***
– Тсуна, что-то случилось? – Ямамото, нахмурившись, посмотрел на друга. Савада оторвался от созерцания вида за окном и рассеянно взглянул на бейсболиста. – А? Нет, Ямамото, всё в порядке! – Тсуна потёр переносицу. – Точно? Ты последние несколько дней странно себя ведёшь. Ты не заболел? – Честное слово! – Тсуна широко улыбнулся. Но улыбка получилась какой-то вымученной. – Всё хорошо! Спасибо за заботу. – Ну, раз ты так говоришь... – Ямамото улыбнулся в ответ. Когда бейсболист отошёл, наконец, от его парты, Тсунаёши вздохнул и уткнулся лбом в столешницу. – Если честно, всё совсем не в порядке... – глухо пробормотал он. – Но я не могу сказать тебе, почему... Домой все шли молча. Заметив плохое настроение Десятого, его Хранители практически не разговаривали. Даже вспыльчивый Гокудера не возмущался из-за того, что «бейсбольный придурок» опять увязался за ним и Тсуной, а тихо шёл рядом с друзьями, засунув руки в карманы и обеспокоенно поглядывая на босса. Попрощавшись с Ямамото и Гокудерой, Савада вошёл во двор дома. Ямамото и Гокудера остались стоять на улице, провожая ссутулившуюся фигурку Тсунаёши взволнованными взглядами. – У Десятого точно что-то случилось... – Гокудера задрал голову, подставляя лицо под начинающийся дождь. – Видишь, придурок? Даже Небо плачет... На его плечо опустилась обжигающе-горячая рука. Хаято, вздрогнув, обернулся. – Не беспокойся, Гокудера, – мягко начал бейсболист, тихо поглаживая чуть вздрагивающее плечо. – Что бы не произошло, Тсуна справится. Он ведь сильный... Наш босс... Блондин неловко повёл плечами, сбрасывая ладонь, и уткнулся носом в ворот куртки, пряча почему-то покрасневшее лицо. – Я знаю, что Десятый сильный! Просто... он никогда раньше себя так не вёл. Это... непривычно. – Успокойся! – Ямамото широко улыбнулся. – Скорее всего, мы просто напридумывали всякой небывальщины и накручиваем себя. Я уверен, что у него всё в порядке. – Хотелось бы мне твою уверенность, придурок бейсбольный, – проворчал Гокудера. – И вообще, твой оптимизм действует мне на нервы! Ямамото только рассмеялся в ответ.***
– Рассказывай, что случилось! – Реборн вскочил на стол и встал прямо перед учеником, ненароком столкнув на стол несколько книг. – И не думай отпираться! – поднял палец репетитор, заметив протестующее выражение лица Тсуны. – Даже твои Хранители заметили, что с тобой что-то неладное. Савада нахмурил брови. – Ну! – Я не уверен, что это не просто моё разыгравшееся воображение... – начал Тсуна. Реборн вздохнул. – Всё равно рассказывай. – Ну-у... – протянул мальчик. – Мне кажется, что Хибари-сан в последнее время ведёт себя странно. – А именно? – Он практически не появляется в доме. А как только видит меня – сразу же старается уйти. – Для Хибари это поведение не является странным. Возможно, ты просто ему надоел. – Если бы так, то он бы продолжал меня бить и царапать! – воскликнул Тсуна. – А он... Такое ощущение, что Хибари-сан меня избегает. И я не могу понять, почему... Что скажешь, Реборн? Малыш задумчиво потёр подбородок. – Не знаю... Но, скорее всего, с Хибари всё в порядке. Он просто не привык жить в одном доме с кем-нибудь ещё, поэтому ему надо отдохнуть от всего этого. Возможно, через пару дней всё придёт в норму. – Будем надеяться. – А сейчас принимайся за уроки! Я разрешил тебе отменить дополнительные занятия с Гокудерой, но взамен ты клялся и божился, что будешь заниматься самостоятельно. За работу, никчёмный Тсуна! – Ай!!! Ладно-ладно! Только не бей меня, Реборн!***
Дверь тихонько скрипнула, и узкая полоска света на полу стала шире. Хибари оторвал взгляд от потолка и лениво воззрился на невысокую фигурку, стоящую на пороге. Сложно... Последние несколько дней были до странности сложными. Нет, не то... Кёе было тяжело подобрать слово, которое могло бы с точностью описать то, что творилось у него на душе. Как оказалось, за то время, что он провёл в доме Савады, он успел привязаться к нему. Иначе как объяснить тот факт, что это травоядное не вылезало из головы?! Хибари успел привыкнуть к весело блестящим карим глазам, растрёпанной каштановой шевелюре... А особенно к той робкой, неуверенной, но искренней улыбке, что появлялась на губах Савады, как только он замечал Хранителя облака... Эта привязанность пугала. Решение игнорировать это травоядное давалось нелегко. Иногда Хибари ловил себя на несвойственной ему мысли махнуть на свои принципы и вернуться в уже привычный дом и, умостившись на спинке дивана в гостиной, слушать, как Савада читает детям сказку. Хотелось вновь ощутить то странное чувство, которое возникало в груди при виде мило улыбающегося Десятого Вонголы... Но разум не давал вдруг сошедшему с ума сердцу взять вверх. Поэтому Хибари проводил дни на крыше родной школы, возвращаясь лишь когда становилось слишком холодно. Да и потом, он же обещал малышу, что будет жить у этого травоядного... – Хибари-сан... – тихий, робкий голос прервал размышления Кёи. «Значит, это всё же ты...» – кот фыркнул и поднялся на ноги, намереваясь прыгнуть в окно. – П-подождите, Хибари-сан! – торопливо начал Тсунаёши, заметив движение Кёи. – Я только хотел спросить... – мальчик смущённо замолк. Если бы Хибари мог поднять бровь, он бы это сделал. Но, увы, котов мимикой обделили, и всё, что ему оставалось – вопросительно сверлить парнишку глазами. Что, в общем, он и сделал. – Хибари-сан, вы... вы... – Тсуна замялся, а затем выпалил: – Вы хорошо себя чувствуете? В последнее время вы странно себя вели. – Тсунаёши зажмурился и чуть слышно пробормотал: – Я... я волновался. Воображаемая бровь Кёи выползла за допустимые пределы лица. «Он... волновался? За меня?» – грудную клетку заполонило уже знакомое тепло. – Хибари-сан... – лица Савады видно не было, но Хибари мог голову дать на отсечение, что его щёки в данный момент сияют помидорно-алым оттенком. Воображение Хибари тут же нарисовало эту картину. Сердце сладко ёкнуло. Тсунаёши шагнул в комнату. – Хибари-сан. Можете, конечно, не пробовать, но... В общем, вот! – рядом с ухом Кёи звякнуло блюдечко. В воздухе запахло ванилью. – Это... То есть... Ну... Спокойной ночи, Хибари-сан! – и Тсуна, не забыв споткнуться о ковёр, вылетел за дверь. Кёя осторожно понюхал содержимое блюдца. «Хм-м... Это молоко? Ванильное молоко? Он, что, держит меня за обычного домашнего котика?» «Я... я волновался», – почему эти слова заставляют счастливо улыбаться? Несуразица. Нелепица. Неправильность. Но... Хибари лизнул тёплую жидкость. Нежный, сладкий запах ударил в нос. «Вкусно... А, собственно, почему бы и нет?» Когда Тсуна, спустя несколько часов, вернулся в комнату, Хибари там уже не было. Блюдце с молоком опустело. Губы мальчика тронула лёгкая улыбка. «Он... он выпил?» И почему от этой мысли сердце застучало быстрее?***
...Тсунаёши проснулся сразу после полуночи. В комнате стоял жуткий холод, от которого тонкое одеяло, которым он укрывался, совсем не спасало. С трудом разлепив глаза, Савада нехотя встал с кровати и подошёл к окну. Обе створки были распахнуты настежь, и неожиданно прохладный ветер теперь гулял по комнате, колыхая занавески. «Так вот в чём дело!» Поспешно захлопнув окно, Тсуна потёр замёрзшие ладони и направился к шкафу. Открыв тихо скрипнувшую дверцу и чуть подпрыгнув, он достал с верхней полки толстое шерстяное покрывало. Хотел было уже вернуться обратно в сладкие объятья сна, но замер на полпути к кровати. «Эм-м-м... Х-Хиб-бари-с-сан?» На подоконнике, свернувшись в пушистый клубочек и мелко дрожа, лежал чёрный кот. Тсуна приблизился и робко коснулся мягкой шёрстки. «Ой-й... Хибари-сан совсем замёрз!» Рука сама собой погладила кота. Дрожащие, но не от холода, пальцы нежно пробежались по мордочке. Кёя слабо пошевелился, но не проснулся. «Если я его оставлю здесь, он может простудиться. Накрыть его? А если...» Неожиданная мысль заставила застыть на месте. Тсуна несколько секунд неуверенно смотрел на Хибари, потом, не давая себе времени передумать, решительно подхватил кота и пошёл к кровати. Савада аккуратно устроил посапывающего Хибари на подушке и сам лёг рядом. Натянул сверху сразу два одеяла и блаженно улыбнулся, чувствуя, что довольно-таки замёрзшее тело начинает согреваться. «Но Хибари-сан всё ещё холодный». Мысленно плюнув на всё, Тсуна притянул напряжённое тельце к себе, отмечая, что оно начинает постепенно расслабляться. Мальчик мягко погладил смешно дёрнувшиеся ушки. Губы сами собой растянулись в какой-то глуповатой улыбке. «Блин. Почему это я покраснел?!» Тсунаёши прижал Хибари к себе ещё крепче и уткнулся носом в чёрную шёрстку. «М-м... Пахнет ванилью. Хибари-сан... Спокойной ночи».***
...Жар был повсюду. Казалось, сама Земля пылала. Кёя попытался спрятаться от безжалостно палящего солнца, но ноги словно налились свинцом. Сверху навалилось что-то тяжёлое и придавило Хибари к раскалённому полу. Он хотел выбраться, но конечности отказывались слушаться. Дышать с каждой секундой становилось всё труднее... Хибари резко открыл глаза. Несколько секунд напряжённо вглядывался в темноту, потом облегчённо вздохнул. «Сон... Это был только сон. Но что такое я съел, что мне привиделась такая галиматья?! Савада в молоко галлюциногенов, что ли, подсыпал?» Что-то тяжёлое обняло Хибари и прижало к чему-то горячему и мерно дышащему. Впервые в жизни Хибари захотелось заорать от страха. «Стоп. Почему «оно» дышит?» Повернув голову, Кёя увидел сонное лицо Тсуны. «Савада? Что это травоядное делает в моей постели? Нет, не так. Какого чёрта я делаю в кровати Савады? Как я здесь оказался?!» Хибари смутно припомнил события последних часов. Вроде, после того, как допил то клятое молоко, он отправился на прогулку по городу, дабы проветриться. Промотавшись таким образом около трёх часов, оббежав весь Намимори и вконец продрогнув, Кёя всё же решил вернуться домой. Поднявшись в комнату Савады, он обессиленно рухнул на подоконник и сразу же вырубился, забыв даже поискать себе местечко потеплее. «Хм-м... И всё же я не понимаю, почему лежу с этим травоядным в одной постели. Хотя... я помню, что в комнате было довольно холодно. Может, я замёрз, а он решил таким образом согреть меня? Пф-ф, глупое травоядное! Чёртово сердце, чего это ты так быстро стучишь? Замолкни, ну!» Кёя замер в нерешительности. С одной стороны, его гордость требовала, чтобы он немедленно покинул эту кровать и удалился, предварительно расцарапав Саваде всё, что только можно. Но с другой стороны... От мальчика шло ровное, успокаивающее тепло, мерное дыхание убаюкивало, а неожиданно нежная кожа (Хибари успел потереться о неё носом, пока ёрзал) сладко пахла мёдом и молоком. И что же выбрать? Хибари хмыкнул. «Чёрт. Ответ слишком очевиден». Запихав гордость и иже с ними куда подальше, Кёя позволил Саваде обнять себя ещё сильнее. Удобно устроившись в кольце тёплых рук, Хибари скользнул взглядом по лицу мальчика. Благо, луна, светившая в окно, позволяла разглядеть всё в деталях. Пухлые розоватые губы. Маленький, чуть вздёрнутый нос. Аккуратные брови. Длинные ресницы, бросающие лёгкую тень на щёки. Сладкое тепло искрящейся волной разлилось по всему телу. «Мило. Даже слишком мило. Савада, почему ты так выглядишь?!» Кёя услышал негромкий вздох. На лице Тсунаёши, прежде безмятежно-спокойном, появилась тревога. Тонкие брови нахмурились, между ними легла беспокойная морщинка. Саваде явно снился не самый приятный сон. Хибари тихонько мяукнул. Никакой реакции. Легко боднул головой подбородок. Аналогично. Тогда Кёя, вытянув шею, приблизился к лицу мальчика и нежно лизнул его в нос. И тут же отпрянул, испугавшись своих действий. Выражение тревоги пропало, но напряжённость не исчезла. Тогда Хибари, махнув на всё рукой, то бишь лапой, опять пододвинулся к Тсуне и лизнул нос ещё раз. И ещё. Когда он намеревался лизнуть Саваду в четвёртый раз, Тсунаёши неожиданно дёрнул головой, и мягкий язычок вместо носа пробежался по пухлым губкам. Кёя застыл. Сердце рухнуло куда-то в область хвоста. Тсуна открыл сонные глаза. Увидев кота, он нежно улыбнулся и, ласково проведя по мордочке Кёи пальцами, крепко прижал к груди. Уткнувшись носом куда-то в подключичную впадину, Хибари пытался прийти в себя. Не получалось. Сердце тяжело бухало в груди, тело наполнила странная слабость. Глаза слипались. Попытка отодвинуться с треском провалилась – тело категорически отказывалось слушаться. «А ну и чёрт с ним», – подумал Кёя, блаженно закрывая глаза и проваливаясь в мягкую пучину сна, пахнущую мёдом, ванилью и молоком.