Сага о Пути Королей

В усадьбе конунга и впрямь принимали гостей. Харальд уважительно посадил рядом с собой ярла Галмора, рослого светловолосого мужчину с курчавой бородой, и его детей - сына-подростка и дочь, высокую и сильную, с целой короной красиво уложенных белокурых волос, в синем платье, вышитом жемчугом. Между тем как отец девушки завладел вниманием присутствующих, рассказывая о своем последнем походе на юг, Харальд нет-нет да поглядывал на гостью. Она вполне созрела для брака, пожалуй, в ее годы девушки Земли Фьордов обыкновенно уже были замужем. Но зрелость ее не портила, придавала даже особую женственность, а серьезный взгляд больших синих глаз предостерегал, говоря без слов: "Я дочь ярла, и со мной нельзя обращаться, как с захваченной в бою пленницей или местной поселянкой". Недаром Харальд, предупрежденный о приезде гостей, послал Регина встретить их. Когда тот вернулся, конунг спросил его о предполагаемой невесте, отведя в сторону. И обыкновенно легкомысленный Регин отчего-то смутился, покачал головой: "Пожалуй, это единственная девушка, в которую я не мог бы влюбиться". И вот теперь Харальд, искоса любуясь дочерью ярла, вдруг вспомнил, что уже видел ее десять лет назад, когда ее семья приезжала в Сванехольм на зиму. Она тогда была нескладной длинноногой девчонкой, только волосы и были хороши - густые и пышные, так что удивительно, как хрупкая девичья шея не переламывалась под их тяжестью. Тогда, помнится, она фыркала на него, как кошка, когда он по приказу старшего брата пытался ее развлечь. Кто бы мог подумать, что из нее вырастет такая красавица! Ингрид временами выглядывала из-за могучего плеча отца, ловя внимательные взгляды конунга, и сдержанно улыбалась, принимая их как должное. Она тоже помнила нынешнего конунга навязчивым самонадеянным юношей, и отметила, что он изменился в лучшую сторону. Сейчас во главе стола сидел в резном дубовом кресле настоящий викинг, серьезный, даже суровый, хоть и старался быть радушным хозяином. Ингрид не пропускала мимо ушей разговоры о заботах Земли Фьордов, и понимала, чем заняты его мысли. Хорошо, что ее отец решил поддержать законного конунга, а не выскочку Хильдебранда, пусть и происходящего из не менее древнего рода. Если дойдет до войны, шесть хормундских драккаров не будут лишними. Но и сам по себе Харальд, пожалуй, понравился девушке. Видный, крепкий мужчина, как подобает вождю викингов. Для Ингрид, унаследовавшей воинственные традиции Племени Фьордов, конечно, было естественно, чтобы вождь был и лучшим воином, самым сильным и искусным. И еще одна, совсем уж потаенная мысль мелькнула у девушки: верно, во время зимнего или весеннего праздника Харальд без труда перепрыгнул бы костер с ней на руках, хоть она и выше большинства женщин... Но при этой мысли Ингрид сразу устыдилась и гордо вскинула голову, надеясь, что по ее лицу ничего не отгадать. "Великая богиня, мудрая Фригг, королева Асгарда, ты ведь не на посмешище привела меня сюда!" - мысленно взмолилась она. Меж тем Галмар ярл, кажется, вовсе не заметил волнения своей дочери, или не догадывался об ее чувствах, увлекшись не хуже иного скальда повествованием о крае, где был прошедшим летом. - Мы миновали Зеленое Море и вышли узким проливом к далекой южной земле! - гремел его голос в Большом Зале. - Днем и ночью стояла несусветная жара, такая, что смола выступала на палубе моих драккаров. Ночь наступала внезапно: только что светило солнце, и вдруг стемнело, точно его кто проглотил. А потом впереди встала земля - не земля, а целое море песка, красного, как волосы Владыки Обманов, и раскаленного под этим жгучим солнцем. Я сперва подумал - уж не в Муспелльхейм ли нас занесло, страну огненных великанов, ведь где еще возможна такая жара? Но нет - нам не встретилось огненных великанов с горящими мечами. Люди как люди, только черноволосые и смуглые, и ходят в платках, не только женщины, но и мужчины. А живут некоторые из них весьма богато, я перехватил их торговые корабли - у них только что паруса были не из шелка. Одних драгоценностей набили полные сундуки на "Красавице Севера". Я привез тебе, конунг, в подарок чашу с рубинами... Ингрид, где она? - Здесь! - девушка развернула большой сверток полотна, стоявший у ее ног, и подняла перед всеми огромную чашу из чистого красного золота, тяжелую даже на вид. По краям она была украшена резьбой, изображающей причудливых зверей, неизвестных в Земле Фьордов, ниже сверкали блестящими гранями крупные кроваво-красные рубины. От блеска чаши в Большом Зале, освещенном факелами и огнем в очаге, стало как будто светлее. - Прими эту чашу в дар, мой конунг, - проговорила Ингрид низким грудным голосом. - Только сильнейшему в Земле Фьордов пристало пить из нее. Приняв подарок из горячих рук девушки, которых успел коснуться мимоходом, Харальд чуть было не предложил ей отпить из чаши вместе, но спохватился: было еще рано для подобных предложений, сейчас гордую девушку оскорбило бы его пожелание. А сам он мысленно уже осматривал сокровищницу Сванехольма, выбирая для семьи девушки дары не хуже золотой чаши с далекого юга... чтобы были достойны красоты Ингрид. Вечером, когда на пиру сделалось слишком чадно и шумно, конунг и дочь ярла вышли прогуляться в сад. За ними вдалеке следовали двое хормундских викингов, охраняя девушку на всякий случай, но не мешая разговаривать наедине. Под ногами шуршала опадающая листва. По темно-голубому вечернему небу проносились черные тучи. Закат тревожно рдел свежей кровью. - Завтра ветер будет, - заметил Харальд, и, спохватившись, обратился к своей спутнице: - Как тебе понравился Сванехольм, госпожа? - Очень понравился, - тонко улыбнулась Ингрид. - Должно быть, трудно править таким большим городом, через него держать в руках всю Землю Фьордов? Я немного помогала отцу, так как моя мать рано умерла, а единственный брат был еще мал. Из-за этого отец не спешил выдать меня замуж. - И правильно сделал! - оговорившись, Харальд мысленно выругал себя за излишнюю пылкость, и уточнил: - Хочу сказать, хорошо, что ты не оказалась замужем до этого дня. Но жаль, что ты не приехала в Сванехольм раньше. Ингрид пожала плечами, при этом звякнули золотые застежки на ее платье. - Мой отец решил, что не стоит навязываться первыми. Брачные обязательства, тем более у знатных и облеченных властью людей - не торг на рынке, где все напирают вперед и расталкивают локтями друг друга. Мудрый знает, в какое время следует совершить каждый поступок. - Значит, твой отец решил... а ты ему не подсказала столь мудрое решение? - поинтересовался Харальд, заглядывая в сгущающейся темноте в глаза девушке. Та смело выдержала его взгляд, как равная ему. - Решение всегда принимает мужчина. Нет такой женщины, что смогла бы навязать мужчине то, чего он на самом деле не желает, хотя бы в глубине души, - проговорила она. "Вот это будет настоящая королева, сильная и мудрая, та, что подарит достойных наследников для рода Асгейра!" - радовался про себя Харальд. Он, конечно, понял, что Ингрид замышляла, помимо прочего, испытать его: останови он выбор на одной из невест похуже, вовек бы не узнал о той, кто нужна была ему на самом деле, - но не был оскорблен. Доверие такой женщины, как Ингрид, следует еще заслужить. Но он, конунг Земли Фьордов, сумеет это сделать. В конце концов, она сама не захочет довольствоваться меньшим, зная, что достойна большего. - Ты хочешь стать королевой, моя госпожа? - поинтересовался он, внимательно ожидая ответа. Он ожидал, что она скажет: "Да". Он опасался, хотя и не верил, что она, как другие предлагаемые ему невесты, станет жеманничать, отвечая: "Нет", хоть у самих при этом глаза горят, как у кошек. Но она ответила совершенно неожиданно, твердо и невозмутимо: - Я видела во сне богиню Фригг, Промыслительницу Судеб; она мне сказала: "Тебя ждет большой почет и власть, муж, ведущий за собой много людей, и прекрасные дети. Но помни: отчаянием и гибелью придется платить за них, и ты падешь со всем, что имеешь, чтобы возвыситься еще больше". Так мне сказала богиня моего рождения, и прежде иногда посылавшая мне вещие сны, - проговорив это, Ингрид замерла, как туго натянутая струна, напряженно ожидая ответа. Найдя в темноте ее руку, Харальд пожал ее, так что их пальцы переплелись. - Если так суждено, кто мы такие, чтобы спорить с богами? Одно мне ясно: при другой королеве в Сванехольме будет уж точно хуже. Если и впрямь Земле Фьордов грозят тяжелые времена, тем важнее мне сильная и надежная жена, - он погладил шершавые ладони девушки с длинными сильными пальцами. - Смотрю, ты и стрелять из лука умеешь? Эти отметины ведь не все оставлены ткацким станком. - Училась немного; отец хотел, чтобы я могла в случае необходимости защитить себя и дом в его отсутствие, - отвечала девушка, не спеша забирать у него руку. Она приехала в Сванехольм, точно зная, что ей делать, по велению Госпожи Асов и их жен, а, узнав лично конунга Земли Фьордов, подумала про себя, что ей не придется приносить слишком тяжелых жертв: ее будущий муж был не стар, достаточно хорош собой, и явно заинтересовался ею, хоть Ингрид не была настолько наивна, чтобы надеяться вызвать у него любовь. Она уже успела узнать, что у нескольких женщин в усадьбе подрастают его дети, но это не было зазорным по обычаям викингов. Тем более, что и отец Ингрид, не любивший ни в чем себе отказывать, содержал нескольких наложниц, хоть хозяйкой в доме все равно оставалась она. Став королевой, она сумеет себя поставить не хуже. Как бы в том ее размышлениям, Харальд задумчиво проговорил: - Ты слишком умна, госпожа, чтобы пытаться тебя обмануть несбыточными обещаниями, так что я не стану и пытаться. Думаю, мы поймем друг друга и так. Со своей стороны я обещаю тебе положение, достойное твоего рода и твоей красоты. Ну что, ты принимаешь союз? - Принимаю, - без колебаний ответила Ингрид. Той же осенью они поженились, не откладывая на более долгий срок. На свадьбу, как обычно, собрались все жители Сванехольма и окрестностей, и вся знать Земли Фьордов; но мятежный ярл Хильдебранд со своими союзниками не приехал. Это уже был почти открытый вызов, хотя втайне почти все радовались, что свадьба пройдет мирно. И действительно - такого роскошного торжества не было с того дня, как родился сын Арнульфа конунга. А тот во главе своих друзей, в кои-то веки тщательно одетых и причесанных, с интересом присутствовал на празднике, словно бы не задумываясь, что свадьба его дяди почти наверняка лишает его возможности стать наследником. И действительно - новая королева почти сразу забеременела, и все с нетерпением ждали рождения первенца, который, по заверениям знающих людей, должен был оказаться мальчиком. Глухой темной ночью на острове Ульвинген в узком мелководном заливе удили рыбу с лодки мужчина и мальчик. Длинные гибкие удилища из ивовых прутьев в их руках указывали, что рыбная ловля для них - развлечение, а не главное дело. Настоящие рыбаки поставили бы сети, им ни к чему цеплять на крючок по одной рыбке. Да и с виду они, оба высокие и стройные, с длинными волосами, совсем светлыми даже в темноте, мало походили на рыбаков с побережья, просоленных морскими волнами не меньше своего улова. Вот удочка в руках мальчика дернулась, и он принялся осторожно тянуть к себе, не спеша, чтобы не сорвалась тяжелая рыбина. Он тяжело дышал, временами ему казалось, что рыба вот-вот сломает гнущуюся пополам удочку или утащит его самого за борт. Но он скорее умер бы, чем признал, что ему трудно справиться. И вот, наконец, его руки со стуком ударились о борт лодки, и огромная, сверкающая серебром рыбина вылетела из воды, бешено хлеща плоским хвостом и поднимая тучи брызг. - Поймал! - шепотом воскликнул мальчик, обернувшись к отцу. Но тот, к его удивлению, замер, насторожился и сделал сыну знак замолчать. - Тише, Рольф! Слышишь, кто-то плывет! Но мальчик лишь через некоторое время услышал, как где-то вдалеке плещет вода, торопливыми, неровными толчками, как готовое остановиться сердце. С досадой подумал: как мало он еще знает, и сколькому придется учиться, чтобы не уступать опытным викингам... Отец, забыв о рыбе, взялся за весла, разворачивая лодку к берегу, по направлению плеска. Мальчик тоже взялся за весла, и лодка полетела по волнам, как птица. Теперь плеск слышался ближе, но заметно слабее, точно у плывущего иссякли силы. Вдруг отец Рольфа перегнулся и ухватил за плечи мертвенно бледного человека, промокшего насквозь. С волос и бороды утопленника стекала вода, он уже почти захлебнулся, но открыл глаза и прохрипел пополам с хриплым кашлем: - Мой ярл, на нас напали... Все спали, и тут... началось... Меня ранили, и я поплыл... - умирающий показал на торчавшую из спины стрелу. - Беги... за помощью... Золотой Дракон... В следующий миг говоривший обмяк, и голова его безжизненно поникла. И тут Рольф, взглянув на берег, страшно закричал: - Отец, смотри! Наш дом горит! Из-за деревьев действительно поднималось алое зарево, будто солнце взошло слишком рано и не в том месте. Ночной ветер донес едкий запах горящего человеческого жилья, знакомый викингам по набегам в чужие земли, но никак не у себя дома... - Да! - хрипло произнес ульвингенский ярл, поднимая острогу для крупной рыбы - свое единственное оружие. - Да, это горит наш дом! Золотой Дракон... - Отец! - мальчик ткнулся лбом ему в плечо. - А как же мама и младшие? Они были дома, когда его подожгли... - Они остались там! - мужчина поднялся во весь рост и выпрыгнул из лодки прямо на каменистый берег. - Плыви прочь! Ты уже знаешь, как обойти остров, чтобы никто тебя не заметил. Плыви в Сванехольм, к Харальду конунгу, расскажи, что нас истребили носящие знак дракона... - Отец, давай отплывем в Сванехольм вместе! Тебе там поверят, а меня могут даже не выслушать... Или возьми меня с собой! - умолял мальчик, протягивая вперед руки. Но ярл решительно оттолкнул лодку с сыном прочь, в море. - Нет, Рольф! Ты остаешься последним из рода ульвингенских ярлов. Доплыви до Сванехольма, отомсти за нас! А, вот как, предатели, вы и своих родичей не стыдитесь убивать... Впереди послышался чей-то боевой клич, затем сразу много голосов и звон железа. Отец Рольфа, взбежав по косогору быстрее горной козы, бросился им навстречу, без доспехов и почти без оружия, не считая остроги... Мальчик всхлипнул и взялся за весла, спеша уйти подальше. Ему трудно было поверить, что все это правда, и горит его дом, где остались его мать и младший брат с двумя сестренками, и все-все, кто жил там. А отец бросился туда же, и враги, конечно, убьют его. Может быть, следовало бы и ему остаться? Вдруг там кто-нибудь еще жив, и он мог бы спасти хоть одного человека из своего рода? Несколько раз Рольф, терзаемый такими мыслями, чуть не поворачивал назад, но все же не мог ослушаться приказа отца. Последнего приказа, как он справедливо сознавал. И он плыл дальше, огибая шхеры, за которыми можно было обойти остров, оставшись незамеченным. Рольф искусал себе губы в кровь, чтобы не заплакать. Плакать было нельзя; сейчас как никогда требовалось четкое зрение, не затуманенное слезами. У него всегда было прекрасное зрение, оно помогло ему выбрать путь и сейчас, в темноте. Проплывая мимо спасительных шхер, мальчик хорошо разглядел огромные силуэты трех прибывших драккаров; те стояли у воды, так близко, что он смог даже в свете факелов разглядеть деревянные фигуры у них на носу. - Скоро вас здесь не будет, клянусь воронами Владыки Раздоров! - процедил сквозь зубы мальчик, грозя им кулаком. И сильнее налег на весла, выводя свою лодку в открытое море... В Сванехольме тем временем готовились к скорому радостному событию - королева Ингрид должна была со дня на день родить сына. Никто не сомневался, что родится сын, а жители конунговой усадьбы, не забывшие несчастную королеву Тюру, радовались, что у ее преемницы беременность проходит по всем правилам. До самых последних дней Ингрид оставалась бодрой и деятельной, распоряжалась всей женской работой, и сама ткала и пряла, делила собранный урожай. И те, кто видел ее в эти дни, чертили руны удачи: что и говорить, хорошую жену выбрал их конунг, теперь лишь бы родила благополучно! Ждал с надеждой и волнением и сам Харальд, прежде воспринимавший рождение своих незаконных детей как нечто само собой разумеющееся. Уже под вечер рыбаки привели одинокого мальчика, причалившего к берегу в лодке. Мальчик едва держался на ногах от усталости, но, представ перед конунгом, гордо выпрямился и произнес печально и торжественно, как полагалось среди викингов, особенно принадлежащих к знатному роду, сообщать о важных событиях: - Я - Рольф, сын Ивара, ярла острова Ульвинген. Прошлой ночью на нас напали наши вероломные родичи, люди Хильдебранда - да пошлет его Хель в дом, сплетенный из змей! - мальчик прервался, чтобы глотнуть пересохшим ртом протянутую ему воду. - Они сожгли наш дом, и мой отец бросился к ним, а мне велел рассказать тебе об этом злодеянии. Известие всколыхнуло весь Сванехольм. Расспросив как следует Рольфа, Харальд убедился, что тот говорит правду. Не откладывая надолго, объявил сбор викингов. Поход будет не дальний - остров Ульвинген лежал всего в полудне плавания от Сванехольма, хотя правившая им семья традиционно сохраняла нейтралитет между родом Асгейра и давними честолюбивыми притязаниями ярлов Южной Окраины. К тому же, бабушки ярлов Ивара и Хильдебранда были родными сестрами - возможно, в какой-то другой стране такое дальнее родство не имело бы значения, но только не в Земле Фьордов. Да и остров Ульвинген был мал и небогат, так что пользы в его захвате, казалось, было немного. - Зато оттуда удобно ударить на Сванехольм, когда мы не ждем, - произнес Харальд в ответ на замечание одного из своих викингов. Но все же, усомнившись, еще раз спросил у мальчика: - Точно ли ты слышал о Золотом Драконе, сын Ивара? Понимаю, тебе сейчас трудно об этом вспоминать... Подросток поднял голову и взглянул на конунга Земли Фьордов холодными голубыми глазами, суровыми, как у опытного, много пережившего викинга. Казалось, он не только повзрослел, но и постарел за прошедшие сутки; у тонких сухих губ пролегла жесткая складка, а белокурые волосы выглядели теперь седыми. - Еще бы! Я сам видел на самом большом их драккаре голову дракона, обшитую золотом, как вижу тебя, мой конунг. И я отомщу им! Возьми меня с собой, во имя богов! Подошедший в это время Вульфрик в сопровождении Торвальда с его молочным братом одобрительно кивнул, положив руку на плечо Рольфу: - Ты успел все разглядеть, да еще ночью? Замечать все вокруг себя - редкий дар, юноша. От наших мальчишек его не добьешься и из-под палки, - он усмехнулся, взглянув на своих учеников. - Возьми его с собой, мой конунг. Да и этих молодцов тоже, пусть взглянут, что такое война. Доспехи им по росту как-нибудь найдем. Таким образом мальчики попали в свой первый поход. Грести тяжелыми веслами драккара им еще было не под силу, и они стояли у борта, высматривая скалистые очертания острова Ульвинген. Рольф, очень бледный, не разжимал губ на протяжении всего пути, и Торвальд с Фридмундом сочувственно молчали. Мысленно представляя себе битву, Торвальд надеялся не осрамиться. Животных на охоте он уже убивал, гибель человека видел, сам сражался и ранил врага. Ну ладно, не он убил его, значит, это не в счет. Но все же он мог надеяться, что справится неплохо. А оказалось все совсем не так, как он себе представлял. Когда три сванехольмских драккара причалили к берегу, и викинги начали один за другим спрыгивать на землю, их порыв увлек и мальчиков, так что Торвальду показалось, будто он всегда знал, как следует действовать. Оказавшись по пояс в воде, он бросился вперед, увидел, как навстречу выстроившемуся железным треугольником хирду конунга бросились другие викинги, наскоро пытаясь построиться и надеть доспехи под прикрытием друг друга. Его внимание привлек высокий человек в шлеме с золотым драконом. - Агмунд, старший сын Хильдебранда, самый наглый и жестокий из всей своры, - указал на него Вульфрик, еще прежде строго приказавший мальчикам держаться возле него. Рольф рядом с ним сделался еще бледнее, и Фридмунд вовремя перехватил его за руку, не то он бы немедленно бросился вперед. Но человек в золотом шлеме, разглядев уже, чье войско перед ним, казалось, не стремился к драке, он орудовал тяжелым мечом лишь затем, чтобы проложить себе дорогу к берегу, к своим кораблям. Это ему удавалось, хоть и не без труда. Но большинство его воинов уже увязли в сражении, и теперь ручьем текла кровь. Она была всюду. Мальчики следовали за начальником телохранителей, а тот, как подобало, прикрывал спину конунгу, рубя всех, кто пытался зайти со стороны. Чья-то кровь брызнула в лицо Торвальду, и тот, непроизвольно слизнув ее, отметил, что она на вкус совсем как морская вода. А потом впереди вырос-таки враг, в шлеме, но без доспехов, в одной лишь кожаной куртке поверх рубашки. Он оскалился, видя трех мальчишек, занес секиру, и Торвальд сам не успел понять, в какое мгновение он успел выхватить из ножен меч, выкованный по его росту, и ударил в бок врагу, не успев подумать, что убивает человека - ему было совсем не до того. В следующий миг рядом с ним сразил своего противника и Рольф с отчаянным полувоплем-полурыданием - это было первое и последнее проявление чувств после того, как он увидел свой горящий дом. Довольно быстро все закончилось. Большинство захватчиков были убиты, нескольких человек взяли в плен. Не больше десяти человек смогли сбежать на одном из драккаров; среди них, к сожалению, оказался и вождь с драконом на шлеме. Но и без того доказательств разбоя людей Хильдебранда было теперь более чем достаточно, а два захваченных драккара, к тому же, были хорошей добычей. Конунг и его люди радовались успеху, пока не обнаружили то, что осталось на пепелище хозяев острова. Людей там и без того жило немного, а теперь отозвались не больше половины их. Главная усадьба была сожжена дотла, и трудно было отличить остатки обгоревших досок и других предметов от почерневших, обуглившихся останков людей. Но брошенный поверх пожарища труп мужчины обгорел куда меньше, и Рольф бросился к нему, узнав своего отца. Мрачным было возвращение домой. Воинственные покорители чужих земель редко встречали гибель и разорение в своей собственной, и все понимали, что война с Хильдебрандом им еще только предстоит, и что теперь ее уж точно не избежать. Харальд конунг дал клятву покарать разбойника и весь его род во что бы то ни стало. И порукой тому было присутствие рядом с ним белокурого Рольфа. Тот не мог больше оставаться в своем уничтоженном доме. Но, едва корабли причалили в Сванехольм-форде, первой их встретила Гро, раскрасневшаяся от радости. И, как оказалось, она спешила не только увидеть своих сыновей, вернувшихся из своего первого похода... - Мальчик родился, мой конунг! - произнесла она с придыханием. - Красивый и светлый, точно солнечный луч после ненастной погоды, настоящее солнышко Земли Фьордов! Королева здорова, она послала меня сообщить тебе. Харальд встрепенулся, на мгновение перестав дышать. Его суровое бородатое лицо в это мгновение сразу стало моложе и заметно красивее. - Сын?! - громко переспросил он, и, не находя других слов, душивших его, тесня грудь, ликующе вскинул к небу обе руки.