«Революция Победителей» возвращается! Есть мнение: поблагодарить за это мою бету, ironessa!
*** Продолжение событий, которые описаны в Тринадцатой и Четырнадцатой главе.
— Джереми, ну почему ты раньше не вспомнил? А Фиггис мог тебя узнать? — задыхаясь на бегу, спрашивает меня бледный генерал Гатти. Он моментально поверил в мою версию. Чутьё разведчика, оно самое! — Нет, я уверен в этом полностью. Он ни разу не видел моего лица, — отвечаю я на бегу, а сам думаю: «А какая разница? Ну и что бы это изменило?». Такое ощущение, что на восьмой уровень мы бежали уже не так бешено. Как только Тэнди и его парни узнали моё предположение, эти здоровые парни-коммандос, мужики лет по тридцать, истошно заорали, а белый, очень белый, прямо как смерть, Мэддокс Тэнди, даже перестал дышать. Безысходность. Не у меня одного ощущение, что меня осенило слишком поздно. Слишком поздно. Солдаты спотыкаются, врезаются в спину своих товарищей. Вот только никто не говорит ни слова, и ни один из коммандос, ни одного матерного слова, ни одного бранного слова не произнёс. Прошибло всех до единого. Все парни чувствуют приближающуюся большую беду… Мы на уровне 14. И полная тишина. Такое ощущение, что никого в живых не осталось. Генерал, наплевав на правила безопасности, вырывается вперёд. Ломит так, что здоровые лбы, я и Тэнди, не можем за ним угнаться. Генерал Гатти, хотя и вдвое старше лейтенанта и на четверть века старше меня, но догнать его у нас не получается. И все мы точно знаем, куда нам надо успеть. Тот самый отсек, где живёт семья Койн. Мать и Дочь. Муж президента, профессор Айвори Койн, нашёл антидот. Последний шанс для Тринадцатого. Благодаря ему и ещё нескольким учёным мы всё-таки не вымерли полностью. Но его самого найденное лекарство уже не могло вылечить, после 3-ей стадии организм просто не успевал восстановиться. Заражение остановилось, но критически важные системы организма уже были смертельно ослаблены. Дыхательная система в первую очередь. У Айвори и Альмы Койн было двое детей. Старшая дочь, её все зовут Тэсси, ей повезло. Несказанно. У нее прирожденный иммунитет к этой группе вирусов. Но вот её младшей сестре, я лишь слышал, что девочку звали Тина, не повезло. Она заразилась одной из первых и умерла в числе первых двух сотен погибших от проклятой «крысиной пандемии». Президент не пострадала только потому, что её насильно заключили в карантин. Она четыре недели не покидала штабной бронированный отсек. Спала на рабочем месте. И она узнала очень поздно, что её младшей дочери давно нет в живых. А вот с мужем ей повезло больше. Хотя можно ли назвать везением, то что она провела последние семь часов жизни Айвори рядом с его постелью? Карантин сняли потому, что ученые наконец выяснили, как можно и как нельзя заразиться. Она очень мужественная женщина, Альма Койн! Она не тронулась рассудком и смогла найти в себе силы присутствовать на похоронной церемонии. Откуда я все это знаю? Мой строгий, но справедливый командир Винченцо Гатти рассказал мне об этом. И вот я понимаю — мы слишком шумно бежим. И тогда я громко отдаю распоряжение и одновременно резко останавливаюсь: — Слушай мою команду! Отряд, стой! — и пятнадцать, именно столько нас, солдат, самых отборных, самых подготовленных во всей армии Свободы, резко притормаживают. А затем замирают на месте и прислушиваются. И слышат тишину! Вдали слышен удаляющийся топот генерала Гатти. Он уже в пятидесяти ярдах впереди. Бешено спеша, старый волк старается не шуметь. — Никакого шума! Враг не должен догадаться о том, что мы здесь. Лейтенант, нам нужен офицер безопасности. Живой. Во что бы то ни стало. Он может быть предателем. Поэтому его нужно брать только живым! — Вы думаете, что предателем может быть кто-то из наших? — подает голос Тэнди. Его лицо белое и мокрое. Он точно вынырнул из речки или озера. — Не исключаю. Он доложил, что ничего подозрительного и никого постороннего нет. А у меня профессиональная память на лица. Не знаю, что он думает в этот самый момент про меня. Не очень хочу это знать. Его лицо совершенно ничего не выражает. Оно словно белая гипсовая маска. Он поворачивает голову и говорит, вернее, отдает приказание: — Сержант! Рэймс, ты слышал приказ капитана. Иди. Прайор, Штефанек! Вы идёте с Рэймсом. И в этот самый момент происходит две вещи: я смотрю на хронометр, капитолийский хронометр за 1500 долларов, его сделали в Третьем дистрикте по спецзаказу, это подарок, от очень близкого человека. Товарища. Десять часов тридцать одна минута. А ведь сержанту Бальдру Кромарти завтра в одиннадцать ноль ноль нужно быть в крепости Виксен*, в центре Второго Дистрикта, прямо у кабинета старшего казначея. И не минутой позже, потому, что я обязан ему передать секретные шифры, без которых 45 старших офицеров не смогут получить квартальную премию. Шифр во всём Панеме знаю только я. Но одновременно оживает подъёмник, он длительное время был обесточен, чтобы диверсанты не улизнули. Но я собственными ушами слышу тихий звук вращающегося ротора. Кто бы там ни был, мы обязаны его (или их) остановить. Я переглядываюсь с Мэддоксом Тэнди, он сейчас подумал тоже, что и я. Он показывает одному из своих солдат-коммандос жест, и тот словно «подрывается» с места в направлении подъемника, максимально бесшумно. Сейчас это критически важно. Я несколько секунд размышляю, обдумываю все «за» и «против» и, наконец, принимаю решение: Мы не двигаемся с места, ждём появления гостей. Вернее, это гостья. Мой солдат её сопровождает, а сзади идёт ещё один «коммандос», охранник. С выражением максимального недовольства на красивом лице прямо на меня прёт как танк президент Альма Койн.*** 22:33.
— Вы с ума сошли, капитан Боггс! Какой ещё «Белый спецназ»? Всё это непроверенные данные, а говоря откровенно, самые настоящие бредни. И где, я вас спрашиваю, генерал Гатти? — Альма Койн гневно сверкает глазами, она просто в бешенстве от того, что я загородил ей путь и не даю пройти к её же собственному жилому отсеку, его как фактор опасности для её жизни, она отвергает категорически, Но я и лейтенант Тэнди — слишком сильные молодые мужчины, а так бы взбешенный президент просто схватила бы нас за шкирку, как нашкодивших котят. Ладно ещё, что меня и Тэнди она знает лично (или, напротив, это очень-очень-очень плохо для наших перспектив продвижения по службе) и президент Койн просто не прикажет нас с лейтенантом арестовать. Моим собственным солдатам устав внутренней службы прямо даёт ей такую возможность, она сейчас — Главнокомандующая с неограниченными полномочиями. Цейтнот. Мне больше нечего ей возразить, а время идёт, а времени у нас нет! И вот мы слышим подозрительно громкий топот, и поворачиваем головы. К нам стремительно бегут двое солдат из моего отряда и тащат какого-то человека. Он связан, и если не ошибаюсь, он получил очень сильный удар в правый глаз. Я уверен: это офицер безопасности уровня 14. — Капитан, вы были правы. Этот человек — предатель, нас ждали в комнате контроля. — хрипло говорит мне солдат по фамилии Штефанек. — Где Реймс? — негромко спрашивает его Мэддокс. — Сержант Рэймс Тэллери убит выстрелом в сердце. К сожалению, взять врага живым нам не удалось, диверсант застрелен. Он видит президента и она его замечает также. Они переглядываются, все яснее ясного: они были знакомы не один год. И Реймса Тэллери Койн знала лично. Звучит отвратительно, но именно его смерть сделала её значительно вменяемой, и она, наверно, не станет «лезть на рожон». Ну, почти… — Вот чёрт! — в сердцах восклицает президент Койн. Я же очень хочу высказать ей всё, что я думаю о президенте и Главнокомандующей, которая вопреки инструкции и даже простому инстинкту самосохранения припёрлась сюда в самый опасный момент, её присутствие сейчас ломает все мои планы. — Все за мной! — и президент, опередив меня на долю секунды, вырывается вперёд и решительно направляется навстречу смертельной опасности. «Всё коту под хвост! — практически вслух цежу я сквозь зубы. Моему гневу нет границ: и это большая проблема, да, наполовину я — Джереми Боггс, офицер армии Свободы, но точно также я — сержант Бальдр Кромарти, а он не привык «подставлять щеку», он вырос не в Капитолии, он сирота, и его растили на громадное капитолийское пособие семьи местного начальника в Седьмом, а там есть непреложный закон: «Бей гада! Бей первым!». Кромарти — человек коварный, хитрый и, кроме того, довольно жёсткий в общении. А ещё он плохо справляется с гневом. Я плохо справляюсь! А появление сейчас президента Койн выбесило меня до такой крайней степени, и не только потому, что случись что-либо с этой женщиной «в моей зоне ответственности», меня приговорят к расстрелу, наверное? И мне сейчас невероятно сильно хочется задушить её собственноручно. Происходит короткое, но яростное обсуждение «наших новых планов». Койн хочет лично руководить операцией, а я, с громадным трудом сдерживаясь, категорически ей в этом отказываю: — При всём уважении, мэм, но командир группы — я! — пытаюсь схватить её за локоть, ни тут-то было, она плавно уклоняется от захвата: навыкам самообороны Альму Койн учил её отец, и эти уроки она усвоила на «пять баллов из пяти». — Уберите руку! У меня лишь одна дочь осталась! — со злостью отвечает мне президент, но пока она отвлекалась на меня, Мэтт Мэйсон, её личный телохранитель заходит с другой стороны, и потом уже не отстаёт от неё ни на шаг. Готовый в любую секунду закрыть её своим телом или оттолкнуть в сторону при малейшей опасности. Я слышу его негромкий голос: — Мэм, ваше решение принять командование категорически противоречит протоколу. Я вынужден буду Вам воспрепятствовать. На что она отвечает: — Согласна. Командует капитан Боггс. Но я никуда не уйду! Я в ярости сжимаю зубы до скрежета, вот же несносная женщина! Пытаюсь восстановить контроль над ситуацией. Мне приходит в голову мысль «сплавить её обратно», но Мэйсон и по-прежнему белый как покойник (Тэллери был его ближайшим другом с трёх лет!) лейтенант Тэнди мне возражают: — Нет, капитан! Я категорически возражаю. Президент здесь в безопасности. Как офицер охраны президента я должен обеспечить, чтобы рядовой Мэйсон и президент не отлучались от отряда более, чем на 50 метров. Скажите, господин капитан, нас пятнадцать, скольких диверсантов вы видели? — Четверых. Один убит, осталось трое: двое мужчин и девушка, с виду практически не уступающая «коммандос». Второй Дистрикт, Академия Ромула, полагаю… — очень тяжело дыша, отвечаю я. Ррр, мне не удастся сбагрить с глаз долой эту бабу. Проклятие, что за хреновая вещь вообще твоя дерьмовая капитолийская служба, Кромарти? — Мы не можем быть уверены, что на обратном пути президента не будет ждать засада, — говорит капрал Дэсмонд (Дэс) Крюгер, огромный детина с очень добрыми светло-синими глазами. И я вынужден согласиться с ним — если уж Альма Койн добралась сюда живой и невредимой, разумнее всего будет, чтобы она осталась здесь. Осталась, но не вмешивалась в мои распоряжения. Но это если всё опять не полетит коту под хвост — да, это риск, но иногда, капитан Боггс, надо рисковать! Тот, кто не рискует, тот не пьёт шампанского, не так ли? Есть генерал Гатти, но пока он не объявился, командую здесь я. Капитан Боггс, разведслужба армии Свободы. Ладно, решено, в конце концов риск — дело благородное. Мы успеваем кратко допросить предателя. Это офицер безопасности уровня 14, где живёт семья Койн, его зовут лейтенант Натан Бельгард. И он удивительно спокоен, он подтверждает тот факт, что главной целью этой диверсии была она — президент Альма Койн. «Чужаки» пришли именно, чтобы её убить. Еле сдерживающая себя президент спрашивает его, не видел ли он её дочь. Бельгард отвечает (мне кажется искренне, ему это зачтется на трибунале), что не застав Тэсси Койн в отсеке, даже он решил, что мать взяла её с собой в штаб. Можно было видеть, как вытянулось его лицо, когда президент сказала, что девочка оставалась здесь. После этого мы все выступаем, я же поручаю Тэнди найти для Альмы Койн временное, но самое надежное, какое только возможно, убежище. Но пока она идёт с нами. И вот мы «выдвигаемся» в сторону отсека 10011.***
«Чёрт, Джереми, и ты это называешь профессионально проводимой операцией, ты — безмозглый кретин. Капитан Боггс», — бешусь я на самого себя! Десять шагов. Пятнадцать. Двадцать. Двадцать пять. Тридцать первый и мы упираемся в угол с приоткрытой дверью. Отсек 10011, где живёт семья президента. Своего рода тупик, бежать отсюда некуда. Только вперёд. Первым в комнату входит рядовой Кирк, темноволосый парень, самая настоящая гора мышц, при этом передвигающийся практически бесшумно. И я слышу незнакомый голос: — Стойте, где стоите. Иначе он умрёт!***
И всё-таки, что было нужно этим мерзавцам? Зачем они поставили весь Панем на грань ракетно-ядерной войны? Какого дьявола они полностью «раскрылись»? Старик Кристи теперь перетряхнёт весь бункер вверх тормашками. Малейший изъян в нашей обороне — найдут, из-под земли достанут, но найдут, проанализируют и исправят. Какого чёрта они это сделали? Зачем??? Какова была цель этого нападения? Супернаглого и невероятно дерзкого? Я по-прежнему стою у двери отсека 10011 и не вхожу внутрь. Я должен быть готов и у меня нет права на ошибку, на проигрыш! Этому меня учил мой инструктор, лейтенант Крэйвен Чилдерс: — Не то важно, и не то является самым плохим исходом, Джереми, если ты или я, тут нет разницы, погибнем при выполнении задания. Сложим свои головы. Отдадим свои жизни. А то, если мы «завалим» задание. Не выполним. Не сможем. Мозгов не хватит. Вот что может произойти самое плохое. Враг выиграет, и наша смерть не будет значить ровным счетом Ничего. Запоминай, Джереми! В этой игре, парень, имеет значение абсолютно всё. Любой пустяк. Любая мелочь. Помни об этом всегда! И вот, наконец, я готов. Я нацепляю на своё лицо привычную маску. Я долгих восемь лет сам её вырабатывал, я забыл самого себя, дав жизнь этому жулику, проходимцу, жуткому бабнику, ни одной юбки не пропустит, сержанту Кромарти. Но у меня сейчас есть козырь. Козырный туз. Нет, пожалуй, всё-таки, джокер. Сыграем партию, капитан Фиггис?! Блеф высочайшего ранга. «Блеф по-казначейски».Начинаем.
И я вхожу в комнату. И я отмечаю про себя, что мне с первого же кона достался козырной король! Тэсси Койн нет в комнате! Только известные мне лица. Генерал Гатти сидит на стуле, и к его виску приставила парабеллум эта самая девка. Самый старший сидит на кровати дочери президента, он дальше всего от меня, и он никак не реагирует на моё появление. Капитан Фиггис, Миротворец из Охраны президента Сноу, в доли секунды загораживает его своим большим телом. И я уже не так уверен, что он здесь командует, и это очень серьёзная моя ошибка. Но я по-прежнему исхожу из того, что старший среди них — капитан Фиггис. Всё мое внимание сосредоточено на нем. Капитан Фиггис. Мне надо «сбить его с ног», «обезоружить», дать ему понять, что с настоящей минуты всё у него не так. Заставить мерзавца занервничать. И я не достаю оружия, я хочу взять их именно этим приёмом. Риск, смертельный риск, но я вынужден сейчас блефовать по-крупному. Потому что за этой дверью находится их главная цель — несносная женщина, которая в любой момент может отдать приказ арестовать меня, а значит, мне нельзя давать ей повода отдать этот самый роковой приказ. — Капитан Фиггис? Вы решили сменить патрона? Вместо самого недоверчивого в истории президента — молодая президент с большими перспективами? Вы уже в курсе того, куда Кориолан Сноу отправляет офицеров своей охраны каждые четыре года?! — я небрежно произношу эту фразу на Зеро, прирожденном капитолийском выговоре. Никакого акцента «севенти», какой есть у Бальдра Кромарти. Ловушка для «спецов». Я использовал недавно появившийся слух, о нём я узнал сразу от трёх сослуживцев: «Президент не доверяет даже своим стражникам! Солдат меняют каждые полгода, а вот офицеры! Их «скармливают рыбам», каждые два года!». Обыкновенный такой слух, а я лишь немного изменил его. Капитолий полнится самыми невероятными слухами, как же — плебеи не могут дня прожить без свежих сплетен! И для них придумали специально практику «урезания языка». Но капитолийцы неисправимы, вот и этот слух, мне рассказывали, стал причиной тому, что шестнадцать капитолийцев «попались» и стали безгласыми.***
Сорок пять лет назад, мы, собираясь послать первые разведгруппы в оккупированный Врагом Панем, мы даже близко не представляли, как изменились дистрикты за какие-то десять лет нашей полной изоляции! Операцию пришлось моментально сворачивать, как только наши люди, уроженцы Одиннадцатого, Шестого и Девятого, услышали живую речь своих земляков. Они точно попали в чужую страну! Кроме того «Фотинфи», ярко выраженный гортанный выговор жителей Тринадцатого, выдавал жителей Бункера моментально. Всё пришлось отменять, мы, разведчики, превратились в учёных-лингвистов, начали изучение диалектов, которые с момента победы Капитолия развились с сумасшедшей скоростью, «практически в течение часа»! Лишь в дистрикте Двенадцать речевые различия не воспринимались на слух, и мы сделали этот маленький угольный дистрикт нашей базой на следующие четверть века. И мы начали работать — изучать диалекты Панема, потому что без превосходного знания говоров несчастной страны мы никогда бы не преуспели в деле Освобождения. Самое трудное заключалось в том, что «правильный выговор» можно получить далеко не сразу, постепенно, исключительно на месте. И тогда мы начали с дистриктов с большими номерами. «Элевенти», резкий неправильный выговор замордованных Капитолием садоводов и рабочих хлопковых плантаций Одиннадцатого дистрикта. «Тенти» — более мягкий, но все равно фонетически неправильный выговор скотоводов Десятого. За десять, каких-то десять лет, они превратились в плохо понимаемые чужаками диалекты. На них мы практиковали своих агентов, там они избавлялись от ставшего смертельно опасным «Фотинфи». И ищейкам Врага довелось обломать свои клыки на службе языковой подготовки Разведки Тринадцатого. Затем мы перешли к более сложному: Выговор Второго, «Секонди». Тягучий с проглатыванием половины согласных. «Фёди» — правильный, но все равно не похожий на родной «Фотинфи», выговор рабочих Кёренттауна, столицы Третьего Дистрикта. «Сиксти» — выговор Шестого, его ни с чем не спутаешь, он словно чужой язык. У которого словно нет ничего общего с «Эйти». Выговором ткачей и химиков Восьмого и мягким произношением Девятого дистрикта, «Найти». Но полнейшая беда, настоящий кошмар — это «Зеро», язык коренных капитолийских жителей, он не стоял на месте эти 58 лет, он постоянно развивается. Единственное место, где он пользуется популярностью, где он в ходу — это Первый дистрикт. Но и там выговор рабочих на золотых приисках и в магазинах модных аксессуаров свой, родной, не капитолийский. Он называется «Фёрсти». Сержант Бальдр Кромарти говорит на чистом «Зеро» с лёгким акцентом, чаще всего его можно встретить у миротворцев, служивших более четырех лет в Седьмом. У меня «лёгкий акцент Севенти». Это часть моей легенды, и я не пытаюсь разговаривать на безакцентном Зеро. До сегодняшнего дня.***
И, признаться, мои слова, а главное — мой «Зеро», произвёл на Фиггиса неизгладимое впечатление, Он сейчас похож на рыбу, которую резко вытащили из воды, Пожалуй, я бы смог без проблем его застрелить, но диверсантов в помещение четыре, и реакция девушки куда более спокойна, чем капитолийца. Очень опасная девушка. — С кем имею… — на рафинированном, чистейшем «Зеро» произносит Фиггис. Мне очень жаль, я не могу слышать эту фразу на языке солдат Свободы, «Фотинфи». Ну, не могли же эти головорезы «полезть под землю», не выучив предварительно старый-старый вариант «фотинфи» 58—летней давности? Руку даю на отсечение в этом вопросе! — Майор Квинт-Фабриций-Метелл Дэнфорд, Центральная Супрефектура Панема. — Это моя «подлянка» высшего порядка, если кто-то из них каким-то чудом вернётся в Капитолий и назовёт своему начальству это имя, пойдёт жестокая, нет, жесточайшая свара между конкурирующими спецслужбами — Охраной Сноу и тайной политической полицией, Супрефектурой. Кровищи прольётся — немерено, реки крови. Точно говорю. Честное «казначейское». Ненависть между этими двумя «избушками» — просто беспредельная. А этот самый майор — редкого сорта гадина — садист и грязный любитель несовершеннолетних мальчиков (7-9 лет). Если с моей подачи, он умрёт, по приказу ли Сноу, или в грязной подворотне Юго-западного предместья Капитолия найдут его мёртвое тело — я не буду мучиться кошмарами. Уверен. — И что вы здесь забыли, майор? — раздаётся голос Фиггиса. Непорядок, «мальчик проявляет явное желание нарушить субординацию». Накажу его! — Капитан, ваше неуважение к старшему по званию будет строжайшим образом наказано. Желаете получить пулю в ногу, капитан? — мой тон — смесь небрежности, высокомерия и безалаберности, для меня он — вошь, ничто, грязь под ногами. Оружия я не достаю, как бы намекаю: «Мои люди превосходно стреляют. Даже не думай. Дёрнуться». — Извините, господин майор! Но ваша униформа… И я перебиваю его, высказывая полнейшее небрежение и брезгливость, Правда, здесь самое главное — не перегнуть палку, ведь все мужчины в этой комнате вооружены! — Вы думаете, что говорите, капитан! Это же Бункер, Дистрикта Тринадцать! И у меня есть и второе имя. Местное. Майор разведки Армии Свободы Джереми Боггс. (Для дела я только что повысил себя в звании, на секунду я осторожно гляжу в глаза генералу Гатти. Ноль эмоций! Вот чёрт, это не к добру, короче, Джереми, или сегодня тебя повысят в звании, или… даже боюсь думать, что меня ждёт, если я «всё завалю». Винци Гатти распылит меня на молекулы, наверное…). — Разведки? Офицер Супрефектуры служит одновременно в разведке Тринадцатого? — говорит девушка. И все сомнения, откуда она родом, рассеиваются. Жуткий, ужасный, чудовищный «Секонди». Такое безобразное произношение я, например, сымитировать с ходу не сумею. Она родилась в горах Шилерио, сто миль к востоку от Олдборо, столицы Второго. А ещё в мою сторону она бросает холодный, полный злобы и ненависти взгляд. Не будь я офицером разведки, хорошо знакомым с «внутренними отношениям» между горцами и капитолийцами, я мог бы подумать, что это «собачая преданность» Капитолию. Но нет, и я это знаю — уроженка нор Шилерио ненавидит капитолийца в моём лице. Предателя, коварного подлого врага, скользкого и изворотливого. Я чувствую, что эту её ненависть я могу использовать себе на пользу. — Джентльмены! Пора вам сообщить, что в целом очень удачная операция изначально была обречена на провал. Вас «вели» с самого Капитолия. Нам хотелось посмотреть на вашу предприимчивость, поглядеть на вас в деле. И, признаюсь, я впечатлён. Неплохая работа, господа. Бункер «вскрыт», но у меня нет ответа, джентльмены, на главный вопрос — какую цель вы преследуете? Убить Альму Койн? Но её здесь нет, её увели в первую очередь в безопасное место. — Скажите, господин майор, как вы смотрите на то, чтобы начать переговоры? — подает голос молчавший до того времени и даже невидимый мне (его надежно прикрывает своим телом Фиггис, командир группы. Именно это я с запозданием едва не погубившем всех нас, осознаю только сейчас. Не Фиггис. А именно он) — А еще я улавливаю акцент, он слегка картавит и проглатывает «Е», получается весьма не аристократический «Зеро». Бальдр Кромарти знает парочку инкассаторов с таким выговором. У нас в Казначействе его называют «варварским языком Зиппо», так презрительно окрестили уроженцев северо-восточного предместья Города, бедного и непрестижного. Он именно оттуда родом. Старший офицер из охраны самого президента Сноу! Признаюсь, я порядком удивлён — про этого человека у нас есть совсем уж скупые сведения, неизвестно даже его имя. А вот то, что это самый ловкий и опасный противник — известно хорошо! — Позвольте, с кем имею? — я назвался именем высокородной сволочи из Супрефектуры. Дэнфорд из плебеев, но он из зажиточной плебейской семьи и, значит, любой, кто разговаривает на «Зиппо» ‑ для него — Ничто, пустое место. С уроженцем предместий Дэнфорд ни при каких, пусть даже смертельно опасных обстоятельствах, не может вести себя как с равным. Капитолий — жесткое иерархическое кастовое общество. Он это знает, я это знаю, если сейчас я не стану вести себя как «чванливый выскочка из плебеев с Авентина», он поймет, что никакой я не Дэнфорд, и это будет полнейший провал! Но это смертельный риск, уроженцы предместий, выбившиеся в люди, каждый день чувствуют презрение со стороны Богатых плебеев. И они лютейшим образом их ненавидят. Вот черт! — Подполковник Квинт Ульпий Оптим Гальярдо. Охрана президента Сноу. — он спокойно представляется, ненависть и злость по отношению ко мне, с трудом улавливается в его голосе. Но по-прежнему я не вижу его лица: Фиггис загораживает его собой. — Вы отвечаете за нападение на Бункер? — я слышу за спиной хриплый голос Мэддокса Тэнди. Я кожей ощущаю бешеную ярость и клокочущий гнев парня. Мой спектакль не нашел в лейтенанте госбезопасности благодарного зрителя. Контрразведчик не обязан и не должен разбираться в Большой политике. Он жаждет крови захватчиков, и по-своему он прав — его главная забота — здоровье и безопасность президента, и чем скорее враги будут мертвы — тем лучше. Фиггис, а он оказался на «линии огня» — первым дело Тэнди прикажет застрелить именно его, наливается краской, его круглое лицо становится пунцовым. А в его светло-синих глазах я отчётливо вижу страх: определённо, он первым умирать не собирается. Я нервно вздыхаю, встречаюсь глазами с генералом Гатти — «Тэнди, конечно, болван. Джереми, не пасуй! Дожимай гада! А лейтенанту скажи, чтобы он заткнулся. Но не беси его, он на взводе. Психанет и мы никогда не узнаем истинной подоплеки этого рейда. Спокойно, капитан!» — читаю приказание в темных глазах командира и вдруг я понимаю: это же одновременно мой полный провал и мое неожиданное спасение, дуэли двух набычившихся капитолийских офицеров не будет. Свое веское слово сейчас сказал офицер охраны президента Тринадцатого. А у меня есть секунд двадцать, чтобы подкорректировать мой претерпевший крушение план. Тэнди говорит на чистейшем «Фотинфи», ребенок догадается, что родился и вырос в Бункере. — По-видимому, ты из местной госбезопасности, парень. Но кто дал тебе слово? — с холодным безразличием в голосе отвечает ему Оптим Гальярдо. Все-таки, все капитолийцы неосмотрительные, пустые, беспечные люди. Мэддокс Тэнди только что потерял своего лучшего друга, а капитолиец нарочито грубо ему хамит, так разговор у нас закончится быстро. «Спецов» перестреляют и я так и не добуду необходимых мне сведений. — Мне отдали приказ не брать вас живыми. И я его исполню! — Мэддокс говорит тихо и медленно проговаривает каждое слово. Критический момент — если Гальярдо даст ему повод, лейтенант Мэддокс Тэнди отдаст своим «коммандос» приказ «огонь». Как бы прочитав мои мысли, лоб Фиггиса покрывается испариной. «Трус, умирать надо с достоинством. Все-таки, все капитолийцы трусливые сволочи», — мысленно я соглашаюсь с Мэддоксом, но вслух говорю: — Лейтенант Тэнди, отставить! — я говорю максимально спокойно и невозмутимо. — И, кроме того, слова никто вам не давал. — замолкаю, жду реакции Мэддокса. И он мне подчиняется, ведь все мы, солдаты Тринадцатого, и безусловный рефлекс подчиняться приказу, у нас в подкорке. И я слышу: — Так точно, командир. Мог бы добавить: «Виноват, командир!», надо будет вправить ему мозги. Я продолжаю, но в то же время все сильнее сжимаю рукоятку пистолета у себя в кармане: — Господин подполковник, не нужно провоцировать моих людей. Или ваша жизнь вам абсолютно не дорога? (это должно сработать, все капитолийцы с молоком матери впитывают вкус к жизни). — Вы проделали весь этот изрядный путь, чтобы нелепо и бесцельно погибнуть? Не заблуждайтесь, заложник — не причина того, что вы еще живы, президенту Альме Койн хочется знать подробности, но в крайнем случае, ее устроят и мёртвые диверсанты. «Лишь бы он сейчас не задумался над тем, а какие такие дела у Альмы Койн с ненавистной для него Супрефектурой, и что у него шансов уцелеть совсем немного. Генерал Кристи наверняка отдал приказ при необходимости диверсантов ликвидировать на месте. Гальярдо должен сейчас дышать ровно и чувствовать себя уверенно, иначе разговора не получится. Мы в Тринадцатом показали свои слабости, и сейчас все находятся на взводе, поэтому-то и бесится лейтенант из охраны президента Койн. Но я абсолютно спокоен — я ещё не закончил и не узнал самого главного. Не дай бог капитолийцу узнать о том, какие «стальные зубы» у генерала Кристи, начальника нашей госбезопасности! Мне надо еще чуть-чуть времени, а потом он выжжет все напалмом, старый одинокий волк. «Мне нужна информация: я ещё не знаю, какова их цель?», — повторяю про себя, как заклинание. — Вы, лейтенант, из охраны Альмы Койн? — спрашивает Мэддокса бесстрастный и невидимый за спиной Фиггиса Гальярдо. — Да. Честь имею. И у меня приказ генерала Икс обезвредить любой ценой диверсантов. — с трудом сдерживая ярость, отвечает Мэддокс. Вообще, я начинаю оценивать его квалификацию значительно ниже, чем в начале. Он слишком импульсивен. Гнев, ненадежный советчик. Но так как генерал молчит, ясно одно — пока он мне доверяет командовать. Спасибо, сэр! — Подполковник! Вернёмся к нашему разговору. Что мне доложить президенту Койн? Что вы здесь делаете? Кстати говоря, все ваши диверсионные группы прикрытия уже обезврежены, включая группы из горцев Второго. Нападение, спланировано блестяще, но все-таки оборона Бункера выдержала удар. — Прекрасно, майор! Меня вполне это устраивает. Фиггис, отойдите в сторону! — и тот с облегчением уходит с «линии огня». Теперь я могу рассмотреть Гальярдо как следует — ему лет сорок, волосы наполовину седые, лицо, которое ни разу не побывало под скальпелем хирурга. Тени под глазами. Но главное глаза: не люблю такие, умные. Слишком. Умного врага переиграть труднее. Замечаю, что униформа Тринадцатого ему категорически не идёт, его худую фигуру она подчёркивает слишком сильно, — Но, майор, неверно полагать, что нашей целью было «протестировать вашу оборону». Нет, наша главная цель отнюдь не в этом, не заблуждайтесь! Задумайтесь, зачем я нахожусь в этой комнате и говорю сейчас с вами! — согнав с лица мимолётную ухмылку, совершенно серьёзно отвечает главарь диверсантов. Похоже, я его вызвал на откровенность: выходит Тэнди сделал всё правильно! — Наш президент, Кориолан Сноу, склонен недооценивать угрозу, которую представляет Тринадцатый. И он требует доказательств прямой и непосредственной угрозы! Доказательства того, что вы и ваша агентура расползлась по всему Панему, — опа, а вот уже полнейший сюрприз, очень опасный, по моему лицу стекает одинокая холодная капля. — Удивлены, а чего тут удивляться? Те, кому знать это не положено, и не подозревают, что Тринадцатым управляют капитолийцы! Которые чувствуют себя, здесь, в Тринадцатом, как в Капитолии, как у себя дома! После такого заявления мне стало тяжело — перевожу дух, это либо провокация, либо уловка, военная хитрость! Но для чего, с какой целью он заговаривает мне зубы? Или он просто тянет время, но зачем, на что он может надеяться? Все их группы обезврежены, или я ошибаюсь и есть ещё, и они действуют? — Что вы конкретно предлагаете, господин подполковник? — глухим голосом спрашиваю я у Гальярдо. — Смысл этой миссии заключается не в нападении, а совсем в другом. А именно установить канал связи, закрытый канал. Между штабом Тринадцатого и нашим президентом, Кориоланом Сноу, без этого он не согласился бы санкционировать данную операцию. Через семь минут Капитолий выйдет со мной на связь, я отвечу, что операция закончена и установлен контакт. Между Тринадцатым дистриктом и Капитолием. Молчу, в настоящую секунду мне нечего ответить. Замечаю то, что генерал Гатти весь подобрался и сгруппировался. Да, похоже наступает этот, как его, чуть не вылетело из головы, «Момент истины». — Но это ещё не все! Господин майор! И вы, лейтенант из охраны президента! Слушайте меня внимательно. У вас работает наш агент, и не просто агент, а агент-убийца! Его цель — ваш президент, Альма Койн. Он должен получить приказ на ликвидацию лично от президента Сноу! Но я не знаю его в лицо, но о том, что он существует я слышал лично от президента. — Капитан, президент приказывает первым делом потребовать освобождения заложника, ещё она просила передать, что она слышит всё, — сзади ко мне подошёл Мэддокс и говорит мне вполголоса, прямо в правое ухо. Я исполняю приказ Койн незамедлительно: — Господин подполковник! Прикажите освободить заложника и я гарантирую, что приказа первыми открыть огонь не последует! — Вы не отдадите, а кто-нибудь другой? — подаёт голос девушка. — Деметра, убери оружие! — задумчиво произносит Гальярдо. Девушка из Второго нехотя убирает оружие и генерал Гатти медленно встаёт, смотрит мне прямо в глаза, не мигая и медленно выходит. Так что главным переговорщиком пока что остаюсь я. — Где вы намереваетесь говорить с Капитолием? Штаб Тринадцатого эвакуирован, местонахождение командования мне не известно. — я мрачно прикидываю: верить ему нельзя, и можно ли допускать его до радиоточки? По-моему, нельзя. — выражение моего лица выдаёт сомнение. — А начальник вашей контрразведки. Боунс? — Гальярдо сходу раскрывает свою неосведомлённость в том, что генерал Боунс покинул свой пост ещё девять лет назад, — Ну или его преемник? Передайте ему моё предупреждение об убийце, пусть примет меры. Лейтенант Тэнди вновь подошёл для передачи секретных инструкций: — Капитан! Вас вызывают на совещание президент и генералы Гатти и Кристи. — Господин подполковник! Я должен доложить командованию о вашем предложении! — и готовлюсь «улизнуть», чтобы получить головомойку от президента и Винци Гатти. Гальярдо качает головой, а Фиггис вновь закрывает его своим телом, уходя, слышу: — Время поджимает, поторопитесь, майор, — спешу последовать его совету. Президент Койн (какая-то задумчивая), красный генерал Кристи и напротив очень бледный генерал Гатти как-то умудрились поместиться в маленькую комнату метрах в пяти от отсека 10011. Кристи обеими руками подпирает потолок, выражение его лица мне очень не нравится. Заговаривает первой президент: — Боггс, как вы считаете, можно ему доверять? — Нет! — отвечаю, не задумываясь, генерал Кристи восклицает «Хе», а Гатти напряжённо молчит. — Как бы то ни было, надо убрать их отсюда! — недовольно кидает фразу президент. — Пусть сдадут оружие! — горячо заявляет генерал Кристи. — А лучше всего «положить их на месте». — Я же сказала «Нет»! — резко обрывает его президент. Мне понятно, ей совершенно не хочется, чтобы её жилой отсек превратился в поле боя. Кроме того, а где сейчас Тэсси Койн, куда она делась? — Пусть сдают оружие, тогда мы пропустим их в пункт связи номер девять. — негромко предлагает генерал Гатти. Генералу Кристи пришлось сдаться: президент, Винци Гатти, как-никак большинство. Гальярдо и его люди уже без оружия идут по коридору, его образуют солдаты, кроме людей Мэддокса, на уровень набилось ещё человек сорок, президент Койн в кой-то веки решила не пренебрегать протоколом и дала себя увести в безопасное место. Рядовой Лайбра Уоттс остается в отсеке 10011. Из-под кровати выбирается живая и невредимая Тэсси Койн, Уоттс заступает на её охрану. Выясняется и то, каким образом президент Койн могла слушать все переговоры в её отсеке: оказалось, что в целях «приглядывания» за дочерью, она приказала установить в помещении «жучок» и преспокойно следила за ходом нашей «беседы» с Гальярдо. Ну, а я, проследовав за диверсантами в радиоотсек номер девять (естественно, на этом же этаже находящийся), вспомнил про убийцу, про которого сообщил Гальярдо и обратился к идущему рядом генералу Кристи: — Сэр! Мы забыли про то, что убийца… — меня моментально перебили. — Спокойно, сынок. Всё уже сделано. Глупо получилось: они видели твоё лицо, поэтому, чтобы не исключить вероятность провала, все они теперь военнопленные. Жалко, я рассчитывал на мёртвых диверсантов… День закончился, а меня назавтра ждали офицеры во Втором дистрикте. Премия!***
В пять утра я улетел обратно, в самое логово врага. Провожал меня генерал Кристи самолично: — Можете лететь, капитан Боггс, мы проверили всех. Утечка информации исключена. Можете дальше выполнять своё задание. — Есть, сэр! — ответил я. Но меня не покидало какое-то странное чувство — такое ощущение, что там, за тысячи миль от родного дома я буду в большей безопасности, и чем дальше я буду от Бункера — тем лучше.