***
Раздражение постоянно накапливалось внутри. И с немалой периодичностью выплёскивалось на учеников. Несчастные дети ходили буквально на цыпочках, дышали через раз и обходили крышу и кабинет Хибари за километр. Они уже успели уяснить, что Глава Дисциплинарного Комитета в последнее время в разы раздражительней, чем в период цветения сакуры. Савада же словно чувствовал, что плохое настроение Хранителя облака связано с ним, поскольку на глаза Кёе он старательно пытался не попасться. И вполне удачно старался – Хибари видел Десятого Вонголу лишь тогда, когда сам выискивал его в толпе школьников. Довольно часто выискивал, надо заметить. И от Хибари не укрылась одна странная особенность. Всякий раз, когда Тсунаёши бросал на него взгляд, он сразу же заливался густым, ярко-алым румянцем. И моментально утыкался глазами в пол. Или же, бросив что-нибудь вечно вертящимся вокруг него травоядным, спешно исчезал из виду. Нет, Хибари Кёю совсем не интересовал Савада Тсунаёши. И ему совсем не было любопытно. Ему, по большому счёту, было всё равно. Незадачливый босс только раздражал. Вот только сердце при виде нежно розовеющих щёк Тсуны срывалось на странный галоп, заставляя дыхание сбиваться и выпуская из подсознания воспоминания из его кошачьей жизни. Нет, Хибари Кёе всё это определённо не нравилось.***
Теперь традиционный вечерний обход Намимори занимал гораздо больше времени. Что поделаешь – мелкие хулиганы, мнившие себя едва ли не самыми крутыми бандитами города, за две недели его отсутствия почувствовали вкус ранее неведомой свободы и распоясались. Дисциплинарный Комитет им был нипочём – эти люди боялись не весь Комитет, а только одного человека. Который, кстати говоря, сейчас стоял в нескольких шагах от главаря «банды» и с нехорошей усмешкой крутил в руках тонфы, опасно сверкающие в лучах солнца. – Неужели вы не понимаете, – наигранно вздохнул Кёя, подходя ближе к побледневшим и едва ли не трясущимся хулиганам, – что безобразничать на моей территории опасно. Пусть даже я отсутствовал, расплата всё равно состоится. Рано или поздно. А точнее – сейчас, – длинные пальцы привычно перехватывают гладкую, прохладную рукоятку тонф. Высокий, тощий, хлипкой комплекции парень, весь увешанный разномастными цепочками, гулко сглотнул и отступил назад, с ужасом ощущая спиной холодную кирпичную кладку. Его щёки стремительно бледнели. «Вот это – нормальная реакция. И чего это Савада постоянно краснеет»?» – мелькнула непрошенная мысль, мигом портя настроение и сбивая предвкушающий настрой на грядущее избиение. Уровень раздражения, злости и чёрт-знает-чего-ещё внутри резко повысился. Коротко выдохнув, Хибари взмахнул тонфами.***
...Брезгливо перешагнув через потрёпанную тушку главаря, Кёя покинул место «битвы», аккуратно обходя валяющиеся то тут, то там побитые тела. Не хотелось лишний раз наступать на всякий мусор, валяющийся под ногами. Что скажешь – придурки, никак иначе. Бросились на помощь главному, забыв, кто именно избивает его. Как итог – Главе Дисциплинарного Комитета пришлось «успокоить» всех. О чём он совсем не сожалел. Проходя мимо продуктового магазина, Хранитель облака вдруг остановился. В голове возникла идея, довольно бредовая, честно говоря, но безобидная. И Хибари собирался претворить её в жизнь. Мысленно усмехнувшись, он толкнул стеклянную дверь, тихо зазвеневшую висевшим сверху колокольчиком.***
– Нет, всё же идея была слишком бредовой, – устало произнёс Кёя, откидываясь на спинку стула и сверля взглядом одиноко стоящий пакет с молоком. Ванильным. Этот запах будоражил его сознание уже который день, навевая никому не нужные воспоминания и вызывая состояние «сердце-галоп». Страшно, просто страшно раздражая. До такой степени, что Хибари ловил себя на незнамо какой по счёту мысли откамикоросить весь персонал пекарни, мимо которой он проходил каждый день. Благо, мозги по-прежнему работали, и Хибари понимал, что эти люди ни в чём не виноваты. И будет лучше просто изменить маршрут. А то кто его знает... – И всё же интересно, почему именно этот запах оказывает на меня такое влияние? – Хранитель облака налил в стакан молоко и задумчиво отпил. – Неужели дело в том... ха, да это даже поцелуем-то назвать сложно, – Хибари тихо хмыкнул. – Он что, так сильно запал мне в память? «Или, возможно, ваниль теперь плотно ассоциируется с Савадой...» – Кёя отпил ещё немного, прикрывая глаза. «– Эй, Тсуна, Тсуна, поиграем? – зелёные глазищи Ламбо предвкушающе горят. Хибари, лениво растянувшись на спинке дивана, поднимает голову. – М-м, давай потом, Ламбо, хорошо? – Савада поднимает глаза от учебника. – Мне ещё много уроков делать, – Тсуна обводит взглядом стоящие вокруг стопки книг и тихо вздыхает. Нана затеяла в его комнате генеральную уборку, поэтому все обитатели в количестве двух штук временно переместились в гостиную. Ламбо насупливается. – Ну Тсуна-а-а... – заунывно тянет он, готовясь залиться слезами. – Пожалуйста, Тсуна, – в разговор вступает И-пин. Хранитель неба со стоном откладывает учебник и потягивается. – Ладно. Во что вы хотите поиграть? – спрашивает он у вмиг повеселевших детей. Ламбо хитро улыбается. – Мы хотим поставить этот... как его там... а, опыт! – И-пин согласно кивает. Тсунаёши отодвигается от них подальше, беря в руки толстенную энциклопедию и загораживаясь ею, как щитом. – Ч-что ещё за опыт? – опасливо спрашивает он. И-пин хихикает. – Фуута сказал, что ты очень боишься щекотки. Мы хотим проверить. – А, может, вы на слово поверите? Ай! Ламбо, не надо меня щекотать! И-пин, ты же примерная девочка, почему ты издеваешься над старшими? Ой! Не на... Ха-ха-ха! – Тсуна, звонко смеясь, катается по полу, отбиваясь от весело вопящих детей, вовсю его «пытающих». Кёя щурится. Лишний шум хоть и раздражает, но не так сильно, как обычно. Всё внутри наполняется теплом. И хотя Хибари ни за что не признает этого, он знает – это от смеха Тсунаёши». Глоток. – Возможно... «–Тсу-кун, ты не мог бы мне помочь? – Нана убирает грязные тарелки в раковину. Савада, разомлевший после сытного обеда, довольно улыбается. – Конечно. В чём именно? – он поднимается и подходит к матери. Нана задумчиво хмурит лоб. – Ну... Сначала я хотела послать тебя в магазин – Ламбо-кун внезапно захотел сладкого пирога, – но там нужны специальные ингредиенты. Поэтому, – Нана вопросительно смотрит на сына, – может, ты домоешь посуду, а я сбегаю за продуктами? Хибари бесшумно запрыгивает в открытое окно. Делать нечего. На улице – скука смертная. А ради интереса можно и за Савадой понаблюдать. Тсуна с готовностью кивает. – Хорошо. Я постараюсь ничего не разбить, – он слегка смущённо улыбается. Нана улыбается в ответ и на минутку прижимает к себе сына. Савада обнимает мать в ответ. Кёя мысленно усмехается, отмечая, что Тсуна пусть и на пару сантиметров, но выше матери. А ещё – что эти двое всё-таки очень-очень похожи. Нана, чмокнув на прощание сына в лоб, выходит из комнаты. А Тсуна, несколько секунд посмотрев на висящий на спинке стула бежевый кружевной фартук, тихо смеётся и повязывает его, принимаясь за посуду. Хибари снова усмехается. И снова кое-что для себя отмечает, правда, тут же прогоняя эти мысли. Но всё равно, Десятый Вонгола в кружевном фартуке, тихо мурлыкающий что-то себе под нос – крайне милое зрелище». Глоток. – ...так оно... «К Саваде неожиданно приходят его надоедливые друзья. И, как и в самый первый раз, Хранитель облака не успевает покинуть комнату. И вот, он снова прячется в складках одеяла, снова посылает злые взгляды, а Савада снова сидит как на иголках. Дежа вю, не иначе. Но есть одно разительное отличие. Тсунаёши гораздо чаще смотрит в сторону Хибари. Гораздо чаще посылает тому робкую улыбку. И тепла и света во всём этом – гораздо больше. Кёя тихо мурлычет. Сердце громко стучит, а всё внутри в который раз наполняется мягким теплом и удовлетворением. Ещё бы. На своих горе-Хранителей Савада ни разу так не смотрел». Глоток. – ...и есть. Хибари резко оттолкнул от себя уже пустой стакан, мимоходом цепляя открытый пакет. Тот упал, и молоко выплеснулось наружу, тонкой струйкой стекая с края стола и разнося запах ванили. Кёя окинул этот беспорядок взглядом и хмыкнул. – Согласись, ты по нему скучаешь.