Ночь над Сунагакуре

      Арори лежала на прохладных простынях, раскинув руки. Глаза ее были закрыты, но сон не шёл.       Суп, остывая, медленно подергивался белесой пленочкой жира. Он стоял на полу, на подносе у входной двери, где оставил его слуга. Испуганный парень не решился дойти до стола — совсем опешил, увидев на кровати своего Казекаге, пролепетал извинения и поспешил исчезнуть. Арори успела бы развеять клона — даже сложила печать концентрации, — но в последний момент передумала. Вместо этого она позволила слуге увидеть всё: и смятый плащ, в порыве спущенный ею с плеч Гаары, и спавшее с груди полотенце, и ниточку слюны, протянувшуюся от языка к языку… Неизвестно, куда вела эта ниточка: к виселице, к кинжалу или к большим деньгам. Лишь одно Арори знала точно: если за вуалью Серебряной госпожи скрывалась Джози Кавамура, игра стоила свеч.       Парнишка-слуга не станет молчать об увиденном. В заведениях, подобных «Жемчужному дракону», куда выше ценится умение вынюхать секреты постояльцев, чем безупречно надраить полы. Вероятно, в тот самый момент, пока Арори об этом думала, мальчишка пытался растолкать Кайоши-сана. Сперва старик не поверит, но его быстро одолеют любопытство и жажда наживы. Информацию о любовнице Казекаге можно продать весьма дорого.       В темноте Кайоши-сан нашарит очки, на пухлые ноги натянет атласные туфли и на цыпочках подкрадется к лестнице. Он будет ступать осторожно, помня о каждой скрипящей доске, но вдруг замрет и схватится за сердце, испугавшись мышиной возни под полом. Осмелился бы старик увидеть обнаженное тело своего Казекаге? Припасть к замочной скважине, задержать дыхание, чтобы различить приглушённые стоны в скрипе старых пружин…       Арори перевернула подушку холодной стороной.       Кайоши-сан продаст информацию тому, кто щедрее платит и сильнее его пугает. Интрижка Казекаге с АНБУ чужой деревни — повод достаточный, чтобы в нужный момент отстранить от власти всю правящую семью. Если слухи разлетятся, многое будет зависеть от того, подтвердит ли их сама Арори.       Тот мастер призыва, что сопровождал Темари к границе, — кому он на самом деле служил? Защищал ли сестру Казекаге или следил за ней, за взглядами и фразами, которыми она обменивалась с капитаном из Конохи? Их особые отношения давно перестали быть секретом для Ино Яманака. Для спецслужб Сунагакуре, вероятно, тоже. Покуда господин Гаара поддерживает союз с Листом, на маленькую слабость его сестры смотрят сквозь пальцы. Однако Арори была уверена, что глаз с Темари не сводили, и без протекции брата она быстро лишилась бы всех должностей.       Старейшины или подпольная оппозиция, — не имело значения, кто первым узнает о любовнице Казекаге. И у тех, и у других найдется повод желать ей смерти: запретная связь угрожает суверенитету деревни. Куда важнее не пропустить удар, когда одна из сторон начнёт действовать.       Губу саднило. Задумавшись, Арори зубами оторвала кусочек отсохшей кожи. Пришлось идти за кремом — он нашелся в сумке на стуле. По пути Ари наступила на брошенное влажное полотенце и брезгливо поморщилась.       Крем пахнул чайным деревом. Ранку от него немного пощипывало, и она капризно кровила, но Ари не смогла сдержать улыбку. Слишком комичным ей представилось лицо Пятого, когда он узнает о «своих» утехах в «Жемчужном драконе». Кто решится донести ему эти слухи, зная, что они могут оказаться правдивы?       От фиников слипались пальцы. Эти сладкие сушеные фрукты слуга выложил на подносе аккуратной елочкой. Ари взяла их целую горсть, села за стол и закинула на него ноги. Кровь отливала от затёкших ступней, посылая онемение вверх по икрам.       В Сунагакуре была необычная система власти — это Арори запомнила еще на уроках в академии. Двенадцать брюзжащих старейшин, закутанных в белые балахоны, выбирали следующего Казекаге. Они отдавали предпочтение наследникам правящей крови и потому ревностно оберегали ее чистоту. В случае смерти Гаары его место, вероятно, мог бы занять только Канкуро. Совет Песка не позволил бы себе ждать полгода, чтобы убедиться, что Темари не носит ребенка от чужестранца.       Тень промелькнула в небе, заслонив луну широкими крыльями. Бросив финики, Ари рванулась к окну, попыталась открыть — петли натужно заскрежетали, с них осыпалась ржавчина и песок. Снаружи на каменном карнизе ждала небольшая черная птица. Она с любопытством вертела своей плоской головой.       — Значит, ты нашла его. — Ари нежно коснулась кончика загнутого клюва. — Порой чёрная пустельга приносит благие вести. Птица хотела заверещать, но ни звука не вырвалось из ее маленькой гортани. Созданная из ничего где-то в сумрачных дюнах на подступах к Сунагакуре, черная пустельга вернулась в ничто, едва печать Ари рассеяла технику.       — Все равно ты не ешь финики.       С высоты своего полета пустельга увидела всю деревню Песка. Увидела ее и Арори: когда техника развеялась, воспоминания птицы мягко осели в сознании куноичи, как перо, приземлившееся на водную гладь.       — А теперь мне пора наведаться в гости.       Особняк, замеченный птицей, с неба казался лишь очередной ячейкой в песчаных сотах Сунагакуре. Но когда Арори вышла к нему из переулка, дом вырос перед ней высоким каменным колоссом. Он смотрел на пустынную улицу выпуклыми немигающими глазами. В них дрожал свет фонаря.       У невысокого забора ветвились кактусы. Он берег их от ветра, и быть может, в благодарность их шипы стали мягкими. Они не кололи, а лишь податливо сгибались при нажатии. Несмотря на духоту, земля у корней была влажной и рыхлой. Она привыкла к мотыге и заботе садовника. Опустившись на колено, Арори погрузила в землю пальцы и сосредоточенно закрыла глаза. Чакра потекла, переплетаясь с корнями: сначала опасливо, вдоль забора, а затем под ним, протянув щупальца к дому и саду. Там, где раскаленная солнцем земля треснула, чакра выходила на поверхность черным дымком.       — Разве такое возможно? — пробормотала Арори, шевеля пальцами в мягкой влажной земле. — Дом Казекаге не защищен барьером?       Дощечка, подвешенная над входной дверью, медленно раскачивалась на веревке. Белой краской на ней был выведен иероглиф «ветер». Иногда она ударялась о стену и отбивала глухо: тук-тук-тук… Быстро оглядевшись, Арори перемахнула через забор. На нем остался смазанный след ее пальцев, испачканных землей.       Вымощенная камнем тропинка вела в небольшой внутренний двор. Там было прохладно и влажно. Лунный свет выхватывал из темноты силуэты кривых низкорослых деревьев. За каждым шагом приходилось следить: давно отцветшие бутоны склонялись прямо на тропинку, разбрасывая под ногами свои сухие лепестки. Обойдя дом, Арори заметила еще одну дверь. Она была настежь открыта, но внутри ничего нельзя было разглядеть — проход завесили тканью, как и маленькие окна рядом с ним. Колыхаясь, ткань пропускала в дом ночной ветерок. Пропустила она и Арори, мягко хлопнув ту по спине.       Внутри стоял густой запах мяса. Сбоку, от плиты, шел жар. Стоявшая на ней чугунная сковорода еще не успела остыть. Капли монотонно падали с крана в раковину, на брошенные как попало тарелки. Их было две. Столько же чаш для сакэ Арори заметила на столе. Одна из них лежала на боку, расплескав по дереву брызги. На ее краешке расползлась трещина и размазалась розовая помада.       Из кухни вел короткий переход, разделявший две комнаты. Там, впереди, кто-то был: разлившийся из-за угла свет мигал их силуэтами. Кто-то всхлипывал судорожно и тихо, как ребенок, пытавшийся сдержать слезы.       Арори сняла сандалии, чтобы двигаться тише; глубоко выдохнула, чтобы выровнять дыхание. Только с сердце продолжало биться невыносимо громко, отдавая в уши, и не было на него управы. На полу лежал колокольчик с длинной ручкой, какие часто имелись в домах с прислугой. Перешагнув через него, Арори подкралась к арке и осторожно, затаив дыхание, выглянула за угол.       Комнату пересекал длинный обеденный стол, протянувшийся от входа до противоположной стены. На дальнем его краю пыталась удержать равновесие ваза с фиалками. Цветы укоризненно дрожали своими плоскими сиреневыми лепестками, а напротив них, свесив ноги со стола, трепетала девушка. Ее скромное черно-белое платье было распутно задрано. Широкая слепая повязка закрывала глаза, а от уголков рта расходились тонкие ремешки кляпа. Перед горничной, держа ее послушно раздвинутые бедра, стоял мужчина в черном балахоне. Он жадно наклонялся к ней, к ее щекам, к подбородку и шее, испачканным фиолетовой краской, чтобы оставить на коже свои влажные горячие следы.       Фиалки смущенно роняли на стол свою золотую пыльцу. Отвернуться они не могли. Вместе с ними не могла и Арори. Со смесью удивления, любопытства и страха она следила за братом Гаары Песчаного: что же дальше он сделает со своей хорошенькой юной служанкой?       Сдавленные, глухие стоны срывались с влажных губ девушки и хрипло, со слюной, стекали по подбородку. Кляп был несоразмерно велик ее аккуратному розовому рту: несчастная горничная всхлипывала и давилась слюной. Мышцы на ее шее спазмически сокращались, когда она пыталась сглотнуть. От шеи вниз тянулись толстые красные веревки. Они врезались между грудей, стянутых плотным лифом униформы.       Ваза наконец упала, покатилась по столу, разливая мутную воду, свалилась на пол и звонко разбилась на черепки. Тогда Канкуро наконец оторвался от девушки — но только для того, чтобы перевернуть ее на живот. Арори успела увидеть связанные руки: ровные блестящие узлы от локтей до запястий.       С каждым стоном ногти горничной врезались в ладони и оставляли на них отметины — настолько невыносимо было удовольствие. Но сбежать от него было некуда. Короткий плетеный поводок был намотан на кулак Канкуро.       Он бесстыдно исследовал руками разгоряченное женское тело, совсем беспомощное перед его желанием. Потянув поводок на себя, он прижался к девушке сзади, обхватил ее шею одной ладонью, второй же жадно сжал грудь. Должно быть, Канкуро что-то шепнул своей милой горничной на ухо, потому что она вдруг заскулила и протестующе выгнулась, от этого лишь сильнее прижавшись бедрами к его члену. В ответ Канкуро сильным рывком потянул ее лиф вниз, обнажая покрасневшую от прикосновений грудь. Ткань с треском порвалась, и девушка жалобно застонала, когда Канкуро сжал пальцами ее сосок. Она тщетно силилась вырваться. Ее слабые попытки раззадоривали мужчину только сильнее: он резко надавил ей ладонью на спину, принуждая лечь грудью на стол. Прикосновение к прохладной глянцевой поверхности заставило горничную всхлипнуть, но связанные сзади руки не позволяли ей подняться.       Канкуро запустил руки под ее юбки, нетерпеливо задрал их на талию, взметнув опрятные белые рюши, замахнулся ладонью — и…       Арори вздрогнула. Рука легла на ее плечо — Ари знала, чья, прежде чем обернулась.       — Не будем их смущать, — едва слышно произнес Казекаге. От его дыхания за ухом приятно защекотало. Становилось невыносимо жарко: Ари невольно свела ноги от стыда и возбуждения. Гаара потянул ее за рукав, и оставалось лишь молча последовать за ним.       — Я пришел прямиком из резиденции, — тихо заговорил Пятый, когда они вышли на лестницу. — Столь поздний визит стал для меня неожиданностью.       — Похоже, не только для вас, — ответила Ари не поднимая глаз. — В Сунагакуре совсем нет системы безопасности? Знаете, такая беззаботность однажды приведет вас к большой трагедии.       — В некоторых делах я довольно консервативен. К примеру, для дипломатических приемов куда больше подходит резиденция, не находишь? Что касается дома, здесь живут мои брат и сестра. Я редко сюда заглядываю.       — Выходит, мне повезло дважды: я не встретила патруль, зато встретила вас. И все же… как вы меня нашли? Я использовала дзюцу, чтобы уйти из гостиницы без приключений. Ваши навыки достойны каге, если вы смогли отследить мою чакру так тонко.       — Для этого необязательно быть каге, — прохладно ответил Гаара, — ты пришла в деревню Песка, пробралась в мой дом, и теперь вместо резиденции я веду тебя в свою библиотеку. Разве ты хотела остаться незамеченной?       — От чрезмерного внимания раздувается не кошелек, а тщеславие. Иными словами, я не провоцирую и не продаю скандалы.       — Повышенное внимание превращает человека в мишень, — обернувшись, произнес Гаара. — В твоем искусстве наблюдения важно вовремя притвориться слепой.       Арори с трудом заставила себя не отводить глаза. Те, что смотрели на нее, в темноте казались пустыми и бесцветными, словно высеченными из мрамора. Ари поправила сбившуюся на груди юкату, вытерев о ткань предательски влажные ладони.       — Вы заметили, как извивалась девушка Канкуро-сана? — спросила она нарочито бойко. — Похоже, что веревка, которой он связал вашу горничную, отменно проводит чакру… и без сомнения, это чакра стихии молнии. Редкий стиль в Сунагакуре, не так ли?       — Как видишь, мой брат бывает весьма изобретателен.       — Для создания марионеток стихия молнии необязательна. Неужели Канкуро-сан овладел райтоном лишь для того, чтобы разнообразить свою…       — Осторожно, — перебил Гаара. — Здесь порог.       Несколько поворотов спустя коридор вывел их к нужной комнате. Она оказалась просторной и сумрачной. В темноте можно было различить силуэты шкафов и несколько кресел с лежавшими рядом стопками книг. Между страниц торчали закладки, сплошь исписанные мелким убористым почерком.       — Ты сменила платье, — заметил Гаара, пропуская гостью вперёд.       — Я взяла чистое из гостиницы. Вам нравится, господин Казекаге? — Ари покрутилась, и полы ее юкаты озорно приподнялись над щиколотками. — Не смотрите так хмуро. Должно быть, вы подумали, что я пришла с пустыми руками?       Арори достала из-за пояса сверток и протянула его, почтительно склонив голову.       — Позвольте вернуть вам сувенир. Увы, он был предназначен не мне. Не бойтесь, берите. Он уже не опасен.       — Уже? — переспросил Гаара, перекатывая на бумаге блестящие осколки. — И какую опасность представляла серьга госпожи Ширубы?       Арори хмыкнула и подошла к ближайшему шкафу. — Вы так легко запоминаете женские вещицы. — Зажатый между двумя фолиантами, с полки выглядывал корешок поэтического сборника. — И где бы вы хранили эту пропажу? — Буквы были глубоко оттиснуты на кожаной обложке. — Быть может, в нагрудном кармане или в ящике стола? Там она прилежно записывала бы все ваши сокровенные беседы и унылые бюрократические будни…       — Я не занимаюсь забытыми вещами. Это задача для генинов. — Придерживая за края, Гаара положил сверток с сапфирами на низкий столик. — Однако я не ошибся, позволив вам с Наруто забрать серьгу Ширубы.       — Эта фамилия ей совсем не идет, — покачала головой Арори. — Худшая из всех, что она носила… Не могли бы вы подать мне эту книгу, Казекаге-сама? Боюсь порвать рукава юкаты. Мне нужно будет ее вернуть.       Стараясь не повредить корешок, Гаара вытащил сборник. Обложка слиплась с соседними — настолько давно никто не читал стихи.       — Где ты познакомилась с госпожой Шируба?       — Мы пересеклись в вашей приемной. Я смогла прикоснуться к ее волосам и узнать чакру. — Ари приняла книгу с легким поклоном. — Правда, совсем ненадолго — эта смутьянка сразу ударила меня веером. Значит, Шируба… — На кожаном переплете вились тисненые узоры. Он был еще теплым в местах, где до него дотрагивался Пятый. — Только не говорите мне, что она теперь жена того толстосума из Курогавы…       — И не собираюсь, — вздохнул Гаара, складывая руки на груди. — Говорить будешь ты.       Куноичи последовала за ним к широкому бархатному креслу, одному из двух, стоявших у окна. Ткань была лоснящейся и блестящей, без потертостей — в отличие от второго, на этом кресле сидели редко. Рядом стоял высокий торшер. На его абажуре скопилась пыль. Она скатывалась под пальцами, пока Ари искала шнурок-включатель.       — Лишний свет ни к чему, — прервал ее поиски Гаара. — Полагаю, тебе тоже не мешает темнота.       Он раздвинул тяжелые шторы и подвязал их по обе стороны от панорамного окна. За стеклом виднелась резная балконная ограда.       — Эта комната обращена на восток. Смотри, прямо над крышами — это созвездие Жертвенник. — Гаара указал рукой куда-то вдаль, на бледное скопление звезд. — Рассвет в пустыне приходит внезапно, когда кажется, что ночи уже не будет конца. Отсюда можно будет увидеть первые лучи солнца.       — Страшно представить, насколько вы осведомлены о моих предпочтениях.       — Отнюдь, — покачал головой Гаара. — Даже твое имя, Арори Мотидзуки, мне ни о чем не говорит. Зато страна Ветра помнит другое — Янаги, имя девушки в ивовом кимоно.       — Но это легенда, — махнула рукой Арори. — В нескольких шагах от плахи любой начнет плести небылицы: это не я убил господина, это сердитый дух, проклятие, девушка в ивовом кимоно…       — Много ли ты знаешь легенд, в которых гибнут магнаты из страны Ветра?       — Мне известны легенды о енотах-тануки. Говорят, у них огромные мужские достоинства.       Лицо Казекаге не поменяло выражения.       — Легенды не рождаются из ниоткуда, господин Гаара. — На губах девушки играла улыбка, но глаза были холодны. — Вашу легенду вынесли из пожара, который уничтожил треть архивов Конохи. Их подожгли, когда ваша деревня напала на мою. Во время экзамена на чунина, помните? Некоторые документы исчезли бесследно… не только в пламени, но и в ваших руках.       Гаара не счел нужным отвечать. Его тяжелый немигающий взгляд сквозил усталостью и нетерпением.       — Я готова предоставить вам информацию о Серебряной госпоже… о Ширубе, как она сейчас себя называет.       — И с чего ты взяла, что у нас ее нет?       — Вы все еще меня не прогнали, — развела руками Арори. — Уверена, что вы успели подкопать под господина Ширубу, но понятия не имеете, кому он подарил свою фамилию. Поверьте, эта женщина чертовски хитра. Вокруг вас замыкается кольцо врагов, и вы даже не представляете, во что ввязались.       Гаара кивнул на книгу, что лежала на коленях у Ари, и процитировал:       «Буря началась!» —       Грабитель на дороге       Предостерег меня.       — Никогда не знаешь, кого встретишь на широком тракте. — Арори закинула ногу на ногу. В складках ткани мелькнули острые колени. — Я лишь защищаю интересы родной деревни, господин Казекаге. Так уж вышло, что сейчас они параллельны вашим. Никому не выгодно усиление Кумогакуре.       — Цунаде известно о том, как ты защищаешь деревню?       Арори укоризненно наклонила голову.       — Ваши упреки теряют в изяществе. Помните, какие пышные похороны господин Шируба закатил своей первой жене? Наверное, он и вас приглашал. Вы, кстати, ходили?.. Увы, еще до того, как остыл пепел на погребальном костре, Шируба-сан женился вновь. Как вы думаете, что происходит с теми, кто нарушает законы богов?       — Полагаю, лжецам отрезают язык. Семья Шируба занимается торговлей. Их внутренние решения никак не затронут режима наших портов.       — Порты здесь ни при чем. Вы слышали легенду о мертвом водяном магнате? Ходят слухи, что Шируба-сан решил занять его место. Птички напели мне, что пора вложиться в его компанию. Она вот-вот выйдет на рынок Ветра — говорят, будет заниматься добычей и очищением воды, в том числе для Суны… — Кашель прервал куноичи на полуслове. — И скажите, кто придумал поставить деревню в пустыне? Горло совсем пересохло.       — Я ни слова не услышал о Кумогакуре. — Карабин на ремне металлически щелкнул, когда Гаара открепил флягу. — Может, ты увидела их след в том, что Канкуро использовал молнию?       Усмехнувшись, Арори обеими руками обхватила прохладные шероховатые бока его фляги. Гаара передал ее уже открытой. На горлышке замерло несколько капель, не успевших испариться под крышкой. От воды на языке остался солоноватый привкус.       — Госпожа Шируба пошла под венец прямо из АНБУ деревни Облака. — Ари вытерла губы тыльной стороной ладони. — На нее можно собрать любопытное досье, но нам с вами достаточно происхождения. Джози из клана Кавамура — вам о чем-нибудь говорит это имя?       — Клан Кавамура — из старой знати деревни Облака. Они разбогатели на строительстве водных коммуникаций.       Арори кивнула.       — Вы же знаете: в Облаке все до жути консервативны. Кавамура не продадут ни технологии, ни любимую племянницу своего главы. Брак Джози с господином Шируба — всего лишь пустышка, но он поможет утопить концы очень крупной сделки…       — Породнившись с кланом Кавамура, Ширубе больше не понадобится посредник в виде деревни Облака. Их инженерам будет куда проще получить разрешение на работу в стране Ветра.       — Именно. Подрядчиком выступит обычная гражданская компания, а не деревня. Но мы ведь знаем, к кому уйдут ваши деньги.       Гаара закрыл глаза, не торопясь с ответом. Черные веки придавали ему жуткое выражение. Ари мучительно захотелось к ним прикоснуться: осталась бы краска на пальцах?       — Чего ты ждешь от меня взамен?       — Позвольте мне взять эту книгу. — Арори прижала к груди поэтический сборник и уткнулась носом в его пожелтевшие страницы. — А на рассвете, когда я уйду, не забудьте обо мне, господин Казекаге. — Она смотрела на него поверх обложки, спрятав половину лица за книгой. — Убедите старейшин застраховать строительные риски. Сделайте это в компании «Миямото». Я владею ее акциями.       Откуда-то снизу донесся девичий смех. Гаара расстегнул верхнюю заклепку своего плаща и со вздохом оттянул воротник.       — Значит, это и есть «интересы деревни»? — спросил Казекаге мрачно. — Несколько дней назад на тебя напали мои люди. Откуда мне знать, что ты не хочешь отомстить Песку?       — Джози перешла дорогу всем: и Конохе, и мне, и вам… — Арори поочередно загнула пальцы. — Она сняла перед вами свою вуаль, а под ней оказалась еще одна. Я помогу вам за нее заглянуть.       — Шрам на твоей шее говорит куда убедительнее. Он останется с тобой на всю жизнь.       Арори неосознанно потянула воротник повыше.       — Месть мне неинтересна. Ваш Сабура-сан и его близнецы — кого они хотели убить? Разве меня, всего лишь патрульного на границе? Им нужна власть, господин Гаара. Власть и кровь. Лезвие Сабура-сана метило в ваше горло, а не в мое.       — Как Казекаге, я буду защищать мир ценой собственной жизни. — Он наклонился вперед и сложил руки в замок. — Однако власть, построенная на страхе, нелегитимна.       — Зато привносит стабильность. Я не из тех, кто гоняется за отступниками с проповедью. Любой выбор нужно уважать, даже если это выбор — предать и погибнуть.       — Путь силы ведет к стагнации. Рано или поздно ты перестаешь видеть перед собой людей.       По каменному полу ходил сквозняк. Становилось зябко, а грубоватая ткань юкаты натирала соски при малейшем движении. Арори сложила руки на груди, пытаясь унять болезненный зуд.       — Когда в последний раз вы слышали отказ, господин Казекаге?       — Мне весьма редко доводилось просить. — Он отвернулся к окну; кандзи «любовь» въелся в его алебастрово-белую кожу. — Ни к чему злоупотреблять силой, если можно следовать обычаю.       — Обычаю? Публичное повешение — тоже обычай, но в нем нет ничего элегантного. — Арори обернула свои волосы вокруг шеи, как петлю. — Синие лица и торчащие языки… Пусть ваших врагов похоронит песок. Пустыня поглотила бы и их кровь, и саму память о них.       — Предсказуемость укрепляет доверие.       — А доверием всегда пользуются. Ваши люди ропщут: ах, в последние годы наш Казекаге стал чрезмерно мягок… — Арори откинулась в кресле и подперла голову рукой. — Какой-то мальчишка из Конохи заразил его своей наивной мечтой. Теперь наш Демон отчаянно ищет благодарности тех, кого недавно презирал.       — Наруто показал мне, что я сам в силах изменить свою жизнь.       — И свою смерть вы тоже измените? Все Казекаге до вас погибли от рук убийц. Говорят, этот титул проклят.       Вместо ответа Пятый протянул Арори ладонь. Помедлив, куноичи нерешительно подала ему свою: узкую, со следами недавних ушибов, с ногтями, подстриженными под корень. Они не соприкоснулись, но замерли в такой близости, что могли чувствовать тепло друг друга.       — Это и есть рука моего убийцы? — тихо спросил Гаара. Под его пристальным взглядом Арори почувствовала себя неуютно.       — Я ушла из АНБУ, господин Казекаге. Освежите досье, которое ваши люди украли.       Уголок его губы едва дернулся — от гнева или сдерживаемой улыбки, — но Гаара быстро с собой совладал.       — Чего ты так жаждешь, Арори? Надгробного камня над головой?       — Но сейчас я жива, а молодой Казекаге проводил меня в свои сумрачные покои и попросил моей руки…       — Она у тебя дрожит. — Гаара поднялся и подошел к окну. Стекло медленно отъехало в сторону, и комната ожила дыханием предрассветной пустыни. — Подумай о том, что останется после тебя.       Арори прошла мимо него на балкон, где в широких горшках стояли кактусы. Нераскрывшиеся тугие бутоны висели на их стволах. Между игл они выглядели грузными и чужеродными. На горизонте за глиняными крышами занимался рассвет.       — Твоя пустельга парила над деревней всю ночь. Монотонно, круг за кругом… Таких птиц не бывает в пустыне, Арори. Ее оперение слишком темное даже для южной ночи. Слишком далеко улетела она от гнезда.       Розовые лучи расходились по небу все шире и дальше, как длинные призрачные пальцы. Бледнели звезды, но вместо них зажигались утренним блеском капли росы. Они облепили кактусы и дрожали на самых кончиках игл, словно в нерешительности: сорваться ли им вниз или дождаться солнца, которое их испарит.       У перил, на балконе, Арори обернулась.       — Посмотрите, господин Казекаге: все же ночь отступила. Мы встретили рассвет.