Поцелуй Матери Ночи

      Капитан Тюссо жарко коснулся губами пепельной ключицы Первого помощника Мальвулис. Положил голову на подушку рядом с её плечом. Та, не улыбнувшись, окинула его алым взглядом и села на постели. Простыни были тёплыми и мятыми.       Мальвулис начала быстро одеваться.       Тюссо внимательно осматривал её крепкую спину и сильные руки. Провёл согнутым указательным пальцем по серой коже. Мальвулис, дёрнув плечом, откинула за спину чёрные волосы.       Гастон неслышно усмехнулся уголком губ и потянулся к штанам. Первый помощник уже натягивала сапоги. Когда Тюссо продевал пуговицы зелёного камзола в петли, Мальвулис уже стягивала волосы лентой.        — Так что, капитан? — подбоченившись, спросила она.        — Да, Первый помощник, думаю, мы можем задержаться в Имперском городе ещё какое-то время.       Мальвулис, не сказав больше ни слова, покинула каюту. Гастон задумчиво почесал трёхдневную щетину и сел на край стола, глядя в окно. Через приоткрытую дверь балкона доносился шум Портового района и солёный запах воды.       Слева от капитана чуть светился корень Нирна. Вырванный из земли несколько дней назад, он уже почти перестал звенеть. Скрипело дерево корабля.       Мария Елена.       «Чертовски хороший корабль с чертовски хорошей командой», — не раз подмечала Мальвулис. Гастон вновь усмехнулся. Он ещё ни разу не пожалел о том дне, когда данмерка вошла в их команду. Когда он её брал, он уже был уверен в её опыте. Она была полезна как на корабле, так и в бою. Он был уверен, но команда — нет. И Тюссо доставило немалое удовольствие наблюдать за тем, как она проявит себя. Заткнет пасть любому, кто посмеет щериться в её сторону. Любой женщине на корабле было бы трудно. Но только не Мальвулис.       Удачи не покидали их с тех пор, как она ступила на борт Марии Елены.       Не будь она столь непопулярна у половины команды, Гастон бы начал опасаться за своё место капитана. Он был чертовски осторожен с этой серокожей бестией, и не терял бдительности даже после того, как пустил её в свою постель.       В конце концов, она была данмером.       Тюссо плеснул себе вина. Матросы предпочитали эль, ром или мёд, но Гастон любил скинградское вино Сиродиила. Капитан отсутствующим взглядом смотрел на бордовую жидкость, мыслями уносясь в последнюю высадку. Когда на борту корабля была дочка какого-то хай-рокского правителя, которую удалось захватить с собой, перебив добрую часть экипажа и заявив оставшейся о выкупе. Тюссо помнил лицо того трясущегося немощного старика, руки которого были настолько слабы, что не поднимали даже кинжал, а плечи опускались под тяжестью плотного камзола. Помнил он и девчонку. Маленькую, лет восьми, в светло-голубом платьице с рюшами и лентами в волосах. Как её там звали?..       Гастон отпил вина. Поглядел в окно. В Уотерфронте было необычайно спокойно. Это то редкое спокойствие, та тишина, что наступала между их приключениями. Корабль скрипел, слабо слышались громкий смех и брань за пределами каюты, и совсем редко — звонкий и твёрдый голос Мальвулис. Тюссо откинулся назад, зевая и прикрывая рот рукой.       Бланш. Её звали Бланш. Чертовски хорошая маленькая девочка, постоянно державшая в руках игрушечную куклу, будь она постарше буквально на пару лет…       Гастон улыбнулся. Что ж, пятьдесят тысяч полновесных золотых септимов — это тоже неплохо. Весьма неплохо. Тем более, за невредимую девочку. Ну… почти. За всеми пиратами не уследишь. После такого куша и правда можно дать себе небольшую передышку в Имперском. Быть может, дальше стоит отправиться в Скайрим?       Капитан прикрыл окно как можно плотнее, потому что ветер становился холодным. От крепкого вина разморило, и Тюссо, продолжая зевать, лёг на мятые простыни. Они больше не хранили жар от тела Мальвулис, но запах её ещё остался. Гастон, улыбаясь, быстро задремал. Пальцы его покоились на эфесе шпаги. Ноги чуть свисали с кровати. В каюте, куда больше не проникал шум улицы и воды, повисла тишина, нарушаемая лишь дыханием капитана.       И вдруг еле слышно скрипнула дверца люка.