Когда ты вернешься

— Говорил же тебе: бомжи, — Стивенсон недовольно разглядывает перевернутые чашки в кухне. Начальство за такое по голове не погладит. А потом наконец замечает собственные разбросанные вещи. — Эй, а моя кофта где? Чертовы гады! Пронюхали, что тут кто-то есть и сигнализация отключена, и на тебе, уперли любимый свитшот! Барнс принюхивается, но запаха грязи, пота и нестиранной одежды, характерного для обитателей улиц, все равно не улавливает, да и спустились они довольно быстро, едва заслышали грохот внизу. Неужели успел пробежать коридором и выскочить за дверь? За закрытую на замок дверь. — Грант… — осознав это, зовет Джеймс, — дверь-то была закрыта. Окно, — он кивает на заляпанный краской подоконник, намертво склеивший себя с окном полвека тому назад, — тоже хрен вскроешь. Тип наверняка тут вообще живет, иначе ему остается только пройти сквозь стену, как полтергейсту. Говорит и сам же подскакивает от ужаса: что сказал-то? В доме с привидениями внезапно на пустом месте раздается шум, пропадает одежда, оказываются разбросанными вещи и посуда — и все это при запертой двери, при запертых окнах. — Хочешь уйти отсюда? — Гранту тоже не по себе. — Хрен с ней, с кофтой. Вернемся утром с полицией, пусть осматривают. — Я не трус, — невпопад отвечает Джеймс, — да черт возьми, просто пойдем осмотрим все сами. Тут, в конце концов, обычный дом, а не особняк, это займет минут пять. — И пару седых волос, — Стивенсон выглядит недовольным, но как ответственный за это место все-таки соглашается. * Кофта обнаруживается на комоде в дальней спальне. Красиво сложенная, она лежит рядом с рубашками и майками, давно переставшими быть белыми и уже пожелтевшими от времени. Рядом с одеждой, принадлежавшей другому человеку. — Что за хрень? — Грант принюхивается к собственной кофте, думая, что сейчас в нос ударит запах грязи, но кофта пахнет им самим. Даже ожидаемые пятна от грязных рук на светлой серой ткани отсутствуют. — Обжился тут кто-то, даже гладить успевает, — хмыкает Джеймс. Но на деле ему не до смеха. В коридоре раздается скрип половиц, и мурашки, стремительной волной несущиеся по позвоночнику, не заставляют себя долго ждать. — Хватай стул и прячься за дверь, — шепчет Грант. — Оглушим, если сунется, потом будем разбираться. В конце концов, это частная собственность, имеем право. Про то, что он сам нарушил закон, забравшись сюда в нерабочие часы, Стивенсон предпочитает не вспоминать. Когда в проеме двери возникает та же черная фигура, которую Джеймс видел между сном и явью, стул остается преспокойно стоять возле ног Гранта: от страха тот вцепляется в спинку с такой силой, что вопреки желанию поднять стул и ударить вошедшего, вдавливает его в пол намертво. Когда Барнс наконец отмирает и кидается вырвать несчастный стул, Стивенсон долго сопротивляется, продолжая вглядываться в тень, пока та наконец не исчезает так же бесшумно, как и появилась. — Через окно, быстро, уходим, — шепчет Грант побелевшими губами, а после вцепляется, как до этого в стул, в руку Джеймса. Барнс отшибает колено, прыгнув неудачно с водосточной трубы, за которую они цепляются, пока слезают вниз. Все его вещи остаются в доме, но это волнует его меньше, чем взгляд, нацеленный ровно между лопаток. Он храбрится и оглядывается на темные окна дома, но все равно не справляется с нахлынувшим на него ужасом: страх увидеть того, кто смотрит, оказывается сильнее желания встретиться с ним взглядами.