Дорогой Джеймс!
По твоей просьбе отправляю ответ как можно скорее. Возможно, что-то из дальнейшего я не вправе тебе сообщать, но, как погляжу, твоя обеспокоенность и раздражение достигли своего пика. Что ж, постараюсь объяснить тебе все, что знаю касательно назначения Элеоноры Уилткисс. Джеймс, ты действительно все правильно понял. Этим летом в Министерство от третьих лиц поступали тревожные сообщения о том, что Пожиратели стали вербовать сторонников среди старшекурсников Хогвартса. То есть, по сути, они начинают проникать в замок. Ни о ком-либо конкретном речи не шло, но сам этот факт сильно напряг не только мракоборческий отдел, но и все Министерство в целом. Сам министр принял решение о назначении на должность преподавателя ЗОТИ одного из наших сотрудников. Между нами говоря, Дамблдор был далеко не в восторге от этой идеи. И, как вы уже успели понять, цель Уилткисс действительно заключается в том, чтобы не допустить появления Пожирателей среди студентов. Только вот, к сожалению, министр так напуган всем происходящим, что, похоже, решил попросту сократить ваш курс защиты исключительно до теории, не оставляя никому шансов обучиться более высокому уровню волшебства. Вот так в школе и появилась профессор Уилткисс. Пару слов о ней: несмотря на то, что она еще очень молода, ее можно назвать в определенной степени опытной. Поверь, сын, вся соль вашей проблемы с ней не в том, что она просто не способна вас чему-либо научить. Беда конкретно в том, что она с фанатичной точностью следует политике Министерства. А вот тут уж я вынужден признать: за последние месяцы она стремительно становится все более неграмотной и неразумной. Министр убежден, что мы не имеем права рассказать людям всю правду и в открытую забить тревогу — для него это все равно, что признать свою слабость и бессилие в создавшейся ситуации. Нам, мракоборцам, строго-настрого запрещено общаться с журналистами и распространяться насчет наших действий. А между тем каждый день пропадают и погибают колдуны и волшебницы, и люди, само собой, уже давно пытаются добиться наконец правды. Джеймс, теперь даже я тебе могу признаться: мы своими силами больше не способны контролировать ситуацию. Но, кроме всего прочего, я хотел сообщить вот что: пару дней назад сменился Глава Отдела обеспечения магического правопорядка. На эту должность пришел мистер Бартемиус Крауч, человек решительный и жесткий. Теперь в нашем отделе происходит настоящий переворот. Крауч одержим манией поимки всех Пожирателей до единого и каждого из их осведомителей и приспешников. За считанные дни состоялось уже непомерное количество допросов, причем, что касается меня, то я уверен — и треть из подозреваемых в связи с темными магами невиновна. Поговаривают о том, что не сегодня-завтра мракоборцам разрешат применять на допросах Непростительные заклятия. Если это действительно произойдет, мракоборческий центр расколется надвое. И даже я не могу ответить на вопрос о том, что произойдет с нами — теми, кто сохранил еще остатки благоразумия и не собирается опускаться до такого уровня. Но только прошу тебя, сын, не смей даже думать ничего предпринять. Обо мне не беспокойся. И, возможно, тебя удивит, но первая претензия, которую выставил Крауч — это недовольство профессором Уилткисс. В этом вопросе, скажем так, у вас всех с ним есть точки соприкосновения — он тоже убежден, что студенты должны быть непременно готовы к тому, что ждет их за стенами школы. В отделе поговаривали, что он даже отправил Уилткисс личное письмо, в котором с крайним раздражением выразил все свое недовольство ее методом работы. Поэтому, быть может, в скором времени и у вас там все изменится. По крайней мере я знаю точно, что Крауч настроен немедленно воскресить практическую часть ЗОТИ в Хогвартсе, а может, даже и начать основательную, серьезную подготовку студентов. Но если это и произойдет, я прошу вас, будьте предельно осторожны со своим профессором. Потому что никто не может знать, во что в конечном счете выльется зародившийся конфликт между ней и Бартемием. А его маниакальное желание отправить в Азкабан всех до единого, кто хоть как-то причастен к Волдеморту и Пожирателям, для скорейшего разрешения критической ситуации в магической Британии — это, как говорится, палка о двух концах. Словом, постарайтесь не нарываться на серьезные неприятности. Приглядывайте там друг за другом. Будьте всегда начеку.С любовью, Папа.
P.S. Мама передает всем большой привет и говорит, что очень за вас беспокоится. Джеймс очень долго и внимательно вчитывался в каждое предложение, выведенное чуть острым, летящим почерком отца, и сердце его невольно трепетало от нахлынувшей волны безграничной благодарности ему. Отправляя письмо, парень, конечно, понимал, что мистер Поттер все же хоть на какие-то вопросы ответит, по крайней мере даст объяснение в общих чертах. Но он никак не ожидал, что папа вот так честно и открыто заговорит с ним. Как со взрослым, практически равным себе. Он даже откровенно признался, что считает их мракоборческий отдел уже неспособным к разрешению ситуации в одиночку. А ведь отец был мракоборцем, каких поискать! И когда эта мысль посетила Джеймса, на миг его охватило чувство неподдельной тревоги. Значит, все действительно настолько серьезно. Страшные и необъяснимые смерти, бесследные исчезновения, гибели целых семей… И теперь подпольная правда о Министерстве стала последней каплей. «Крауч отправил Уилткисс личное письмо». Уж не то ли это было письмо, которое заставило их «милейшего» преподавателя так напрячься и даже рассердиться? Судя по тому, что, со слов отца, послание было не самым лестным и приятным, это именно так. «Скоро все может измениться». Хотелось бы, чтобы так и было. А вот что касается новых полномочий для мракоборцев… Джеймс сильно подозревал, что это ни к чему хорошему не приведет. Ведь найдутся целые толпы изощренных фанатиков, которым такой закон развяжет руки, и они начнут пытать и убивать направо и налево, прикрываясь якобы благородной целью остановить Волдеморта и его приспешников. А ведь тогда пострадают абсолютно невинные люди. И что же будет с такими, как мистер Поттер — теми, кто не готов пасть так же низко, чтобы действовать равно теми же методами, какие используют Пожиратели? Нет, правильно сказал отец: эти кардинальные перемены в Отделе обеспечения магического правопорядка — палка о двух концах. И уже только поэтому, едва услышав радостную весть от Рима, Джеймс ощутил, как безграничный восторг и пьянящая жажда деятельности захватили его с головой. Он явственно почувствовал, что и сам сможет со временем вступить в борьбу за то, что считает правильным. И вдруг невольно уже не в первый раз поймал себя на мысли, что в своем близком будущем видит куда более важной карьеру совсем не мировой звезды квиддича.***
Худшие опасения Рэйчел сбылись буквально через пару дней после грандиозного происшествия на уроке ЗОТИ — Римус попал в больничное крыло. Собственно говоря, началось все с того, что она не видела предмет своего обожания больше суток. Это ее немало обеспокоило, особенно учитывая то, как плохо выглядел парень в последнее время. Да еще и этот конфликт с Уилткисс! В конце концов, поймав Сириуса, Питера и Джеймса в коридоре на перемене, она узнала, что Рим сейчас отдыхает в больничной палате. Эта троица как раз возвращалась оттуда. Рэйч едва смогла дождаться окончания урока, а потом, наскоро сбросив все свои вещи в сумку, стремглав кинулась вниз, к мадам Помфри. После полнолуния прошло уже два дня, и Римус практически полностью оправился: царапины, благодаря старанием мадам Помфри, зажили, не оставив почти ни следа, и лицо уже не было таким бледным и осунувшимся. Но вот душевное состояние, что называется, пока еще не вернулось в норму. Как и всегда после полнолуния, в голову лезли неприятные мысли. И не сей раз они касались его отношений с Рэйчел. Рэйчел… Римус закрыл глаза и вновь погрузился в напряженные мысли. В те минуты, которые он проводил рядом с этой девушкой, его, казалось, совсем не беспокоила собственная вторая сущность. По правде говоря, он вообще о многом забывал, стоило только обнять Рэйчел Уоллис. Но сейчас, пережив очередные муки, что каждый месяц приносил с собой диск полной луны, Рим вновь вернулся к отравляющей сознание мысли: он оборотень. Он — опасное существо, он даже не человек. Он воплощение жестокости и страха. И уже поэтому никак не может заводить ни с кем абсолютно никаких отношений. Разве оборотень имеет право любить такую милую, невинную девчонку, как Рэйчел Уоллис? Парень приподнял веки и глубоко вздохнул. Нет, на это у него не было совершенно никакого права, но ведь он действительно был влюблен в эту девушку. Более того, эти чувства были взаимны. И он мог бы забыть обо всем на свете, стоило только им остаться наедине. А сейчас, когда пьянящее чувство эйфории и безграничный полет радости временно прерывались, отчаянная, болезненная мысль вновь пробуждала в парне здравый смысл. Он не должен так поступать с Рэйч! Ведь сам-то прекрасно понимает, что в конечном счете такие отношения ни к чему не приведут. Разрушатся, разлетятся на куски… А что же будет, если Рэйчел вдруг в конце концов узнает о нем правду? Правду о том, что все это время он обманывал ее, правду о том, кто он на самом деле такой. Что будет с ней, как она поступит? Отвернется, убежит прочь, испугается, а может, будет ненавидеть его так же сильно, как ненавидит отвратительных и ужасных оборотней все магическое сообщество? К реальности его вернули раздавшиеся поблизости шаги и звук стремительно отворяющейся двери. Лунатик, лежавший на самой дальней постели, приподнялся, чуть поморщившись от ноющей боли во всем теле. Он узнал вошедшего — это была Рэйчел. Она огляделась по сторонам и, наконец заметив его, бросилась к постели, радостно-испуганным голосом воскликнув: — Рим! Боже, я так волновалась! Она поспешно обняла его, и тень мягкой улыбки промелькнула на лице юноши. Сердце радостно екнуло, а глаза вдруг засияли, отражая призрак той самой улыбки. — Рэйч, все в порядке. — В порядке? — недоверчивым тоном отозвалась та, оглядев его с головы до ног. — Что случилось? — Мерлин, да чепуха просто! — Лунатик заставил себя улыбнуться чуть шире. — Всего лишь обычное недомогание. Думаю, я уже вечером смогу наконец уговорить мадам Помфри отпустить меня с миром. Рэйчел, казалось, заметно успокоилась. Но вдруг внимание ее привлекло нечто новое. На левой скуле у Римуса она заметила крошечный шрам, которого прежде определенно не было. Да и даже сейчас она вряд ли бы приметила его, если бы парень не улыбнулся, тем более что лучи солнца, просачивающиеся сквозь высокое окно, так удачно осветили лицо Люпина. — Рим, откуда это у тебя? — она осторожно коснулась рукой практически незаметной отметины. — Его раньше не было… — в голосе девушки заметно поубавилось радости, а ярко-синие глаза заискрились неподдельным беспокойством. — Это? — Римус в свою очередь коснулся шрама. — Да черт его знает, откуда он! Пустяки… — Точно? — она не сводила с него своих невообразимо-синих, широко распахнутых глаз. Белокурые волосы так же, как и всегда, обрамляли хорошенькое личико с милыми щечками. Ей нельзя, совершенно непростительно было врать. Лучше уж просто не сказать, перефразировать, уйти от ответа, но только не соврать. Рим уже в который раз невольно улыбнулся, осторожно заправил ей за ухо светлую прядь и ответил: — Точно. Рэйчел вновь ослепительно улыбнулась ему и, не дав опомниться, одарила поцелуем. Чувство безграничной свободы и радости тотчас же охватило Лунатика. Сейчас его не заботило то, что совсем рядом была мадам Помфри, которая могла в любую секунду войти в палату и обнаружить тут такую живописную картину. На краткое, мимолетное мгновение все это вдруг стало неважным. Абсолютно все — даже полнолуние. Рим прекрасно знал, как быстротечно это ощущение, знал, что лишь минуту спустя он вновь вернется к тревожным мыслям, безжалостным мукам совести, а потому, не обращая внимания на боль во всем теле, все не выпускал девушку из объятий, силясь хоть немного продлить сладостное мгновение.***
Зельеварение на шестом курсе продолжали изучать лишь считанные ученики. Но профессора Слизнорта этот факт совершенно не заботил. Наоборот, он считал, что ему удалось собрать у себя «самых лучших и самых способных». Несмотря на всю его любовь к роскоши и прочие мелкие недостатки, профессор в целом был добродушным пухлым старичком с великолепными моржовыми усами, достойными бравого генерала королевской армии. Слизнорт, бесспорно, был великим мастером зельеварения и, надо отдать ему должное, неизменно готовил студентов к ЖАБА на высшем уровне. Сегодня он задумал провести урок, посвященный любовным зельям, а конкретно — Амортенции, самому мощному из когда-либо существовавших приворотных зелий. На прошлом уроке на вопрос студентов о том, почему он хочет познакомить их именно с ним, профессор, лукаво улыбнувшись, ответил: «Вам, молодые люди, было бы неплохо знать, насколько мощно и опасно может быть чувство болезненного влечения, которое способно породить это, вне всяких сомнений, замысловатое зелье». И теперь немногочисленным шестикурсникам предстояло попробовать на сегодняшнем уроке приготовить свою Амортенцию, хотя, само собой, ожидать, что она удастся на все сто процентов, было бы слишком наивно. Когда студенты уже оказались в кабинете и рассредоточились у котлов, Слизнорт объявил: — Лучше всего будет работать в парах, друзья мои. Что ж, здесь… Ммм, дайте подумать… Да, сделаем так. Вы, мистер Блэк, будете работать с мистером Петтигрю, — похоже, профессор еще помнил, как на прошлом занятии Питер, зазевавшись, едва не взорвал собственный котел, потому и дал ему в напарники Сириуса, тем более что Римус все еще отсутствовал. — А вы, мистер Поттер, здесь, с мисс Эванс. Джеймс на миг удивленно глянул на профессора, потом перевел взгляд на Сириуса. Тот картинно поиграл бровями и игриво подмигнул. Улыбнувшись еще шире, Поттер взял все свое имущество и двинулся к соседнему столу. Внутри у него все радостно отплясывало кукарачу, хотелось на месте же стиснуть крупногабаритного Слизнорта в благодарных объятиях, но парень старался изо всех сил держаться непринужденно. Между тем Алиса и Эммелина, многозначительно улыбнувшись Лили, отодвинулись со всеми принадлежностями к дальнему краю стола, освобождая место. Лили и сама вдруг ощутила безотчетную радость, как будто вдруг вспомнила, что сегодня у нее День Рождения. Совершенно неожиданно все изнутри совершило головокружительное сальто, сердце отправилось в свободный полет, а губы сами собой разъехались в радостной улыбке. Джеймс приблизился к ее столу, осторожно пристроил свои вещи и как-то вопросительно взглянул на нее. Лили улыбнулась еще дружелюбнее и лучезарнее. После того печального вечера в день трагедии с матерью бедной Мэри, когда Эванс неожиданно разрыдалась практически на плече у Поттера, эти двое, можно сказать, наконец подружились. Возможно, после стольких лет постоянных стычек и «отшиваний», это могло показаться невероятным, но теперь они правда не только просто здоровались, но порой даже могли поболтать при удобном случае. Лили окончательно подметила, что настоящий Джеймс Поттер больше совсем не раздражает ее. Наоборот, порой он казался очень милым и смешным. — Привет, — она посмотрела ему в глаза, поймав в них мимолетное отражение безграничного счастья. — Привет, — Джеймс улыбнулся в ответ. Этой задорной и очаровательной мальчишеской улыбкой, которая так удивительно ему шла. На краткий миг рука привычно взлетела к волосам, но Поттер вовремя себя одернул, виновато взглянув на Эванс. Та ничего на этот счет не сказала, но уголки ее губ заметно дернулись. — Лил, на тебя одна надежда! Ты знаешь, в каких я «теплых» отношениях с зельями. — Да в нормальных ты с ними отношениях! — Лили невольно прыснула. — Просто кое-кто вечно куда-то спешит. Это тебе не за снитчем гнаться. Садись уже, посмотри — все давно начали. Джеймс огляделся. Все и правда начали работать. Только вот Эммелина и Алиса все время бросали на них внимательные взгляды, загадочно улыбались и перешептывались. А глянув на Питера и Сириуса, он получил одинаковые довольные улыбки и одобряющие кивки. Лили тем временем уже зажгла под котлом огонь, налила нужное количество воды и, собрав волосы лентой в хвост, принялась что-то нарезать. Джеймс невольно залюбовался. Она была до ужаса милой, когда вот так вот увлекалась чем-то, абсолютно не замечая, что происходит вокруг. Все в ней было совершенным: и очаровательный носик, и чуть приметная россыпь веснушек на молочной коже, и медно-рыжие, собранные в хвост волосы, в которых ласковое солнце играло причудливыми золотыми бликами, и полуопущенные пушистые ресницы, и неотрывно следящие за работой невообразимо прекрасные ярко-зеленые глаза — предмет зависти толп девчонок Хогвартса. Изящные маленькие ручки искусно нарезали ингредиенты для зелий. Джеймс совсем уже было впал в задумчивость, как вдруг ее голос вернул его к действительности: — Джеймс, ты собираешься мне помогать? — Да, конечно! Секунду, я сейчас… — не успел он притронуться к хрустальной колбе, как тут же свалил ее на пол и расколотил вдребезги. — А мать твою! — Джеймс опустился на колени, достал из кармана палочку и заклинанием восстановил колбу. Лили невольно усмехнулась. Поттер вдруг сейчас показался ей до ужаса привлекательным: как всегда взъерошенный, теплые карие глаза искрятся легким раздражением на себя самого, чуть приглушив привычных отплясывающих чертиков. Он был уже довольно высокого роста, такой же худой, но тем не менее прекрасно атлетически сложенный. Сейчас, когда совсем не требовалось задираться и выпендриваться, он казался не просто симпатичным — он был по-настоящему красивым. Лили поймала себя на мысли, что ей хотелось бы, чтобы это мгновение, в течение которого она украдкой любовалась совсем другим, более настоящим Джеймсом Поттером, не заканчивалось никогда.***
— Эванс, ты уверена, что все здесь правильно? — спустя час уже не в первый раз спросил Джеймс. — Почему тогда я не чувствую ничего? — Я уверена! — Лили была слегка раздражена и резче необходимого помешивала в котле. Она была признанным мастером зелий и за все эти годы не ошибалась ни разу. — Мы точно не ошиблись, гарантирую. Вот если бы не твой дурацкий шампунь, я бы хоть что-нибудь почувствовала! Ты что, всю банку вылил на голову с утра? — Да какой, к черту, шампунь? — тоже вскинулся Джеймс. — Я, к твоему сведению, был в душе вечером, а никак не утром. Это все духи твои! Я из-за них ничего вообще не слышу! — Ну, а я, к твоему сведению, сегодня не использовала никаких духов специально для того, чтобы на зельеварении не запутаться! Они посмотрели друг на друга с легким раздражением. А в кабинете неожиданно повисла звенящая тишина, нарушаемая лишь побулькиванием зелий в котлах. Джеймс удивленно огляделся, и вдруг столкнулся с многозначительным взглядом Сириуса. Тот долго пристально смотрел на него, словно побуждая к размышлению, а потом лукаво и чуть самодовольно ухмыльнулся. Алиса и Эммелина неподалеку глядели на них двоих с одинаковыми улыбками и удивленно распахнутыми глазами. Джеймс наконец вновь перевел взгляд на Лили. Теплые карие глаза встретились с изумрудно-зелеными. В следующий миг между ними словно промелькнула ослепительно-яркая искра, принесшая каждому из них осознание. Это казалось невероятным, нереальным, просто невообразимым! Парень и девушка едва заметно вспыхнули и вдруг улыбнулись друг другу так, как никогда и никому не улыбались прежде.