Феномен

      Шёл второй час ночи. Вестей от Адама Итан не получал. Он написал пару сообщений, дабы убедиться, что Тереза не испепелила друга взглядом, но ответа пока не дождался.       Прайс сидел за столом Шенга, играясь с кулоном, к остальным Джиа прикасаться запретила. Сама Лисица, скрывая усталость, продолжала разбираться в вещах отца, вывешивая особо занятные вырезки и фотографии на деревянную доску, которая почему-то пустовала всё это время. В кабинете уже давно главенствовало молчание, и чем дольше Прайс способствовал тому, тем более чувствовал себя неудобно. Вообще, в его планах было перекантоваться здесь до возвращения Адама, дабы они вместе поехали домой, но что-то пошло не так, и морально пришлось подстраиваться под новые обстоятельства. Не только ему, но и Джии, которая через силу держала глаза открытыми — сон постепенно овладевал рассудком, потому она бродила, двигалась. Если присядет на кровать, боится, сразу отрубится.       Словно скрывала свою нужду в человеческих потребностях, считая их признаком слабости.       Итан пару раз стрельнул на девушку взглядом и, наконец, решился заговорить:       — Ты приехала, чтобы работать с ним?       Джиа стояла спиной к нему, лицом — к доске и, вырвав какую-то страничку из записей, прицепила её на булавку.       — Нет. Мы не поддерживали общение.       Прайс удивился:       — Почему? — Наверное, не стоило затрагивать чужое личное, но, во-первых, ему невыносимо сидеть в тишине, во-вторых, ему невыносимо не понимать тех, с кем приходилось сидеть в этой самой тишине. Стремление парня к познанию всего и вся распространялось и на людей.       Джиа, ожидаемо, промолчала, из-за чего Итан неловко поёрзал на стуле, недолго разглядывая деревянную мордочку медведя.       — С кем ты жила? — поинтересовался.       — С бабушкой и дедушкой.       Итан отклонился на спинку стула, взяв со стола ещё один дневник охотника. Искоса наблюдал за перемещением Джии и без доверия озвучил волнующий его вопрос:       — Зачем вернулась?       Шенг не обернулась, лишь зрачки стрельнули куда-то в стену. Проигнорировала. Этого следовало ожидать. Правда, Прайса не охватило напряжение, он вполне расслабленно отвернулся, принявшись листать записи.       Если бы хотела их прикончить, давно бы прикончила.       Из одного разворота показался уголок старой фотографии, Итан вытянул её и признал знакомые черты мистера Шенга, рядом с которым улыбалась молодая девушка приятной наружности: бледная кожа, тёмные, карие глаза, чёрные густые волосы. И лисий прищур.       — Это Ингрид? — Прайс оглянулся, приподняв фотографию. — Твоя мама, да?       Джиа неосознанно обернулась, в первый момент растерянно присматриваясь к снимку, а после вернула лицу хмурость и отстранённость.       — Это её второе имя. — Отвернулась.       Итан заметил эту мимолетную перемену и улыбнулся, разглядывая фотографию.       — Шенг иногда о ней рассказывал.       Глаза девушки метнулись к доске от дневника, край губ дёрнулся. Пальцы раздраженно застучали по обложке.       — М-м… — промычала, сдержанно поинтересовавшись: — И что говорил?       — Немного. — Парень пожал плечами. — Но он, очевидно, любил её.       Лисица ядовито усмехнулась, швырнув дневник на кровать, и с таким же пренебрежением процедила:       — Он её убил.              Запрокинув головы, они пускали белый пар, позабыв о холоде. Взгляды неотрывно изучали небольшой череп под козырьком крыши. Вокруг танцевала мгла, слышались тихое шуршание и неразборчивый шёпот. Перед глазами иногда проступала рябь, но ту можно было легко отогнать, крепко сжав веки.       Тереза с сомнением посмотрела на Адама. Тот с теми же чувствами уставился на неё. Затем они снова покосились на черепок.       — Бутафория? — глупо предположила Фрей.       — Вся наша жизнь — бутафория… — Филлипс заиграл пальцами, перебирая морозный воздух, и тронул ручку двери, из-за чего Тереза вцепилась в его локоть, вытаращив глаза.       — Может, ну его?..       — Этот тип всегда вызывал много вопросов. — Адам проявил невиданную заинтересованность. — Нас не просто так сюда перебросило.       Фрей осмотрелась, настороженно предупредив:       — Здесь много теней, это явно не к добру…       Адам потянул на себя дверь, и девушка раздражённо вздохнула, с трудом проглотив возмущение. Парень осторожно заглянул внутрь просторного помещения с высоким потолком — убранство довольно скупое: вместо кровати было сено и шерстяное покрывало, рядом стояло ведро, у дальней стены широкая печь, а в центре комнаты — мощный деревянный стол на толстых ножках. На том горели свечи — единственный источник света после огня в камине. В углах были свалены какие-то вещи, чуть дальше от двери в полу торчала ручка, наверное, спуск в погреб. На печи сушились грибы и какие-то веники. Вместо окон вырезанные дыры треугольной формы.       Адам прислушался и переступил порог. Он не мог уловить присутствие Шмагоу, но зато его нос пострадал от невыносимой вони. Пахло испражнениями, тухлым мясом, кровью и… мятой. Занятно. Тереза последовала за ним, накрыв нос ладонью, и, будучи в носках, почувствовала влажность пола, потому наклонилась, рассматривая стопы, пока парень неуверенно приближался к столу, изучая сваленные на нём куски мяса, над которыми радостно витали сотни мошек. Фрей удивлённо тронула пол, испачкав пальцы в… саже? Или… Она поднесла ладонь к лицу, принюхавшись, и подскочила, с придыханием обронив:       — Кровь. — А внимание сместилось к горе вещей в углу. — Так много детской одежды…       Адам не оглянулся, не сумел оторваться от изучения стола, в центре которого то ли из глины, то ли из земли была слеплена корявая фигура. Лишь подойдя ближе, парень понял — это женщина и это глина.       Но глаза настоящие.       Тереза оказалась рядом, с отвращением ступая по липкому полу, и, замерев, уставилась на торчащие из грязи глазные яблоки.       — Какая-то инсталляция? — Она знать не хотела, но вопрос сам сорвался с губ.       Филлипс сглотнул и, сжав губы, решил тронуть голову скульптуры. Фрей успела прошептать «стой», а от лица глиняной женщины уже отпал, по-видимому, нос.       Как истуканы они уставились на острый кусок глины.       — Ты что с ума сошёл? — первой очнулась Тереза, панически указывая на фигуру. — Верни на место.       — Как? — Адам сам слегка опешил, но взял «нос». — Я чем приклеить должен?       Девушка сощурилась, с негодованием проворчав:       — Лизни.       Филлипс издёвку не оценил и просверлил девчонку холодным взглядом.       — Я щас тебя лизну, дура. — Присобачил нос на низ живота и довольно отряхнул ладони, пока Фрей, не моргая, изучала по-новому заигравшую глиняную фигуру.       Посмотрела на парня как на идиота, а тот пожал плечами.       — Ну как влитой же, ну…       Оба замерли, в одно мгновение ощутив чужое присутствие, и медленно повернули головы в сторону двери, на пороге которой стоял хилый пожилой мужичок с тростью и небольшим тканевым мешком за спиной. Тереза не удержалась и, глотнув металлический запах, уткнулась носом в рукав. Испуганно смотрела на мужчину, который, щурясь, долго приглядывался к незваным гостям. Адам притих, пытаясь уловить вибрации, но Шмагоу был неестественно спокоен.       — Вы вовремя, да, Ганитта? — На его лице заиграла расслабленная полуулыбка.— К ужину. — С кряхтением он прошаркал мимо ребят к печи — Адам с Терезой смешно прижались друг к другу плечами, отойдя ближе к столу — и сбросил на пол мешок, вокруг которого довольно быстро расползлась темная лужа.       Кровь. Густая.       — Мы не голодны. — Филлипс натянул улыбку и, нервничая, указал на фигуру из глины: — У вас талант. Талантище.       — Закрой рот… — шикнула Фрей, надеясь, что Шмагоу не обнаружит, как эта самая «Ганитта» сменила пол.       — Садитесь. — Мужичок вялым махом руки пригласил гостей занять свободные табуретки, а сам вынул из-за пазухи тесак.       «Блять», — в страхе сорвалось у Терезы. Она в ожидании уставилась на Адама, а тот никак не мог определиться — опасен ли Шмагоу? В любом случае, лучше не поворачиваться к нему спиной.       — Я знаю, что тебе нужно хорошо есть. — Мужичок присел на корточки, раскрыв мешок, откуда наружу выпала часть согнутой руки.       Человеческой. Маленькое. Детской.       Больше Фрей ни о чем думать не могла. Она как под гипнозом наблюдала за движением тесака, которым Шмагоу разрезал чью-то плоть. Брызгала кровь. Слышалось бульканье.       — Ганитте-то? — Филлипс старался вести себя беспечно. — Верно. Вон какая худющая.       — Госпожа голодна. — Из-за ткани показался чей-то изуродованный профиль, мужичок отложил тесак и сунул ладонь в маленький рот. — Вы давно не захаживали, ваш верный слуга истосковался.       Шёпот зазвучал громче. Тереза отмерла, крепко стиснув локоть Адама, и потянула назад.       — Надо уходить…       Шмагоу рывком вырвал язык и с той же блаженной улыбкой протянул его ребятам.       — Госпожа, извольте…       Тошнота подступила к горлу, Фрей сжала губы и развернулась, желая броситься прочь, но голову пронзила жуткая боль. Филлипс лишь моргнул — а Шмагоу каким-то образом оказался рядом, рванув Терезу за локоны обратно. Лицо старика исказилось, глаза чуть впали в череп, почернели, черви волос зашевелились. Адам перехватил его руку и с силой ударил в грудь… Он не сдвинулся. Этот медленный и кряхтящий худощавый тип не сводил полного гнева взгляда с Терезы, которую развернул к себе, удерживая за щёки.       Филлипс рванул к тесаку, оставленному возле печи.       — Как ты смеешь не кормить её?! Ты, сраная девка с прогнившим нутром! – Вторая рука давила холодный язык в её сжатые губы. — Ты, дочь шлюхи, носишь нашу Богиню! Ешь!       Тереза замычала от боли и, когда в рот пробралось что-то склизкое, в ужасе закричала, пихнув от себя агрессивного типа.       В глаза ударил яркий свет, вспышка ослепила Фрей и обожгла лицо Адама, которое он закрыл руками, отвернувшись. Сквозь тело прошла неприятная вибрация, что, после, затронула стены — те задрожали, посыпалась пыль.       Всего миг — и помещение утонуло в темноте. Свечи потухли. Огонь в печи погас.       Тяжело дыша, Филлипс обернулся, первые секунды ничего не мог разобрать. Пришлось выдернуть из кармана телефон.       Включил фонарик — и с жалким испугом отшатнулся:       — Блять… — Споткнулся о мешок с мёртвым ребёнком, но взгляд не сместился со Шмагоу… Точнее с месива, в которое он превратился.       Тело мужичка распласталось на полу с раскинутыми руками, вся лицевая часть была обожжена, глазные яблоки напоминали изюм, на уровне шеи всплывали какие-то пузыри. Кожу разорвало, она лоскутами свисала с черепа и костей, демонстрируя чёрные внутренности.       Чёрные…       Адам, морщась, носом вжался в изгиб локтя, дрожащим светом фонарика скользя по разорванному существу, вокруг которого растекалась лужа тёмной жидкости.       Не кровь. Это живая тьма.       Не справляясь с паническим дыханием, парень направил фонарик на Терезу. Девушка сидела на коленях, низко опустив голову, к лицу прижимала ладони и мычала, болезненно надавливая пальцами на веки.       Совершенно не собравшись, Филлипс спешно подошёл и сел напротив, коснувшись её локтей.       — Эй…       Тереза в страхе вздрогнула, замычав громче.       — Это я, в-сё нормально, — заикался, нехотя оглядываясь на тело Шмагоу. — Дай посмотреть… — мягко накрыл её запястья, осторожно отводя от лица. Тереза тряслась. Бледное лицо вспотело. Белые глаза отказывались смотреть на Адама. Из носа текла чёрная «кровь». Она ею давилась и кашляла.       Парень растерял уверенность и потёр большими пальцами её запястья, глупо уточнив:       — Ты… в норме?       Тереза лживо закивала, продолжая задыхаться.       — Приходи в себя… — Требовать подобное неуместно, но необходимо.       Девушка опять закивала и попыталась выглянуть из-за плеча Филлипса, чтобы понять, что произошло. Адам пресек её намерение. Настаивать она не стала — чувствовала запах горелой плоти.       Лишь спросила:       — Ты… в… поряд-ке?       — Лучше всех. — Щёки и кожу рук продолжало жечь, но терпимо. — Всё нормально, — повторил сам себе, неаккуратно погладив её плечи. — Нор… — запнулся, когда уловил новую вибрацию.       За спиной.       Рвано глотнув воздух, он медленно повернул голову.       Распоротое волной выброса тело мужчины зашевелилось.       Тереза тоже чувствовала, потому, всё-таки заплакав от напряжения, накрыла уши ладонями.       Мясо двигалось, натягивалось, будто под ним что-то старательно рвалось наружу.       Адам начинал понимать.       Оборванная кожа дрожала, мышцы расходились по швам, тело истощало новый запах и странно дымилось, из-за чего мясо и внутренние органы начали деформироваться и ускоренно разлагаться. Сбросив кожу, за пол зацепилась костлявая ладонь, вонзив в дерево острые когти. Затем, с хрустом, согнулась одна нога, вторая.       — Вставай… — Адам шептал, в панике дергая Фрей наверх.       Это перерождение.       Глазные яблоки окончательно растворились, оставив после себя пустые тёмные впадины на обтянутом серой кожей черепе.       Перерождение в полноценного неупокоенного.       Уши порвал рёв. Тереза и Адам обернулись, наблюдая, как неупокоенный пытается окончательно вырвать себя из остатков человеческого тела.       — Беги! — Филлипс толкнул девушку вперёд. Фрей по наитию схватила его за руку и, развернувшись, вросла ногами в землю.       Сухую. Твёрдую.       Адам замер рядом, в первый момент не сумев привыкнуть к бледному свету, и поднял козырьком ладонь ко лбу, изучая окружение.       Белый туман плыл мимо, тяжестью нависал над головой. В нём терялись старые избушки, кривые деревья и тонул неутихающий шёпот.       Тереза не верила глазам:       — Лощина? — Посмотрела на Адама и с тревогой указала на его лицо. — Т-ты… это…       Чернота распространилась за границы радужек.       Они полностью за Гранью.       Парень стиснул её ладонь, расслышав за спиной громкие голоса. Тишина внезапно сменилась восторженным криком, Филлипс обернулся, взглядом пронзая зал деревянной церкви. Голые прихожане, сидя на коленях, тянули руки к потолку и трясли ими, истошно вопя слова молитвы. Алтарь горел алыми свечами, вдоль него выстроился ряд мужчин в рясе, что, скрестив руки на груди, бубнили строчки священного писания.       А перед ними четверо других служителей удерживали женщину на полу: двое — за руки, двое — за ноги. Она мычала, болезненно стонала, извивалась в попытках освободиться, пока её насиловал главный пастырь.       — Адам, — Тереза шептала, пытаясь потянуть его за собой, подальше от пустого зала церкви, но парень продолжал видеть своё Искажения, в котором громко кричали сектанты и плакала женщина.       Филлипс с ужасом ступал вперед, нехотя приглядываясь к чертам её лица.       Мама.       — Адам! — Фрей повысила голос, думая, что он опять впал в какой-то транс.       А на самом деле, он присмотрелся.       Нет. Больше не мама.       Тереза вырвала одну ладонь и ударила Эдварда по виску. Он даже не притормозил, продолжая ритуальное действо, а руку девушки вновь перехватили, обездвижили.       Фрей схватила Филлипса за шею и, напряженно сжав веки, подала мощный импульс, болью вдарив по его сознанию. Она точно не знала, как это делать, просто постаралась передать ему свой страх. Парень продрог всем телом, взяв девушку за запястья, и дёрнул головой, уставившись на неё широко распахнутыми глазами. Тереза быстро дышала, сместив ладони на его щеки, и всматривалась, ловя во взгляде больше осознанности.       — Что с тобой? — Нахмурилась, чувствуя. Всё. Прекрасно. Чувствуя.       Его страх. Такой яркий и чёткий.       Невольно глотнула немного, чем вынудила парня отстраниться, убрав от лица руки.       Он молча выпрямился, окинув вниманием пустой зал, и уставился на алтарь. Откуда-то взявшиеся исписанные надписями двери посередине были распахнуты, а за ними клубилась чернота. Уже без сил Адам поплёлся вперёд, Тереза неуверенно пошла следом, взяв его за руку, чтобы, в случае чего, удержать на месте.       Приблизились к подножью и заглянули внутрь тьмы — каменные ступени вели вниз, конца тому пути не разобрать. Веяло холодом и сыростью.       Фрей не решалась подойти ближе.       — Куда она ведёт? Что это?       Филлипс сам не знал, но…       — Это ловушка. — Осознание рухнула на голову.       Фрей не успела отреагировать, Адам подтолкнул её обратно, подальше от спуска, и сам обернулся, в ту же секунду затормозив.       У подножья в ряд выстроились мужчины в чёрных одеяниях, их лица скрывались под капюшонами. Филлипс с волнением скакал взглядом с одного на другого, затем на третьего, четвертого, пятого…       Завёл Терезу за спину. Та активно и поверхностно дышала, с напряжением зашептав:       — Что делать?..       — Надо вернуться…       Мужчины поднялись к алтарю.       — Как мы… — Фразу прервал собственный крик, когда Адам вдруг схватил её за шею и со всех сил ударил затылком о стену.              Глаза распахнулись.       В замёрзшее тело возвращалась жизнь, чёрная жидкость помчалась по венам, питая мышцы. Мысли засуетились. Фрей медленно приходила в себя. Лежала на земле, под щекой хрустели сухие листья. Постепенно взгляд сфокусировался на гнилой растительности. Она начала различать запахи леса и чувствовать холод ветра.       Вокруг по-прежнему главенствовала ночь.       Тереза через силу приподнялась на руках, встала на колени. Пауза — ей надо было продышаться. Голова пошла кругом, заболела, словно кто-то ударил по затылку чем-то тяжёлым…       Очнулась.       — Адам? — С паникой в груди заозиралась и поднялась на некрепких ногах.       Никого.       — Адам! — позвала громче, пытаясь уловить его присутствие.       Никого.       Девушка завертелась, теряясь в тёмном пространстве — деревья. Сплошные тонкие стволы, а меж них — подвижная мгла.       Где я?       Её глаза в страхе искали хоть что-то знакомое, чтобы опознать своё местонахождение.       Ничего.       — Адам! — Отступала назад, разведя руки, ведь всё ещё плохо держала равновесие, и уперлась спиной в возникшую из ниоткуда преграду.       Резко обернулась, дыхание замерло, а взгляд примёрз к высокому человеку в мантии, которого буквально сотворила сама тьма.       — Что… — Тереза рванула назад — и вновь наткнулась на незнакомца. Она проронила стон и ринулась влево — ей перегородили путь вышедшие из темноты мужчины.       — Что… — будто в бреду повторяла, крутясь на месте, пока безликие сектанты оцепляли её со всех сторон. Их монотонные голоса уже проникали в сознание, путая мысли и вызывая головокружение. Тереза накрыла уши и сжала веки, не вынося творящегося безумия.       За ноги схватили. Девушка закричала и рухнула на землю, по которой её с невиданной силой и скоростью тащили куда-то вглубь леса. Она кричала от боли, стараясь уцепиться за корни, вонзить пальцы в грязь, но враг был в разы сильнее.       «Нет, нет, нет»… — бормотала сквозь слёзы, пробуя дергать ногами, как вдруг земля исчезла из-под тела, девушка упала с невысокого обрыва, сильно ударившись плечом, но даже не вскрикнула, мигом подсобралась и сжалась, обнимая ушибленную руку.       Тишина.       Хриплое дыхание — единственный источник шума. Тереза словно дикий зверёк стреляла сверкающим взглядом из стороны в сторону. Овраг. Всё тот же лес.       Дрожала, подбирая под себя колени, прижалась спиной к выступающим из-под земли корням, что лезли вниз вдоль спуска.       Что… Куда… Я…       Мысли не находили необходимого покоя. Ей надо прийти в себя, иначе она не справится.       Я… Где…       Замерла. Краем глаз уловив движение. Головы не поворачивала.       Сбоку, вдоль оврага ползло что-то тощее, кривое, нечеловеческих размеров. Оно передвигалось бесшумно, держало дистанцию и не спускало внимания с её лица, пугая пустыми глазницами.       Она.       Тереза заморгала, стиснув зубы, когда вытянутое женское лицо прильнуло совсем близко к ее лицу, обдало холодным выдохом. В нос забился запах мертвечины, от которого заслезились глаза. Фрей молчала. Смотрела в землю. Тряслась. Тихо дышала.       И Она тихо дышала, принюхивалась.       «Они нам не нужны. Они всё делают неправильно. Мы им не позволим убить нас».       А затем фыркнула и уползла к ближайшему дереву, на которое как паук забралась, постепенно пропав за дымкой туманной ночи.       Больше Тереза Её не слышала.       Воцарилось природное молчание. Девушка не шевелилась, панически быстро дышала.       Минуту. Две. Три…       Прижала колени к груди, позволив себе посмотреть в одну сторону, в другую. От ужаса в глазах застыли слёзы, Фрей застонала, прижавшись губами к дрожащим пальцам. Отказывалась двигаться. Она и не была способна.       Ноги немели от холода. Руки еле шевелились.       Ей надо было что-то предпринимать, иначе она замёрзнет насмерть.       С судорогой во всем теле Тереза, опираясь на выступ, поднялась, еле разгибаясь. Страх оказывал физическое воздействие, она не могла выпрямиться. Зрение подводило.       Но требовалось идти. Двигаться.       Где Адам? Мы не могли так сильно разминуться.       Девушка стиснула себя в объятиях и шла. Медленно. В страхе озираясь. Прислушиваясь к каждому шороху.       В голове зазвучал голос, которого она ранее не слышала и не была уверенна, что это её собственные мысли.       Иди. Иди. Просто иди. Иди. Не останавливайся.       Оставалось надеяться, что направлялась не в чащу. Никаких ориентиров. Сплошная бескрайняя ночь.       Хруст под ногами. Уханье совы над головой. Тереза начинала нормально слышать, когда вышла к неширокому полю, заросшему сорняками, и не поверила своему счастью — глаза разобрали очертания горы вдалеке. Наконец, картинка выстраивалась, можно было хотя бы предположить, в какую сторону двигаться.       Фрей мысленно звала Филлипса, рассчитывая, что он сможет её обнаружить, но продолжала путь в одиночестве, пробираясь сквозь заросли. Холода уже не чувствовала — тревожный сигнал.       Час, полтора… Тереза потеряла счет времени и мало, о чём размышляла, даже не беспокоилась, просто шла, в итоге оказавшись у невысокого склона. Внизу пролегала старая асфальтированная дорога. Прикрыв веки, девушка дала себе время передохнуть, а после осторожно спустилась, притормозив у обочины. С дорогами в Рестлессе большие проблемы, вряд ли стоило радоваться, но по крайней мере, теперь неизвестность сменилась двумя вариантами — либо упрётся в тупик из леса, либо выйдет к населенным пунктам. Вопрос лишь в том — хватит ли у неё сил?       Смотрела то в одну сторону, то в другую. Исходя из расположения горы, старалась прикинуть, куда идти. Небо из чёрного окрашивалось в мрачный серый, наверное, наступило утро — это прибавило уверенности. Тереза поплелась вдоль дороги, зачем-то вслух рассказывая стихи, которые учила в средней школе, затем напевала песни — это помогало не терять связь с собой и сохранить разумность.       По ногам ударил бледный свет. Фрей с волнением оглянулась, щурясь, и с совершенно неуместным раздражением проронила:       — Чёрт…       Рядом с ней с диким визгом затормозила машина шерифа. Сам мужчина спустил окно, смерив девушку любопытным взглядом — с головы до ног — и, изогнув брови, выдал с удивительным равнодушием:       — Господи. Тереза? Опять таблетки не принимаешь?       Кажется, Фрей была готова рвануть в лес, лишь бы избежать последствий своей ночной вылазки.       — Садись. — Мужчина кивнул на задние сидения.       Да… бежать было бы опрометчиво… Лучше сыграть роль больной на голову истерички.       Тереза, бубня под нос проклятья, села в салон. Шериф и его напарник обернулись, изучая её ободранные коленки, локти, пыльные волосы и грязную домашнюю одежду, после чего обменялись короткими взглядами и продемонстрировали затылки.       Фрей обняла себя руками, напряжённо раздумывая, как выкрутиться из этой ситуации.       — Твоя мать в городе? — уточнил шериф. Машина тронулась с места.       — Нет. — И слава богу.       От неё тянуло мощной тревогой и страхом.       Мужчина обронил короткое: «Ясно». — И ещё раз посмотрел на напарника, отстегнув верхнюю пуговицу рубашки.       Под которой скрывался серебряный кулон в виде двенадцатиконечной звезды.