____________________________________________________________________
Вашингтон — это штат, находящийся на северо-западе. Не путать со столицей Вашингтон Округ Колумбия. Интересная вещь: сами американцы называют «Вашингтоном» именно штат, а родимую столицу называют «ДиСи» (District Columbia), причём это правило одинаково как для официальных текстов, так и для простой беседы. Наши переводчики (кино, игр и т.д.) обычно не заморчиваются и всё тупо называют «Вашингтон», ибо, как это не смешно, русское ухо не привыкло к слову «ДиСи» в отношении столицы Америки. (И нет, дело не в комиксах дЭцЭ, дело в06
17 июля 2018 г. в 22:14
Несмотря на перемирие, поездка продолжалась в относительной тишине. Они ехали, минуя милю за милей, и не заметили, как пересекли очередной штат. Америка пребывал в каком-то трансе, ни разу не заговорив и не выкрикнув поперёк фразы, он игнорировал даже радио, тихо игравшее на фоне.
Англии казалось, что во всём этом чего-то не хватает, но вдаваться в размышления не хотелось, поэтому он сознательно вторил тишине, не подстёгивая ничьё любопытство. Он решил просто вести машину и не думать.
— Ты как? — спросил Кёрклэнд, не оборачиваясь.
— Я… думаю, — напряжённо пробубнил Америка, скрестив руки на груди.
— Хм, понятно, — вскользь отозвался Англия.
Джонс покосился на попутчика, ожидая ответа вроде «не надорвись» или «не напрягайся так в первый раз». Однако Англия вопреки обычаю ничего не добавил, продолжая следить за дорогой. Вскоре Америка тоже отвернулся, и тишина ненадолго заполнила пространство.
— Чёрт, я не знаю! — вдруг выпалил Джонс, хлопнув себя по коленям.
— Что? — вздрогнув, обернулся Кёрклэнд.
Вместо ответа Америка тяжело вздохнул и облокотился на боковую дверь, уткнувшись лбом в окно. Он неосознанно дёргал ногой и собирал в кулак край своей футболки, и вообще походил на один большой комок нервов. Англию начинало это раздражать, но он приказал себе держать рот на замке. Джонс явно не распалялся назло, а мучился от чего-то далеко не рутинного.
— Я могу задать тебя вопрос? — почти скороговоркой обратился Америка.
— Ну, ты ведь это уже сделал, — сдержанно ответил Англия.
В ответ Джонс разинул рот и заморгал от удивления.
— Окей! Можно тебя спросить? — с нажимом уточнил он. — Господи! Я тут пытаюсь откровенничать, а ты решил покозырять своей английской грамматикой!
— Имею право, — изогнув бровь, решительно ответил Кёрклэнд. — И да, спросить можно.
Вздохнув и покачав головой, Америка на несколько секунд задумался.
— Что ты обычно делаешь, если не можешь забыть что-то очень неприятное?
Британец нахмурился и перевёл на соседа многозначительный взгляд.
— Это и есть твой идиотский вопрос?
— Не идиотский, а очень нужный, — уверенно ответил Джонс.
— Какой? — не поддался Кёрклэнд.
— Да блять, А-англия! — раздражённо и, вместе с тем, отчаянно простонал Америка.
— Так! — не выдержал британец. — Либо говори нормально, либо заткнись.
Америка насупился и откинулся на кресло, упрямо сложив руки на груди. Он долго ворочался, не в силах найти удобное положение, потом отстегнул ремень, опустил спинку и демонстративно закинул ноги на бардачок. Его поза была непримиримой, на глаза падала чёлка, которую он специально не убирал. Джонс исподтишка поглядывал на попутчика, покусывая в раздражении губы, но быстро отворачивался, когда тот осмеливался вернуть взгляд.
Англия понимал, что сейчас лучше отдать дань тишине, чем пытаться разворачивать чужую шаткую логику. Пусть этот дебил сам разбирается со своими тараканами. Хотя, чего американец не умел, так это долго оставаться без внимания.
— Вот смотри. Что, если ты прям очень-очень хочешь что-то сделать, но не знаешь, стоит ли, и при этом не можешь выкинуть это из головы! Как бы ты поступил? — опять почти скороговоркой выдал Джонс.
Вздохнув, Англия в пренебрежении покачал головой. Эти трёхэтажные фразеологизмы не приносили ясности, а только сильнее выводили из себя. Америка будто нарывался на грубость, иначе понять, чего он хочет, было невозможно.
— Да просто сделай это, — стрелой бросил Англия.
— Ч-что? — ошарашенно пропищал Джонс, выпучив глаза. — Сделать?
— Да, я разве не ясно выразился? — проворчал Кёрклэнд, чувствуя на себе до боли пристальный взгляд Америки, но делая вид, что не замечает его. — Хватит мурыжить себе мозги, просто сделай это, и всё. Тогда ты перестанешь придавать этому огромное значение и сможешь жить дальше.
— Жить дальше, — тихим эхом повторил Америка.
— Именно. Что бы ты там не придумал, это наверняка проходящее и быстро выветрится из головы, — добавил Кёрклэнд. — Зачем себя насильно сдерживать, верно?
— Угу, — едва слышно отозвался Джонс. Англия не знал, как интерпретировать его спад настроения, но, учитывая, как мало Америка ему пояснил, удивляться было нечему.
— Я лично такое приветствую, — решил подбодрить Кёрклэнд. Он мельком бросил взгляд на Джонса и увидел, что тот до сих пор пялится на него во все глаза. В груди что-то ёкнуло, и британец невольно отвернулся.
— Что ж, — едва слышно сказал Америка, глядя на свои руки, которые в следующую секунду решительно сжал в кулаки. — Значит, я это сделаю!
Они почти не разговаривали вплоть до остановки. Штат Вашингтон встретил их неплохим отелем прямо рядом с восточной границей. Державы молча припарковались, зашли к администратору и сняли номер, после чего, оказавшись на пороге, молча разошлись по койкам.
Избавившись от сумки, Англия ненароком замер у широкого окна и стал разглядывать сверкающую вывеску бара напротив. Один чёрт ведал почему, но ему снова хотелось напиться. Причём быстро, без претензий на вкус и содержание. Хотя, при этом, тело ныло от усталости, и думать о том, в чём идти и что заказывать, уже не было сил.
Америка плюхнулся на кровать и громко удовлетворённо вздохнул.
— Боже, как я соскучился по мягкому матрасу. Жопа уже просто деревянная.
— Не то слово, — тихо отозвался Кёрклэнд.
— Ты что, — изумился Джонс, приподнимаясь, — правда думаешь пойти в бар? Ну ты и алкаш!
— Рот закрой, — пригрозил Англия, хотя не отрицал, что ему действительно хочется выпить. Неужели только его напрягала недосказанность, витавшая вокруг, или Америка действительно тупее пня? Мальчишка будто не замечал, что делает. Точнее, чего не делает.
Прижавшись лбом к окну, Кёрклэнд на контрасте ощутил, как горит лицо. Чем дольше длилось молчание, тем тяжелее становился воздух. Джонс столько всего недоговаривал. Или же британцу это всё чудилось. Пойди, разберись.
— Ты правда хочешь выпить или как? — снова спросил Америка, садясь на кровати.
— Не знаю, — сдался Англия и со вздохом оттолкнулся от окна. Вернувшись к кровати, он сел, сомкнув руки между колен, и потянулся, широко зевая, но вместо расслабления получил лишь холодные мурашки.
Америка перекатился на живот, пристроив подбородок на сложенные в замок руки, и долго пристально изучал лицо Англии. Тот покосился на Америку в ответ.
— Не будь мы знакомы, я бы решил, что ты ищешь повод уединиться, — рассмеявшись, заметил Джонс. — Типа пойти напиться и забыть обо всём.
— Мне придётся выпить дохера, чтобы забыть обо всём, — ответил британец, устало разминая плечи.
— Ну да, мне тоже, — сказал Джонс, на что Кёрклэнд надменно прыснул.
— Тебе-то? Не смеши! Ты влёт напиваешься по сравнению со мной.
— С тобой вообще мало кто может сравниться, — иронично подметил Америка. — Только если Германия или Россия. — Он вдруг задумчиво нахмурился. — Хотя, по России вообще нельзя сказать, когда он пьян… Так что, нет, в ползании под столом тебе нет равных, — заключил Джонс, подняв большой палец.
Англия неопределённо хмыкнул в ответ.
— Слушай, а давай сегодня напьёмся! — вдруг радостно предложил Америка, перекатываясь на спину и триумфально вскидывая кулаки. — Нажрёмся так, чтобы потом ничего не вспомнить!
— Зачем? — недоверчиво покосился на него британец. Джонс пожал плечами и расплылся в улыбке.
— Почему бы и нет?
Кёрклэнд нахмурился, чувствуя очевидный подвох.
— Я не хочу переться в бар, — сразу сказал он.
— У нас есть мини-бар в номере, — сказал Джонс, помахав носком стопы в направлении холодильника. При этом нижняя часть его тела дёрнулась, открывая пояс, который опять сидел слишком низко. Кёрклэнд закрыл глаза и едва не зарычал от негодования, не зная, стоит ли в такой обстановке говорить о манерах. Видимо, уже не стоит.
— Это ещё дороже, чем в баре, — сказал он, устало потирая глаза.
— Я всё оплачу, — заверил Америка со странной смесью легкомыслия в голосе и тотальной серьёзности на лице. Он словно принял решение, причину которого не хотел осознавать. — Пей и отрывайся! Мы тут одни, можно орать и буянить, сколько душе угодно. К тому же, не придётся тащить друг друга обратно в номер.
Англия слушал и не мог решить, поддаться этой сомнительной провокации или нет. Здравый смысл твердил, что пьянки никогда не оканчивались для него хорошо, и вряд ли эта тенденция изменится. Скорее уж будет только хуже, особенно учитывая, кто напрашивается ему в собутыльники.
— Давай! — настаивал Америка. — Неужели ты откажешься от халявной выпивки?
— Ты что, хочешь меня споить? — ехидно переспросил Кёрклэнд.
Джонс неожиданно рассмеялся и откинулся на подушку, деловито подложив ладони под затылок.
— Вот и узнаем, — ответил он, снова указывая на мини-бар. — Вперёд!
Англия вздохнул, последний раз закатив глаза, но всё-таки встал и направился к холодильнику. Открыв дверцу, он обнаружил внушительную батарею маленьких бутылочек на разный вкус и цвет. Бросив взгляд из-за плеча, британец заметил, что серьёзный взгляд Джонса куда-то пропал, сменившись привычной детской улыбкой.
— Что будешь? — спросил Кёрклэнд, попутно выбирая напиток и для себя.
— Любой виски, какой найдёшь, — сказал Джонс. Его голос звучал как-то приглушённо. Нет, всё-таки он принял решение и упорно отказывался выдавать, какое.
Взяв напитки, Англия захлопнул дверцу.
***
— А знаешь чё? — промямлил Америка, икнув и одновременно сделав короткую отрыжку. Его правая рука крепко обхватывала плечи Англии. — Откуда мне знать, как это вообще… ну… вот это.
— Понятия не имею, — ответил Кёрклэнд, гипнотизируя дно своего почти пустого стакана.
Англия перестал слушать богатый на местоимения рассказ Америки примерно полчаса назад. Джонс, кажется, от этого не страдал, а напротив ещё сильнее погружался в детали, продолжая самозабвенно глотать одну порцию напитка за другой, частенько подливая и британцу.
Кёрклэнд был не настолько пьян, насколько рассчитывал, однако Джонс с гордостью перенял титул «самого пьяного». Он успел постоять на голове, демонстрируя дырявые носки, станцевать под воображаемую музыку посреди комнаты и попытаться натянуть на ноги толстовку вместо брюк. Кёрклэнд только и успевал, что отвлекать его от идиотизма, предлагая очередной тост. Как раз после одного из них Джонс и пустился в долгий рассказ не ясно о чём.
— Зато у тебя всё пучком, — решил хоть как-то прокомментировать Англия.
— Пуч-чё… ЧЁ-Ё?! — с удивлением, помноженным на десять, переспросил Америка.
— Ты сегодня был странный, — решил сказать Англия, чувствуя, как ослабевает язык. — Мрачный такой… На тя не похоже.
— Натя! — передразнил Джонс и залился смехом.
— Иди ты, — огрызнулся Кёрклэнд, тоже улыбаясь.
— Да не, я… Я просто много думал, — отсмеявшись, пояснил Америка.
— О чём? — без особого интереса спросил Англия, наблюдая за тем, как собеседник вновь наполняет его стакан до краёв.
— Ты сильно пьян? — вдруг вставил Джонс. Его потемневший взгляд на секунду прояснился. Это было редкое выражение дотошности и вкрадчивости, какое Кёрклэнд видел у Америки один или два раза в жизни в преддверии серьёзных мировых проблем.
— Ну и вопросы у тебя, — ответил Англия, однако его реакция была скорее вялой, чем удивлённой. И когда он почувствовал, как его руку со стаканом ненавязчиво направляют ко рту, то лишь слегка вскинул брови, давая довести жест до конца. Америка, удовлетворённый тем, что собеседник выпил, отпустил его руку и сразу осушил свой стакан.
— А теперь? — настойчиво повторил он.
— Очень даже пьян, — кивнул Англия, расплываясь в глупой ухмылке, хотя ощущал себя процентов на десять от того, каким хотел казаться. Странное поведение Джонса напрочь убивало градус, заставляя думать и сосредотачиваться на всём, и стараться не ударить того по лицу за дурацкий каламбур. Ведь, будучи пьяным, американец совершенно терял грани разумного.
— Отлично! — победно вякнул Джонс, снова наполняя свой стакан.
— Ты скажешь, о чём думал, или как? — с усталым вздохом спросил Кёрклэнд, теперь точно зная, что его пытаются споить, но, не зная, для чего. На каждую его стопку Америка опрокидывал почти столько же, так что трезвость быстро убывала у обоих. Вот только Джонс явно уступал в выдержке, а значит, его коварный план давно трещал по швам.
— Да так… думал о кое-чём, — сказал он, болтая пустой тарой.
— Мы вроде это уже обсудили, — напомнил Англия, ссылаясь на долгий разговор о раздорах и предрассудках их народов. Однако, почувствовав облегчение от того, что весь день беспокоился из-за пустяка, британец внезапно понял, что Америка в себе эту тему не отпустил. Значит, собака оказалась зарыта куда глубже.
— Не, это сложнее, — тут же подтвердил его мысли Джонс, покачав головой.
— О чём же тогда? — с подступающим любопытством спросил Кёрклэнд. В обычных обстоятельствах ему было бы проще отмахнуться и списать всё на ветреность и глупость Америки, но сейчас беседа будто сама текла в нужное русло. Как этот виски, который не обжигал и не горчил, а струился по горлу, как тёплый нектар.
— О тебе, — выдохнул Америка.
На секунду Англия выпал из реальности, даже подступившая икота потонула в ступоре над этой фразой. Но Джонс явно не закончил и, поджав губы, сдавленно причмокнул в задумчивости.
— Я хотел тебя поцеловать.
— Ты… что? — запнулся Кёрклэнд.
Это не вписывалось даже в самые сумасшедшие ожидания, поэтому британец сходу решил, что они перебрали с выпивкой. По крайней мере, Америка уж точно.
— Когда мы были у Мичигана, — продолжал Джонс, еле ворочая языком, — ты отрубился, и я чуть не поцеловал тебя по случайности… И с тех пор не могу перестать об этом думать.
— О, — еле выдавил Кёрклэнд и удивился, насколько тихим был этот звук. Потому что внутри у него взорвалась маленькая бомба, и странно вообще, что он сумел сохранить внешнее спокойствие.
— Да, — как-то обречённо заключил Америка, глядя на собеседника поверх очков окосевшими глазами.
Повисла пауза, в которой державы не сводили друг с друга глаз. Англия вдруг почувствовал, как сердце заколотилось слишком быстро, а к голове волнами стала приливать кровь. Какая-то часть его разума твердила, что здесь что-то не так, что этого не должно происходить.
Тяжело сглотнув, Кёрклэнд опустил глаза и увидел, как стакан снова медленно приближается к его губам. Рука подрагивала, и он понял это только тогда, когда Америка крепко обхватил его пальцы на кромке бокала. В любой другой раз Англия бы немедленно отпрянул, отбросил тару, однако сейчас ему был необходим этот глоток. Хотелось оглохнуть, ослепнуть, да посильнее.
Осушив стакан до дна, Кёрклэнд выпрямился и встретил добродушную улыбку Джонса.
— Я много раз пытался отговорить себя от этого, — сказал он, отпуская руку Англии. — Правда пытался.
Британец остро ощутил, как близко они сидят. И сидели всё это время. Он еле дышал, но каким-то чудом сохранял спокойствие, разве что дрожь в руках не унималась.
— И ты… смог? — едва слышно спросил Англия, удивляясь, почему продолжает разговор. Если Америка думал об этом столько дней, то как он смог это скрыть? Кёрклэнд пытался, но не мог припомнить явных признаков, только странные, никак не связанные выходки Джонса. Что же он делал на самом деле? И что собирается сделать сейчас?
Внезапно Америка выпрямился, сосредоточенно и очень внимательно посмотрев Англии в глаза. Ещё полдня назад британец рассмеялся бы над такой лиричной физиономией, но сейчас не чувствовал ничего, кроме леденящих волн адреналина.
— Ты не будешь надо мной смеяться? — осторожно спросил Джонс, подливая Англии виски. — В смысле, на тему гейства и всё такое.
Британец слегка нахмурился.
— У меня и в мыслях не было.
— Я просто не хочу пожизненного клейма только потому, что я один раз об этом подумал, — объяснил Америка. — Не то чтобы я против, когда другие об этом думают, но… Я просто… в общем… меня, блин, волнует эта тема.
Лицо Кёрклэнда незаметно смягчилось.
— Ты волнуешься?
Джонс ехидно прыснул.
— Я не боюсь, если ты об этом, — сказал он.
Кёрклэнд выдержал паузу, пригубив свой напиток.
— Нет, я не буду смеяться.
— Тогда… можно?
— Что? — не понял Англия.
— Поцеловать тебя.
Кёрклэнд чуть не содрогнулся, вовремя совладав с эмоциями, и быстро снялся с места, прошмыгнув к мини-бару. Ходьба давалась с трудом, спина не гнулась, но дело было не в количестве выпитого. Британец наоборот чувствовал жуткую ясность сознания и слышал всё слишком хорошо. Это было похоже на странный сон.
Достав новую порцию виски, Англия вылил всё содержимое в бокал и сразу же опрокинул в себя. Напиток показался пресным, как вода, словно вообще ничего не коснулось глотки. Постояв мгновение, Кёрклэнд развернулся к собеседнику.
— Ты вроде сказал, что отговаривал себя от этого.
— Сейчас я пьян, — с улыбкой отмахнулся Америка.
— И этим ты обычно попрекаешь меня, — многозначительно заметил Англия.
Джонс поправил спадающие очки и задумался, почесав затылок. Выглядел он предельно сосредоточенным, как если бы услышал несмешной анекдот и тщетно пытался докопаться до сути.
— Ну да… ты прав, — медленно проговорил он с явной неуверенностью, затем поднял глаза на британца.
Их взгляды встретились и походили на пересечение двух лазеров. Англия не мог пошевелиться, чувствуя себя прибитым к стенке, а Америка, не смотря на отяжелевшие веки, смотрел прямо и чётко. Они долго не могли разорвать контакт.
— Я пытался, конечно, — пробормотал Джонс, — но ничего не вышло. Наверное, я не так пытался. — Он хихикнул. — Я всё равно думал об этом. Постоянно. Я всё равно хотел думать, как это, поцеловать тебя… И сейчас тоже думаю.
Англия судорожно вздохнул, отставляя стакан, и шагнул к своей кровати.
— Не знаю, стоит ли мне радоваться или горевать по поводу того, что ты можешь говорить о чём угодно без пьяни и только под градусом смог признаться в подобном, — отстранённо проговорил он, оступаясь и практически падая на кровать. — Разве супер-герои так делают? — усмехнулся он.
Тело налилось тяжестью, конечности всё ещё подрагивали, поэтому британец сдался и позволил себе опуститься на спину. Лампа на потолке била прямо по глазам, от чего Англия сощурился, а затем и вовсе сомкнул веки, чувствуя, как расслабляются мышцы. Все, кроме одной. Сердце, казалось, барабанило только сильнее.
Ощутив, как рядом что-то шевелится, Кёрклэнд сглотнул. Он знал, что Америка пересел на его кровать, слышал его чуть сбитое дыхание и ощущал кожей надвигающееся тепло. Англия держал глаза закрытыми, невольно отсчитывая секунды, но Америка почему-то не двигался. Он более не сокращал дистанцию, хотя так много говорил о желании сделать это раньше.
Не выдержав, Кёрклэнд приоткрыл глаза, встретив изрядно покрасневшее лицо Джонса. Британец с трудом, но удерживал нейтральное выражение, однако, стоило Америке улыбнуться, как он чуть не сломался.
— Англия, — дрогнувшим голосом начал Джонс, из его рта пахнуло спиртным.
— Ты говорил, что много думал об этом, — сказал за него Кёрклэнд. — Ты правда этого хочешь?
— Да, — шепнул Америка, слегка кивнув. Англия не сводил с него глаз, облизнув пересохшие губы.
— Докажи.
— Что? — растерялся Джонс.
— Скажи, чего ты хочешь на самом деле, — прошептал Англия и возненавидел проскользнувшую в голосе мольбу. Глубоко в душе он начинал понимать настоящую причину, по которой они оба налегали на выпивку, и почему Америка так стремился склонить к этому именно его.
— Чего я на самом деле хочу, — медленно проговорил Джонс.
— Потому что я этого не понимаю, — добавил Англия, вновь закрыв глаза. — Я думал, что понимаю, что умею читать тебя… Но нет. Я совершенно не знаю тебя.
Америка долго молчал, и, хотя за последние сутки к этому вполне можно было привыкнуть, британца всё равно удивила тишина. Внезапно он ощутил, как по лбу скользят чужие пальцы, и мигом распахнул глаза. Джонс выглядел взволнованно, напряжённо, однако рука по-прежнему оставалась на месте.
— На самом деле, — начал Америка, сглотнув и переведя дух. — Даже если ты так не думаешь… ты единственный, кто хорошо меня понимает.
У британца перехватило дыхание.
— Я рад быть с тобой, — продолжал Джонс, прикрыв глаза. — Мне нравится, когда ты рядом, и нравится мысль о поцелуе… И я не знаю, почему смог сказать это только после нескольких стаканов виски, — он усмехнулся, прикусив губу. — Я ведь даже не представляю, что ты сам об этом думаешь… Что для тебя это значит. — Америка прерывисто вздохнул, качая головой. — Почему я этого хочу и почему именно сейчас…?
Англия ощутил порыв сказать что-нибудь, потому что ответ был прямо тут, мельтешил в подсознании, кипел в эмоциях, но никак не мог превратиться в слова. Америка мучительно хмурился, очевидно, тоже пытаясь осознать это.
— Я не могу забыть о том, какую херню вечно говорят о геях, и знаю, что не надо об этом думать, — раздражённо прошептал Джонс, зажмурившись и нависнув над лицом собеседника неправдоподобно низко. Опомнившись, он открыл глаза и немного отпрянул. — Но я знаю, что хочу тебя поцеловать. Это правда.
Через секунду глаза держав встретились и прочно впились друг в друга.
Кёрклэнд медлил. Он понимал, к чему всё идёт, и почему-то не хотел воспрепятствовать. Выпили они много, так что возможно этого хватит, чтобы забыть. Возможно, стоит просто дать этому случиться, чтобы завтра проснуться и жить дальше.
Немного приподнявшись, Англия протянул руку и коснулся лица Джонса. Последний ответил с опаской, придвигаясь ближе, несмело отдаваясь прикосновению. Америка постепенно склонился над британцем, опираясь на один локоть, и, в конце концов, навис в сантиметре от его лица.
Англия не мог вдохнуть, весь воздух в комнате будто раскалился, испарив лишний кислород. Америка тоже дышал ртом, и британец чувствовал, как огромная грудная клетка напротив расширялась и спадала. И где-то посередине отрывисто стучало сердце Джонса, намного быстрее, чем у Кёрклэнда
Медленно отведя пальцами длинную чёлку Америки, Англия немного подался вперёд и прикоснулся к его губам. Этот контакт был слишком лёгким, но достаточно ощутимым, чтобы понять, насколько его мало. Всего один миллиметр, и это не будет считаться. Секундная слабость под опьянением, которое неизбежно пройдёт.
Кёрклэнд отстранился и внимательно вгляделся в лицо напротив. Глаза Джонса были закрыты, он не шевелился и не дышал, будто превратившись в камень.
Нет, они не притворялись. Они на самом деле были пьяны, однако британец с горечью понимал, насколько сильно отдаёт себе в этом отчёт. Вряд ли это прокатит, когда наступит утро и когда иллюзия лопнет. А она непременно лопнет, каким бы приятным и удивительным не казался текущий момент. Англия точно знал это. Он, к своему огорчению, всегда был прагматичен. И всё же, сейчас ему хватило давно забытой романтики, чтобы послать всё к чёрту.
— Ты поцелуешь меня или как? — иронично прошептал он.
Голова Джонса гудела, он еле осознавал, в каком положении находится, тем более, почему руки Англии, только что касавшиеся его лица, вдруг оказались на его шее и плечах, неизбежно притягивая вниз. Америке ничего не оставалось, как принять этот жест и полностью забраться на кровать, замыкая фигуру британца в подобие объятий. Неосознанно обхватив затылок Англии, Америка нагнулся и прижался к его губам.
Теперь это случилось по-настоящему.
Растущее напряжение, едва не сломавшее обоих, моментально рассеялось, оставив в центре внимания только поцелуй. Поначалу торопливый и скованный, как неостывший раздор в отеле у Мичигана, когда у Америки точно так же сжималось сердце. Затем что-то поменялось, Англия резко втянул носом воздух и притянул Джонса к себе, соприкасаясь всей поверхностью тела, примагничивая их губы и не оставляя места ни для чего, кроме резонирующего тепла.
Этого было достаточно, чтобы забыть о времени и пространстве. Они целовались, еле дыша и не думая, что делать дальше. Америка то и дело зажимался, пока Англия не вышибал его ступор грубым напором, тем самым заставляя вернуть жест. Раскрепощённый, Джонс отвечал буйно и бездумно, бросаясь в омут с головой и забывая о последствиях, как он всегда делает. Пальцы Англии бороздили его плечи и спину, зарывались в волосы, слегка натягивая пряди. Через несколько мгновений поцелуй снова был мягким и неторопливым. Губы соединялись и размыкались медленно, замирая в миллиметре друг от друга. Пока Кёрклэнд внезапно не нарушил темп и не прильнул к нижней губе Джонса, слегка втягивая её и водя по ней языком. Мягкость с треском вылетела в трубу, сменившись настоящим жгучим доминированием. Джонс поддался, ощущая жёсткие и неожиданные, но при этом приносящие нежность движения чужого языка. Англия настырно проникал глубже, заставляя Америку шире открыть рот. Вместе с дыханием из британца вдруг вырвался тихий стон, на что Джонс невольно отозвался, попутно пытаясь сделать что-нибудь сам. Он хаотично водил по плечам и торсу Кёрклэнда, однако чувствовал себя слишком неуверенно из-за долгого отсутствия близости. Тем более с британцем. Хотя, учитывая обстоятельства, отрицать определённый порыв именно к Англии уже не было смысла.
Помедлив, Кёрклэнд выдохнул и плавно отстранился. Одурманенный и расслабленный он попытался вглядеться в лицо Джонса. Тот по-прежнему не открывал глаз и дышал через рот, его щёки пылали, а очки съехали вбок от небрежных ласк. Несмело открыв глаза, Америка поймал взгляд напротив и сглотнул.
— О как, — хрипло выдохнул он, облизнув губы.
— О как? — передразнил Кёрклэнд.
— Да, — ответил Джонс, светясь от счастья и смущения. — То, что я хотел.
— Вот и хорошо, — прошептал Кёрклэнд, улыбаясь и чувствуя, как сама эта улыбка ему непривычна. Он был настолько пьян ото всего вокруг, что уже серьёзно не отличал хорошее от плохого. Да и была ли на самом деле разница?
Британец не отпустил Джонса.
Он медленно водил рукой по его щеке и челюсти, затем ласково обвёл пальцами ухо и стал ненавязчиво перебирать волосы на затылке.
Второй раз они целовались куда дольше, намного дольше, бесконечно исследуя и открываясь друг другу. В груди что-то безумно трепетало, по венам разливался кипяток, но Кёрклэнд не видел в этом ничего противоестественного. Всё равно алкоголь выветрится, и эти ощущения уйдут вместе с ним.
Спустя долгие минуты, Англия понял, что его тело от раза к разу бесконтрольно выгибается, и что поцелуя ему становится категорически мало. Будучи одной рукой на затылке Америки, другой он решительно забрался ему под футболку, обводя ногтями крепкие мышцы живота.
— А-англия! — внезапно выдохнул Джонс, что заставило их обоих замереть. Слышать своё имя из уст Америки, да ещё таким тоном — не глупым и смешливым, а искренним, дрожащим и до одурения любящим, — чуть не перекрыло Кёрклэнда окончательно.
Втянув носом воздух, Англия резко провёл пальцами по груди Джонса и прижал ладонь прямо над сердцем. Они продолжали целоваться, и ощущение чужого бешеного пульса лишь усиливали накал. Но долго Англия так не мог. Он вскоре высвободил руку и приподнялся на локтях. Америка вслед тоже поменял положение, полностью усевшись на кровати, подминая под себя ноги британца. Это привело к тому, что он скользнул бёдрами по паху Кёрклэнда, и последний, совершенно не готовый к этому, резко крикнул и выгнул шею.
— Ч-чёрт! — сквозь зубы зашипел Англия, до боли прикусив губу. Джонс растерянно замер на месте, и Англии стало ясно, что мальчишка стопроцентный ноль в отношении данной области.
Тело жаждало ответить, но Кёрклэнд через силу заставил себя лежать спокойно. Америка увидел в этом немного другую причину, поэтому самодовольно осклабился и сказал:
— А ты говорил, что я не толстый.
Он явно хотел казаться смелее, чем на самом деле.
— Мальчик мой, — начал Кёрклэнд с неожиданной нежностью, возвращая шею в вертикальное положение. — Я уже говорил тебе, что ты совершенно замечательный.
Он выждал паузу, давая Америке подумать над сказанным, и вскоре лицо того просияло, а улыбка сделалась радостной, почти безумной.
— Понял?
— Англия…
— Хорошо, — тихо перебил Кёрклэнд. — Иди сюда.
Он притянул Джонса, держа за подбородок и направляя так, чтобы с поцелуем оказаться прижатым к нему всем телом. Англия больше не сопротивлялся, позволяя моменту поглотить себя. Завтра он всё забудет. И Джонс тоже забудет. Они просто продолжат путь дальше.
Поцелуй быстро перешёл в борьбу и попытки оказаться сильнее или сдаться. Губы на щеках, шее, скулах, язык по нёбу, тихий отрывистый вздох — всё считалось. Намереваясь шагнуть дальше, Кёрклэнд волной выгнулся навстречу Джонсу и одновременно провёл ногтями у него за ухом, спускаясь к шее и ключицам. Америка резко задохнулся, открыв рот и тем самым приостановив поцелуй, после чего Англия ощутил между ними растущую эрекцию.
— Подожди, — прошептал Кёрклэнд, отстраняясь и переводя дыхание. В ответ Америка раздражённо взвыл, зажмурив глаза, явно перехваченный чувствами, а не фактом события.
— Я не могу ждать! — крикнул он, резко подаваясь бёдрами вперёд. — Англия! — и снова вперёд. — Англия!
Кёрклэнд еле подавил в себе нечто схожее с паникой, стиснув зубы и что есть силы зажмурив глаза, ибо сопротивляться под чувственными выкриками Америки не хватало никакой выдержки. Сдавшись, британец встретил движение Джонса выпадом вперёд и наблюдал за тем, как американец с оборвавшимся криком замер во второй раз, слегка выгибая шею.
— Тихо, тихо, — с придыханием шепнул Англия, сняв с Америки очки и водрузив их на недалеко стоящую тумбочку, при том, что ему пришлось порядочно для этого изогнуться. Вернувшись, Кёрклэнд бережно отвёл волосы с лица Джонса.
— Дай я всё сделаю, — едва слышно проговорил он.
Америка не успел ни над чем подумать, как почувствовал распирающий толчок снизу — там, где всё и так готово было взорваться.
Подождав, Кёрклэнд двинулся ещё раз, понимая, что, не смотря на собственную сдержанность, получает не меньшее удовольствие. Ему не хотелось отпускать Джонса, теперь это было ещё сложнее. Америка сопровождал каждый жест тихим прерывистым дыханием, и, когда британец поднимался выше, выдыхал с особенно нежным стоном.
Вскоре Джонс нетерпеливо обхватил ногой поясницу британца, замкнув их тела в кольцо. Его руки захватили пояс Англии, пытаясь справиться с ремнём, в то время как губы опустились на шею, жадно кусая и втягивая кожу. Пальцы жили своей жизнью и, переключившись с ремня, теперь судорожно раздирали пуговицы рубашки.
Кёрклэнд хотел ощущать себя увереннее, но на самом деле едва сдерживал собственный голос, чувствуя, как откровенно бросается навстречу Джонсу. И всё же, ему хватало самоконтроля, чтобы снять с Америки шотландку и футболку, тогда как тот не сумел снять с партнёра абсолютно ничего.
— Ты когда нибудь…? — начал Англия.
— Что?.. Да! — выдохнул Америка.
— С парнем?
— Не хочу об этом! — оборвал его Джонс, вновь впиваясь в шею напротив. Кёрклэнд блаженно закрыл глаза, позволяя тому взять инициативу, не чувствуя и капли сопротивления.
Внезапно Америка прервал свои манипуляции и спросил:
— А ты?
Англия помедлил, сдерживая нервный смех.
— О, мой мальчик, — выдохнул он. — Мой мальчик…
Джонс что-то обиженно пробормотал, но в то же мгновение выгнулся навстречу пальцам Кёрклэнда, которые прошлись по его шее, голой груди и животу. Англия не останавливался и решительно обхватил выпирающий сквозь тугую ткань член, из-за чего Америка очень громко охнул, тут же закусив губу.
— Боже мой, — изумлённо отозвался Англия.
— Давай без него, — отдышавшись, с полуулыбкой попросил Джонс.
Англия неспешно перевёл руку с ткани на живот, а затем опустил за внутреннюю сторону пояса. После этого все сколь угодно логические мысли улетели прочь.
Думая, что касание к джинсам было наибольшим удовольствием, Джонс ощутил совершенно новую грань блаженства, когда его член оказался в прямом контакте с чужими пальцами. А когда всю верхнюю одежду благополучно сняли, он понял, что тело ему больше не принадлежит.
Кёрклэнд лишь слегка сжимал и проглаживал вдоль член Джонса, но тот реагировал так, что сам воздух сотрясался. Америка то изгибался, припадая к Англии всем телом, то отстранялся, почти убегал, хотя в следующий момент становилось понятно, что бегство тут вовсе не причём. Джонс так и оставался одной ногой за поясницей Англии, но тут вдруг выгнулся назад под неестественным углом, протягивая руку вдаль. Он будто тянулся к неведомому горизонту, а на его торсе было видно каждую мышцу и ребро. Глядя на него, Кёрклэнд обхватил член обеими руками, водя пальцами вдоль и проминая все ложбинки. Америка содрогнулся и зашёлся частым дыханием, хотя его это не остановило. Дотянувшись до лампы на прикроватном столике, он выключил свет, и вся комната погрузилась в темень.
Англия не удивился, скорее даже ожидал. И принимал это желание Америки защититься темнотой.
С новым порывом он подхватил Джонса под колени и положил на спину, садясь над ним. Америка откинулся затылком на матрац и дал снять с себя остатки одежды. Хотя, увидеть наготу уже было сложно. Только яркий свет города сквозь незанавешенное окно показывал силуэт в разных цветах: синем, жёлтом и красном.
Англия заметил, как в него вперены бледно-голубые глаза, и приподнял одну из ног Джонса, нежно целуя возле колена. Медленно он обхватил икру, а потом и лодыжку, распрямляя ногу вверх, после чего закинул на плечо и придвинулся ближе, покрывая тягучими поцелуями всю внутреннюю сторону бедра, спускаясь к паху.
Джонс не мог совладать с дыханием. Он вообще не мог ни с чем совладать, поэтому решил довериться Англии. Сейчас он был слишком пьян.
Британец степенно ласкал губами чувствительную кожу бедра, продолжая обводить кончиками пальцев мошонку и область вокруг. Он делал это так бегло и безостановочно, что Америка только и успевал нервно вжиматься бёдрами в пружины матраса. Джонс чувствовал, как по его коже скользит влажный язык и пальцы, только не там, где это больше всего нужно. Иногда он пытался обхватить голову Англии, чтобы направить к нужному месту, но слишком уж отвлекали маститые движения, из-за которых Америка вынужден был впиваться руками в простыни, теряя ощущение пространства. Рот британца иногда подходил близко к члену, обдавая тёплым дыханием, из-за чего всё тело Джонса заходилось в судороге.
— Твою-то… МАТЬ! — выдохнул Америка от удовольствия и раздражения одновременно.
— Всё сейчас будет, — тихо отозвался Кёрклэнд. — Хотя… подготовки у нас… ну…
— Под-га што? — вяло спросил Джонс, и Англия на секунду изумился этому странному наречию. Подавшись вперёд, он нагнулся над сгорающей от жажды областью и мягко поцеловал выступ тазовой кости, одновременно впиваясь пальцами в дрожащую плоть бедра возле ягодицы.
— Ты что-то сказал? — спросил Кёрклэнд, наблюдая, как Джонс вновь резко выдохнул и содрогнулся, пытаясь схватить британца за затылок и попутно прижать ногой, закинутой на плечо. Всё, чтобы Англия обратил внимание на самую главную цель.
— Англия! — громче былого простонал Америка.
— Если у тебя не было такого раньше, то лучше просто… — не закончив фразу, Кёрклэнд наконец-то обхватил пальцами разгорячённый член. Джонс застонал, как ужаленный.
— Плевать… Только не… — попытался выговорить он.
Англия невольно зацепился за фразу, одарив Джонса хмурым взглядом. Сильнее сжав и приподняв его бедро, но продолжал покрывать поцелуями область близкую к паху.
— Только не что? — как бы невзначай спросил он, продолжая ритмично гладить член.
— Мессионерка… скучно, — еле выдохнул Джонс.
Британец слегка опешил, однако его удивление быстро сменилось ухмылкой.
— Не знал, что у стесняшки есть тяга к приключениям, — ехидно протянул он.
Америка попытался ответить, но у него вышел лишь прерывистый набор звуков. Его тело фактически прижималось всей нижней частью к торсу Англии; ноги обвились вокруг спины, а руки впились в простыню вдоль тела. Кёрклэнд склонился над ним, обводя свободной рукой грудь и живот, цепляя ногтями, буквально изучая каждую чёрточку от шеи до области ниже пупка. Реакция со стороны Джонса вызывала у Англии почти игривую улыбку. Теперь этот момент хотелось растянуть как можно дольше.
Перестав ласкать член, Кёрклэнд оставил на нём руку, нагнувшись и поцеловав Америку в живот. Он стал медленно подниматься выше, намеренно отдаляясь от требующей внимания точки. Крик возмущения вперемешку со страстью невероятно услаждал слух.
— Хватит меня дразнить! — взмолился Джонс.
— Тише, прелесть, — мягко прошептал Кёрклэнд, не переставая провоцировать тело Америки новыми прикосновениями. — Всему своё время.
Джонс с силой сжимал поясницу Англии, но этого было явно не достаточно, поэтому он в нетерпении протянул руки и схватил того за плечи. Он стискивал, бороздил пальцами и царапал всё, что попадалось — шею, торс, спину и бёдра британца — не зная, куда пойдёт дальше и какую область исследует. Однако, Америка вскоре последовал просьбе и расслабился под ласками более опытного партнёра.
— Почему мы просто не…? — протянул он, не в силах закончить предложение.
— У тебя есть крем? — обдав горячим дыханием кожу груди, спросил Кёрклэнд, затем, поцеловав новый участок, добавил: — Или резинки?
Америка простонал, не сдержав улыбки.
— Откуда они у меня?.. Тем более, с тобой.
— И я о том же, — отозвался британец, возобновив цепочку поцелуев. Помедлив, он вновь сжал член Джонса и в этот раз переключил на него всё своё внимание.
— Не обязательно всегда в такой позе, — продолжил он. — Скорее всего, тебе в ней будет не удобно.
Кёрклэнд не прекращал ласк, наблюдая за партнёром, и не ускорял темп, что, впрочем, всё равно сводило Америку с ума.
— Так или иначе, я доставлю тебе удовольствие, — пообещал Англия.
— Ты уже, — хрипло выдохнул Джонс. Кёрклэнд нагнулся к нему и свободной рукой бережно убрал взмокшую чёлку со лба партнёра.
— Вот и хорошо, — с улыбкой прошептал он.
Через некоторое время Англия отстранился, отпуская член, и, одарив последним поцелуем бедро Америки, опустил его ногу на кровать. Придвинувшись ближе, Кёрклэнд навис над Джонсом и расстегнул собственный ремень, после чего стянул с себя штаны. Медленно он опустился на Америку, прижимаясь всем телом, чувствуя, как тот с блаженством отвечает на новый контакт. Руки Джонса рефлекторно обхватили низ спины, когда Кёрклэнд сделал первое движение вперёд, а из горла американца вырвался оглушительный стон. В другой раз Англия бы скривился от такого крика в самое ухо, однако сейчас он невольно улыбнулся, встречая ответный толчок снизу, и попутно впился губами в незащищённую шею.
— О чёрт! — отчаянно прошипел Америка, выгибаясь.
Высвободив руку, Кёрклэнд незаметно скользнул ею вниз и обхватил член Джонса вместе со своим, прижимая их вместе, двигаясь вместе с ним.
— О ЧЁРТ! — выкрикнул Америка, подаваясь вперёд: — ЧЁРТ!
— Тебе этого давно не хватало, — заметил Англия, улыбнувшись ему в шею.
— Очень… давно, — отозвался Джонс между вдохами.
Не прекращая движений, Кёрклэнд покрыл поцелуями горячую кожу шеи, подбородка и щёк, поднимаясь до переносицы, после чего прижался лбом к вспотевшему лбу Америки, и улыбнулся, поймав его еле сфокусированный взгляд.
— Это хорошо, — шепнул британец, слегка ткнувшись в губы Джонса, уверенно касаясь их, но не давая тому продолжить поцелуй. С каждым новым движением руки Англия ловил его дыхание, целуя в уголок приоткрытого рта.
— Очень… много лет, — едва слышно добавил Америка. Его голос вырвался против воли, а черты лица напряглись в агонии, когда Кёрклэнд стал массировать большим пальцем отверстие на головке. Было видно, каких огромных усилий стоит Джонсу удерживаться от крика.
Англия вновь вернулся к его шее и челюсти, обволакивая губами каждый выступ, исследуя языком самые нежные точки. Ему хотелось слышать всё от громкого «А» до тихого «О», которые сами по себе сводили с ума, но больше всего, конечно, заводил этот редкий жалостливый стон: «А-англия!».
Рука Джонса соскользнула со спины британца и крепко сжалась на его ягодице, прежде чем двинуться ниже по бедру.
— Хочу… чтобы тебе тоже… было хорошо.
— Мне хорошо, — заверил Англия, целуя Америку в ключицу. Он на секунду поднял голову, чтобы встретить неописуемый горящий взгляд Джонса. — Мне с тобой всегда хорошо.
Америка откинулся назад, прикрыв глаза, однако его непомерно большая рука — слишком большая для маленького мальчика, каким он когда-то был — продолжала сжимать бедро британца. Нерешительные пальцы бродили от пояса к колену, иногда касаясь внутренней стороны, пока, наконец, не оказались на паху, обхватывая оба члена и присоединяясь к руке Англии. Последний от неожиданности охнул в голос.
— Америка! — не то возмущённо, не то блаженно выдохнул Кёрклэнд.
Джонс заулыбался, слишком счастливый от полученной реакции, от звука своего имени, произнесённого хриплым и сбивчивым, полным эмоций голосом Англии. Их глаза на секунду встретились, но британец быстро переключил внимание вниз, чуть подаваясь бёдрами вперёд и с особой тщательностью разглаживая пальцами влажную головку. Он слушал тихие всхлипы, стоны и частое дыхание Америки, и его нутро готово было взорваться от притоков нежности.
Тот мимолётный взгляд Америки показался слишком осмысленным. Прикосновения, неумелые поначалу, становились всё точнее и увереннее, а возгласы Джонса звучали слишком чётко и отрывисто.
Всё было до жути прекрасно. До жути реально.
Так не могло быть. Не могло быть, потому что Англия знал, что не мог так опьянеть, и с подступившим страхом понимал, что Америка тоже.
— Ты правда пьян? — шепнул Кёрклэнд в разгорячённую шею. Градуса действительно не хватало.
Оба уставились друг на друга на долгую секунду. Во взгляде Джонса что-то промелькнуло, после чего он запрокинул голову назад, издав неконтролируемый стон, практически умоляя Англию продолжать. Настроение никуда не делось, даже нечёткость речи осталась прежней. И Кёрклэнд принял это, не пытаясь настаивать, предпочитая тоже остаться во власти заблуждения, остаться в комнате, пропитанной запахом алкоголя и секса. Хотя, больше всё-таки секса.
Америка кончил с внезапным криком, выгибая спину назад и обхватывая подрагивающими ногами бёдра Англии, прижимаясь к нему крепко, пока семя спазматически извергалось на живот. Кёрклэнд наблюдал, ловя каждое движение и перемену в лице напротив, и не мог сдержать улыбки. Свободной рукой он мягко провёл по лицу Джонса, убирая взмокшие волосы назад.
— Хороший, — шептал он, шумно втянув воздух. — Такой хороший мальчик.
Откинувшись на подушки, Джонс дышал сквозь стоны, но вскоре успокоился и просто осоловело смотрел в потолок. Опомнившись, он перевёл внимательный и долгий взгляд на Англию, после чего его лицо растянулось в радостной улыбке. Кёрклэнд улыбнулся в ответ и стал покрывать нежными поцелуями блестящую от пота кожу груди и живота, собирая губами сладостные последствия их действий, особенно с мягкой теперь плоти.
— А как же… ты? — прошелестел Америка, пьяный ни столько от выпитого, сколько от новых ощущений.
Англия понимающе улыбнулся и сел поудобнее, чтобы закончить начатое самостоятельно. Однако Джонс, судя по всему, восстанавливался неимоверно быстро, так как здесь же сел и, не дав Кёрклэнду подумать, настойчиво упёрся руками ему в плечи, кладя того на спину. Пальцы плавно перешли на грудь британца, прошлись по животу и оказались на бёдрах, чуть раздвигая их. Джонс нагнулся над ним, и лицо его неописуемо горело.
— Америка, — задохнулся Кёрклэнд, чувствуя как в шею впиваются губы, а рука Америки, нащупав цель, уже приняла нужный темп.
— Я всё сделаю, — едва слышно шепнул Джонс между поцелуями, и Кёрклэнд что есть силы зажмурил глаза, слыша, как из собственной груди рвётся низкий гортанный стон. Америка проследил этот звук губами, целуя снизу вверх, жадно захватывая ртом ключицы, кадык и челюсть, собирая кожу возле бьющихся артерий. Рука его не переставая держала контроль над телом Англии, и тот позволил себе полностью отдаться на волю захватчика.
— Интересно… что ты выберешь, — прерывисто шепнул Англия. — Когда мы проснёмся.
— Когда… что? — всё ещё немного заплетаясь языком, спросил Америка, утыкаясь лицом в грудь британца и постепенно ускоряя движения.
— Ты разбудишь меня для неловкой беседы? — продолжил Кёрклэнд, обхватив голову Джонса и зарывшись в его светлые волосы. Тот на секунду посмотрел в лицо партнёру и продолжил целовать его живот. — Или ускользнёшь из койки, словно ничего не было…?
Америка не ответил, так как с последним словом тело Англии содрогнулось, и он с негромким криком выгнул шею назад. Перед тем, как его семя изверглось Америке в лицо, тот на каком-то инстинкте пригнулся ближе и поймал всё содержимое ртом, поджимая стержень члена, словно пытаясь выдавить все остатки. Движения американца были жёсткими и неумелыми; он точно ни разу в своей жизни такого не делал, понял Англия. И всё же, упрямство Джонса давало впечатление уверенности в своих действия, которое, впрочем, стало таять на глазах после заданного вопроса.
Завершив последние ласки, Америка выпрямился, облизывая оставшиеся капли с лица и собирая их пальцами. Затем он, недолго думая, упал рядом на кровать и крепко обхватил Англию своими большими руками, устраиваясь вместе поудобнее. Кёрклэнд, рассудив своё спокойствие, как акт мазохизма, позволил ему. Позволил себе лежать и вдыхать запах его горячего тела.
— Ни то, ни другое, — со вздохом промямлил Джонс и одарил британца широкой улыбкой. — Я буду обнимать тебя, пока ты не проснёшься.
— Нет, — твёрдо сказал Англия, и в его голосе явственно проступила печаль. Его рука мягко легла на щёку Америки, когда он заглянул ему глаза. — Нет. Не будешь.
Взгляд Джонса сверкнул, однако его протест тут же потонул в нежном поцелуе Кёрклэнда. Сдавшись, Америка тоже прикрыл глаза.
сиськах, AC/DC и других авангардных ро звуку вещах, которое нормальный русский человек не посчитает уважительным по отношению к столице большой англоговорящей страны)
Мини-бар или «Фригобар» — холодильник маленького размера для мелко-порционных напитков и закусок. Его система охлаждения отличается от обычного, она практически бесшумна. Такие холодильники встречаются в очень престижных заведениях для отдыха и наполняются как напитками, так и едой. В отелях попроще мини-бар заполнен исключительно алкоголем. Причём мелкими бутылочками, как в самолёте: 50-100 мл, либо 300-330 мл — аналог одного стакана. Стоит такой «стакан» в два-три раза дороже, чем в ресторане, и в пять-десять раз дороже, чем в магазине. Пользуются мини-барами редко, лишь в особых и странных случаях, как, например, повыёбываться статусом, снять женщину, от нечего делать или как в этой главе.
Игра слов «Могу», «Можешь» — старая, как бабкины панталоны, но британцы этот подкол любят до сих пор. «Can I?» и «May I?» переводятся абсолютно одинаково — «Могу ли я?», — но имеют разное значение в контексте. «Can» — это «мочь», «уметь», тогда как «May» — это располагать умением, «хотеть уметь». Если в английском задаётся вопрос «can I…?», он рубит с плеча: «умею ли я», «способен ли в этот момент». А вот «may I?» звучит вежливо и предполагает просьбу: «Могу я попросить то и то...?». Честно, нынешняя молодёжь Англии вещает по-всякому и не всегда делает правильную постановку вопроса, что уж говорить об американцах. Однако, по всем правилам английского, если ты хочешь что-то спросить, стоит начать с «may I?», тогда как к фразе «can I?» можно сходу дать ответ: «Ну, можешь, что дальше?». В русском такой подкол тоже имеет место быть ("Могу я спросить?" - "Да, можете"), но он работает, так сказать, на кратковременный подъёб и справедливо считается не остроумным, а тупым и пижонским. В английском напротив: заметить лёгкую подмену слова умеет далеко не каждый. Поэтому и диалог в переводе не настолько критичен, насколько должен. Скорее уж Альфред кажется искренним и недоумевающим то-есть бездумно балаболит, в то время как Артур будто вредничает то-есть говорит грамотно и пытается докопаться до сути.
«Натя» — в оригинале это звучит, как «Snot» — «Сопля». Артур сказал Альфреду «It’s not like you», что значит «На тебя не похоже». Однако, говорил он пьяным, поэтому в оригинале это стало «S’not like you» — «На тя не похоже». Альфред передразнил его не просто «Натей», а сказал «Сопля!», после чего заржал, как идиот. Oh, God, bless America!
Фраза «Perfectly lovely» — значит «Ты совершенно замечательный». Очень тонкая шутка, хотя, какой ещё можно ожидать от британцев? Здесь Артур ссылается на свой комментарий по поводу джинс Альфреда во второй главе (он ответил тем же словосочетанием на то, что они «не настолько тугие»), и это описывает иронию в постели, где «тугость» (чего бы там ни было) не так уж важна. Всё. Вот и шутка. Дальше можно не читать шутка... шутка?
Сперва я хотел впихнуть вариант игры слов ближе к русскому, упростить ситуацию для читателя без знания языка, ибо наше мышление работает совершенно иначе… Но, в итоге решил, что момент слишком личный для героев, поэтому оставил диалог дословно.
Дело в том, что слова, которые употребляет Артур, для британцев звучат совершенно нормально: «Ты просто (во всём) замечательный /замечательно выглядишь». Ещё они часто обращаются «love», как «дорогуша». Американцы не употребляют слов вроде «love»-дорогуши и «lovely»-замечательно, для них это звучит, как странные отколыши слова «любовь» (семантика этого понятия вообще немного разная для американцев и англичан). И, если добавить к прилагательному «лавли» ещё одно прилагательное — «пёрфектли» (идеально), — то получается немного тарабарщина, типа «идеально любименький». Нет, конечно, реальные жители США знают особенности британского, однако в столкновении говоров и акцентов им может послышаться глупость. Как для нас некоторые хохлятские или польские выражения, созвучные с русским.
Так вот, Америка вполне способен допетрить, что фраза «пёрфектли лавли» значит — «ты совершенно замечательный», однако, учитывая ситуацию и градус опьянения, он не увидит логики и будет тупить, думая, что Англия сказал очередную британскую чепуху, причём жутко слащавую. Со стороны Артура же это не издёвка и не проверка на грамотность, а чистой воды флирт! Это не понятно с первого взгляда — особенно в оригинале, — и, как типичная британская шутка, доходит спустя время.
Маты. Оу, йе бэйбэ! Матов в главе было предостаточно, в частности во фразах героев во время акта. Я перепробовал несколько вариантов с матами, но результат один. Либо они говорили откровенные маты в одном месте (типа «БЛЯТЬ!», когда Англию накрыло), а потом мелкие маты звучали слишком по-быдлячи (типа «Сука!», когда Америу дразнили), либо маты звучали позже и походили вовсе не на накал страсти, как может показаться, а на секс в доисторической пещере (или в ссаном подъезде по-собачьи). Я вот люблю мат (как Дмитрий Юрич Пучков). Я люблю употреблять его в нужный момент. И здесь он ну вообще в хуй не упёрся. Проще говоря, «Факи», звучащие в оригинале, на русском приобретают куда более добротные обороты, пусть и не всегда «факовые».
Спасибо, что читаешь и ждёшь новых глав!
Я стараюсь именно для тебя, читатель, лично для тебя!
Внизу первым комментарием — о том, почему так долго не было продолжения.