Когда мир меняется, неизменными остаются лишь даты смерти

Стив крутил в руках ручку. Смотрел пристально, формулировал вопрос — Тони это понимал. Пусть. Сам Тони почти успокоился — Эш дал ему на это время. И теперь Старк чувствовал, что готов отвечать. Тогда, на выходе из комнаты Роджерса, этой спокойной уверенности не было. — Хорошо, допустим, — Стив посмотрел на ручку, отложил в сторону. Снова посмотрел на Старка. — Могу поверить, что система «О.К.О» достаточно хорошо защищена. Даже могу поверить, что у тебя нет намерений передавать её правительству. Тогда что ты собираешься делать? Тони оторвался от панели, подошёл к столу, выдвинул стул спинкой вперёд, сел напротив Роджерса. Тот всё ещё ощущался донельзя рабочим, а Тони хотел большего. Тони хотел поговорить с тем, кого он когда-то считал другом. — Наконец дать ей работать не в холостую. Это очевидно, — Тони сложил руки на спинке стула. — Моя команда? — Ты. Твоя команда. Роджерс задумчиво посмотрел в сторону. Тони помнил эту характерную черту — так Стив подбирал слова, чтобы сильно не задеть. Раньше эта щепетильность Капитана раздражала, теперь нет. — Почему? — Стив снова смотрел прямо. — Ты знаешь, как нас мало. И, учитывая внимание интерпола, я не понимаю твоего выбора. — Как ты мог заметить по Барнсу, я предпочитаю покупать лучших. — Покупать? Стив скопировал его нарочито небрежную интонацию, и Тони осознал, что умышленно выбрал провоцирующую формулировку, чтобы задеть, вывести на эмоциональный разговор. Роджерс не повёлся. И от себя стало немного противно. — Просить, Стив, — Тони кивнул, признавая неправоту. — Прости. И вспомнилось другое, так и не высказанное «прости». Оно было намного тяжелее. Стив опускался на колени, смотрел невыносимо собранно и обречённо, и говорил. А сердце уже билось, как ему вздумается, и Тони терял контроль совершенно над всем. — За кладбище. Старк сам не понял, как произнёс это вслух. Смотрел на Стива, а тот — и это было совершенно внезапным для Тони — усмехнулся, улыбнулся? — Ты сейчас за Баки извиняешься или за то, что вообще устроил встречу так? Себе Тони не врал уже давно, так что ответил честно: — За цирк с Барнсом. Стив кивнул, закрыл глаза на пару секунду, медленно выдохнул и заговорил — Старк не слышал этих интонаций долгих четыре года: — Почему ты просто не пришёл ко мне с этим всем, Тони? Ответ на этот вопрос Тони знал тоже — проговаривал его про себя долгое время. Множество вариантов, с разной долей правды, красивых и не очень. Но стоило быть честным. С Роджерсом, в свете планов долгосрочного сотрудничества — стоило. И Тони рассказал всё от и до: сбор данных, планирование, инструктажи. «С.Н.И.Т.Ч» высвечивал фотографии, видео и документы, а Тони продолжал говорить. В первую очередь о брешах в безопасности команды Роджерса; во-вторых, и это было особенно важно, о способах их выявления, если у тебя есть лишняя пара миллионов долларов. Стив должен был это увидеть наглядно, Старк всегда любил наглядность. И, в-третьих, Барнс действительно охранялся плохо. Роджерс безоговорочно верил своим людям, и Тони хотел показать, насколько специалисты Ваканды некомпетентны совершенно во всём — телефон, к слову, заблокировал в том числе и поэтому. — …я хотел, чтобы ты видел и понимал, что можно сделать, имея мои нынешние возможности. Я планировал это красивой презентацией того, что могу тебе предложить, — Тони не думал, что признание выйдет у него настолько органичным: — Я бы сделал это ещё раз. А потом точно также показал бы «О.К.О» и сказал, что хочу тебя в этот проект. — Меня, — медленно повторил Стив. — Хорошо. Ты вообще рассматривал вариант, что я откажусь? Старк молчал непозволительно долго — секунды три. Кажется, Стиву хватило, чтобы понять. — Спрошу иначе — что ты будешь делать с «О.К.О», если я откажусь? План Б? Никакого «плана Б» у Тони не было. Эш однажды пришёл к нему с тем же вопросом, Старк тогда сильно удивился, попытался объяснить, что от таких предложений не отказываются. Эш тогда сдержанно выслушал, а через пару дней прислал письмо с вариантами использования нейросети «О.К.О» в остальных проектах «Старк Индастриз». Тони не открывал вложение, но просто знал, что варианты есть. И всё же думать о его перепрофилировании он не мог; «О.К.О» никогда не был просто очередным проектом. — Уломать тебя на план А, — честно признался Тони и с раздражением снял мешавшую повязку с плеча. — Но если ты о безопасности, то Эш хотел разобрать наш тостер на множество ещё более примитивных и раздать их приютам вдов и сирот. — Почему «О.К.О» так важно для тебя? Стив задавал чертовски правильные вопросы и смотрел ровно, а корпус ручки у него в руках шёл трещинами. И Тони заговорил. Начал издалека — с социальных программ, которые развернул в последние годы. По большей части — финансирование технического образования. И госпитали — вторая большая программа. Старку это приносило внутренний ресурс. Вливать операционную прибыль в медицину и образование оказалось мало того, что правильнее, так ещё и выгоднее, чем в уникальные технические прототипы. «С.Н.И.Т.Ч.»'и после первой же демонстрации стали сенсацией, акции компании подскочили — но «С.Н.И.Т.Ч.»'и так и остались двумя впечатляющими игрушками у него и Эша; передавать технологию репульсоров в чужие руки всё ещё означало неприемлемый риск. А вот первые участники программы реабилитации детей с повреждениями позвоночника сейчас пошли в старшие школы, в обычные старшие школы с обычными программами физической подготовки. После этого адаптировать проект для реабилитации ветеранов и заставить министерство обороны раскошелиться оказалось достаточно просто. «О.К.О» не появилось в пустоте; оно было логическим продолжением и развитием того, каким Старк видел нужный портфель проектов компании. Нужный — для мира, каким Тони хотел его видеть. Частью которого была глобальная безопасность, и опыт таких решений у них обоих был. — …когда командой руководишь ты. С моими ресурсами, — закончил Тони. — У меня не то что бы много времени, Кэп. Это хорошее вложение в будущее, одно из вложений, — поправил себя Старк, — но именно поэтому один я «О.К.О» не потяну. А тебе его я мог бы доверить. В общем-то, тебе я уже доверился. Решай. Он видел, что Стив стал спокойнее — на корпусе ручки перестали появляться новые трещины — и смотрел на рабочую панель за плечом Старка. — Безотносительного моего ответа, я хочу знать, что будет с Баки. Тони по-доброму усмехнулся. На это ему ответить было легко. — Ты всё ещё в это не умеешь, — Тони не хотел оскорбить, просто констатировал факт. — Ты согласен. Но я отвечу: Барнс бы остался в «Кайзере». Доступ я бы тебе оставил, но прервать реабилитацию не позволил. Я за кофе, Стив, — Тони встал и выпрямил руку, стерпев короткий приступ боли. — На тебя делать? И осёкся, наткнувшись на тяжёлый взгляд Роджерса. Медленно сел обратно, лихорадочно просчитывая, где ошибся. Роджерс ничего не решил. Роджерс спрашивал, сопоставлял — но всё ещё не принял окончательного решения, и вопрос о Баки не был тем незначительным уточнением деталей, каким его с лёгкостью счёл сам Тони. «Конечно. И не мог им быть». Роджерс во многом изменился — но и во многом остался прежним. Стив поднялся и подошёл. — Эта программа может следить за каждым человеком на планете. Мы переступаем грань. Мне нужно объяснить, в чём она состоит? Тони откинулся на спинку стула. Роджерс… Капитан Америка. С несгибаемыми моральными ценностями. Но сейчас он подавил секундную вспышку раздражения. Отчасти, потому что Роджерс говорил правду, как бы Тони ни хотелось закрывать на это глаза. А отчасти потому, что только Роджерсу он мог доверить «О.К.О» — не в последнюю очередь потому, что тот задавал такие вопросы. — За окном двадцать первый век. Через лет десять-двадцать нейросети, построенные по схожему принципу, будут в открытой продаже, и, поверь, государство первым закажет себе разработку «О.К.О». Другое дело, с какими целями, как и кто им это реализует, — Тони вспомнил смешные попытки военных повторить его костюмы. — Так почему не мы и не сейчас? Тебе наплевать на то, что «О.К.О» уже сегодня может спасать живых людей? — Нет, — резко сказал Стив. — Но меня пугает, что на этическую сторону наплевать тебе. Слова Стива неожиданно задели. Потому что то, что для Роджерса было абстрактными этическими понятиями, для самого Старка оборачивалось воспоминаниями. Он старался успокоиться, не давать волю эмоциям — было нельзя. Но обидно — было. Тони развернулся, подошёл к панели. Клавиатура слушалась — тесты завершились, эмоциональный паттерн был отключён — и он вывел на большой экран карту мира со вспыхивающими точками терактов: место, дата, время; величина точки — количество жертв. Добавил цвет: от красного, там, где время предвидения «О.К.О» составляло меньше двадцати минут, и до почти чёрного фиолетового — нескольких недель. Тони помнил, что сейчас средний показатель, если выбросить экстремальные значения, находившиеся в прямой зависимости от спонтанности теракта, составлял две недели. Он запустил динамику. Карта расцвела красными точками первых релизов два года назад. Дни отщёлкивались за днями, бегунок проходил год за несколько минут — и постепенно точки набирали синеву, а потом всё темнели и темнели. — Этическая сторона, — Тони проговаривал почти по слогам, успокаивая себя. — Давай о ней. Видишь всё это? — он надеялся, что Стив смотрит, потому что оборачиваться не хотелось. — А я видел это в реальном времени. Он зацепился взглядом за вспыхнувшую в Азии точку: — Вот, небоскрёб в Сингапуре, 264 погибших. «О.К.О» сообщило за четыре дня. Я разослал информацию по всем доступным мне анонимным каналам. Много подобного было. Знаешь, что происходило? — Они не реагировали должным образом? — Они начинали искать источник, — Тони вспоминал эти попытки с болью — оказывается, воспоминания были свежи. — В тот конкретный раз — грубо, бездарно, выдав себя с головой. И ребята из дружной японской мафии сменили объект. Изначально небоскрёба в их плане не было, было здание конкурентов поменьше, «О.К.О» выдавало сорок-пятьдесят жертв. Такие же дружные, но тупые ребята из местного ФБР навели шума и поарестовывали членов банды в случайном порядке. В итоге у нас 264 жертвы. Послушай, Стив, — Тони не хотел звучать грубо, и вышло нейтрально, даже как-то устало, Старк от себя не ожидал. Думал, будет в ярости. — Я получал эти уведомления сотнями и никак не мог действовать в международном правовом поле, не раскрывая источника. А без этого выходила ерунда. И не смей говорить, что мне было всё равно, — горло перехватило, и Тони смог продолжить с усилием только через секунду. — Эшу было легче. Не всё равно, но легче. Я говорю это заранее, ты и без меня рано или поздно поймешь. Не осуждай. Он сделал для «О.К.О» чертовски много, не требуй от него большего. Это моя личная просьба. С меня, если хочешь, требуй, — Тони наконец нашёл в себе силы развернуться. Стив, оказывается, стоял совсем рядом. — Но принципиально ничего нового не скажу. И только потому, что ты считаешь слежение теоретически неэтичным, «О.К.О» не сверну. Я больше не хочу, чтобы эти цифры становились статистикой. Два года чёртовой статистики. Хочешь, чтобы свернул — так скажи это прямо, без ссылки на мифическую этику, Роджерс. Скажи словами, что осознаёшь цену, и я уничтожу систему при тебе прямо сейчас. Тони хотел выговориться, он был готов сказать больше. Это были тяжёлые два года: на осознание цели, к которой он шёл, потребовались месяцы и очень много снотворного — поначалу засыпать с этим было сложно. Он думал, что со временем станет легче, но легче не стало. Старк поймал себя на том, что не солгал сейчас ни в чём — сказанное на эмоциях было правдой. Он был готов уничтожить «О.К.О», если Роджерс откажется, потому что сил работать со случайными наёмниками у Тони не было, и видеть изо дня в день новые точки на карте он тоже больше не мог. Но Роджерс удивил: сжал здоровое плечо — Старку стало почти больно. Потом отпустил, отошёл к столу, сел. Тони последовал за ним, сел напротив, и Стив спросил: — Хорошо, у тебя есть моя команда, и ты видишь два равных по масштабу теракта. Успеть мы можем лишь на один. Как ты будешь выбирать, Тони? — Кину монетку, — не выдержав наконец, огрызнулся Старк. Вышло грубо. А потом до него дошло, что для Стива в этом вопросе важным было «ты», а не «как». И ещё дошло, что то, что он знал по умолчанию, мог не понимать Роджерс. — Кэп, неужели ты решил, что мне нужны ты и твои семь человек только потому, что вы готовы работать в розыске? И в твоей картинке мира я буду требовать от вас подчинения? Роджерс склонил голову, посмотрел внимательно, помолчал. Спросил ровно: — А это не так? Вот тут ощущение дежавю было особенно острым. Как будто он и Роджерс говорили на двух в принципе разных английских. Или даже на английском и китайском. Или даже… Тони выругался, посидел молча пару секунд. Хотелось выругаться ещё раз, но вспомнил «Не выражайся» Роджерса когда-то на миссиях. А теперь Роджерс сидел напротив и молчал. Тони выпрямился и устало сказал: — Нет. Это не так. Я добьюсь вашего оправдания. Это, собственно, план-минимум на ближайшие полгода, год с учётом бюрократии. С Барнсом будет сложнее, ещё дольше, наверное, но это реально. Дам вам необходимую инфраструктуру и ресурсы. И больше людей — ничего нового, просто отстроим Щ.И.Т с нуля. Потому что сколько ты ещё продержишься один, Стив? Это слишком нерациональное использование нас всех. И вот теперь у него получилось Роджерса удивить. И даже, кажется, удивить по-хорошему. Потому что сейчас вместо вежливой сдержанности у того на лице читалось ошеломление. — Это будут твои люди. И в ситуации с двумя одновременными терактами монетку придётся подбрасывать тебе. Или не подбрасывать, если к тому времени у нас будет нужное количество ресурсов. И, поняв, что у него совершенно не осталось сил, спросил: — Так как, Роджерс? * * * За окнами снова было темно. Стив сидел в тишине и вот уже час не мог прервать её звонком Наташе. Пора было признать, что звонить он сегодня не будет. Стив потянулся за выданным телефоном и набрал Романофф нейтральное смс, второе за день: «Всё в порядке. Свяжусь завтра по общему каналу. В идеале хочу видеть всех». Позже она придёт в нему в конфиденциальный канал, Стив знал. Он расскажет больше, но — не всё. Они обговорили это с Тони, и Стив сказал, что так будет надёжнее — четырёх человек, знающих про «О.К.О», вполне достаточно. Многое обговорили. Стиву было трудно поверить, что он действительно обсуждал со Старком будущее своей команды, пути легализации, социальный пакет. Старк так и сказал утром — «социальный пакет». Стив помнил, как позавчера покупал лилии в «Рикетс» на Коламбус-авеню, прямо у Центрального Парка. Сегодня он гуглял там больше часа, сидел на скамейке, смотрел на Ист-Ривер. «Ты говорил про оставшееся время. Если это что-то серьёзное, я должен знать».— «Не хочу тебя разочаровывать, но никакого рака мозга. У меня шалит сердце, Роберт говорит, что оно ещё хорошо сохранилось. Но не обольщайся, Кэп, оно рано или поздно остановится. Я смертен, мне сорок пять, это нормально». Корабли и катера, изменившиеся до неузнаваемости с сороковых, проплывали в сторону Бруклина, а Стив прокручивал разговор раз за разом. «Ты их знаешь?» — «О.К.О» выдавало профили организаторов нападения на Тони. Все — бывшие оперативники Щ.И.Т.а. — «Некоторых. С Моррисоном работали на одном задании. Отличный снайпер. Думаю, стрелял он. Что ты предпримешь?» — «Ничего, естественно. Их бы энтузиазм да в нужное русло. Свяжемся с этими горе-террористами, когда поднимем проект. Они от тебя без ума, может, и не откажутся». Солнце играло на поверхности воды, Стив не помнил, когда так в последний раз сидел и просто смотрел на Нью-Йорк. День был солнечным, морозным, стаканчик с кофе грел руки. «Почему ты так уверен, что получится?» — «Потому что это важно и потому что у них петлёй на шее мои госпрограммы. Слушания будут закрытыми, они помнят, как я делал их на открытых. Это вопрос времени и денег — вас оправдают. Будешь умиляться со слезливых статей в СМИ — эти от денежно-сенсационных кормушек не отказываются никогда. А потом ты в прямом эфире спасёшь котёнка в ЮАР, и в Америке тебя встретят со слезами на глазах, размахивая флажками. Возможно, оптовый заказ на них лучше сделать уже сейчас, сэкономлю пару тысяч». Воскресный парк был оживлённым, детские голоса доносились даже до набережной. Чирикали птицы, по мосту непрерывным потоком ездили машины, гуляли люди — город жил своей жизнью, своими звуками, Стив слышал каждый, но не вслушивался ни в один. «Ты сказал, что твоя технология станет доступна всем в ближайшем десятилетии. Я бы хотел знать, что, по твоим прогнозам, изменится ещё». — «Неожиданно. Никогда бы не подумал, что тебя это заинтересует, Кэп. Я расскажу. Но не сегодня, хорошо? Просто напомни однажды». Он заметил его боковым зрением. Подросток лет шестнадцати стоял в паре метрах и смотрел в упор. Восхищённо, с опаской, боясь приблизиться. Стив кивнул — отрицать очевидное было бессмысленно — и улыбнулся. — Вы… Капитан Америка? — он так и остался стоять на месте. — Вы ведь правда Стив Роджерс? Стив тогда ощутил себя донельзя странно. Когда мы молоды, мы всегда замечаем лишь то, что нам важно. До этого Стив видел пару патрулей в парке, мимо которых спокойно прошёл — нет ничего безопаснее толпы. Но мальчик заметил. Он, Стив, был таким же когда-то — восторженным, искренним, влюблённым в свою мечту. И кивнул ещё раз: — Если ты так говоришь. Подросток поспешно скинул на асфальт рюкзак, вытащил старый, совершенно потрёпанный блокнот с изображением Стива — такие были запрещены уже четыре года — и протянул; спохватился, протянул следом ручку. Стив не делал ничего подобного смертельно давно — автограф и ни к чему не обязывающие слова на оборотной стороне дались с трудом, но Стив поймал себя на том, что листает тетрадь по истории искусств, и взгляд цепляется за рисунки на полях. Он начал листать медленнее, смотреть пристальнее — Стив не рисовал целую вечность. А мальчик — его звали Майком — боялся даже заговорить. Стив это понимал и пользоваться этим не хотел — закрыл блокнот через десяток секунд, протянул прямо в руки. Майкл уходил очень быстро, почти убегал, а Стив смотрел вслед, и ощущение счастья — чужого, странного, слишком искреннего и детского — коснулось его на секунду, и город на несколько мгновений перестал казаться ему чужим. «Стив, я сейчас скажу чертовски циничную вещь, но я устал, а мне бы хотелось поработать до того, как станет паршиво. В Вашингтон я всё-таки слетаю. Ты задержишься до среды?» Завтра Стив хотел погулять по Бруклину, а сегодня выбрал Центральный Парк. Он, оказывается, скучал по Нью-Йорку. Сейчас признавать это было легко, и мысль совсем не нарушила внутреннее спокойствие. Привязанность — это нормально; жизнь без страха за безопасность команды — тоже нормально. Желать этого… он не мог себе позволить думать о подобном долгие годы. Сейчас — мог. И это тоже ощущалось нормальным. Стив встал и направился в противоположную сторону, вскинул голову на секунду — увидел камеру на уличном фонаре — и снова посмотрел на очертание города по ту сторону реки. «В той ситуации с двумя терактами — как бы ты поступил?» — «Тебе правду?» — «Конечно». — «Не представляю. Что важнее — самолёт с детьми или учёными? Школа или институт? Офисное здание или музей? Любой выбор будет поганым. Я просто научился с этим спать. Никоим образом не горжусь, но… скажем так, я бы взял на себя ответственность за выбор. Это всё. Ты и сам понимаешь». Стив надеялся, что монетку никогда не придётся подбрасывать. Он вернулся в Башню за полночь. На столе стояла бутылка «Будвайзера» — Стив когда-то обронил при Старке, что ему нравится его вкус и Тони, видимо, запомнил. Отказываться от подарка Стив не собирался. Он сидел напротив панорамных окон, пил хорошее пиво и не сразу понял, что больше не думает будущем как о неопределённости — Тони был слишком убедителен в том, что говорил. Где-то к четырём дня, когда они проговорили всё, что смогло прийти ему на ум, и Тони ушёл работать, Стив почувствовал себя каким-то… свободным? Правильная лёгкость в мыслях — она появилась, когда Стив понял, что команда наконец получит нормальную жизнь. Да, предстояло решить гору проблем, потратить неимоверно много ресурсов — Старка и своих — но два дня назад у него не было и этого. Сейчас всё менялось — быстро, стремительно, Стив едва успевал всё осознать. Когда бутылка кончилась, и Стив поднёс к губам последний стакан, понял — он больше не думал о команде, впервые за день. Он вспоминал слова Тони про будущие решения и его людей, про восстановление Щ.И.Т.а — Тони ведь не скрывал, что видит Стива в его главе. Утром это казалось неважным на фоне остального. Сейчас… он понял, что готов. Возможно, пару лет назад это бы его тревожило, сейчас — нет. Это не было подарком со стороны Тони, это была ответственность, которую он хотел со Стивом разделить. И понимание этого по-хорошему удивляло, заставляло вспоминать прошлое, вспоминать ошибки их совместной работы, чтобы их больше не допустить. Потому что пора было признаться самому себе, что попробовать поработать с таким Старком он хотел. Тони стал… спокойнее, сдержаннее, логичнее едва ли не до расчётливости. Так казалось на первый взгляд. А на второй — Стив видел перед собой всё того же Старка, жертвовавшего собой ради миллионного Манхэттена. Разговор с Тони словно сломал тот монотонный ритм из операций и переездов, в котором он и его команда жили эти четыре года. Перед ним снова, как когда-то, в самом начале работы в Щ.И.Т.е, открывался огромный мир, полный невероятных технологий. Вот только на этот раз всё должно было быть хорошо. Старку он действительно верил.