Лепестки из прошлого

      Лето у Лили выдалось просто ужасным. Недаром ей казалось еще в школе, что ссора с Северусом — это дурной знак, знаменующий предстоящие отнюдь не веселые дни. Вспоминая сейчас об этих событиях, Лили в очередной раз убеждалась, что предчувствие ее не обмануло.       Все не задалось с самого начала. На вокзале Кингс-Кросс ее, как обычно, встречали успевшие сильно соскучиться родители. Петунья, словно тень, следовала за ними, но сказать, что она была не особенно рада возвращению младшей сестры — ничего не сказать. Ее сухое, не слишком красивое из-за презрительного выражения лицо было мрачнее грозовой тучи. На этот раз она даже не удостоила Лили обычным холодным приветствием, только мельком взглянула на нее свысока и, недовольно поджав губы, первой уселась в отцовскую машину. Родители, видя такую реакцию старшей дочери, почему-то виновато взглянули на Лили. Но она винить их никак не могла. В конце концов, причем здесь они? Разве есть их вина в том, что старшая сестра так откровенно презирает и чуть ли не ненавидит ее? Но даже сама Лили признала, что Тунья за лето изменилась. Раньше ей казалось, что хуже, чем сейчас, отношение старшей сестры к ней быть просто не может. Как оказалось, Лили глубоко заблуждалась — может, да еще как.       Все выяснилось по приезде домой. Как узнала Лили от родителей, за Петуньей уже полгода ухаживал некий молодой человек, Вернон Дурсль. Он не раз бывал у Эвансов дома, заходив, чтобы забрать их дочь на свидание. И судя по лицам родителей, рассказывающих Лили об этом, Вернон им не особенно нравился. Но вот Петунья рядом с ним просто цвела и светилась от счастья, уверенная в том, что ее парень — самый лучший. И, видимо, по этой причине мистер и миссис Эванс не вмешивались в их отношения.       Вначале Лили даже не поняла, причем здесь отношение ее сестры к ней. Но, как выяснилось, накануне ее возвращения в доме Эвансов разразился жуткий скандал. Миссис Эванс неосторожно спросила, не собирается ли Петунья знакомить сестру со своим молодым человеком. В ответ дочь закатила грандиозную истерику с рыданиями и вопросами о том, почему родители вечно пытаются впутывать в ее личную жизнь свою драгоценную Лили — позор их семьи и главное уродство. Ни попытки успокоить дочь, ни даже откровенные угрозы со стороны отца результатов не принесли. Петунья, бросив напоследок, что ни за что не позволит, чтобы уродство ее сестры испортило их с Верноном отношения, удалилась в свою комнату, оглушительно хлопнув дверью.       Разобравшись во всей этой ситуации, Лили решила, что ей и самой ни капельки не хочется общаться с этим Дурслем. И если сестра не желает, чтобы она даже из общепринятых норм этикета хотя бы познакомилась с Верноном, возвестив о своем существовании… Что ж, так даже лучше.       За ужином Лили узнала, что как раз сегодня Вернон зайдет за Петуньей около восьми, и они отправятся на свидание. Само собой, сообщила сестра эту новость непосредственно отцу и матери, как обычно делая вид, будто для нее младшей сестры просто не существует. Ну, а Лили в ответ притворилась, что страшно занята запеченным с лимоном лососем и что ее никоим образом не трогает, с кем и куда там собирается пойти старшая сестра. Она словно оглохла и не слышала речей Петуньи. И едва смогла сдержать ликование, когда, мельком взглянув на нее, по выражению лица догадалась, что ту это явно задело.       Поужинав, Лили поднялась к себе, намереваясь написать письмо Алисе. Она уже начала подробно описывать создавшуюся в доме ситуацию, как вдруг в дверь постучали. Увлекшаяся делом девушка не ответила. Но в следующую секунду ей предстояло оторваться от пергамента: в комнату вошла Петунья в домашнем халатике и с закрученными на бигуди волосами.       — Я стучала, — коротко заметила она, чтобы начать разговор.       — Знаю, я слышала, — Лили взглянула на сестру ровно на то мгновение, которого хватило, чтобы ответить, а затем вновь уткнулась в свое письмо.       — Я пришла поговорить, — продолжила Петунья. — Как я уже сказала, сегодня мой парень зайдет за мной перед свиданием. Он будет с минуты на минуту…       — Ты говорила? — не поднимая головы, до ужаса правдоподобно спросила Лили с немалым удивлением в голосе.       — Да, за ужином… — сестра была откровенно удивлена.       — Вот как? Странно, я не слышала, — все так же не отрываясь от дела, ответила младшая. И ей пришлось плотно сжать губы, чтобы те не разъехались в довольной улыбке. Петунья была явно задета за живое. Даже боковым зрением Лили заметила, как побелели ее губы и лицо пошло розовыми пятнами от нарастающей злости. На ее глазах ее же шпилька, выраженная в притворном игнорировании младшей сестры за ужином, обратилась против нее самой.       — Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты и не думала высунуть носа из своей комнаты, пока Вернон будет здесь. Ему абсолютно незачем знать о твоем уродстве! Вообще не смей попадаться ему на глаза! И мне, желательно, тоже поменьше…       — Ты и сама с этим неплохо справляешься, не правда ли? — спокойно отозвалась Лили. Петунья, привыкшая к молчаливому смирению сестры, задохнулась от злости. Когда к ней вернулась способность говорить, она осталась только лишь затем, чтобы выкрикнуть:       — Ты меня слышала! Я тебя предупредила! Если что — ты очень сильно об этом пожалеешь! — и выскочила, хлопнув дверью так, что висевший на ней плакат с изображением любимой музыкальной группы Лили «The Beatles» сорвался с кнопок и упал на пол. Лили прекратила писать. Только что рвавшаяся наружу улыбка словно испарилась. На душе вновь стало тяжело, а от напускного безразличия не осталось и следа. Чтобы хоть как-то себя расшевелить, девушка тихо произнесла:       — Да, Лили Эванс, театральная сцена потеряла неплохую актрису… — и, горько усмехнувшись, вернулась к своему письму.       Как бы то ни было, а этот вечер оказался далеко не единственным проведенным «в осадном положении». То ли просто потому, что так было и доселе, то ли, наоборот, непосредственно из-за приезда сестры, Петунья буквально каждый вечер неизменно бегала на свидания со своим Верноном. При этом ее парень не только забирал ее, но и приводил обратно. И Лили была вынуждена каждый вечер сидеть наедине с самой собой в комнате. Нет, она вовсе не испугалась угроз сестры. Ей просто так надоела постоянно нависающая конфликтная ситуация, что она предпочитала лишний раз не пересекаться с Петуньей, а уж тем более с этим ее Верноном. Конечно, можно было спокойно прогуляться по двору или по улице сразу после того, как эта парочка уйдет, но Лили не хотела обращать пристальное внимание родителей на их с сестрой отношения. Зачем им знать, что это Тунья ставит ультиматумы и в прямом смысле не выпускает младшую сестру из комнаты на то время, пока сама находится поблизости? Пусть лучше уж просто думают, что она сама хочет побыть наедине со своими мыслями. Даже если это случается каждый вечер.       И даже это, казалось бы, можно было перетерпеть. В конце концов, что мешает ей выйти и прогуляться утром или днем? Но и тут все планы рушились на корню. С самого первого дня каникул возле дома Эвансов постоянно бродил Северус Снегг. В том, что он поджидает Лили, сомнений не было. Но от этого девушка чувствовала себя только хуже. Северус после той грандиозной переломной ситуации у озера после СОВ по ЗОТИ, конечно же, уже не раз извинялся, умолял о прощении. Не то, чтобы Лили держала на него зло. Конечно, это было больно. Это было очень больно и обидно, словно кто-то вырвал кусок сердца или души прямо из груди… Но, несмотря на все это, зла девушка определенно не держала. Просто она, как бы трудно ей это ни далось, все же окончательно поняла, что того Сева, ее Сева, которого она знала с детства, который первым открыл для нее удивительный мир волшебства, который первым рассказал ей о том, кто же она такая на самом деле, больше нет и не будет. И их дороги необратимо, окончательно разошлись. Неосторожно пророненное слово расставило все точки над «і».       А теперь Снегг, с явным намерением вновь попытаться исправить ошибку, практически беспрерывно торчал у ее дома. С восходом солнца он приходил к обратной стороне двора Эвансов и, бродя где-то возле леса, прямо по ту сторону от их живой изгороди, оставался там почти до глубокой ночи. Иногда его можно было заметить одиноко идущим по улице напротив их дома. И временами глядя на него издали, Лили чувствовала, как у нее невольно сжимается от жалости сердце. Но тем не менее девушка понимала, что обратного пути нет и что ни к чему хорошему возобновление их дружбы, так давно уже давшей трещину, ни в коем случае не приведет. Однако Снегг не оставлял своих позиций ни на минуту, так что Лили была вынуждена оставаться в пределах своего сада. Прогулки на свежем воздухе ограничивались сидением с книгой в садовой беседке, окруженной раскидистыми кустами сирени и цветущего шиповника. Видеться со Снеггом и вновь выслушивать его извинения, словно режущие добела раскаленным ножом по сердцу, девушка не желала, а значит, и покинуть пределы родного двора не могла.       Кое-как ее утешало общение с родителями. Надо сказать, за год они успели страшно соскучиться друг по другу. Но мистер Эванс был талантливым, широко известным в городе хирургом, а значит, свободного времени у него практически не было: на работу он выезжал спозаранку, а возвращался нередко заполночь. Бывало и так, что он оставался и в ночную смену, в тех случаях, когда неожиданно привозили срочного пациента на особенно сложную операцию. Что касается миссис Эванс, то для нее лето всегда было самым хлопотным временем. Лили старалась во всем помогать ей по дому и саду — от Петуньи-то сейчас помощи не допросишься. Кроме того, недавно миссис Эванс попросили руководить летним кружком фортепиано в той самой начальной школе, где когда-то учились Лили и Петунья. Так что и она, как бы ей ни хотелось проводить побольше времени с дочерью, очень часто была занята. И не дай бог, если в отсутствие родителей явится Петунья! Лили от нее просто не было житья. Ну хоть плачь!       Единственным спасением были письма Алисы. В ответах Лили сполна изливала душу лучшей подруге. Ревелл очень за нее переживала: таких удрученных писем от всегда такой веселой и жизнерадостной Эванс она не получала никогда. И только когда Алиса пообещала приехать навестить подругу за две недели до начала нового учебного года, Лили воспрянула духом. Попробует пусть Тунья повозникать, когда в доме будет гостья! Тем более что Алису мистер и миссис Эванс очень любят, и она уже не раз гостила в их доме прежде. Так что теперь девушка с нетерпением ждала конца августа, словно надежды на избавление.