Революция Победителей

Почему, почему, почему же я не остановил Китнисс? Вообще-то, именно это я и намеревался сделать, но услышал за спиной голос: — Пит, погоди, у меня разговор к тебе! Плутарх Хэвенсби. С первой минуты, как я его увидел, он мне сразу не понравился. Очень хитрый, опасный тип. Никогда не знаешь, что он выкинет. Вот и его «Революцию» я не почувствовал. Ладно — Хеймитч, он хитрюга, каких мало, к его интригам я уже привык, хоть и сложно было поначалу, но слово своё он держит. Таких же типов, как Плутарх, заранее просчитать не получится. Откуда мне знать, что за Революция у него там на уме? Может, это и что-то похлеще, чем Революция? Не люблю эти мутные интриги. Куда уж лучше Сноу: Зло без всяких примесей, Зло чистое и незамутнённое, умное и холодное. Президент, по крайней мере, пока играет в открытую. Думаю, Плутарх не таков, он скользкий, как угорь и фальшивый, как морская пена в Четвёртом. Стоп, Мелларк. Нашёл, блин, время на лирику. Не о том сейчас забота. Мои мысли возвращаются к распорядителю Третьей Квартальной Бойни, которая из-за всей этой шумихи обречена теперь на провал. Итак, Хэвенсби мне не нравится. Я даже не могу понять, почему я ему не доверяю. Помню, всё началось с того момента, когда он пригласил Китнисс на танец в президентском дворце. Пока они танцевали, он склонился к самому её уху и что-то нашёптывал. А мне в это время точно ледяные иголки некто воткнул в мою спину, в самый позвоночник! *** Такое было со мной лишь однажды. На Арене, когда я сдёрнул с места ничего не соображающую от яда Китнисс. Тогда она медленно тронулась с места, начала уходить, а я сам уже слышал приближающиеся тяжёлые шаги Катона и его учащённое дыхание. Что меня до чёртиков перепугало в нём? Глаза. Страшные глаза. Нет, тогда на Арене я видел не глаза моего убийцы, не глаза Смерти, нет, всё было гораздо хуже — я увидел глаза мертвеца. «Он не жилец, он не победит. Но он даже не сможет меня убить, но…» — подумалось мне. Мне очень захотелось тогда «сделать ноги». Срочно! «Второй плохо соображает от осиных укусов, у меня есть шанс вовремя смыться. Не факт, что он бегает быстрее меня, я же вешу меньше! Должно получиться. Давай!» — пронзила мой мозг спасательная мысль. Но я повернул голову вправо и увидел, что Китнисс идёт медленно, идёт, к счастью, но со скоростью черепахи. Ей же досталось от яда ос-убийц. Дело дрянь, гораздо хуже, чем я предполагал. Она не успеет уйти, Катон её заметит. Китнисс пока ещё находится слишком близко от него, их разделяют всего лишь метров семь-восемь… Стоять, Мелларк!!! Стоять на месте! Катона надо остановить, во что бы то ни стало! И в этот самый миг я почувствовал уколы десятков ледяных иголок, от жути у меня сердце кольнуло в груди. Больно!!! Мама, как больно-то! И Второй вывалился на поляну… Вот и тогда, пока Хэвенсби, танцуя, говорил что-то Китнисс на ухо, я вновь почувствовал страшные ледяные иголки. Вот тогда-то, наверное, я его и невзлюбил. Наверное… *** — Сэр, она сейчас сбежит! — отвечаю я главе заговорщиков Панема. — Веди её вниз, Пит, в подвале вы найдёте лук и стрелы. Особенные! — говорит он мне. И я понимаю по его тону, что распорядитель совершенно прав — Лук и Стрелы, символ Китнисс Эвердин. Ну что за невезение-то, а??? Ведь я не чувствую, а знаю наперёд — эта затея смертельно опасная. Впрочем, нам не привыкать, главное, чтобы я был рядом. Всегда. И тогда люди получат свою Сойку-Пересмешницу! Целую и невредимую. Люди получат Надежду. Я получу… кому какое дело, что будет со мной, главное — ОНА! — Я согласен, — твёрдо и уверенно отвечаю Плутарху. Я сыграю в его игру, а потом, кто знает… Я ведь тоже умею играть в игры, господин распорядитель! — Дурак! — негромко, так, чтобы только я услышал, говорит мне подошедший Хеймитч, но и он уговаривает меня не спешить с этим. Да, казалось бы, на Арену я не отправляюсь, но всё равно, точно канатоходец, иду по тонкой верёвке — или проводу? — над пропастью: по ТВ как-то такой трюк показывали. Канатоходец на моих глазах сорвался и показали его маленькое тело внизу. Он не шевелился… Я, так же негромко, отвечаю ментору: — Наша сделка по-прежнему в силе! Она должна выжить! Ты обещал, помни об этом! Абсолютно трезвый Хеймитч тяжко вздыхает: — Знаю! Но ты одну вещь упустил, парень. Знаешь, какую? — Какую? — Я уже знаю ответ, вернее, догадываюсь об этом, но от этого мне ещё страшнее и ещё труднее планировать свои действия. Проблемы на моих глазах перевоплощаются в головоломку. — Без тебя она не захочет жить! Подумай об этом, мальчик мой! — ухмыляется ментор. Я не отвечаю Эбернети, боясь признаться в своей слабости. Беру из рук Хэвенсби особый маленький чёрный наушник для связи, успеваю услышать его слова, что моя задача — найти Финника и ни на секунду не отпускать от себя Китнисс, и срываюсь с места. Я и так потратил целую вечность, а она очень быстро бегает, а у меня вместо одной ноги — протез! *** Спустя несколько минут, уже после встречи с Меркурием и того момента, когда в Тренировочном центре погас свет. Ладно, что бы там ни было: спускаемся вниз, быстренько, Мелларк! Лук забираем и назад, мало ли что может приключиться. Сноу «проснётся»… Впрочем, ему сейчас точно не до нас, — в эти минуты, я уверен, внимание президента гораздо больше отнимают сотни тысяч взбешённых простых жителей, которые собрались прямо у него под окнами. Хорошенькую я вам проблему «подкинул», господин президент? Но в таком-то хаосе и неразберихе любой план может полететь под откос в пол-секунды. Очень надеюсь, что у Хэвенсби на этот случай припасена пара козырей в рукаве, как-никак, всё-таки Главный Распорядитель Игр. Морфлингисты. Весьма интересная встреча, я же себе практически у них друга нашёл. Вернее сказать, подругу. Её зовут Дайме, она ещё совсем молодая женщина, но выглядит сильно старше, лет эдак на двадцать старше, а так она моложе моей матери, маме скоро исполнится сорок четыре. Так и есть, — Дайме с радостью на нас смотрит, на меня, точнее сказать. *** Дело как было: я знакомился с трибутами — правильно сказать, с Победителями, которых президент Сноу сделал снова трибутами, обречёнными на верную смерть. Джоанна Мэйсон — представительница Дистрикта Семь, несмотря на все её выкрутасы и заскоки, происходившие раз в минуту, а то и чаще — я особо, правда, не следил за этим, — мне понравилась сразу. Отчаянная девчонка, чем-то похожа на Китнисс, голова набекрень, но старше и опытнее, я ещё подумал: «Три года всего прошло с 71-х Игр, но жизнь её сильно потрепала, я это вижу…». Финник, который даже нарочитой фамильярностью подкупает, он одинаково «на короткой ноге» с Цецелией и Дайме, он дурачится, но никто на него не обижается: «Финник — это Финник!». Но и он что-то скрывает, нечто страшное, по-моему, как бы ни пытался рисоваться перед остальными, словно павлин в брачный сезон. Кашмира, весьма метко стреляющая из лука… До Китнисс ей, разумеется, далеко, в особенности в стрельбе по движущимся мишеням. Однако, глаз у неё зоркий и руку она набила. Но почему Диадема стреляла из лука, а не Марвел? Её тренировал Блеск, лук — это вообще не его, а вот его сестра владеет… Марвел ни разу не брал в руку лук. Но и копьё — оружие дальнего боя, лук — то же самое. Странно, ответов на эту загадку пока нет. Вот бы поговорить с Кашмирой… Рубака. Людей, владеющих искусством сражаться одновременно двумя руками, не так уж и много. Они могут орудовать, например, двумя мечами или двумя кинжалами. А он, оставшись без левой руки, отточил до совершенства умение сражаться одной правой рукой. Реакция у него во время упражнений — великолепная! Мрачный Брут. Пока мы вместе копья кидали, то перекинулись с ним парой слов. Выговор у него капитолийский, но борцовские качества и характер — чисто Дистрикт Два. Кстати, он был ментором Мирты, сам рассказал… Китнисс, — я сразу обратил внимание, — всё-таки пошла на контакт, как и наставлял нас Хеймитч. Хотя и не сразу. Её выбор удивил даже меня. Дистрикт Три. Трибуты-изобретатели, Бити и его напарница, Вайресс. Мне они тоже показались достойными внимания, но я лишь подумал о них, а Китнисс сразу, как почувствовала, начала действовать. Моментально, вот в чём главная «особость» и главное отличие меня от Китнисс. Она решается сразу на поступок, пока я наблюдаю и думаю. Это беспроигрышная стратегия Китнисс Эвердин, ей нельзя научиться, ей нельзя овладеть, с нею надо родиться, это дар! Конечно, мимо секции маскировки я пройти мимо не мог, — это было бы преступлением, да и способности художника внезапно во мне заговорили. Вот там я и познакомился с Дайме. Мы сразу нашли с ней общий язык, про такое люди обычно говорят: «родственные души». Я пытался «приглядывать» за Китнисс, но тут услышал мою собеседницу, когда начал косить глаза и отвлекаться, видя, как Китнисс общается с Мэгз: — Мэгз дурного не посоветует. У неё дар — видеть в людях светлое. Вот и в тебе она его увидела, — говорит мне негромко морфлингистка. — Твоя девочка не случайно к ней пошла, светлое тянется к светлому, закон! — Китнисс? Она — особенная. Точно лучик света в защитной скорлупке, за то и люблю её. — Вы пара, необычная, но пара. Вы созданы друг для друга, — говорит мне Дайме, показывая, как надо правильно наносить краску на лицо. Это совсем непросто, я учился этому два дня. Вернее, Дайме меня учила. А Тёрнер, мужчина из Шестого, объяснял, когда я что-то не понимал, — у него это прекрасно получается. *** — Мы Феронию* тащим, — первым заговаривает Тёрнер, которого все называют «Морфлингистом». Я, конечно, предполагал, что Революция — это круто, но Революция в виде Блеска, измазанного в крови миротворцев, — это полный трындец, друзья! — Вот Фера и вырубилась на раз. Здесь, в Капитолии, выдержать такое мало кому под силу. Впечатлительные они… А оставаться, если мы сбежим, ей нельзя. Убьют её, — говорит Дайме и подмигивает мне. Тёрнер и Дайме, а также юноша, наверное, из их команды подготовки, — худой, почти мальчик, втроём тащат своего стилиста. Та в бессознательном состоянии. Хорошо ещё, она сама немного весит, а то бы Шестые её не дотащили. В итоге я подставляю плечо, Китнисс также «впрягается» и мы все вместе притаскиваем стилистку с одиннадцатого этажа на двенадцатый, а затем бегом бежим вниз, на седьмой. Но на прощание Дайме даёт мне что-то металлическое, и я догадываюсь, что это — талисман. *** На шестом этаже Тренировочного центра, похоже, происходила не то ссора, не то просто громкий спор. Слышались крики: — Проклятие, Мэйсон, что ты вбила себе в голову, что это я виновата? Сноу отдал приказ! — Если бы не твой длинный язык, сучка, мой старик и моя младшая сестрёнка были бы живы, чёрт бы тебя побрал! Финник, отпусти меня! Твою мать, где… Деревья не растут! — Джоанна безоружна, но от этого не стала безопасной, хотя её крепко держал обеими руками Четвёртый. Она, изрыгая отборные ругательства, какие только знали в Дистрикте Семь, по-прежнему делала попытки вцепиться Кашмире в лицо или схватить её за волосы, несмотря на то, что та была вооружена автоматом. — Достала ты меня, Мэйсон, ничего я не говорила. По буквам повторяю: Ни-Че-Го!!! — Кашмира сильно злилась, поэтому практически орала, а не говорила. Зла она была на Джоанну Мэйсон, которая уже дважды совершила попытку её ударить, на брата, который вцепился намертво ей в плечо, но главное — на того, кто «натравил на неё эту чокнутую». Когда мы с Китнисс влетели в столовую — или гостиную, одному строителю этого громадного небоскрёба ведомо, — на шестом этаже, то увидели весьма примечательное зрелище. Такое Капитолию и не снилось. Здесь собралась целая вооружённая банда: Мэйсон, которую держал Финник, а его самого страховал напарник Джоанны — Чума, Стайнеры — Близнецы-Победители из Первого Дистрикта, вооружённые до зубов, Фрезер — победитель из Пятого, что он тут делал — неясно, по-видимому, помогал «обуздать» Джоанну, наконец, напарница Фрезера, увы, я так и не спросил во время тренировок её имя — невысокого роста девушка, старше меня примерно лет на шесть-семь. Она единственная в этой компании производила впечатление человека, у которого все дома. Словно решив, что этого недостаточно, Вторые появляются практически вслед за нами: — Что, уже приступили к веселью? Джо, ну и рожа у тебя! — восклицает невероятно воодушевлённая чем-то Энобария. За её спиной четыре миротворца! Хотя, судя по равнодушной реакции присутствующих, я понимаю: это наши союзники, миротворцы-мятежники из Дистрикта Два. Мэйсон ответом её не удостаивает. Вошедший последним Брут тихо говорит мне так, чтобы никто, кроме меня, не слышал: — Молодец! И тут же он встаёт между Первыми и Седьмыми (плюс Одэйр) и говорит, очень вежливо и очень жёстко: — Итак, леди, в свете последних произошедших событий, ваши трения надо немедленно урегулировать. — Вы правы, мистер Саммерс. Вот только как это возможно сделать? Ведь девчонки твёрдо настроены убить друг друга, как только мы их отпустим, — говорит Блеск. — Учиним расследование. — Брут настроен решительно. Твёрдым ледяным тоном он спрашивает: — Леди, с чего всё началось? Мисс Мэйсон, вы первая. Джоанна, видимо, не хочет говорить, но переглядывается с Финником. Одэйр настроен решительно, и затем она говорит с неохотой: — Эта белобрысая сука, Кашмира, ляпнула Каллиопе, что это я передала девять миллионов восемьсот тысяч долларов этому уроду Сенеке, чтобы он изменил правила на прошлых Играх и наши «голубки» смогли уцелеть, но вот она, — и Джоанна показывает пальцем на Китнисс, — накрутила хвост Сноу, а тот взбесился и приказал Кассандру убить мою семью. У меня от таких новостей глаза лезут на лоб и руки тянутся к автомату. Что за чушь я тут слышу? — А кто передал деньги мисс Мэйсон, мистер Одэйр, вы? — бесстрастно задаёт следующий вопрос Брут, взявший на себя роль судьи. — Да, — отвечает весьма нерадостный Финник. — Мисс Стайнер, вы вообще знали про этот факт? — недружелюбно спрашивает Кашмиру Брут, но с ответом её опережает Энобария: — Знала, знала она, ей поведал об этом Блеск, — ехидно говорит Вторая и зло усмехается, показав свой знаменитый оскал. В это время Блеск начинает бледнеть, а лицо Финника, напротив, наливаться кровью. — Да, я сказал Мире… — Так значит, правила изменил Сенека Крейн не просто так, — изрекает Китнисс, настроение которой от полной растерянности уже начало перетекать в дикую ярость, мне этот момент неплохо известен. Знаем… — Это провернули мы с Одэйром, — внезапно высказывается Энобария. — Я старалась для Катона, а Финник — для «голубков». Деньги дали Фрогмор, Бэйтс и Крез Макдональд. Мы с Одэйром кое-что намекнули им, чтобы они не жадничали. — Эна, зря ты это рассказала. Миру из-под удара ты выведешь, но мистер Саммерс будет не в восторге, — удручённо качает головой Финник. — Ха, ты только на лучницу глянь? Да, дорогуша, твоего Пита выдёргивали с того света и спонсоры Второго Дистрикта тоже, сама знаешь, счёт на часы пошёл, — ухмыляется Энобария. Она, похоже, решила одним ударом убить абсолютно всех зайцев, суперрекорд поставить. — Да, господа менторы, удивили. Мисс Стайнер, вы точно мисс Страттон не могли проговориться? Случайно. — Брут от таких новостей потерял спокойно-равнодушное выражение лица и прожигает взглядом Энобарию насквозь, но её это только больше раззадорило — Вторая посылает ответную ухмылку Саммерсу. Дескать, я-то в курсе, что там было. А сейчас всё можно говорить. — Нет, она меня про Марвела допрашивала, почки мне отбила, — делает неожиданное заявление притихшая Кашмира. — Сука, — шипит Блеск. И я догадываюсь, что он это по отношению к мисс Каллиопе Страттон, которая пытала его сестру, так высказался. И тут «выскакивает одна зайчиха и у всех глаза лезут на лоб». Китнисс, моя дорогая Китнисс, вспыхивает огнём, пылает, как солнце: — Значит, из-за меня погибли родные Джоанны? Из-за ягод, которые я вытащила на Арене, их смерти на моей совести, их тоже убила я? Все шокированы её признанием, наступает тишина. Интересные последствия, замечу: слова Китнисс пролились, точно благотворный дождь, на горячие головы менторов. Злость Джоанны на Кашмиру, Энобарии на весь мир (мне так показалось: злость и горькая обида), — эти чувства они смывают напрочь, слово морской прилив на родине Финника, — всесокрушающий, смывающий всю грязь на своём пути… Даже Мэйсон растерялась. Она явно не ожидала такого признания: глаза широко раскрыты, маска злости сползает с её лица и Седьмая молодеет на глазах. Невероятно и очень притягательно, отмечу. — Эээ, ты что? Я ничего такого не говорила, — озадаченно выдыхает она. Слова Китнисс ввергают Джоанну в крайнее недоумение, она разоружена. Собственно, то, что надо, остаётся погасить её жажду убить Кашмиру! Китнисс, ты молодец, как всегда! Умница!!! В такие мгновения я тебя обожаю!!! — Может, я что-то всё-таки сказала, а меня записали, — растерянно и неосторожно изрекает глубоко потрясённая словами Китнисс Кашмира. — Или, может быть, это моя вина. Нас же с Мирой пасут круглосуточно, — горячо начинает защищать сестру Блеск. — Или я в чём-то прокололся, хотя я был сверхосторожен, — недоумённо говорит Финник. — Чёрт возьми, как же я не подумала сразу! — бьёт себя по лбу Джоанна, — за мной же Каллиник увязался. Он мог навести, вот проклятие! — Это твой последний поклонник, что ли? — спрашивает её Финник. Но итог подводит, весьма категорическим образом, всё-таки Брут. Менторским тоном он изрекает, словно наставляя расшалившихся новичков в Академии Ромула: — Довольно, господа, винить друг друга — абсолютно неверный путь! Мисс Мэйсон, откуда вам известно, кто назвал имя Кашмиры? — Его лицо непроницаемо, почти каменное. — Сноу! — Признание Джоанны заставляет всех изумиться и призадуматься. И вновь подытоживает Брут Саммерс: — Вот единственный виновный, мисс Мэйсон! Ему точно было бы приятно и выгода налицо, если вы или мисс Стайнер были бы сейчас мертвы! Эта мысль Брута поражает меня страшной догадкой. Кто выигрывает всегда на Голодных Играх? Явно не победители. Трибуты убивают друг друга. А выигрывает всегда кто? Сноу. Вижу, что это пришло в голову и остальным, поскольку в их взгляде можно прочитать только одно, с разными вариациями у каждого, но смысл один и тот же. Долой президента Сноу! — Чёрт возьми, он меня «сделал», я «повелась». Поверила словам этой сволочи. Убью я Миру, или она меня, дальше пойдёт по цепочке, кровавая резня… Блеск, Финник, Эна с Брутом, чёрт побрал бы его, гадину, нет, какая же он гадина, Сноу… — говорит Мэйсон. Она сейчас скорее удивлена и потрясена, чем зла — это слышно по её манере разговора. — Очень хорошо, мисс Мэйсон, что вы это вовремя поняли! — качает одобрительно головой Брут. — Обещайте мне не нападать на мисс Стайнер! Пожалуйста. — Брут, она из Седьмого, у них слово не значит…— начинает ему возражать Энобария, но её тут же возмущённо перебивает Чума: — Не позволю оскорблять Дистрикт Семь. Лесорубы — народ простой, и у нас «за базаром принято следить». Седьмые всегда слова держат, Эна! Мэйсон спокойно пропускает это мимо ушей, поскольку в этот момент она говорит Бруту: — Да. Я обещаю, мистер Саммерс! И могучий Брут с утончённой капитолийской вежливостью склоняет голову в благодарственном жесте. Очень любопытно и очень необычно, я обязан узнать про всё это, во всех подробностях! Энобария же просто, без поклона, должным образом отвечает разгневанному Чуме: — Буду знать! В ваших краях мне быть не доводилось. Не знала… Приношу свои извинения! — Извинения приняты, мисс Гардинер, — явно позаимствовав у Брута манеру говорить, подчёркнуто вежливо отвечает ей Седьмой. Энобария замечает скептический взгляд своего ментора (Брут в свое время был её ментором, хотя я это узнал немного позднее) и улыбается, Чума улыбается ей в ответ. Одновременно со всем этим я слышу голос Кашмиры: — Джоанна, ну как, мир? Я с удовлетворением отмечаю, что в голосе Первой нет ни капли злости. Молодец, Китнисс, умница ты моя! Ювелирной точности выстрел, их злобе «прямо в глаз», просто блестяще. Я хочу научиться этому у тебя!!! — Да, мир. И зови меня Джо, ладно? — так же, в совершенно необычной для себя манере, отвечает ей Мэйсон. Но увы, это — Капитолий, «Город Глупцов», как говорили миротворцы в Двенадцатом, родившиеся в Дистрикте Два. Идиллия моментально заканчивается: за окном мы слышим какое-то шипение, которое становится всё сильнее и сильнее и, кажется, что-то падает или рушится, звук не слишком сильный, но пренеприятнейший. Затем я замечаю отсветы пламени и все идут к окну. И мы видим новое капитолийское действо. Мы находимся довольно высоко и вся эта жуткая трагедия разворачивается на наших глазах. Менторы подходят к окну. Сначала у женщин, затем у мужчин от ужаса округляются глаза. Такого в Капитолии ещё никогда на памяти победителей не творилось. Окно, в которое мы все смотрим, не очень большое. Вид из него выходит не на Аллею Трибутов, не на те огромные трибуны, с которых капитолийцы смотрят на парад. Нам видны кварталы, находящиеся значительно левее. Большая улица, очень длинная, но не очень широкая. Земля в Капитолии бешено дорогая, поэтому застраивается каждый клочок земли, «каждый квадрат земли должен приносить прибыль» — говорит капитолийская поговорка. Эффи в своё время рассказала. Жителей на улице нет — все устремились к дворцу Сноу. А улицу заняли солдаты. Большая колонна военных машин. Я тогда подумал, что это миротворцы. Уже позже победители объяснили мне, что это была Капитолийская Гвардия, элитнейшие и отборнейшие войска, целиком комплектуемые капитолийцами, Вторых там нет, колонна огромная, машин сто или немного меньше. Машина к машине, тесно сгруппировавшиеся, одна за другой, попали в ловушку. То, что я увидел, сразу мне напомнило Арену Голодных Игр, настолько это было невероятно зрелищно и потрясающе жестоко и бесчеловечно — в разных частях улицы машины подверглись многочисленным атакам. На них нападали со всех сторон. Я видел море огня в одном месте, столб белого пара в другом, тучу чего-то невероятного, рой ос-убийц, возможно, или каких-то других смертоносных тварей-переродков. В середине улицы внезапно возникла огромная дыра, куда начали скатываться чёрные военные машины, люди в белой бронированной униформе пытались выскочить, спастись, но никому из попавших в эту жуткую западню не удалось спастись. Зрелище заставило меня обмереть от ужаса, настолько это было страшно, на моих глазах сотни, нет, тысячи людей погибали самой жуткой смертью. Я не мог дышать. Я обмер и не дышал минуты или две, но я не мог ни на секунду оторвать глаз от этого зрелища! И внезапно мне приоткрылась истина — так вот она, красота Голодных Игр, с точки зрения рядового капитолийца. В этот момент я почти их понял, но… Всё равно не могу им этого простить. Как и все победители, думаю. Машины атаковали наиболее мощно сзади и спереди, отрезав все пути к спасению. Оставалось только два пути — вперёд и назад, впереди зияла огромная чёрная дыра, а позади я мог видеть какую-то непонятную чёрную, абсолютно непроницаемую стену или облако, сложно сказать, двадцать или больше машин попали внутрь этого чёрного облака и скрылись из виду. — Мама драгоценная, что это такое? — Первым нарушает гробовую тишину испуганный голос Кашмиры. — Неужели это мятежники из Тринадцатого? Они уже здесь? — потрясённо говорит Чума. Голос Седьмого был совсем осипшим, как будто он сильно простудился, — так он был потрясён страшной картиной, которую могли лицезреть все победители. — Это капсулы. Боже мой, в страшном сне я не могла представить, что увижу их своими глазами… — негромко даёт точный ответ Энобария, сама от страха (вот как, Вторые знают, что такое страх?) вцепившаяся в плечо Брута. — Мистер Хэвенсби, я слушаю вас. Да, слышу вас отлично. Да, Пит и Китнисс здесь. Что-что? Теперь слышу лучше. Да. Слышимость восстановилась. Да, понимаю, минус первый. Благодарю, трезубец, это отличная новость! Поспешить. Вас понял. Конец связи. — Я слышу голос Финника, справа от себя, но одновременно чувствую, что Китнисс намертво вцепилась в меня сзади, как клещ, всем телом. И это представляет небольшую проблему. Я ощущаю сейчас всё её тело своей кожей: грудь, живот, руки, бёдра, она успела переодеться и надела не тренировочный костюм трибута, нет, а блузку и штаны, довольно тонкие, я могу всё ощущать, всё её тело спереди. Да, интересный поворот событий, Мелларк, между нашими телами сейчас всего лишь два-три слоя тонкой ткани, кто бы мог подумать? Такой ужас творится, тысячи людей сейчас гибнут, а ты, парень, думаешь про то, какое бельё сейчас на Китнисс. Но, проклятие, мне сейчас невозможно думать о чём-то ином, кроме горячего тела Китнисс Эвердин, которая вцепилась в моё тело сзади. Не получается… И вот я слышу голос. Нет, даже не голос, а команду Одэйра, и я прихожу в нормальное человеческое состояние, могу нормально соображать. Ну, почти могу: — Так, все быстро посмотрели на меня! Леди и джентльмены! У меня хорошие вести и очень нехорошие. Начну с первых: внизу нас ждёт оружие, персональное оружие, боевое оружие, миллионы потрачены на него и наша задача — забрать его себе. А теперь о неприятном: у нас мало времени, группа захвата Супрефектуры** уже выехала сюда, но им будет чертовски трудно добраться сюда. В городе все дороги забиты намертво, но у них личный приказ Сноу взять как можно больше победителей живыми, поэтому нам следует поторопиться. Хотя и не очень скоро, но рано или поздно, они будут здесь. Так, господа, кто-нибудь возражает против хорошей прогулки со стрельбой и фейерверком? А тех, кому эта затея не по душе, наверху ждёт планолёт. Итак, леди и джентльмены, кто идёт со мной вниз? — Финник, говоря эту сверхсерьёзную речь, не может отказать себе в удовольствии покуражиться и порисоваться, но, к моему удивлению, его предложение вызывает взрыв энтузиазма почти у всех присутствующих: — Финник, я иду с тобой! — твёрдо говорит Джоанна. — Я в деле! — заявляет Блеск. — Я тоже, — говорит его сестра, и плотоядно улыбается при этом. — Мне нужен мой лук, — заявляет Китнисс, медленно отцепляясь от меня. Я тайно вздыхаю с облегчением. Всё-таки ты, солнышко, тяжёлая! — Я иду с тобой, красавчик! — хищно скалясь, говорит Энобария. — Я иду вниз, — обманчиво бесстрастным голосом громко заявляет Брут. — И я, — говорит пришедший в себя последним Чума. — Я тоже, но мне нужно оружие, — заявляет Фрезер, и тотчас получает один из автоматов Блеска. Этот жадный победитель — обладатель сразу трёх, зачем ему столько? — Я могу кое-что сделать, — немного отрешённым голосом говорит победительница из Пятого. — Внизу. — И что же, Эрроу***? — ослепительно улыбается ей Одэйр. — Я знаю, где искать резервный генератор, чтобы включить свет, — отвечает эта хрупкая и невысокая девушка из Дистрикта Пять. Ура, теперь я знаю, как её зовут! Миротворцы молча переглядываются с Энобарией, весьма примечательный момент, замечу. И не сговариваясь, они идут вместе с победителями, Меркурия среди них нет. — Пит, я даже тебя не спрашиваю. Ты пойдёшь туда, куда пойдёт Китнисс, — с хитрой и провоцирующей улыбкой небрежно бросает мне уходящий первым Финник. — Да, — Я ещё рта не успеваю раскрыть, а Китнисс неожиданно обнимает меня рукой за плечо. Я ей нужен, это понятно, но она как-то странновато на меня смотрит, и вообще — что-то случилось, непонятно пока, что, но нечто очень важное. Для нас обоих. Итак, я смело (и безрассудно, признаюсь), шагаю рядом с НЕЙ, иду навстречу своей судьбе. И меня согревает маленькая надежда, что всё это неспроста, не просто так, что в ЕЁ сердце найдется маленький скромный уголок для меня. Да, дерзкая надежда, но кто посмеет мне запретить надеяться?