Перерождение
Сквозь сжатые веки пробивались вспышки света, в отдалении звучал незнакомый мужской голос, но погружённый в дурман рассудок не выплывал из дымки, удерживая её в тумане столько, сколько могло потребоваться для полного восстановления, для полного усвоения чего-то нового внутри, неизведанного и пока чужеродного. Голос повторился, по глазам вновь ударил свет фонарика, но она по-прежнему не приходила в себя, хотя, не осознавая того, внезапно поняла — её тело лежало на влажной земле, окружённое хвойным лесом, а на небе замерла полная луна. Ею двигало нечто, теперь выступающего вместо бессознательного, — кончик языка скользнул по нёбу. Попробовала. Этого человека она не знала. Тереза разомкнула веки. Всего на миг взгляд стеклянных глаз вперился в потолок, дыхание отсутствовало, тело хранило неподвижность, а на датчике рядом раздался протяжный писк — сердце остановилось. Следующая секунда — и её голова вздрогнула на подушке, с громким хрипом в лёгкие поступил кислород, а цвет радужек стал более живым, естественно зелёным, и она активно заморгала из-за резанувшего по глазам белого света. На экране аппарата вновь заплясала линия сердечного ритма. Она закашляла, давясь скопившейся во рту слюной, и еле повернулась на бок, затряслась в приступе сильнейшей судороги, будто бы мышцы долгое время находились в мощнейшем напряжении, а теперь их начинало отпускать. Тихо застонав — почему-то ей с трудом удавалось давить из себя звуки — Тереза вжалась носом в пахнущую медикаментами подушку и сморщилась от нестерпимой боли. Всё тело, весь организм, абсолютно каждый миллиметр и каждая клетка — всё спазмировалось и ныло, заставляя её мычать и вяло ёрзать на кровати. Послышался женский голос, который девушка не смогла разобрать. Кончик языка мазнул по нёбу. Мама. — Тереза? — Женщина клонилась к кровати и удерживала дочь за плечо, а параллельно звала на помощь медсестру. Фрей крепче стиснула простынь и прикусила ткань одеяла, пытаясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Тело пробуждалось и с ненормальным стрессом на то реагировало.***
Через окно в палату проникал целый букет ароматов, да и в самом помещении не было спасения от уймы сильных запахов. Быть может, ей всего лишь казалось, но обоняние её словно усилилось — и теперь Тереза частенько чихала, чесала нос или сморкалась. Ноздри то пощипывало, будто она вдохнула перец, то они горели как при аллергии. И довольно часто этот недуг провоцировал чувство тошноты, хотя ранее девушка не ловила себя на желании очистить желудок, когда, например, пила морс или сок. Теперь же если ей в руки попадал ягодный, цитрусовый или газированный напиток, её воротило и к горлу тут же подступала рвота. К слову, в отличие от обоняния, аппетит её не тревожил. В смысле, совсем. Фрей сидела на кровати, напротив стоял столик для постели. Она бесцельно скакала вниманием с куриного супа на мягкую булочку и несколько раз наклонялась к обеду. Нюхала и не чувствовала знакомый аромат, тот был словно приглушён. Когда Тереза пробовала пищу, то поражалась либо пресности, либо вовсе отсутствию вкуса, но про себя заключала, что большего от больничной еды ей ждать не стоит. В палату вошла молодая медсестра и приветливо улыбнулась, включив свет. Яркая вспышка врезалась в глаза, Тереза поморщилась и испытала уйму раздражения. — На улице такая темень, а ты без света сидишь. — Девушка протянула ей стаканчик с водой и лекарство от простуды. Фрей взяла их и бросила взгляд в сторону окна — полдень, на улице мрачно и дождливо. Приняв таблетку, Тереза попыталась съесть ложку супа, но её передёрнуло, что, конечно, медсестра не оставила без внимания и, наклонившись к кровати, уточнила: — Вздутие живота беспокоит? Или, может, боли? В нос ударил запах — терпкий, но с привкусом какой-то горячей сладости и... «Горячий привкус? Это вообще как?» — Фрей сглотнула и в непонимании заозиралась в поисках источника, а после посмотрела на суп и изогнула брови в немом вопросе. Это такое странное послевкусие? Ей вдруг стало болезненно жарко, сердце в груди ускоренно загоняло кровь по венам, в мыслях возникла путаница. Что-то наполнило её грудь и вызвало приятное пощипывание под кожей. — Всё в порядке? — Медсестра ласково тронула её за плечо. Тереза нервно вперила взгляд в её ладонь, а после медленно скользнула вниманием к лицу. В чужих пальцах ощущалась пульсация. У этой девушки так бешено скакало сердце, словно она только что бежала городской марафон или по лестнице поднималась на одиннадцатый этаж небоскрёба. — Вы в норме? — Фрей задала глупый вопрос, от которого медсестра удивлённо поморгала, а в палату как раз вошла мисс Джессика Фрей. — Привет. — Она повесила куртку на спинку стула и приблизилась к кровати. Медсестра решила вежливо удалиться, хотя поведение пациентки вызвало у неё немало напряжения. Тереза же переключилась на мать и скосила уголок губ в кривой улыбке. — Ты как? — Женщина села на край, внимательно наблюдая за лицом дочери. Той пришлось как следует собраться и вести себя максимально расслабленно, иначе её и сегодня не выпишут, а находиться здесь среди запахов лекарства и спирта она уже не могла. — Нормально. — Покосилась на еду. — Но от меню не в восторге. Мать заулыбалась шире и положила ладонь на её колено. Фрей метнулась взглядом к её руке, меж лопаток возник зуд. — Тереза. — Её голос прозвучал встревожено и требовательно. — Где ты была? — Что? — охваченная непонятными ощущениями Фрей не сразу поняла, о чём её спрашивают. — Тебя в больницу доставил какой-то мужчина, — продолжала Джессика. — Сказал, что нашёл тебя на обочине. — А… — Тереза бегло глянула на ладонь матери и, сжав ноздри, потянулась за салфетками. — Я попросила полицию найти машину. Она стояла довольно далеко от места, где тебя обнаружили. Как так вышло? Где она была? Девушка посмотрела в сторону окна на тёмное небо и виднеющиеся верхушки лиственных деревьев. Как её взгляд устремился в никуда, так же, копнув глубже в себя, она ничего не обнаружила. Но пропасть эта была ощутимой, а потому Тереза не сомневалась — что-то важное выпало из её рассудка. Не было смысла пытаться насильно вытянуть хоть какие-то воспоминания. Не впервой сталкивалась с подобным, обычно утерянное возвращалось постепенно. И чаще всего она не была тому рада. Но всё же предприняла попытку и заглянула внутрь черноты. С новой силой накатила усталость, сознание поплыло, мир чуть пошатнулся — Тереза вовремя выдернула себя из бездны и намеренно зевнула, чтобы оправдать для матери своё вялое состояние. — Спать хочешь? — та вмиг переключилась и с беспокойством подалась к ней. В дверь тихо постучали — в комнату заглянул полный мужчина лет пятидесяти в белом халате и с мятым исписанным журналом. — Здравствуй. — Городок был небольшим, через него постоянно проходили одни и те же лица, поэтому врач уже давно обращался ко всем на «ты». — Как самочувствие? — Взял табуретку и сел напротив кровати. Тереза подсобралась. — Нормально, — заверила. — Мне кажется, у неё провал в памяти, — влезла мать со своей тревогой. — Мам. — Девушка недовольно шепнула, но женщина её проигнорировала. — Она не помнит, что произошло. Мужчина, кивнув, поправил очки на переносице и что-то зафиксировал в журнале. Тереза недовольно поджала губы. — У тебя, судя по анамнезу, в детстве была травма головы. — Доктор смешно щурился, когда смотрел на неё. — Ранее ты наблюдала за собой проблемы с памятью? — Затрудняюсь ответить. — Фрей не затруднялась, проблемы с памятью с недавних пор касались многих аспектов её жизни. — В девять лет тебе диагностировали тревожное расстройство. Также есть информация, что у тебя бывают зрительные и слуховые галлюцинации. — Мужчина что-то отмечал в записях и постоянно шмыгал носом, словно сам был простужен. — Ещё твой лечащий врач отметил, что порой ты способна на проявление агрессии. Наблюдалось аддиктивное поведение… — Неясно, зачем он зачитывал давно известные факты. Тереза почувствовала, как закипает и теряет терпение. Бессилие куда-то улетучилось, кулаки крепко сжались. Доктор внимательнее к ней пригляделся, выжидая какого-нибудь ответа, но Фрей осталась молчаливой. — Вы соблюдаете медикаментозную терапию? — поинтересовался, теперь обращаясь ещё и к Джессике. — Придерживаетесь всех необходимых правил для устранения возможных рецидивов? — Вы ведёте к тому, что всё это — следствие её заболевания? — мисс Фрей не понимала, напряглась ли она сильнее, или расслабилась от мысли, что с подобным они уже сталкивались. — Скорее всего. Мы ничего не нашли. — Мужчина последний раз мазнул взглядом по записям, после чего журнал закрыл. — Травм. Следов насилия. Даже МРТ ничего не выявило. Физически вы в абсолютном порядке, — продолжал обращаться к Терезе и Джессике одновременно, словно бы они были единым организмом. — Я думаю, вам стоит обратиться к вашему психиатру. Сидение приятно вибрировало и действовало успокаивающе. Тереза расслабилась и прикрыла веки, прислушиваясь к шуму мотора. За окном проносились невысокие здания центральной улицы, над крышами нависло унылое дождливое небо. Водительское место занимала мать, которая на долю секунды отвлекалась от дороги, чтобы посмотреть на дочь. Та прекрасно ощущала, когда её лица касался пытливый взгляд, а ещё она волшебным образом на физическом уровне могла уловить материнскую тревогу, что пощипывала кожу. Посему Тереза всё же разжала веки и повернула голову. — М? — Ты что-то принимала в тот день? — прямо спросила мать. Девушка вяло нахмурилась. — Я не употребляю. — Но пьёшь. Фрей тяжело вздохнула и отвернулась к окну. — Рекомендации были даны не просто так. — Джессика старалась говорить мягче. — Даже когда я их соблюдала, ничего не прекращалось. — Не надо. Ты была стабильна. — Что ты вообще можешь знать. — Тереза помрачнела, сильнее отвернув голову, чтобы мать не могла разглядеть её лица. Женщина нервно заморгала и, позволив себе пару раз глубоко вздохнуть, попыталась продолжить разговор: — Ты пропускаешь приём таблеток? Девушка молчала, одно её колено задёргалось. Джессика всё поняла и провела ладонью по волосам, смирившись с детским поведением собеседницы. — Приглашу к нам домой доктора Коннора. На занятия не пойдёшь, пока не восстановишься. — Помедлила, подбирая слова. — Тебе пора бы принять тот факт, что ты болеешь. И исходить из этого, строить свою жизнь, исходя из этого. Ты должна принять свои ограничения. Фрей-младшая внезапно вполне себе спокойно спросила, оторвав лоб от стекла: — А тот мужчина, который меня нашёл, ты его знаешь? — Я с ним не пересеклась. Врач сказал, что иногда видит его в больнице, но не более. Значит, местный. — И призадумалась: — Было кое-что странное. — Что? — Тереза с хмуростью обернулась к ней. — Шериф заявился. — Зачем? — Девушка прыснула, этот мужик по определённым причинам постоянно треплет ей нервы. — Думал, было совершено преступление? Вполне возможно, учитывая, сколько людей пропали за последние полгода. — Я тоже так подумала. Может, он связал твой случай с остальными. Но, к моему удивлению, его интересовала личность мужчины, который тебя привёз. Может, он думает, что этот тип в чём-то замешан. Но в таком случае, нелогично было бы ему тебе помогать, верно? Терезу вдруг сразила головная боль. Она накрыла лоб ладонью и, изнемогая, прижалась затылком к сидению. Мать с жалостью на неё посмотрела и погладила по плечу. — Отдыхай. Дом встретил знакомым шумом. За тонкой стеной громко ругались напившиеся соседи, слышалась тревожная возня и детский плач. Тереза притормозила возле лестницы и оглядела узкую прихожую, с неприязнью сжав нос. — Чем пахнет? Джессика поставила сумку на невысокий комод и с непониманием принюхалась. — Вроде ничем. А что? Девушка махнула ладонью. Она слишком вымотана для объяснений, на которые получит порцию материнского волнения, а беспокоить женщину ей вовсе не хотелось. И без того у неё нервы были ни к чёрту. — Ты голодна? Я могу приготовить овсянку. — Потирая ледяные ладони, мать подошла к порогу кухни и с такой надеждой посмотрела на дочь, что та помыслить не могла об отказе. — Да. Я бы поела. — Аппетита особо не было. Мать просияла. — Хорошо. Прими душ. — Она исчезла за стеной, включив свет — приглушённое оранжевое свечение вызвало зудящий дискомфорт в глазах. Тереза отчаянно потёрла веки и с размытым зрением поплелась наверх к комнате, в которой стоял лютый дубак — окна почему-то были нараспашку. Девушка вяло вошла внутрь. Притормозила. В тело неожиданно вселилось напряжение, она забегала взглядом из стороны в сторону. Паника возрастала, тело бросало и в холод, и в жар. Дыхание участилось, ворот кофты душил. Ей казалось, кто-то здесь находился, но глаза не могли солгать. Комната пуста. Но запах странный... Дрожа от лёгкой судороги, Тереза прошла к кровати, с закравшимся подозрением изучая тумбочку. Точнее, расстановку предметов на ней: стакан, тюбик крема для рук, кружка с окурками, наушники. Что-то не так. Глупо, но, кажется, всё должно стоять иначе. Она не могла вспомнить целый кусок того злосчастного вечера, но помнила расположение вещей на какой-то сранной тумбе? Обсессивно-компульсивное расстройство напоминало о себе очень некстати. Старалась о том не размышлять и, сев на край кровати, принялась аккуратно менять расстановку: тюбик крема опустила на бок, кружку отодвинула подальше, стакан для воды ближе, а наушники... Тереза приподняла их к лицу и нахмурилась. Во-первых, они были спутаны. Во-вторых... Отпустила — провода с тихим стуком ударились о паркет. Она опаздывала, а когда схватила сумку с кровати, то задела наушники. Вот, как они оказались на полу. Нос зачесался. Тереза медленно тронула вниманием всё ещё приподнятую ладонь и поднесла её к лицу. Вдохнула. Речная вода. Мазнула языком по нёбу. Пресная речная вода. Фрей изогнула брови. Посидела так какое-то время, а после обернулась к распахнутому окну и долгие минуты, не моргая, смотрела куда-то внутрь чёрной тучи. Раскат грома привёл в чувства. Тереза встала, закрыла окно и повернулась к столу, на котором лежала сумка. Порывшись, она вынула телефон и, поставив его на зарядку, включила. Как только аппарат пришёл в чувства, он истерично завибрировал, девушка даже невольно отбросила его, но тут же подхватила обратно, в панике наблюдая за бесконечными уведомлениями о пропущенных звонках. Она не могла сосчитать, сколько посыпалось сообщений, но зато имя отправителя было одно и то же. Эд. — Чёрт... — Тереза прикрыла веки, осознав, какие расспросы её ожидают, и если с матерью было понятно как действовать, то как поступить с «друзьями»? Они ни хрена о ней не знали. «Привет. Со мной всё нормально, я просто чокнутая». Девушка раздражённо прыснула, уставившись в потолок. Если она ему напишет, он начнёт звонить, а ей ни с кем не хочется разговаривать. Но рано или поздно объясниться придётся. Немного подумав, она набрала текст: «Я заболела. Напишу, как будет получше. Не звони, иначе мать отнимет телефон». Перечитала. Глупость. Совсем не вяжется с образом крутой девчонки. Стёрла и, бросив телефон на стол, рухнула на кровать. Мир пошатнулся, потолок поплыл. Тяжёлые веки сомкнулись. На плите кипела вода в небольшой кастрюле. Джессика открыла створку верхнего ящика, чтобы достать упаковку дешёвой овсянки, и больно стукнула деревянным уголком по лбу, из-за чего тихо и устало выругалась: — Да чёрт возьми... Тереза, сонливо моргая, повернула голову набок. Нос неприятно защипало, она пожамкала его пальцами и чихнула. Может, аллергия на пыль? Ладонь повернула ручку крана — шипящий поток воды затих, о дно ванной забарабанили последние капли. В помещении вился пар, горячий воздух ласкал мокрую кожу. Вытирая волосы, Тереза повернулась к запотевшему зеркалу и провела по нему ладонью, чтобы на долю секунды рассмотреть своё бледное лицо. Выглядела она нездорово, тому удивляться ей не было смысла. Перед душем померила температуру, та оказалась ниже нормы, наверное, из-за сильной слабости. Девушка скользнула ладонью по плечу, животу, груди, несколько раз обернулась вокруг своей оси, пытаясь высмотреть в отражении какие-нибудь ссадины или синяки, но её тело действительно не сохранило никакой памяти о произошедшем. Фрей потёрла веки, оперлась ладонями на раковину и, наклонившись к зеркалу, заглянула в глаза. Они, лишённые жизни, смотрели в ответ. Не хотелось признаваться кому-либо в том, как же на самом деле ей было плевать. Совершенно безответственное отношение, оправданное искренним чувством безысходности. Какую бы дозировку ни принимала, сколько препаратов ей бы ни выписывали, от недуга её ничего не избавит. Всё, что она могла, — не сходить с ума и стараться жить дальше. А где она пропадала, где гуляла, что делала — её не интересовало. К тому же, никаких увечий и даже ободранных коленок. Вот если однажды Тереза обнаружит себя без руки или ноги, тогда будет смысл переживать. И то вряд ли у неё это вызовет сильные эмоции. Ей никуда от этого не деться. Фрей-младшая старалась не крутить головой в поисках непонятного аромата. Пахло не свежезаваренным кофе, не овсянкой на молоке, даже не перезрелыми бананами, что лежали на подоконнике. Мать вилась рядом: поставила перед ней тарелку, стакан с тёплой водой, о чём-то щебетала, скрывая усталость за приятной улыбкой. Тереза растягивала губы в ответ, пока вдыхала запах, который словно была способна попробовать на вкус. В принципе, на языке может оставаться привкус очень сильных, ядрёных ароматов, например, одеколона, но в данном случае, девушка никак не могла определить что же чувствует. — Горячо. — Джессика села напротив, вытирая руки о полотенце. — Спасибо. — Тереза без желания взяла ложку и посмотрела на женщину, которая откровенно наблюдала за ней, нервно массируя ладони. — Ты не будешь? — девушка попыталась игнорировать пристальное внимание. Мать опомнилась и подскочила как ужаленная. — Буду. Да. Фрей стало неловко. Она приступила к еде и, как только каша попала в рот, уже без удивления взглянула на ложку, смакуя тёплую склизкую субстанцию. Безвкусную. — Не пересластила? — Джессика вернулась к столу. Тереза подняла на неё глаза и неискренне улыбнулась. — Нет. Всё нормально. Мать улыбнулась в ответ. После ужина Фрей решила ещё раз принять душ. Из-за неясного колебания температуры тела она делала воду то теплее, то холоднее. В какой-то момент из-за усилившегося головокружения девушка чуть не рухнула через бортик, поэтому пришлось поскорее вылезать и отправляться на боковую, в надежде, что в рамках кровати ей будет куда безопаснее. Потирая влажный затылок, Тереза медленно добрела до порога своей комнаты и, притормозив, оглянулась на приоткрытую дверь спальни матери. Девушка не слышала её сопения или ровного, глубокого дыхания, но почему-то без сомнения определила — она спала. Чувство вины зачесалось в глотке, Фрей устало качнула головой и отправилась к себе, надеясь, что более не принесёт столько беспокойства. Дверь закрыла плотно. Свет от настольной лампы еле освещал помещение, но, несмотря на мутное сознание, Тереза с удивительной лёгкостью ориентировалась в полумраке, спотыкаясь только о собственные гнетущие мысли. Недолго глядела на себя в зеркало, выискивая ответы в собственных глазах, затем взяла в руки телефон, дабы проверить социальные сети, но плохой интернет не позволил узнать последние новости, но, какое «счастье», загрузил пост Одри, датированный несколькими днями назад. «Идиотка Тесс, жаль, что ты не с нами». — И селфи на фоне всей шумной компании. А ведь неплохой бы твитт вышел, если бы Тереза всё-таки померла. Уведомления обрадовали новыми пропущенными звонками от Эда. Да… радости-то сколько. Фрей отбросила телефон на стол, выключила лампу и, опустившись на край кровати, резко обернулась. Неведомая сила влекла внимание к ночи, что подглядывала за ней сквозь щёлку плотных штор. В груди ускорилось сердцебиение, Тереза взглядом проникла в пелену чёрного неба, но так и не отыскала то, что заставило её напрячься. Головой понимала, что сейчас подвержена тревоге больше обычного, но она вроде приняла таблетки… Прикрыла веки, устало сопротивляясь паранойе. Вымотана. Даже насильно столь мощное беспокойство отогнать ей было невмоготу. Всё, что она могла — просто лечь в ожидании, когда лекарство набросит дымку на её сознание — и она наконец-то обретёт временный покой. Тереза повалилась на подушку, но приземлилась на рыхлую поверхность, царапнувшую кожу щеки. Вздрогнув, девушка резко приподнялась на локтях и тронула свежую царапину пальцами, хмурым взглядом уткнувшись в… Фрей присела и в растерянности осмотрелась. Вместо подушки — колючая промёрзшая земля. Вместо комнаты — мрачный хвойный лес. В ушах гудел ветер, холод колкой болью осаждал кожу. Всё ещё пребывающая в забытье Тереза волком озиралась по сторонам, обняв себя за плечи, и уже с осознанным страхом опустила взгляд на тело. Одежды не было. Полностью нагая она сидела чёрт знает где и старалась не терять рассудок. Паника росла так же быстро, как скакал её взгляд. Холодный воздух выворачивал глотку и ковырял лёгкие. Её начало трясти. Безумный пляс мыслей спутывал рассудок. Я сплю. Но я замерзаю и осознаю себя, чётко, не как во сне. Это похоже на кошмар. Но всё слишком реалистично. Фрей стукнула себя по лбу. Больно. Ущипнула за бедро. Больно. Сжала в кулак рассыпанные по земле хвойные иголки. Больно. Дыхание участилось. Девушка сдавила дрожащие губы и сквозь пелену слёз еле разбирала окружающую местность. Я точно не сплю. Я всё чувствую. Я… Тереза тихо замычала и от безысходности сжала плечи, склонившись лбом к коленям. Значит, это снова произошло. Она снова утратила рассудок. И теперь неясно, где находилась и что делала в беспамятстве. Только не опять… Мороз кусался, Фрей еле шевелила руками, пока растирала плечи, ноги, ладони. Пальцы рук покраснели, стопы немели. Вновь вскинула голову, пуская пар изо рта, и, пренебрегая чувством страха, поднялась. Колени захрустели. Кожа стоп замёрзла настолько, что она толком не ощущала землю под ногами. Брела не ясно куда, шаркая меж деревьев и дёргаясь от каждого шороха. К рассудку более не взывала, понимая — надежды на него нет, по его вине она оказалась здесь. Всё, что она могла — двигаться, дабы не замерзнуть и, возможно, выйти к дороге или протоптанной тропе. Разумная часть притихла. Заработал инстинкт выживания — и пока Тереза в сознании, она планирует идти. От усталости подгибались ноги. Казалось, влажные ладони примёрзли к плечам, а кожа пальцев посинела. Губы кровоточили от покусывания. Тереза быстро теряла силы, веки надолго смыкались, ледяные ресницы слипались друг с другом. В мыслях пустота. В груди уже давно замолчала паника. Просто идти. За спиной хрустнула древесина. Тереза остановилась, впервые за время её пути в висках запульсировала кровь, а сквозь зудящий мороз в нос начали проникать запахи. Хвоя. Сырая прошлогодняя листва. Земля. И неожиданно знакомый аромат лаванды, резкий, впутывающий в её действительность картинки нежеланных воспоминаний. Меж елей поплыл напев, обволакивая стволы и лизнув голени. Фрей сжалась пуще прежнего, теперь-то она стремительно теряла остатки осознанности. В мелодичном мычании сплелось звучание нескольких голосов: детского, молодого и старческого. Именно последний Тереза признала и с широко распахнутыми глазами оглянулась, трясясь от ужасающего предположения. Позади никого не оказалось, но голоса не замолкали. Они напевали старую колыбельную, которая когда-то лишали ещё маленькую Фрей сна. Мороз настолько сдавил грудную клетку, что с бледных губ Терезы срывались рваные вздохи, а нехватка кислорода вскружила голову. Взгляд поплыл. Тело качалось из стороны в сторону, а из-за далекого дерева выглянул силуэт. Тёмная форма, напоминающая объёмную тень, но Фрей прекрасно поняла, что высунулась лишь голова. Пение стихло. Всё стихло. Даже ветер. Тереза сглотнула, не отводила взгляда от неизвестности, что смотрела в ответ. Секундное бездействие обоих — и нечто неразборчивое помчалось в её сторону, вытянув длиннющие руки, которые, как показалось Фрей, уже вцепились в плечи. Тереза вскрикнула, рванула с места, споткнувшись о выступающий корень, и рухнула. На мягкий матрас, щекой уткнувшись в подушку. Распахнула влажные веки. Замыленный взгляд заносился по светлой комнате. В панике девушка вскочила и, потеряв равновесие, упала на пол. Тело не слушалось, болело, ноги ныли. Задыхаясь и кашляя, Фрей схватилась за тумбочку и кое-как подтянулась выше, чтобы занять сидячее положение. И заозиралась. Со стороны открытого окна веяло запахом хвои, пасмурное небо нагоняло тоску. Стол. Стул. Кровать. Шкаф. Тереза не могла остудить пыл, не могла привести дыхание в норму и держалась за тумбу, словно та выступала связующим звеном с реальностью. Сон? Кошмар. Руки хлопнулись об пол. Тереза боялась прикрыть веки. Её тело приходило в себя, но не рассудок. Не справляясь с чувствами, девушка утирала со щёк слёзы и, почувствовав жжение, медленно отвела от лица ладони. На коже кровоточили свежие ссадины. С дрожью Фрей посмотрела на колени. Тех осыпали синяки. Тогда в полубреду Тереза подползла к зеркалу и уселась напротив, утратив все накопленные эмоции. Пустым, немигающим взглядом она прицепилась к своему отражению. Она была без одежды. А на щеке краснела царапина. Если бы человеческий организм можно было бы сравнить с едой, то Тереза определенно была бы разбитым яйцом. Вся она растекалась и никак не могла подсобраться, что было крайне важно именно сейчас, когда на кухне за столом напротив неё сидел доктор Коннор. Это был довольно привлекательный на вид мужчина, опрятный, крепкий. Если бы он работал в школе, все девчонки были бы в него по уши влюблены. Чего таить, Фрей бы тоже предпочла пустоголовому Эду мистера Коула Коннора. Казалось, даже глазные яблоки теряли форму и стекали по щекам. Девушка развалилась на стуле, еле удерживая голову прямо, а так она бы с удовольствием её запрокинула. — Алкоголь с препаратами совмещаете? Терезе пришлось выдавливать слова: — Иногда. — А надо — никогда, — недовольный тон, серьёзный вид. Доктор Коннор изучал пациентку, а та смотрела в стол. Мужчина тяжело вздохнул и, сняв очки, заговорил с присущим ему напором: — Я наблюдаю вас почти десять лет. Уверяю, ваш случай достаточно сложен. Мы ведь не хотим, чтобы всё повторилось? Тереза напряженно вжалась в спинку стула. Уже повторилось, но никому не стоило о том знать. Она готова к повышению доз, она будет соблюдать все правила, только не… — Этого не повторится, если вы будете следовать моим рекомендациям. Одна из которых — временно лечь в больницу. — Нет. — Фрей на эмоциях подалась вперёд. — Я буду следовать рекомендациям. Доктор осадил её внимательным взглядом. Девушка снова отстранилась и отвернулась. Молчание затянулось на несколько минут, во время которых мужчина что-то записывал и задумчиво почёсывал подбородок. Наконец-то он заговорил: — Дайте мне время. Я попробую составить новую схему приёма препаратов. Позовите мать. Мы побеседуем. Нежелание более втягивать в этот хаос маму заставило Терезу разозлиться: — Я уже достаточно взрослая, чтобы… — Но недостаточно способны нести за себя ответственность, разумно оценивать свои состояния и сознательно подходить к терапии, — строгий тон остудил пыл Фрей. — Тереза. Вы больны. Я очень не люблю использовать подобную формулировку, но, раз уж вы взрослая, то не стану пренебрегать прямолинейностью. И опять вернулся к записям, дав понять, что разговор окончен. Девушка ещё немного посидела и, смирившись, вышла в коридор, где шаталась мать. Смотреть на неё было стыдно, Тереза виновато опустила голову и, хмурясь, направилась к двери. Джессика зашла на кухню, Тереза вышла на крыльцо и села на ступеньках, достав из кармана упаковку сигарет. Бледный свет выжигал глаза, она щурилась и терла веки, а когда закурила, живот скрутило от тошноты. Сердито сплюнула и постучала сигаретой о ступеньку, после чего обняла колени и бесцельно уставилась перед собой. Просто пить таблетки. Просто соблюдать рекомендации. Просто не забывать о том, что ты больна. Просто… Просто пытаться с этим жить. Все что угодно, лишь бы не попасть в больницу, где заточена бабушка. От которой всегда пахло лавандой.