***
А потом вечернее чтение сказок вошло в привычку, став своего рода ритуалом. Линар, уже не задавая вопросов, открывал тетрадь и читал, а Детлафф слушал, всё так же молча и не перебивая. Слушал, продолжая наблюдать за Линаром, и видел, как светилось лицо юноши, как погружался он полностью в историю, которую читает, и это удивляло вампира. И не только удивляло. Притягивало. Юный граф казался совсем не похожим на обычного человека. Его лицо, совершенно неприметное на первый взгляд, становилось совсем другим, когда Линар читал. Какой-то непонятный внутренний свет освещал его, превращая в нечто по-настоящему красивое. Это хотелось видеть всегда и более того — хотелось коснуться, чтобы убедиться в том, что оно — настоящее, а не магическая иллюзия. Детлафф реализовывал это желание, когда юноша засыпал. Он подходил к спящему Линару и осторожно проводил кончиками пальцев по его щеке. И поражался тому, что ощущения были сродни тем, что чувствовал он, лаская Сианну. Тот же трепет и желание коснуться кожи губами, ощутить её вкус, запах, впитать его, а потом... А потом вампир одёргивал себя, вспоминая, что перед ним не девушка, а мужчина, для которого подобное, скорее всего, будет оскорблением. Детлафф прекрасно знал, как относятся люди к страсти между мужчинами, и не понимал этого. У вампиров пол никогда не имел особого значения, но Линар был человеком, а значит для него это мерзко и грязно. И потому Детлафф возвращался к окну, стараясь не думать о только что пережитом, но одно оставалось неизменным — терять странного мальчишку не хотелось. И тут же возникала мысль: рано или поздно Линар влюбится в какую-то девушку и женится на ней. И почему-то это вырывало из груди рычание и заставляло когти и клыки удлиняться. И пугало. Когда-то он точно так же ревновал Сианну ко всем мужчинам этого мира, а значит... Снова попался? Умудрился влюбиться в человека? И не просто в человека, в мужчину. Отгоняя от себя эти мысли, Детлафф старался не думать о том, как сияли глаза Линара, читающего очередную сказку. И даже если история была совсем детской, юноша переживал её вместе с героями, он жил, страдал, умирал и воскресал с ними. Это волновало и очаровывало вампира, не столько слушавшего, сколько наблюдавшего за Линаром. Верить в то, что люди могут быть такими, не хотелось, но... Даже в малом мальчишка ни разу не солгал, он мог смущаться и молчать, но не врать. Странный, заранее обречённый на смерть в этом мире, от которого Детлаффа уже давно выворачивало, почему и предпочитал он общество низших вампиров, ведомых только жаждой. Для них он был, по сути, богом, они беспрекословно подчинялись Детлаффу, а бруксы охотно делили с ним ложе. Эта близость — по-звериному жадная, полностью удовлетворяла потребности тела, а сердце и душа продолжали оставаться равнодушно-холодными. По-иному было только с Сианной, в то время, когда Детлафф считал, что девушка любит его точно так же, как и он сам. Их ночи были безумными, долгими и жаркими, и забыть об этом не получалось. Животной страсти низших уже не хватало, чтобы сделать его счастливым хоть ненадолго. По сути, он использовал брукс вместо собственной руки, когда в теле просыпалось желание. Однако и сближаться ещё раз с человеческой женщиной вампир не собирался, поскольку в каждой из них теперь видел Сианну и не хотел наступать на те же грабли, это была бы непростительная глупость и опрометчивость. Слишком дорого заплатил он за свою доверчивость, удар по гордости был настолько сильным, что даже смерть Сианны не смогла его смягчить. Она лгала с самого начала, даже настоящего имени ему не назвала, играла им, словно оловянным солдатиком, а наигравшись, просто швырнула в огонь, в котором в результате сгорела сама. Но разве люди-мужчины не такие же? Разве они не могут лгать и лицемерить, предавать и продавать тех, кому клянутся в дружбе и любви? Могут. Детлафф видел такое не раз и в итоге пришёл к выводу, что сама человеческая раса низменна и порочна, а подлость у людей в крови. И только двое мужчин оказались непохожими на остальных: ведьмак и Линар. Впрочем, насчёт последнего Детлафф всё ещё не был уверен до конца, опасался, что повзрослев, юноша станет таким же, как остальные люди, утратит искренность и чистоту и легко предаст при первом же удобном случае. Это сейчас Линар нуждается в нём, как в защитнике, а что будет, когда на горизонте замаячит более выгодный кандидат? Детлафф прекрасно знал, что юноша до сих пор его боится, а потому вполне логичным будет сменить опасного покровителя на представителя или представительницу своего вида. Впрочем, скоро он сможет проверить свои теории на практике, поскольку до Новиграда осталось совсем немного. У Линара появится масса возможностей обзавестись новыми знакомыми, влюбиться... предать или — остаться таким же чистым. Этого хотелось, но делать ставку на свои желания, было бы глупо, а потому Детлафф решил пока что не забивать себе голову. Как там у людей: утро вечера мудренее? Возможно, это не лишено смысла.Глава 5
19 августа 2016 г. в 00:21
— Ты говорил, что умеешь сочинять сказки, — негромко обронил Детлафф как-то вечером, когда они устраивались на отдых в очередной снятой крохотной комнате.
— Да, — кивнул Линар, устало опускаясь на кровать, — а что?
— Я хотел бы услышать одну из них. Ту, что ты сам считаешь лучшей. Прочтёшь?
Предложение было неожиданным, и Линар на мгновение растерялся, с языка рвалось: «Зачем это тебе?», но вслух юноша этого не сказал, просто пожал плечами и, покопавшись в мешке, достал одну из тетрадей: толстую, с уже потёртой обложкой и пожелтевшими листами. Быстро перелистывая страницы, он лихорадочно размышлял: а что именно прочесть? Что может показаться Детлаффу интересным, а не просто насмешит?
Наконец Линар остановился на истории, которую считал по-настоящему удачной. И не только он, кормилице эта сказка тоже очень нравилась, женщина часто просила Линара прочесть именно её. Это была история о девушке, променявшей сердце на богатство, без которого она не мыслила счастья.
Пошла она к могущественной колдунье, жившей на окраине густого леса. Упала девушка перед ведьмой на колени и стала умолять её о помощи, обещая взамен всё, что угодно. Долго молчала колдунья, внимательно смотрела на девушку, словно оценивая, а потом кивнула, раскрыла одну из больших чёрных книг и начала колдовать. Она вынула сердце из груди девушки и заменила его бриллиантом, сказав:
— Теперь ты сможешь видеть подземные сокровища, а правитель этой земли полюбит тебя с первого взгляда. Ты станешь королевой, но будешь ли счастлива?..
— Конечно! — воскликнула девушка. — Короли — самые счастливые в мире! Богатство и власть — вот в чём настоящее счастье!
— Но могут ли чувствовать камни? — загадочно спросила ведьма. — Способны ли они любить?
Девушка ничего не ответила, потому что не поняла вопроса, она обрадовалась, что ведьма не взяла с неё ни гроша и не обратила внимания, как нехорошо сверкнули холодные тёмные глаза колдуньи. И, конечно же, она не видела, что случилось потом. А колдунья опустила живое, бьющееся сердце в хрустальный сосуд, полный прозрачной жидкости, запечатала его заклятием, на мгновение прижала к своей груди, а потом поставила в большой сундук, рядом с такими же запертыми сердцами.
Прошло несколько лет, и сбылось всё, что сказала ведьма. Девушка вышла замуж за короля, без памяти влюбившегося в красавицу, казна пополнялась сокровищами, сны о которых молодая королева видела по ночам. И всё было бы хорошо, если бы не... холод и тяжесть в груди, с каждым днём становившиеся всё сильнее. Прекрасное лицо королевы всё больше напоминало мраморную статую, и никто не видел её улыбки.
Она делила с королём ложе, но так и не смогла полюбить его — бриллиантовое сердце оставалось холодным. И даже дети, которые родились у королевы, не растопили лёд. Она была холодна с ними и проводила куда больше времени, перебирая свои драгоценности. Но даже тогда королева не улыбалась, и не было радости в её голубых глазах.
А потом она стала замечать, что чужой смех действует на неё, словно яд, обжигает и пробуждает бешеную злость. Если бы могла, королева запретила бы подданным смеяться, потому что этого не могла больше она сама. Ей постоянно было холодно и камины в комнатах топились всегда. И однажды ночью во дворце случился пожар, в котором погибли оба её ребёнка и едва не сгорел сам король.
Безвременно усопших наследников престола оплакивала вся страна, кроме... королевы. Равнодушно смотрела она на тела своих детей и ни одна слеза не показалась из глаз. И тогда король не выдержал:
— Ни разу не видел я, чтобы мать вела себя так! Что случилось с тобой? Куда делась милая девушка со светлой улыбкой, в которую я когда-то влюбился? Ты стала... статуей, и не только тело твоё холодно, у тебя... ледяное сердце. Я не могу больше видеть тебя и приказываю завтра же покинуть дворец навсегда. Можешь забрать то, что тебе по-настоящему дорого — свои драгоценности и никогда больше не возвращайся ко мне.
Королева посмотрела на мужа, равнодушно пожала плечами и пошла собирать драгоценности, нагрузила ими карету и приказала слугам гнать коней побыстрее. И уже покидая дворец, она увидела в окно маленькую девочку, которая собирала цветы, улыбалась и пела.
Острая боль пронзила грудь королевы, потому что наконец-то поняла она, почему ничего не радует её, почему холод не отступает даже в самый жаркий день, почему разучилась она улыбаться. Бриллиантовое, драгоценное, мёртвое сердце не могло чувствовать и любить. Ничто не радовало его и ничто не огорчало, оно превратило её в живую статую, по сути, убив.
И тогда королева велела слугам везти её к колдунье, собираясь выкупить своё сердце, ведь драгоценностей у неё теперь было много.
— Это снова ты? — спросила ведьма, увидев на пороге королеву. — Чего хочешь на этот раз?
— Верни мне сердце, — выкрикнула королева, швыряя на стол туго набитый кошель, — забери всё, что есть в моих сундуках, только верни.
— Зачем оно тебе? Разве не стала ты самой счастливой в мире, твоё величество? — осведомилась колдунья, поглаживая чёрного кота и не глядя на полный монет кошель.
— Нельзя быть счастливым без сердца, — сказала королева, — камень не может любить и радоваться... Даже бриллиант. Однажды ты помогла мне, сделай это ещё раз!
— Хорошо, но только ты сама должна отыскать его. Не найдёшь — не получишь, — ведьма поманила королеву к себе и открыла сундук, полный сердец в хрустальных сосудах.
Долго смотрела королева на сердца, а потом нерешительно протянула руку и указала на одно:
— Вот. Это моё.
— Угадала, — усмехнулась ведьма и стала колдовать, вытащила бриллиант из королевской груди и вернула на место сердце.
Пронзительно закричала королева, потому что только сейчас поняла, что нет у неё больше ни мужа, ни детей, нет никого, кто любил бы её, кому она была бы нужна. Перед глазами королевы возникли её дети, так и не узнавшие материнской ласки; муж, который так и не услышал от неё слов любви; пронеслась вся жизнь — сверкающая, словно бриллиант, и такая же... мёртвая и холодная.
Не выдержало этой боли живое человеческое сердце и разорвалось, а королева упала к ногам ведьмы уже мёртвой, и в тот же миг рассыпался прахом бриллиант, столько лет пролежавший в королевской груди. Колдунья смотрела на это и усмехалась, стараясь не думать о том, что за сотни миль отсюда в такой же банке до сих пор бьётся её собственное сердце, которое она когда-то обменяла на волшебную силу, считая, что магия и есть настоящее счастье...
Линар замолчал, закрыл тетрадь и вопросительно взглянул на Детлаффа, опасаясь увидеть на его лице насмешливую улыбку, но... вампир не улыбался, задумчиво смотрел перед собой, а потом негромко сказал:
— Бриллиантовое сердце?.. Интересно. По-твоему, нельзя быть счастливым без любви?
— Да, — так же тихо ответил Линар, — а разве не так?
— Не знаю, — пожал плечами Детлафф, — по-моему, от влюблённого сердца куда больше горя, чем радости. Оно сводит с ума, превращает в слепца, лишает воли, заставляет убивать и... Впрочем, это не делает твою историю хуже. Её было интересно слушать, и на то она и сказка, чтобы быть совсем не похожей на правду.
— Тебе не понравилось? — осведомился юноша.
— Я этого не сказал. Боле того, я хотел бы услышать другие, но уже не сегодня. Сейчас тебе пора спать, — Детлафф повернулся к Линару спиной, подошёл к окну и замер. Линар проследил за вампиром взглядом, пожал плечами, сунул тетрадь в мешок и лёг в постель, надеясь, что ночь успеет освежить и придать сил.
А Детлафф стоял у окна, невидящим взглядом глядя на небо, и вспоминал, как менялось лицо Линара, читающего сказку. Вампир прекрасно знал, что в каждой истории есть часть её создателя, и отсюда следовал вывод, что Линар действительно верит в то, о чём писал. Его лицо точнее всякого зеркала отражало эмоции, и Детлафф видел только искренность. И не хотел верить увиденному.
Перед ним был человек, по определению порочный и лживый, но совсем не такой, как должны быть люди. Мальчишка действительно светился чистотой, и это было странно. Так же странно, как и побег из дома и нежелание жениться на нелюбимой женщине. Выходило, что Регис был прав, говоря, что люди не все одинаковы? В это не верилось, и Детлафф решил понаблюдать за Линаром дальше, а вдруг окажется, что чистота — просто маска.