До хрипоты

- Это было слишком нецелесообразно: притаскивать капрала обратно в разведкорпус. - Разведка не бросает своих. Даже в критических ситуациях. - Своих, а не общественно-опасных преступников. - Значит, когда он совершал подвиги во имя нашей общей цели, был сильнейшим воином человечества, то был своим. А сейчас, когда ему нужна наша помощь, наша сплоченность, выкинуть его, как обузу? - Сегодня-завтра полиция явится сюда. И, дай бог, никого не повесят рядом с ним. С таким послужным списком не место в разведке. - Он выходец из подземелий. Об этом было известно не только разведкорпусу, но и военной полиции, и правительству в том числе. Сложно не запачкать свои руки кровью, живя в тех условиях. - Но судят-то его за дела наземные. Нам не нужны проблемы с законом и, тем более, c правительством. - Они морили его голодом! Пытали! Да и он никогда за время в разведке не болел, а теперь буквально сидит на моих лекарствах. Это нельзя так оставлять. - Мы сильно рискуем, держа его здесь. - Тогда какие ваши предложения? - Отправить его с парой людей ближе к крайней стене на поселение. Мы не можем позволить себе потерять такого сильного воина. Он может участвовать в походах за стены вне поля зрения полиции. Разведка могла бы обеспечить безбедное существование на полном содержании. Содержанец... Не место в разведке... Понимать, осознавать - это одно. А вот слышать - совсем другое. Слова впиваются в разум, отравляя его, разъедая на мелкие частицы. Леви никогда и не узнал бы об этом разговоре, если бы не вышел из комнаты в надежде прогуляться по пустому коридору. Часть голосов казались смутно знакомы, зато отчетливо слышались голоса Ханджи, которая защищала его, и Эрвина, который был как всегда монотонный, рассудительный. Только самого капрала на это собрание не позвали - видимо, там ему тоже нет места. *** Леви поднимается из плена воды и садится, облокотившись о спинку ванной. Подняв руки вверх, приглаживает назад мокрые волосы. Капли опадают с тонких пальцев и скользят по точеным чертам. На мгновение брюнет закрывает лицо руками, а затем открывает глаза. Ладони медленно скользят от глаз к шее, перекрещиваясь у самого основания, чуть надавливая на ключицы. Мужчина застывает, мысленно переваривая подслушанное. Залезть в ванную, когда он болен, явно сомнительная идея. Но тело требует чистоты. Общественно-опасный преступник. Это сочетание слов никогда не пугало. Ни во времена Кенни, ни в подземном городе. Но почему сейчас холодеет кровь от услышанного? Находясь здесь, Леви подвергает риску свою команду, своих друзей. Странно, что за неделю полиция так и не нагрянула. Но обязательно появится. Завтра, послезавтра. Вопрос времени. Эрвин вряд ли откажется от такой подходящей идеи переселения капрала. Но, что ему делать там, вдалеке от штаба, от самого Смита, который просто не даст повиснуть на судебной веревке, но тем не менее отправляет в это импровизированное изгнание? Новый приступ кашля подкатывает к горлу. Леви двумя руками ухватывается за края ванной, вгрызается пальцами в белоснежный кафель. Уже вошло в привычку пытаться каждый раз выхаркать легкие. Тело сотрясается в очередном рывке. Капли крови стекают по губам и опадают в воду, растворяются. Легче не становится. За неделю, проведенную в штабе, капрал выпил неимоверное количество лекарств и настоев. Кажется, можно было уже давно сдохнуть просто от их количества. Что-то выдавала Ханджи, что-то брал сам без особого разрешения. Лекарств все больше, а сил все меньше. Леви скользит ладонью по губам и смотрит на растертую по пальцам кровь. Неужели это конец? Походы станут другие, возможности нормально тренироваться практически не будет. И даже если ему все-таки получится ускользнуть, что будет с разведкой? От вероятности многочисленных арестов и казней, если разведку уличат в организации побега, внутри все переворачивается и становится не по себе. Капрал закрывает глаза и снова погружается в воду. Под этой толщей воды, давящей на виски, хочется спрятаться от всего, забыться. Но не получается. Вода быстро заполняет ноздри и от недостатка кислорода начинается удушье. Резко открыв глаза, Леви выныривает обратно. Пытаясь поймать нормально дыхание и откашляться, приходит осознание полнейшей беспомощности. Вместе с кашлем из горла снова выливается кровь. Капель становится все больше, вода обретает лишь слегка розоватый цвет. Ну и кому он такой нужен? Слабый. Неужели Эрвин надеется, что все может встать на свои места? Наивно. Уже нет ничего. А если и что-то осталось, то скоро закончится. Кончиком языка Леви лишь немного собирает кровь с губ, пробует на вкус. Не вылезая из ванной, он тянется рукой к своим штанам, аккуратно сложенным на стуле и достает из кармана нож. Первым делом, вернувшись из заключения, Леви забрал его. Всегда верный, не дающий осечек, много лет с собой в кармане. Капрал думает недолго. Мысли расчетливы, как часы. А именно, как резать. Никогда в жизни в голове не рождалось даже мысли о подобном. Но сейчас это кажется самым правильным решением. «Был помойной крысой, ей и помрешь» - вспоминаются слова Кенни. Многие так и помирают в подземке, самостоятельно лишив себя жизни. Так что мешает «выходцу подземелий» поступить как все? Леви смотрит на заточенное острие и подносит к левой руке. Надавливая на само лезвие, он проводит разрез прямо по выступающим венам вдоль руки. Лицо немного морщится от боли. Это крайне неприятная и болезненная процедура. Перекинув нож в порезанную руку, капрал подносит его ко второй руке и делает такой же надрез. С порезанными руками сам для себя становишься более жалок. Нож выпадает из пальцев и со звоном падает прямо в ванную, ударяясь о кафельную поверхность. Мужчина откидывается на спинку ванной, кладя руки на ее края и наблюдает, как багровые потоки скользят по белоснежной поверхности, как вода приобретает кровавый оттенок. Слабость медленно обволакивает тело. Капрал откидывает голову назад и закрывает глаза, погружаясь в спасительную темноту. В темноте не страшно. Она впитывает в себя все тело, сдавливает в тиски. Слишком глубокая и бесконечная. Но эта глубь лишь сильнее притягивает к себе, манит пустотой и сжимает в объятия мертвенно-бледных рук. Кажется, вот и все, пустота уже почти захватывает разум. И резкая вспышка. Острая боль пронзает скулу. Боль? Разве она не должна исчезнуть окончательно? Неожиданный шлепок, сопровождающейся очередным всплеском боли, но уже со стороны другой скулы, заставляет разомкнуть тяжелые веки. - Леви! - слышится надрывный, сбитый женский голос. Кажется, этот голос капрал узнает в любой искаженной версии. Ханджи. - Очнулся, - она почти ликует, хотя и получается слабо. Растрепанная, с закатанными рукавами форменной рубашки, Зоэ стоит на коленях возле ванной. Кровь везде. В воде, на полу, на рубашке спасительницы и даже на ее взволнованном лице. Очки немного съехали по переносице, а уложенные в хвост волосы на голове напоминают великое побоище или же птичье гнездо. - Ты с ума сошел! Умереть же мог! - Ханджи облегченно вздыхает и оседает на ноги. Кашель подступает к горлу, Леви не успевает поднять руку, прикрыть рот, прежде чем новый приступ сотрясает тело. - Ничего себе сходила проведать. Сейчас отведем тебя в кабинет, обработаем и посмотрим, что с твоей болезнью. Капрал наконец-то осматривает руки, жестко перетянутые какой-то белой тканью, уже пропитавшейся кровью. Они болят. Как же так получилось, что даже умереть спокойно не получается. Все время Леви по возможности избегал походов к ученой, а тут попался сам, причем в таком состоянии. Состоянии слабака. Глаза закрываются. На этот раз от безысходности, чтобы не видеть всю эту окружающую картину. - Эй, нет-нет! Сначала в кабинет, там поспишь, - командует Ханджи, неожиданно вскакивая с пола и хватая капрала за плечи. - Сам вылезу, - слабо огрызается Леви, но все-таки позволяет помочь себе встать. Руки совершенно не слушаются, на них невозможно опереться. - Тогда принесу одежду, - говорит Зоэ, слегка улыбнувшись и, отпустив капрала, выходит из ванной. И как ей это только удается? Пару секунд назад быть совершенно серьезной, а сейчас уже улыбаться и поправлять на ходу свой внешний вид. Кажется, совершенно ничего не может изменить ее расположение духа. Как можно быть таким оптимистом. Переступив через край ванной, Леви вылезает босыми ногами на пол, покрытый розовыми лужицами воды, смешавшейся с кровью. Он успевает сделать всего пару шагов к двери, прежде чем снова появляется Ханджи. В этот раз у нее в руках большое покрывало, которым Леви обычно накрывает свою кровать. - Смеешься? - с отвращением смотрит на найденную ученой «одежду». - Брюки ты сейчас сам надеть не сможешь, как и рубашку. Так что довольствуйся, чем есть, обработаю, тогда и оденешься. В словах женщины есть доля правды. Сейчас не то состояние, в котором можно выбирать что-то. Толстая ткань укутывает тело капрала, полностью скрывая от посторонних глаз, правда, одну руку все-таки приходится вытащить, дабы хоть немного придерживать одеяние. На удивление, по пути никто не встречается. Сначала Леви чувствует дискомфорт, озирается по сторонам, пока не понимает, что все отправились на тренировку. Да и если бы кто-то увидел, какая разница. Стоя на пороге собственной смерти все кажется безразличным, кроме момента осознания, что осталось совсем немного. Леви замолкает. Он не пророняет даже ни слова, когда его спасительница начинает возиться с ранами. Смоченная каким-то раствором марля проходится по разрезам, собирая кровавые потеки. Ученая собирает отдельно немного крови для своих опытов. Кажется, теперь работы хватит надолго. Она молчит и не задает вопросов. Леви испытывает некую благодарность за ненавязчивость и отсутствие глупых расспросов. Возможно, в какой-то степени она даже понимает, поэтому настолько спокойна. А, может, и повидала за все время служения в разведке случаи и похуже. - Выпей, легче станет, - протягивает Зоэ стакан с какой-то мутной жидкостью. - Что это? - Леви осторожно, трясущимися пальцами забирает стакан. Емкость ходит ходуном в слабой хватке. Мужчина подносит к губам и делает несколько глотков. - На вкус, как моча лошадиная. - Это облегчит боль и даст уснуть. Кстати, лошадиная моча в некоторых случаях полезна, - вспоминает ученая, кажется, готовясь прочитать очередную лекцию, - Совсем недавно читала о припарках.. - Избавь меня от лекций об этом дерьме, - презрительно фыркает капрал, допивая остатки ужасной жидкости и ставя стакан на стул рядом с диваном. - Я просто хотела разбавить обстановку, - невинно пожимает плечами Ханджи. - Когда мы оба понимаем, что я скоро сдохну? Вопрос остается без ответа. Зоэ качает головой, не зная, что сказать. Кутаясь во все то же покрывало, капрал укладывается на диван. Лекарство начинает действовать, веки заметно тяжелеют. Дремота окутывает теплым сизым дурманом, мужчина забывается беспокойным сном. Ханджи еще долго сидит за столом, изучая кровь больного. Она пересматривает книги, как будто ищет новые болезни. Взволнованно иногда треплет свой загривок и проверяет снова. В результаты верить сложно. Это практически неописуемо и за все годы жизни встречается первый раз. Пройдя по очередному кругу, проверяя верность своих записей, Зоэ наконец-то поднимается со стула. Она отрезает кусок бинта и смачивает спиртовым дезинфицирующим раствором. Приложив к своему лицу, закрывая дыхательные пути, ученая выходит из кабинета. Она почти бежит через все здание в покои командора. Эту новость никак нельзя оставлять без внимания, нужно срочно донести до командующего. Зоэ пару раз сталкивается с солдатами, чуть не сбивая их на своем пути, и в конец беспринципно, с налету распахивает дверь кабинета Смита. - Эрвин! - резко зовет Ханджи, влетая в помещение, чем вызывает удивление командора. Сидящий за своим массивным столом и выслушивая очередной скучный доклад от служащего, мужчина никак не ожидает такого резкого появления. Ученая замечает стоящего солдата с кипой бумаг и резко тушуется, почти пятится назад. - Тут дело есть, но я могу зайти попозже. Это касается капрала. - Нет, доклад уже закончен. Его надо переделать в крайний срок и сдать мне, - Эрвин хмуро смотрит на предшествующего визитера. - Можете быть свободны. Солдат никак не реагирует на появление Ханджи, а вот словами командора немного взволнован. Это видно по насупившемуся лицу. Но вместо возражения служащий просто откланивается и направляется прочь. - Так что с Леви? - лицо командора становится предельно серьезным. - Я провела ряд анализов, чтоб узнать, чем он болен. У него туберкулез, Эрвин. Он умирает.