Вольфганг влюбляется

      Вольфганг зевнул и открыл дверь. Было около восьми утра, он возвращался домой от Глории, проведя с ней ночь. Парень обнаружил, что спит в разы спокойнее, зная, что она в безопасности дремлет в его объятиях. Её безопасность всегда была для Вольфганга на первом месте — он бы просто не принял от неё никого другого ответа кроме «да». Несмотря на то, что другие подростки делали всякий раз, когда у них была такая возможность, любовники не занимались сексом.       Вместо этого они просто спали вместе. Это было приятнее любой физической близости.       Как только Вольфганг вошел в прихожую, запах яиц и сосисок мгновенно ударил ему в ноздри. Это было странно. Поэтому он помедлил, прежде чем сделать ещё шаг. Может, пикатный аромат доносился из соседнего дома? Вольфганг сделал ещё несколько шагов в сторону кухни, потом услышал смех.       Женский радостный хохот.       Вольфганг вошел в кухню и замер, увидев длинные, светлые, идеально завитые волосы. Это была миловидная женщина. Рядом с девушкой стоял его отец, Хэнк. Но Хэнк не дулся и не был не выспавшимся с бодуна, как обычно. Даже в тех редких случаях, когда он приводил домой женщину, он был зол.       Нет, на этот раз он действительно улыбался. И тут отец заметил, что вошел его сын.       — Вольфганг, иди сюда. Хочу познакомить тебя кое с кем, — сказал Хэнк, когда Вольфганг осторожно приблизился к отцу.       — Кто это? — спросил Вольфганг, кивнув в сторону блондинки, которая выключила плиту.       Затем она повернулась и озарила Вольфганга широкой счастливой улыбкой. Её красота застала его врасплох. Большинство баб, которых отец приводил домой, и близко не были такими… прекрасный. Это были алкоголички, наркоманки, всякие уличные мымры. Эта женщина, по мнению Вольфганга, была великолепна. Глаза у нее были темно-изумрудного цвета, очень похожие на глаза Вольфганга.       Её кожа была бледной, и она была довольно невысокой для женщины, которой, казалось, было около тридцати пяти.       — Вольфганг, это Аманда, — сказал Хэнк. Аманда протянула руку чтобы поздороваться с пацаном.       — Ну, здравствуй, Вольфганг, — сказала женщина, улыбаясь. Вольфганг с отсутствующим видом пожал ей руку.       — Привет. Так она твоя новая пассия или что-то в этом роде? — с прищуром спросил Вольфганг отца, пока Аманда накрывала на стол.       — Вообще-то Вольфганг… Понимаешь… Аманда… Она… Аманда — твоя мама, — медленно произнес Хэнк. Глаза Вольфганга расширились от шока. Он остолбенел и таращился на неё просто созерцая, как она накладывает три порции яичници и колбасой.       — Мне было интересно, какие блюда ты любишь. После пятнадцати лет я уже многого не могу припомнить. Но я помню, как кормила тебя яичницей перед отъездом, и вспомнила, что ты любишь её. Так я и думала. А почему собственно и нет? — Аманда улыбнулась и протянула тарелку Хэнку, который наблюдал за реакцией Вольфганга.       Но вместо того, чтобы злиться, как он всегда злился. Вольфганг казался счастливым.       Он даже улыбнулся Аманде, когда она протянула ему тарелку.       — Спасибо, мама, — кивнул Вольфганг, когда взял тарелку из её рук. Эти два простых слова заставили Аманду улыбнуться, когда невероятное по силе счастье солнцем вспыхнуло у неё в груди.       Она не ожидала, что Вольфганг когда-нибудь смирится со всей этой неразберихой. Блондинка, конечно, не думала, что сын сразу начнёт называть её «мамой».       Аманда знала, что не заслужила этого, но все равно была благодарна.       — Ну что, будем есть или как? — спросил Хэнк со смехом, которого Вольфганг уже давно не слышал.       — Ну конечно же! Я просто не могу поверить, что мой малыш стал таким большим и красивым! — усмехнулась Аманда, потом наклонилась и поцеловала Вольфганга в щеку, оставив на нем ярко-красное пятно от губной помады.       Поцелуи, как правило, раздражают до чертиков. Но поскольку это была его настоящая мама, мальчуган не так уж сильно возражал. Аманда заметила пятно, лизнула большой палец и вытерла его, как делала, когда он был ребёнком.       — Всё готово! Все за стол! — радостно заголосила Аманда, положив руку на плечо Вольфганга и мягко потянув его за собой к столу. Вольфганг мог только следовать за ней, когда эта обворожительная женщина появилась перед ним. Как только все трое уселись, то тут же принялись за еду.       Хотя он, казалось, ел, Вольфганг мог сказать, что отец наблюдал за каждым движением Аманды. То же самое Вольфганг проделывал с Глорией, когда они завтракали вместе.       Аманда, казалось, ничуть не возражала, она только рассмеялась и продолжила есть.       — Так… Что с тобой случилось? Где ты пропадала так долго? — нарушил мальчуган затянувшуюся паузу.       Было бы справедливо, если бы он знал, где его родная мать была последние пятнадцать лет.       Изумрудные глаза Аманды загорелись от его вопроса. Как будто она ждала, чтобы рассказать ему обо всех своих многочисленных приключениях.       — На самом деле, меня знатно поносило по свету. Сначала я поехал в Нью-Йорк. Тогда я подумал, зачем оставаться там, когда я могу просто путешествовать по миру? Так я и сделал. На самом деле, это был минутный порыв. Эгоистичная, глупая мысль. Но как только я попадаюсь на крючок какого-то желания, я просто не могу от него отказаться. Итак, я уехал в Нью-Йорк. Через несколько месяцев я улетела на Гавайи. Затем Африка, Гватемала, Австрия, Италия, Франция, Германия, Норвегия, Япония (я была в Токио), Китай, Швейцария и многие другие небольшие страны. Большую часть времени я просто гуляла по улицам и наслаждалась достопримечательностями, узнавала обычаи и традиции. Так что я познакомилась со многими людьми со всего мира, — сказала Аманда, переводя взгляд с Вольфганга на Хэнка. Хэнк слушал голос жены относительно спокойно. Он до сих пор не мог понять, зачем она всё это отчебучила. Аманда вернулась. К нему. Мужчине трудно было смириться с действительностью, не подумав, что он окончательно сошёл с ума.       — Неужели? — Вольфганг поднял бровь от удивления так как не мог представить себе, что может быть дружелюбным с кем-то. Не говоря уже о ком-то, кто не говорил на том же языке.       Это вообще шло в разрез с его мировоззрением и жизненным опытом.       — Именно так. Когда я путешествовал по миру, я видела, что все, кого я встречала, принадлежали кому-то. Был ли это парень, подруга, лучший друг, тетя или дядя, родитель, брат, муж с женой или кто-то еще. Каждый человек был частью чего-то большего, семьи прежде всего. Семья очень важна в каждой стране, где я путешествовала. В конце концов, я просто решил, что больше не могу этого выносить. Наверное, я просто хочу остаться здесь на некоторое время. Я хочу знать, что у меня есть дом. Не просто пустая скамейка в парке, на которой я лежала в центре Нью-Йорка. Я не могу отблагодарить вас обоих за то, что вы позволили мне вернуться, когда я была так ужасна с вами, — когда Аманда закончила извиняться, по её щекам потекли ручейки слёз.       Тут Хэнк с интересом посмотрел на неё. Как бы ему ни было больно последние пятнадцать лет, он не мог видеть, как плачет его жена. Ни перед отъездом, ни сейчас.       — Перестань винить себя, Аманда, — Хэнк заговорил голосом, который говорил, что он этого требует.       Вольфганг был потрясен его внезапной настойчивостью. Обычно Хэнку требовалось много мотивации, чтобы перейти на откровенность.       — Но я действительно виновата. Это всё… моя вина, — женщина положила вилку на стол и снова залилась слезами.       Вольфгангу эта сцена не понравилась. Это слишком напоминало ему Глорию, когда она так плакала. Это приводило парня в такое бешенство, что он хотел пнуть или разбить что-нибудь.        — Нет, это не так. Так что прекрати! Смотри, мама, ты же вернулась. Это здорово. Прекрати, ладно? Это всё, что нас сейчас волнует. Так что просто перестань так много думать о прошлом! Всё кончено, — перебил маму Вольфганг:       Аманда посмотрела на сына и мягко улыбнулась, когда последние слезы пробежались по её щекам. Аманда повернулась и посмотрела на Хэнка.       Он пожал плечами.       — Он всегда говорит то, что думает. Всё-таки он ТВОЙ сын, — прошептал Хэнк, а Вольфганг притворился, что не слышит его.       Затем Вольфганг откусил большой кусок от яичницы и посмотрел на мать и отца.              Остаток дня пролетел как одно мгновенье. Аманда проводила время, рассказывая отцу и сыну о своих приключениях и людях, которых она встретила по пути. Вольфганг и Хэнк слушали, навострив уши. Два человека, которые не слушали никого и ничего, сосредоточили всё свое внимание на Аманде. Но она, конечно же, не возражала. В конце концов, они так давно не проводили вместе целый день.       Это было просто потрясно.       Только поздно вечером Вольфганг проверил свой телефон и понял, что забыл рассказать Глории об изменениях в своей жизни. Поэтому он позвонил ей и попросил ненадолго заскочить к нему домой. Как только его девушка вошла, Вольфганг открыл дверь и впустил её.       — Что ты хотел мне показать? — входя спросила Глория.       — Что? Даже не поздороваешься? — ехидно ухмыльнулся Вольфганг, подняв бровь, а потом наклонился и поцеловал любимую в губы. Глория буквально растаяла в его объятьях.       — Приветик, — прошептала Глория, когда Вольфганг отодвинулся с ухмылкой на губах.       — Так-то лучше. А теперь иди за мной. Сама всё увидишь, — проговорил Вольфганг, взяв любимую за руку и повёл девушку в гостиную, где она уже много раз бывала. Глория следовала за Вольфгангом по пятам, прислонившись к его боку, когда они вошли в комнату.       Тут же Глория увидела Хэнка, сидящего на диване. Обычно он держал в руке бутылку пива, сигарету или же пульт от телевизора. Но не в этот раз. Мужчина обнимал за плечи женщину, что сидела рядом. Вольфганг повернулся, чтобы посмотреть на Глорию, которая смущенно посмотрела на него, но Вольфганг только улыбнулся ей в ответ.       Он действительно улыбнулся. Эта улыбка была редкостью. Глория видела её всего несколько раз в жизни. И всё же она понимала, что это был особый момент для любимого. Даже если Вольфганг пока не скажет почему.       Когда Глория появилась в поле зрения Аманды, та улыбнулась ей. Девушка на секунду задумалась. Улыбка была слишком похожа на улыбку Вольфганга, у обоих была одна ямочка на левой щеке. Глория повернулась и посмотрела на Вольфганга, продолжая указывать на большее сходство между ними.       — Уже догадалась? — спросил Вольфганг у Глории.       Девушка в ответ покачала головой.       — Ну, дорогая. Если тебе интересно, почему мы похожи, то это потому, что я его мать, — призналась Аманда. Глаза Глории расширились от шока.       — Твоя мать? — Глория повернулась к Вольфгангу, и тот кивнул.       — Да, Глория, это моя мама — Аманда. Аманда, это моя девушка. Её зовут Глория.       Вольфганг представил их друг другу с широкой улыбкой на лице. Глория заметила, насколько статной и сногсшибательной была мать Вольфганга. Она могла бы быть актрисой 1950-х годов с её идеально завитыми длинными светлыми волосами и изумрудно-зелеными глазами.       — Ну, я, конечно, рада, что после стольких лет Вольфганг не остался один. И счастлива, что он нашел такую красавицу, как ты, Глория — Аманда протянула руку, Глория поколебалась, но пожала её.       — Хм, спасибо, мэм, — ответила девушка, пока румянец залвал её щеки. После этого Глория подошла к Вольфгангу и взяла его за руку.       Вольфганг закатил глаза в ответ на известную застенчивость своей подруги.       — Не надо называть меня мэм. Я не настолько стара, правда. Мне всего тридцать шесть. Пожалуйста, зови меня Аманда, — поправила Глорию мама Вольфганга, с лёгким смешком.       — Хорошо, Аманда, — пискнула Глория, прячась за лопатками Вольфганга. Но он не возражал. На самом деле, это было нормальным поведением для неё — побаиваться людей, которых она не знала. Но, как ни странно, она совсем не была такой, когда впервые встретила Вольфганга. Он был единственным исключением из правила.       — Глория, с тобой всё хорошо? — с беспокойством спросил девушку своего сына Хэнк.       — Да. Я просто… Застеснялась. Через некоторое время я приду в себя, — сказала Глория, потом закрыла глаза и прижалась лбом к затылку Вольфганга.       Вольфганг рассмеялся, глядя на девушку, а Аманда улыбнулась сыну.       — Сыночек, я знаю, что чувствовала, когда был в твоем возрасте, — Аманда ангельски рассмеялась. Услышав эту фразу, Глория прижалась головой к плечам Вольфганга.       — А вы тоже была застенчивой? — спросила Глория, приподняв бровь.       — О да. Разве не так, Хэнк? — Аманда повернулась и посмотрела на мужа. Шатен быстро кивнул.       — Такая же застенчивая, как и ты, Глория. Хотите верьте, хотите нет.       Хэнк рассмеялся при этом воспоминании.       — На самом деле в моем ежегоднике для второкурсников я, скорее всего, останусь известна как «Синий чулок».       Аманда захихикала от удовольствия при этой мысли. Даже Хэнк смеялся над этим. Вольфганг слегка повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Глорией, и они смущенно переглянулись.       — А что в этом такого замечательного? — спросил Вольфганг, когда подошел к креслу и сел, Глория села к нему на колени и обхватила руками живот.       — Ну, после того, как я узнала, что на одном из заданий по обществоведенью моя задача стать немой. Это затянулось на намного дольше, чем предполагал проект. Я решилась просто продолжать, несмотря ни на что. Чтобы удостовериться. Чтобы посмотреть, как люди будут честно реагировать на то, что я немая. Я разговаривала с родителями, только когда была дома. Закончилось всё плачевно: у меня не было друзей. Но после первых двух месяцев моего молчания Хэнк подошел ко мне и спросил, почему я молчу. Что мне показалось странным, потому что он был довольно популярен, а я — никем, — сказала Глория, а после посмотрела на Хэнка.       — Я не был так уж популярен. Я только играл в американский футбол, — Хэнк ответил ей, Аманда впилась в него взглядом.       — Каждые три дня у тебя появлялась новая подружка! — Аманда ткнула в него пальцем.       — Ладно-ладно, значит, был я популярен, был, подумаешь! — фыркнул Хэнк и посмотрел на юную парочку.       Глория начала смеяться над взрослыми и их мелкими спорами.       — Как я и говорила. Он был популярен, а я — нет. Во всяком случае, сначала я продолжала притворяться немой. Итак, он последовал за мной и через некоторое время спросил уже во второй раз. Чтобы убедиться, что я его слышу. Но я ему не отвечала. А потом, словно из ниоткуда, он прижимает меня к шкафчику и целует на глазах у всех. Он спросил меня, почему я не заговорила в третий раз.       — В итоге я ответил за неё.       — Потому что никто этого не хочет, — сказала женщина, громко вздохнув от смущения.       — Я ей так и сказал, — пробормотал Хэнк себе под нос.       Аманда лучезарно улыбнулась, а затем захихикала. Всё это время Глория прижималась к груди Вольфганга, двое подростков слушали историю любви, не записанную ни в одной книге. Вольфганг поцеловал Глорию между ухом и правым плечом, и это заставило её улыбнуться и слегка пошевелиться.       — После этого Хэнк повсюду таскался за мной. Он говорил со мной каждый божий день. Просто чтобы убедиться, что я не сойду с ума от того, что мне не с кем поговорить, — сказала Аманда, наклонившись и поцеловав мужа в щеку.       — А всё остальное… лишь старая как сам мир сказка, — добавил Хэнк с румянцем на щеках.