня, как всегда находил. «Если успеет…» Эта отвратительная, проедающая мозг мысль проделала червоточину и каждую новую, ужасно холодную и одинокую ночь, она начинала ныть как старый зуб. Выход отсюда у Роуз был только один – на виселицу. Как бы она не старалась убедить в своей невиновности и молчаливых сестер, приносивших еду, священника, что еженощно читал над ней молитвы о спасении души и, выслушав её очередные слезные мольбы, удалялся, черт, она была готова даже молить этого отвратительного пьянчугу, напавшего на неё в переулке, но он не появлялся. - Покайтесь, - шепнула утром четвертого дня одна из монахинь. – Судья все равно получит признание от Вас… Любым способом, если, конечно, некому заступиться. - Что? Что?! – заорала Роуз, вскакивая со своей каменной постели. – Что значит любым способом? Ответьте мне! Стойте! – девушка кричала, прижавшись к железной решетке лицом, сокрушенно наблюдая, как единственный источник света – тусклая стеклянная лампа в руке одной из монахинь потихоньку гаснет во мраке. – Ответьте мне… - слезы снова побежали по грязным щекам, раздражая опухшие заплаканные глаза. Душераздирающая безысходность сдавила грудь железным обручем, и Роуз, почти потеряв надежду, завыла от отчаяния. - Её имя Роуз! Кто-нибудь видел или слышал о девушке по имени Роуз Тайлер? – взобравшись на деревянный ящик, полным отчаяния голосом, который он уже сорвал до хрипоты, галлифреец с мольбой вглядывался в шокированные, осуждающие лица. – Блондинка, невысокая, могла странно себя вести. Кто-нибудь видел её? По небольшой толпе, собравшейся возле Доктора, пробежал шумок и легкие смешки. - Эй, парень, иди проспись! – выкрикнул кто-то из окна, и пара человек захохотали, поддерживая шутника. - Это на него жара подействовала, - выкрикнул еще кто-то, а один из смеявшихся, покрупнее, стащил пришельца с ящиков и, толкнув, пригрозил ему: - Не наводи смуту! Доктор открыл было рот, чтобы возразить, но передумал и продолжал смотреть на незнакомца. - Чего таращишься? Я тебе щас, - детина замахнулся на него, но жирная муха, нагло усевшись ему на лицо, остановила занесенную руку. Мужчина шлепнул по себе ладонью, но насекомое, будто и не почувствовав удара, поползло по щеке вверх и, шустро зашевелив лапками, забралось в ноздрю. Оторопевший, он попытался высморкать надоедливое создание, но как будто ничего не помогало. А спустя всего полминуты прежде стоявший крепко и выглядевший довольно здоровым мужчина вдруг упал и затрясся в припадке. Глаза налились кровью, а из вспененного рта то и дело вырывались проклятья. Несколько секунд и Доктор и собравшиеся люди в изумлении таращились на бившегогся в конвульсиях горожанина, пока одна из женщин не заголосила: - Это же демон! Он хотел смутить нас и наслал проклятие на бедного Роверса! Кто-то испуганно охнул, кто-то залился слезами, и пришелец, видя, как толпа превращается из созидательно-равнодушной в неуправляемо-одержимую свору фанатиков, прибег к своему излюбленному способу решения проблем. И он побежал. А в этот день пришел констебль и, сухо приказав ей повернуться спиной, связал руки больно впивающейся грубой веревкой, подтолкнул к выходу. Нестерпимо яркий свет полоснул привыкшие ко тьме глаза, когда Роуз поднялась на поверхность. Длинный деревянный коридор со множеством сводов завершала единственная дверь. Едва волоча ноги, девушка, оглядываясь, все ещё мечтала, что сейчас раздастся спасительный звук приземления ТАРДИС, что сейчас Доктор остановит всю эту жестокую и нелепую бессмыслицу, что происходила с ней в последние дни, но Доктор не приходил и спасения ждать было не от кого. Открыв дверь, мужчина подтолкнул её в следующую комнату, где сидело четыре человека в судейских париках. Двое негромко переговаривались, и, едва взглянув на Роуз, продолжили беседовать. Еще один со скучающим видом проводил её взглядом и только один поднялся со своего кресла и, подойдя к констеблю, спросил: - Она призналась? - Нет, Ваша светлость, - учтиво ответил её сопровождающий. – Отказывается признавать свой грех, бедное дитя, никак не иначе злой дух сейчас покинул её тело. - Ну-ну, - протянул судья. – Ну-ну. Констебль передал Роуз в руки стоявшего в соседней комнате мужчины – лысого, с холодными рыбьими глазами, одетого во все черное. У неё все внутри похолодело: это не может быть то, о чем она подумала. - Нет! – закричала она, вырываясь. – Вы! Вы с ума сошли?! Отпустите меня, это бесчеловечно! Не трогайте меня! – вопила девушка, пока её, удерживая, привязывали к деревянному креслу. Вы! Судьи! – сидящие за столом мужчины прекратили что-то обсуждать и уставились на неё. – Я на суде? Допрашивайте меня! Где моя защита? Где свидетели? - Ты обвиняешься в колдовстве и причинении умышленного вреда и порче имущества добрым людям: падеж скота, детская смертность и адская жара, которую ты и твои дьявольские сестры вызвали для того, чтобы демону было комфортнее находиться в царстве живых. Ты признаешь свою вину? - Нет! – выпалила Роуз. – Я этого не делала! Я… Я даже понятия не имею, как творить колдовство! - Возможно, наш мистер Джефферсон сможет тебя разговорить, - лениво пожал плечами судья и, налив себе кофе из аккуратного фарфорового кофейника кивнул и раскрыл толстую тетрадь перед собой. – Приступай. Девушка закричала прежде, чем тошнотворный звук ломающейся кости заглушил её сознание…