Птица в клетке.

Как вести себя с парнем, который в тебе видит лишь свою вещь? А если он еще и вампир? Бежать бы, но от него не убежать. Если он захотел, то он получит, потому что он «великий», как называет парень сам себя, а все остальные просто мелочь под ногами, не имеющая права прикасаться к его собственности. Такое отношение не нравилось Харухи, которая, кажется, не подписывалась на такое, а ее уже зачислили как игрушку «великого». Однако было в этом вампире и что-то милое, просто явно меньше, чем дурного. – А ну-ка стоять, – Собственнически хватая Хару за плечо, говорит Аято, направляясь в незнакомую сторону замка. В этом крыле девушка еще никогда не была, поэтому знать не знала, что там может быть. Она пыталась вырваться, но попытки были уничтожены силой парня. Он невероятно силен для нее, Харухи словно в цепи закована. Кто же знал, что мысли и правда материализуются. Комната, в которую молодые люди пришли, больше напоминала комнату пыток, хотя, сам замок был одной сплошной комнатой пыток. В углу к каменной стене были припаяны цепи с кольцами для двух рук. Именно туда и потащился парень, не забывая о спутнице. Не смотря на все попытки вырваться и крики о помощи, а потом и ругательства, вампир доделал свое черное дело – заковал руки девушки в кольца на цепях. – Слушай сюда, – Хватая девичий подбородок в крепкие пальцы, злобно сказал Аято. Он был злее, чем обычно. Что-то случилось? Харухи даже успела испугаться. – Я сказал тебе, что ты – моя собственность, так какого черта ты позволяешь себе такие вольности? – К-какие именно, Аято? – Девушка уже совершенно не понимала о чем говорит вампир и чего от нее добивается. К тому же, что за цирк со связыванием? Парень недовольно цокнул языком и нахмурился, а потом собрался с мыслями и выдал: – Что за заигрывания с Субару? – А? – Удивленно напряженно спросила Харухи, подозрительно косясь на юношу, ведущего себя так, словно его подменили. «Он мне сцену ревности устраивает?» Вампир снова раздражается и, схватив в руку цепь, затягивает ее так, что Хару стоит с задранными над головой руками. Потом его вторая рука, державшая до этого подбородок, двигает женскую голову в сторону, открывая доступ к шее. Белые клыки вонзаются резко и болезненно, заставляя чуть осесть и вскрикнуть. Девушка зашептала мольбы о прекращении этой пытки, но кто ее здесь слушает. Вампир смягчил напор, когда каждая мышца девичьего тела расслабилась и поддалась. Рука с подбородка переместилась медленно на грудь, но не сжала, а пошла дальше, спускаясь к бедру. Хару вздохнула, чувствуя дискомфорт от всего этого, даже нежные касания руки не убаюкивали. Наконец вампир оторвался он шеи, глядя в усталые глаза девушки, которые показывали полное подчинение его воле, лишь бы не было больше так больно. Аято довольно улыбнулся, вытирая кровь с губ. Цепи уже натерли запястья, покрасневшие от этого. Парень чувствовал волну дикого желание заклеймить особу везде, где только можно, коснуться каждого ее контура, оставить свой запах на ней, чтобы никто больше не подошел, но он не мог разорваться сразу на все эти действия. Внезапно что-то щелкнуло в нем, и тот отстегнул руки обессиленной Хару, что тут же рухнула в его объятья. Он осел на пол, прижимая тело девушки к себе, обнимая за талию и придерживая за голову рукой. Кажется, вампир перестарался, и сознание совсем покинуло его спутницу. – Ты только моя собственность, – Словно самому себе, проговорил юноша и, поднимая тело юной особы на руках, направился к выходу из комнаты. Аято очень ревнив и не имеет желания делить свою собственность с кем-то, поэтому любимой игрушке не сбежать от него. Она будет всегда сидеть в его клетке, и петь песни только для него, как бы эгоистично это не было, а взамен, он скрасит ее одиночество своим присутствием.