Краткое содержание главы (от авторов) Сначала мы хотели назвать эту главу «Всегда пожалуйста, сученьки», но потом решили, что это таки слишком. Всем хороших праздников <3
Я, Создатель, проникаю сердце и испытываю разум, чтобы воздать каждому по пути его и по плодам дел его. Песнь Превращений*, 17:10
Входя в церковь, Хоук ощущал, как в предвкушении его скручивает одновременно от нервов и возбуждения. Он вообще-то привык к регулярной разрядке, на которую находил время и во всей этой суматохе с переездом в Киркволл, так что осознанное воздержание мучительным жаром разливалось по венам и покалывало кожу. Прошла оговоренная неделя, и, кажется, в течение этого времени в его отношениях со святым отцом произошел, скажем так, прогресс. На этот вечер он лелеял большие надежды. Церковный притвор и зал были ожидаемо пусты. Дверь исповедальни была открыта, но Андерса там не нашлось. Хоук нахмурился, но решил обойти всю церковь, прежде чем думать, что его все же бросили в одиночестве из-за его настырности. Он нашел Андерса в боковой часовне. В свете свечей тот выглядел безмятежным и потрясающе красивым. Хоук вздохнул с облегчением и остановился в проходе, чтобы полюбоваться, — и неизбежно отвлекаясь на то, какой жесткой и неприятной кажется одежда, трущаяся о его чувствительную сейчас кожу с каждым вдохом. Андерс слышал, как отворилась за его спиной тяжелая дверь, но не пошевелился. Он изо всех сил старался скрыть нетерпение, с которым ждал прихода Хоука, но его сердце стучало в груди беспокойно и восторженно. Он слышал каждый шаг по холодному каменному полу за своей спиной, и гадал, неужели поздний гость ищет его — или всего лишь место, где можно помолиться в тишине и уединении. Но замершие на пороге шаги, отсутствие какого бы то ни было приветствия и, наконец, едва слышное тяжелое дыхание выдало личность пришедшего. Андерс заставил себя успокоиться, повернулся неспешно, и его дыхание перехватило оттого, каким неприкрытым желанием горели глаза Хоука. — Доброго вечера, мистер Хоук, — он справился с голосом и позволил себе легкую улыбку. — Вы пришли исповедоваться? Взгляд Хоука соскользнул на губы Андерса. Он прочистил горло и только после этого выдавил из себя ответную улыбку и мягко, крадучись ступил через порог. — Но мы ведь не в исповедальне, святой отец. Прямо здесь, на виду, было бы совершенно неприемлемо рассказывать вам о том, какие грехи и мысли меня одолевали всю эту неделю. — Следом он обласкал взглядом все тело Андерса, скрытое от него сутаной, чтобы совершенно не осталось сомнений относительно того, что же он имеет в виду. Андерс просто наблюдал, как Хоук подходит к нему, стараясь игнорировать пробегающие по коже от этого взгляда мурашки. Хоук же остановился на допустимой приличиями дистанции, и пальцы Андерса слегка свело от желания схватить того за одежду, притянуть ближе. Ему вспомнился вкус кожи Хоука, и он облизал пересохшие в один момент губы, думая об этом. — Интересно, насколько же усердно вы грешили всю неделю, чтобы испытывать такую жажду исповедоваться. — Его голос стал глубже и опасно мягче. Близость Хоука, исходящий от него легкий запах и очевидное желание все сильнее угрожали заранее распланированному Андерсом вечеру. — Я надеюсь, вы при этом не забыли о своем наказании. Дрожь пробежала вдоль позвоночника Хоука, и улыбка померкла на какую-то короткую секунду. — Я не забыл, — тихо ответил он, потянувшись руками к рукам Андерса, но тут же одергивая себя и замирая без движения. Между ними словно установилось равновесие, которое он боялся нарушить. Да и не был уверен, что ему вообще позволено прикасаться. Хоук кивнул в сторону двери: — Так вы не хотите принять мою исповедь, святой отец? Возможность увлечь Хоука в исповедальную кабину, снова выслушать его фантазии, позволить ему наконец коснуться себя, позволить дойти до разрядки и наблюдать за тем, как он теряется в удовольствии, из безопасного пространства за деревянной стеной казалась очень, очень соблазнительной. Но он понимал, что этого уже будет недостаточно, демоны его раздери, и раз уж Андерс все равно обречен гореть в геенне огненной, то перед этим он получит от этого мужчины все, что сможет себе позволить, что бы их не ждало. Все равно рядом с Хоуком он терял способность принимать исключительно верные решения. Андерс шагнул вперед, остановившись плечом к плечу с Хоуком. Его самолюбие немного потешило то, что он оказался чуть выше. Держась как можно ровнее, чтобы усилить это впечатление у Хоука, он едва-едва склонил к нему голову, так, чтобы его дыхание щекотало кожу. — Зависит от того, мистер Хоук, сможете ли вы продержаться еще неделю. Чувственный шепот, горячий на сверхчувствительной сейчас коже, вырвал из горла Хоука непрошенный бессвязный стон, он резко отвернулся от Андерса и зажмурился, словно это могло помочь его телу справиться с ощущениями. Он снова потянулся, чтобы почувствовать под ладонями хотя бы ткань сутаны Андерса, хоть что-нибудь, но снова крепко сжал руки в кулаки и притиснул к телу. — Нет, — вышло лишь проскулить у него, — прошу, нет. — Он уже едва выносил эту пытку, и даже думать о продлении еще на одну неделю было невыносимо. Его реакция выбила землю из-под ног Андерса. Возбуждение затопило каждую клетку его тела, и Андерс едва совладал с собой, скрыл возбужденный стон за почти не подозрительным глухим смехом. Искушение поставить Хоука на колени и вынудить умолять о разрядке было таким сильным, что Андерс невольно скопировал жест Хоука: с силой сжал кулаки, так, что ногти впились в кожу. Дальше находиться здесь, практически на виду у любого случайного посетителя, было уже совсем неосторожно с их стороны. — Следуйте за мной, мистер Хоук, — он мягко кивнул в сторону лестницы наверх и пошел вперед. Не глядя на Хоука, кончиками пальцев слегка огладил его плечо, подталкивая в нужном направлении. Под невинным прикосновением Хоук вздрогнул неожиданно для себя самого, а затем поспешил вслед за Андерсом. Неужели священник ведет его куда-то, где они гарантированно окажутся наедине? Это было даже больше, чем все, на что он смел рассчитывать. Внутри все сжалось горячим узлом волнения, надежды и возбуждения, и потянуло, словно магнитом, за удаляющейся фигурой. Он не знал, что его ждет, но знал, что у него нет сил ни на что, кроме выполнения того, что ему сказано. Благодарить Создателя в текущей ситуации было как-то неуместно, так что Андерс просто думал, как же ему повезло, что выпала возможность провести Хоука через пустую церковь наверх, к пасторским помещениям, ничем не выдать своего волнения и даже ни разу не обернуться. Он и без того ни на секунду не сомневался, что Хоук последует за ним. Для другого результата они уже слишком далеко зашли. Он открыл перед Хоуком дверь, поощряюще улыбаясь. Щелчок закрывшегося замка стал сигналом к началу действия. Он прижал Хоука к стене, схватив за куртку и держа так на вытянутой руке. То, что Хоук продержался целую неделю, было не меньше, чем чудом. Сам Андерс так не смог. И хотя он изголодался по близости, по всему, что может дать другое человеческое тело, сохранить сейчас эту дистанцию между ними было необходимо. — Исполнил ли ты назначенное наказание, сын мой? Достаточно ли страдал? Жаждал ли ты искупления? Хоук уперся затылком в стену и низко простонал. Его будто знобило от желания, и он протянул руки к запястьям Андерса. — Я жажду его прямо сейчас, — заметил он ехидно, всю силу воли тратя на то, чтобы хоть как-то поддеть невозмутимого Андерса. — А как вам кажется, святой отец, — он чуть подался вперед, чтобы сильнее чувствовать удерживающую его на месте хватку, и с напускной застенчивостью прикрыл глаза, — достаточно ли было моих страданий? «Андрасте милосердная, этот человек меня погубит», — подумал Андерс. Он стоял достаточно близко, чтобы чувствовать частое дыхание Хоука, и хотел, о, очень хотел прикоснуться, почувствовать, овладеть — но глас рассудка все звучал в его голове, напоминал об обетах, которые он не переступил лишь номинально, и заставлял ночами стонать от бессилия. Он отпустил Хоука, но лишь для того, чтобы развернуть и прижать его на этот раз лицом к стене, сомкнув хватку на его плечах; чувствуя дрожь под ладонями, прильнул к Хоуку почти всем телом — только не бедрами, — и прошептал тому на ухо: — Может ли это считаться страданием, если ты им наслаждаешься? — Пожалуйста, — сорвалось у Хоука. Его кожу покалывало от ощущения тепла и тяжести тела Андерса позади него, у него стояло примерно с того момента, как он переступил порог церкви, и сейчас он разрывался от желания. Не было открытого контакта, не было ни сантиметра, где они соприкасались бы голой кожей — только чужое тело в полном облачении. Но даже этого ему было почти достаточно, почти — и потому он прогнулся назад, стараясь полностью прижаться к Андерсу, провоцирующе недоступному в его положении. — Я им не наслаждаюсь, — Хоук с трудом вздохнул и поднял руки, чтобы положить на удерживающие его плечи ладони Андерса. — Это было мучительно. Да это все еще мука, Создатель меня побери. Под горячими пальцами Хоука, цепляющимися отчаянно за его собственные, Андерс сдался. Он прижался к Хоуку, и прижимался тем сильнее, чем отчетливее слышалась мольба в голосе Хоука. Издал короткий стон, приникнув губами к его шее, и замер, не позволяя себе ни одного движения сверх того. — Расскажи мне, чего же ты хочешь. — Блядь, — Хоук кусал губы и выгнулся сильнее, вжавшись в Андерса. Он хотел было скопировать его неподвижность, замереть спокойно и послушно, но не мог устоять и водил бедрами вдоль члена Андерса, который легко мог почувствовать теперь и через слои одежды. — Вы отлично знаете, чего я хочу, святой отец. Я думал, я уже подробно все рассказал во время прошлых исповедей. За прошедшие дни я не позволял себе никаких действий в этом направлении, но мои мысли остались. Он заговаривался, хоть и старался сконцентрироваться, сохранить видимость подчинения и спокойствия, но ему хотелось только достать Андерса, вырвать из него тихий возбужденный вздох, и наконец освободиться от своих обещаний. Андерс действительно почти простонал от возбуждения, которым его тело отзывалось на Хоука. Они оба не продержались бы долго, если бы Хоук продолжил так двигаться и умолять, так что он подался вперед сильнее и прошептал на ухо Хоуку: — Я освобождаю тебя от твоего наказания. Ты можешь прикоснуться к себе. Плохо слушавшиеся Хоука руки практически упали, когда он отпустил ладони Андерса, и, дрожа, расстегнули молнию джинсов. Он издал бессвязный стон удовольствия, чувствуя собственные пальцы на члене впервые за долгие, казавшиеся ему бесконечными, дни. Он с горячей поспешностью гладил себя обеими руками сразу, жадно наслаждался, словно боялся, что Андерс сейчас передумает и остановит его. Хоук чуть умерил темп, сжал член в ладони, поглаживая головку второй, терся бедрами об Андерса, представлял, каково будет почувствовать его член в себе, и произнес, совершенно не думая ни о чем больше: — Спасибо, святой отец. Андерс стоял так же недвижимо и прикрыл глаза, ловя каждый вздох Хоука, каждое движение рук на его члене, его задницы. Он отпустил плечи Хоука и одной рукой обхватил его крепко за талию, а другой оперся о стену, поддерживая их обоих. Уступив своим желаниям, скользнул ладонью под футболку Хоука, начал поглаживать горячую кожу. Провел пальцами вдоль дорожки волос. Прошептал на ухо, завораживая: — Вот так, хорошо, покажи мне, как ты ублажаешь себя… Умница. — Он стиснул руку на талии Хоука еще сильнее и коснулся губами его шеи вновь. Хоук беспомощно застонал и откинул голову, уложив на плечо Андерса. Он извивался, то подаваясь в собственные ладони, то ближе к Андерсу. Кончики пальцев гладили его по животу так испытующе-сладко, близко к тому месту, где он хотел бы, чтобы они находились на самом деле. Слова поощрения от Андерса обволакивали его, заставляли задыхаться прохладным воздухом. — Прошу, пожалуйста, я уже почти! — Он исступленно умолял, продолжая тереться о недоступный под тканью член Андерса. — Я так хочу почувствовать вас внутри себя, святой отец, ваши руки на моем члене, ваш язык у себя во рту, черт, прошу вас, я так старался, я выдержал, ради вас… Он весь сжался, дернулся вперед и с громким стоном кончил, забрызгивая спермой живот и лежащую на нем руку Андерса. Дрожащий подле него Хоук, его тяжелое дыхание, его бесстыжие просьбы подтолкнули Андерса к оргазму. — Создатель раздери! Он простонал в унисон с Хоуком, когда тот кончал, и собственное ругательство зазвенело в ушах, отразившись от холодных стен. Он впился зубами в кожу Хоука, и содрогнулся в экстазе, кончая под одеждой. Он лег на Хоука, переводя дыхание. Затем Андерс осознал, что его ладонь вся влажная от чужой спермы — впервые за годы, — и по спине прошла дрожь, а колени едва не подогнулись. Он вытащил руку из-под одежды Хоука, но не спешил отстраняться. Так и стоял, прислонившись к его горячей сильной спине, и смотрел на потеки спермы, оставшиеся на пальцах, почти что с трепетом. Несколько ошалевший после секса Хоук глянул через плечо на Андерса, а затем залип взглядом на его ладони. Не задумываясь особо, он обхватил губами пальцы священника, облизал один, чувствуя собственный вкус и тут же снова немного возбуждаясь. На пораженный вздох Андерса он чуть улыбнулся, а потом втянул палец глубже в рот, обхватил языком и начал сосать, едва слышно постанывая. — Умница, — мягко одобрил его Андерс, и приложил второй палец к его губам, едва Хоук закончил с первым. — Убери за собой все. Мы ведь не должны так запросто осквернять церковь, верно? — Не должны, — эхом отозвался Хоук, когда Андерс убрал наконец ладонь от его лица. Он хотел добавить что-то еще, но Андерс заставил его замолчать и прошептал: — А еще ты оставил следы на стене. Хоук опустил глаза, попутно оценив свой помятый вид и влажный потек на стене. Андерс переместил ладонь на его затылок и зарылся пальцами в волосы, захватывая пряди и надавливая вниз — едва, лишь давая почувствовать силу, — и по спине Хоука пробежала горячая волна. Он рухнул на колени, наклонился, чувствуя уверенные пальцы в своих волосах, и послушно слизал капли спермы со стены. Судорожно вздохнул, услышав от Андерса одобрительный смешок. Андерс заставил себя прекратить поглаживать волосы Хоука и убрал руку, напоследок потянув его вверх. — Поднимись. Хоук последовал приказу. Его колени саднили, а в ногах чувствовалась мелкая дрожь напряжения. Андерс отступил от него, словно не чувствуя жажды тепла человеческого тела. Он перевел дыхание и вернулся в свое привычное спокойствие, чувствуя прохладный воздух комнаты на разгоряченной коже. Он раньше считал, что всему этому не стоило происходить — но теперь обнаружил, что не жалеет ни о чем. Близость, чувство контроля и ощущение того, что Хоуку оно нравится, окрыляло его и заставляло желать еще и еще. Только вот он поклялся оставить все это позади, когда пришел в церковь. Хоук, закончивший приводить джинсы в порядок, заметил, как помрачнело лицо священника, и посмотрел на него с вызовом. Он не собирался давать ему возможности снова отступить, не сейчас, когда они наконец закончили со всем этим легким флиртом — и да, вынудить священника кончить в исповедальне теперь называлось «легким флиртом». — Андерс, только не говори мне, пожалуйста, что это было единовременное развлечение. Андерс удивленно поднял бровь. — И никакого «святой отец», мистер Хоук? — уклончиво спросил он. Хоук фыркнул: — Я надеялся, что мы уже прошли эту стадию. Но раз ты настаиваешь, могу звать тебя святым отцом во время секса. Андерс прикрыл глаза, чувствуя зарождающееся предвкушение от слов Хоука. — Ты очень настойчив, — он снова открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Хоука. Тот ухмыльнулся: — Я стараюсь. И смотрите, куда нас завело благодаря мне. «В исключительные неприятности», — подумал Андерс, но улыбнулся. — Это тянет на вторую неделю наказания, Хоук. — И никакого «мистер», Андерс? Андерс не мог ему позволить оставлять за собой последнее слово. Он приблизился и снова вплел пальцы в волосы на затылке Хоука, оттягивая назад его голову: — Так вы напрашиваетесь на вторую неделю, мистер Хоук? Вся напускная уверенность так быстро слетела с Хоука, что Андерс наблюдал за его капитуляцией совершенно завороженно. — Я не смогу… Я точно не смогу сделать это еще раз. — Ты сделаешь то, что я скажу тебе сделать, — обманчиво-мягко произнес Андерс, рассматривая подставленную ему открытую шею. — Или?.. — Да, блядь, да, только… не так скоро, пожалуйста. — Хоук умолял, и его взгляд был отчаянным и напуганным. — Только не ради чего-то, что я все равно не смогу в итоге получить. Этот мужчина был невозможно хорош. Андерс едва устоял, чтобы не притянуть его к себе снова для поцелуя. — Посмотрим, — он улыбнулся, отпустив волосы Хоука, и ласково огладил пальцами его скулу. — Ты восхитительно смотришься, когда умоляешь меня о чем-то. Он шагнул прочь, игнорируя разочарованный стон и напомнив себе, что слишком долго находиться рядом с ним опасно — его испачканное белье ярко свидетельствовало о недостатке силы воли, когда дело касалось Хоука. — Увидимся на воскресной службе, мистер Хоук.