Космос свёл меня с тобой

Я просыпалась медленно, постепенно выныривая из приятной неги. Постепенно до меня стали доноситься окружающие меня звуки и запахи. По ним я смогла обнаружить себя в медотсеке. Лежала я, скорее всего, на биокровати. Открыв глаза, я подтвердила все свои догадки. Правда, в медотсеке царил полумрак, и я была здесь пока совершенно одна, это говорило о позднем часе на корабле. Но как я здесь оказалась? Постепенно стали возвращаться воспоминания о событиях вчерашнего безумного дня. Сначала на планете я подверглась нападению со стороны странного цветка, который осыпал меня причудливой пыльцой и сделал меня невидимой. Потом на Энтерпрайз напали клингонцы, требуя выдать им меня. Я же, воспользовавшись своими «сверхспособностями» — точнее невидимостью, пробралась на вражеский корабль, обезвредила его и была такова. Правда, я при этом умудрилась получить ранение и вывести из себя Спока… Чёрт! Спок! Я застонала и рывком села на кровати, обхватив голову руками. Перед мысленным взором встали бесстрастное лицо Спока, пустой ничего не выражающий взгляд, его прямая спина, когда он, оттолкнув мою руку, покинул медотсек. Вместе с воспоминаниями на меня нахлынули чувство отчаяния и тоски. Я вновь застонала, мысленно понося себя и свою глупость. Одним неосторожным поступком я оттолкнула того, кого любила больше жизни. Но если бы мне дали возможность исправить ситуацию, я бы поступила также — всё же спасти экипаж тогда было для меня первостепенной задачей. Я не могла подвергать Спока и своих людей опасности. Если выбирать между расставанием со Споком и его гибелью, я бы предпочла первый вариант. Но и потерять я его не могла… Я же не выживу без него! Слёзы бессилия навернулись на глаза. — Очнулась-таки, — услышала я тихий ехидный голос откуда-то из темноты. Вздрогнув от неожиданности, я всмотрелась в тёмный угол медотсека и смогла различить человеческий силуэт. Слёзы сами собой исчезли, сменившись чистым изумлением. Ломать голову над тем, кто был передо мной, не было смысла — слишком знакомый голос так своеобразно поприветствовал меня. — И тебе привет, Боунс, — кисло улыбнулась я, смотря на друга. И как я до этого не заметила его в этой темноте? Боунс медленно встал со стула, на котором просидел, похоже, долгое время, осторожно потянулся, сделал несколько бодрящих упражнений, а потом направился в мою сторону. Упавший тусклый свет на его лицо сделал ещё темнее тени под глазами и посеревшее лицо — это указывало на крайнюю степень усталости. — Как самочувствие? — спросил он вполне будничный тоном. Я даже удивилась, не услышав в его тоне ехидные нотки или ещё что-нибудь нелицеприятного в свой адрес. — Отвратительно, — честно призналась я, вновь обхватив голову руками. — Хочется устроить себе лично взбучку. Я такая дура… — О да, — многозначительно проговорил Боунс и присел на стул рядом с моей кроватью. Я отвела руки в сторону и взглянула на друга. — Я ранила его. Он ведь теперь меня не простит, — убито проговорила я. Уточнять, про кого я говорила, не было смысла. Боунс вздохнул и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. — Ты провалялась в палате интенсивной терапии два дня из-за истощения, большой потери крови, а также общей интоксикации, вызванной этой пыльцой, а ты волнуешься о своём гоблине, — саркастично заявил Боунс. О, ещё лучше, мало того, что я сделала очередной безумный поступок в своей жизни, совершив диверсию на вражеском корабле, так и умудрилась оказаться вновь на волоске от смерти. — Он меня точно никогда и ни за что на свете не простит, — заключила я, окончательно убедившись в правоте собственного суждения. Голос прозвучал уж совсем убито. Да и не было смысла храбриться, ведь Боунс видел меня в данную минуту насквозь. Спок точно меня не простит, и теперь я убедилась в этом окончательно. Во-первых, я его ослушалась, во-вторых, подвергла всех опасности, чуть не развязав войну с клингонцами, при этом нарушив много пунктов устава; в-третьих, доставила ему кучу проблем и заставила волноваться. — Простит, — вздохнул Боунс уж как-то обречённо. Я удивлённо взглянула на него, не веря собственным ушам. Мой друг закатил глаза и взглянул на меня уж больно красноречивым взглядом, но я всё равно ничего не поняла, поэтому он вновь тяжело вздохнул и решил пояснить мне ситуацию: — Ты основательно потрепала его нервы, заставила пережить не лучшие часы в своей жизни, но он безумно влюблён в тебя, поэтому простит. — С чего ты взял? — удивилась я, реально не понимая, с чего вдруг у моего друга того самого, который так недолюбливает Спока, появилась уверенность в его чувствах относительно меня. Ведь Боунс всё ставил под сомнения, если дело касалось вулканца. — Я видел его, — пожал плечами мой лучший друг. Его лицо не оставляла сомнений в том, что он говорил. Его уверенность медленно передалась мне. — Он места себе не находил, когда обнаружил твою пропажу, чуть ли не руками ломал замки, лишь бы остановить тебя, но всё равно не успел. Твой Спок оккупировал транспортаторную, всех выгнав оттуда, когда понял, в каком виде ты направилась на вражеский корабль. Как он всех не поубивал, остаётся для меня загадкой. Но он явно был на грани. — Ему не понравилась, что я отправилась туда нагая? — изумилась я этому больше, чем всему остальному. Боунс посмотрел на меня, как на умалишенную. — А ты бы как повела себя на его месте, когда понял, что твоя хрупкая девушка оказалась нагая без оружия на чужом корабле среди кровожадных врагов? — задал он мне риторический вопрос. И взгляд его был уж больно красноречивый, как и приподнятая левая бровь, прямо точь-в-точь как у Спока. Я покрылась краской стыда. Ну да, всё логично. Это я умственно отсталая, раз сразу не догадалась. Поняв, что до меня наконец дошло, Боунс вздохнул: — А потом ты чуть не лишила его последних нервных клеток, появившись обнажённой перед вулканцем с горячей кровью, учитывая в каком состоянии он пребывал с того момента, как обнаружил твоё исчезновение прямо у него под носом. Но твоя рана его просто добила. Ты же знаешь, что он тебя уже один раз потерял, поэтому теперь боится до чёртиков повторения истории. А твоё состояние на тот момент явно не походило на нормальное. Дальнейшее тебе, я надеюсь, разъяснять не надо? — Не надо, — выдохнула я, прикрыв глаза. Мне стало ещё паршивей, осознав, какой урон я нанесла его душе. Память тут же услужливо подкинула взгляд этих чудесных прекрасных глаз, наполненных мукой и болью. Мне тут же нестерпимо захотелось оказаться рядом с ним. — К слову, он всё своё свободное время провёл возле твоей кровати, буквально отгоняя всех остальных, никого не подпускал к тебе, кроме меня, конечно же, — дальше продолжил свою речь Боунс, явно вознамерившись меня добить. — Пыльца оказалась для твоего организма слишком токсичной, транспортатор, в чьи настройки были вбиты твои исходные данные, хоть и вернул твоему организму первоначальный вид, он не вытравил токсин из твоей крови и не смог устранить тот урон, что уже был нанесён твоему организму. Ты вновь оказалась на грани. — Я понимаю, — вздохнула я, представляя, сколько шуму навела на корабле своими действиями. Но я также прекрасно осознавала, что мой риск того стоил, ведь все на моём корабле оставались живы и невредимы. Ведь так? — Прости. — Чего уж там, — отмахнулся Боунс, а потом его губы даже тронула едва заметная улыбка, вмиг преображая его красивое лицо. Моё сердце пропустило удар. — Я наоборот должен поблагодарить тебя за наше спасение. — Это мой долг, — пожала я плечами, весьма тронутая его благодарностью. Даже после случая с разбалансировкой варп-ядра, Боунс не благодарил меня, а тут расщедрился. В медотсеке повисла тишина. Я, потеряв эйфорию от благодарности друга, теперь сидела и смотрела перед собой, задумавшись о своём поступке, и к каким последствиям он в итоге привёл. Если Боунс поблагодарил меня за спасение. Значит, у меня всё получилось? В медотсеке кроме меня больше никого не было. Это могло значить лишь одно: в этой заварушке никто не пострадал, ну кроме меня — но это было не важно. Узнать точно правдивы мои суждения или нет, я могла лишь у Боунс, что и решила тут проверить: — Боунс, каково состояние корабля? — Я думал, это будет твоим первым вопросом, — едко заметил Боунс, почти прямым текстом намекая на мою ненормальную любовь к собственному кораблю и экипажу, которая в этот раз вдруг куда-то исчезла или померкла на фоне душевных переживаний о Споке. Я посмотрела на Боунса, стараясь через взгляд передать весь укор, что испытывала сейчас по отношению к нему. Мой друг вновь вздохнул. — Благодаря тебе, мы смогли благополучно покинуть орбиту планеты Зенобия и на данный момент теперь находимся рядом с нейтральной зоной ромуланцев, последовав приказу Управления. Спок потихоньку начал вести переговоры с отсроухими, но все дожидаются твоего возвращения в строй, так как именно на тебя возложена дипломатическая задача: положить мир между нашими расами. Вновь повисла тишина. Я переваривала услышанное, а Боунс терпеливо наблюдал за этим процессом, не торопя меня. По всему выходило, что удача оказалась вновь на стороне нашего корабля в целом и меня в частности, и теперь нам предстояла мирная миссия. Ну, я надеялась, что она будет именно мирной. Но даже дипломатические задачи, поставленные передо мной, отходили на второй план, когда дело касалось моего горячо любимого вулканца. Мне срочно нужно было исправить то, что я уже успела совершить! — Боунс, а ты можешь меня отпустить? Мне нужно поговорить со Споком! — всполошилась я. Я не могла больше сидеть, мне хотелось сделать всё возможное, чтобы попросить прощения у своего вулканца. Пусть он даже не простит меня, но я буду знать, что сделала всё возможное, чтобы вернуть наши отношения… — В принципе, твоё состояние почти удовлетворительное, правда, завтра тебе лучше соблюдать покой и не ввязываться в очередную авантюру, даже если дело касается установления мира с ромуланцами, — заметил Боунс, задумчиво осматривая меня. Я расцвела в улыбке, уже предвидя его следующие слова: — Я отпускаю тебя. Уверен, что ты даже успеешь ещё застать своего вулканца до того, как он ляжет спать. Я бросила взгляд на электронные часы на панели компьютера, которые отображал мои показатели. Часы показали 2337. Я улыбнулась ещё шире своему другу и, не сдержавшись, обняла его и чмокнула в небритую щёку, тем самым выражая свою благодарность за его понимание. Он фыркнул, потрепал меня по голове и кивнул в сторону двери: — Беги уже к своему хобгоблину, — хмыкнул он, едва сдерживая улыбку. — Я люблю тебя! — от всего сердца проговорила я и, помахав ручкой на прощание, быстро покинула медотсек, пока Боунс на радостях не передумал. Прислушавшись к своему организму, я пришла к выводу, что всё относительно со мной находится в порядке: левый бок не давал о себе знать, я могла позволить себе свободно перемещаться, ничто не мешало мне этого сделать. Конечно, лёгкая слабость в мышцах, как в прочем и во всём теле, была, но не мешала. Турболифт достаточно быстро доставил меня на нужную палубу. К счастью, время было уже позднее и большая часть экипажа была в своих каютах и уже спала или готовилась ко сну, а другая часть была на гамма-дежурстве, поэтому по пути мне никто не встретился — я пока не хотела ни с кем говорить о случившемся. Сначала мне нужно было разобраться в своей личной жизни, а потом приступать к работе. Иначе буду постоянно отвлекаться от своих должностных обязанностей. А подобного я себе позволить не могла! Я прошла мимо своей каюты и замерла перед дверью, что вела в каюту моего вулканца. Меня обуял страх. Страх того, что Спок меня сейчас пошлёт в своей вежливой манере, не пожелав выслушать, или равнодушно сообщит, что наши отношения подошли к логическому завершению. Я не хотела терять ни его, ни наши отношения. За всю свою короткую жизнь, я не ощущала себя настолько полноценной и счастливой, как это было сейчас, когда мы стали с ним встречаться. Словно моя жизнь разделилась с его появлением на «до» и «после». И познав какого это быть с ним парой, я не хотела терять этого. Но чтобы не утратить недавно приобретённое счастье, я должна была сначала за это побороться. Ведь однажды мне хватило уже смелости признаться в собственных чувствах неприступному вулканцу, поэтому и сейчас этой смелости должно было хватить, чтобы сохранить всё так, как было. И пока во мне была хоть какая-то решительность, я нажала на кнопку вызова у входной двери. И замерла. Сердце быстрее забилось в груди. Дверь отъехала в сторону, открывая моему взору Спока. При виде него моё сердце пропустило удар, а мысли смешались. — Капитан, — сдержанно проговорил он, выдавая крайнюю степень своего удивления приподнятой бровью. Я, постепенно возвращая своим мыслям ясность, всматривалась в его прекрасные черты лица и видела то, что раньше бы никогда не заметила. За то время, пока я была без сознания, кожа Спока стала серо-зелёного цвета, под глазами его появились тёмные тени, весь он как-то осунулся, хоть и продолжал выглядеть всё также великолепно. Моё сердце сжалось в груди, видя признаки его душевных страданий, которые перешли и на физические. И причиной подобных изменений стала я, сама того не желая. — Спок, — выдохнула я, давя в себе желание, просто поддаться порыву и заключить этого невозможного вулканца в объятия. Сейчас это могло стать непоправимой ошибкой, которую я не могла себе позволить. Сейчас на кону, в буквальном смысле этого слова, стояла моя дальнейшая жизнь! — Вы пришли в себя, — заключил Спок ровным, ничего не выражающим тоном. Его лицо вновь стало безупречной маской без единой эмоции и даже намёка на них. — Полагаю, раз вы здесь, то доктор МакКой счёл состояние вашего здоровья приемлемым для возвращения к вашим должностным обязанностям. — На самом деле, нет, — решила не врать я, понимая, что сейчас нахожусь в весьма шатком положении, что одно неверное движение или слово может привести к неминуемой катастрофе. Я кинула на Спока робкий взгляд и заметила небольшую складку между его бровей. — Боунс запретил мне ещё день приступать к своим должностным обязанностям. — Тогда мне следует спросить вас, почему вы находитесь в жилой части корабля, а не в медотсеке под присмотром медперсонала, — ровно заметил Спок, но я слышала, как его голос стал холоднее. Это говорило о его недовольстве моим очередным проступком. Я опустила взгляд в пол, почувствовав неожиданный комок в горле. Рана, нанесённая мной Споку, оказалась серьёзной. — Я попросила его отпустить меня, чтобы я могла поговорить с тобой, — проговорила я и поёжилась. Я находилась в больничной одежде и босиком посреди пустого коридора. Мне было холодно. Странно, что Спок раньше не заметил моего облачения, видимо, был слишком удивлён моим появлением у себя на пороге. Я подняла взгляд на вулканца и переступила с ноги на ногу. — Может быть, ты меня пустишь к себе? Здесь прохладнее, чем я могла предположить. Долгую секунду Спок сохранял молчание. За это время я успела тысячу раз поругать себя за необдуманность своих поступков. Сейчас я своими словами могла оттолкнуть вулканца. Вдруг он решит, что я решила подавить на жалость? Или неправильно истолкует мои слова? Но не успела я глубоко погрузиться в самобичевание, как Спок тихо отошёл в сторону, как бы приглашая пройти в свою каюту. Я подняла на него взгляд, стараясь определить его эмоции, но выходило это из рук вон плохо. Тихо вздохнув, я переступила порог и оказалась в царстве тепла и уюта. Я вмиг отогрелась в небольшой уютной каюте Спока и расслабилась от аромата благовоний. Я осмотрела комнату. На полу лежал коврик для медитация, зажжены свечи. Похоже, своим появлением я прервала его медитацию. — Ой, — охнула я, когда в моей голове сформировалась эта мысль, и тут же обернулась к Споку. Он смотрел на меня с ноткой удивления. — Прости, я, кажется, свои приходом прервала твою медитацию. — Ответ отрицательный. Когда вы пришли, капитан, я ещё не успел преступить к медитации, — спокойно заявил Спок. От его слов я испытала неописуемое облегчение. Я ведь знала и понимала, насколько важна для каждого вулканца медитация, поэтому не хотела становиться той, кто лишает своего любимого вулканца её. — Что вы хотели мне сказать, капитан? — Спок, — выдохнула я, стараясь собраться с мыслями. В его комнате мне было уютно, и отчего-то мысли путались в голове, а меня саму словно сморила усталость. Я помотала головой, отгоняя сон, и взглянула на вулканца перед собой. — Я пришла, чтобы попросить прощения за свой опрометчивый поступок. — Вы поступили так, как посчитали нужным, капитан, — сдержано ответил Спок, его взгляд был холоден. Сейчас он закрылся от меня. Его холод болью отдавался в моей душе. — Спок, я прошу прощения у тебя за то, что причинила боль, — попыталась я иначе выразить свои мысли. — Вы не сделали ничего, за что вам следовало передо мной извиниться, капитан, — сдержанно возразил Спок, даже не смотря на меня. Я готова была взвыть от отчаяния. Спок подчёркивал наши отстранённые отношения, даже не желая назвать меня по имени, выстроив между нами стену из официоза. — Спок, прошу, не отталкивай меня, — от переизбытка чувств мой голос оборвался на последнем слове. Я сделала неуверенный шаг к нему и тут же почувствовала жар его тела. Спок упрямо смотрел в сторону. — Я понимаю, что поступила отвратительно, не предупредив тебя о своём плане. Но ты бы не позволил мне воплотить его в жизнь, а ситуация была такова, что корабль, члены экипажа, ты, в конце концов, находились в опасности! Я не могла сидеть, сложа руки, а тут ещё эта невидимость… — Вы поступили необдуманно, подвергнув свою жизнь необоснованному риску, капитан, — холодно заметил Спок. Но я обрадовалась своей маленькой победе. Он был недоволен моим поступком и дал точно понять, чем конкретно. Мой возлюбленный вулканец осуждал меня за то, что я подвергла свою жизнь опасности, а не за то, что нарушила много правил, подвергла жизнь корабля и экипажа, а также Федерацию в целом, опасности. Это уже было что-то. — Я понимаю это, — вздохнула я, опустив взгляд в сторону и стала нервно теребить край больничного халата. — Но когда твоя жизнь и жизнь моих людей в опасности, я не могу поступить иначе, чем приложить все свои силы на ваше спасение. Повторись ситуация, я поступила бы точно также. — Нелогично, — припечатал Спок. Я вздрогнула. — Я знаю, но такова я есть, и ты прекрасно знаешь об этом, — развела руки я и тут же спохватилась. — Но ты не подумай, я не стараюсь оправдаться. На тот момент моим приоритетом было ваше спасение, но когда я вернулась, для меня был важен лишь ты и твоя боль. — Моя боль, капитан? — в его голосе проступило удивление. Я едва не улыбнулась от своей новой маленькой победы. Но вина перевесила радость. — Да, Спок, твоя душевная боль, которую я тебе причинила своим поступком, — вздохнула я и вновь отвела взгляд в сторону. — Я помню наш с тобой разговор в лазарете после покушения на меня, когда ты сказал, что потеря меня для тебя равносильна концу! Но, похоже, ты забыл этот разговор… — Могу заверить тебя, Джим, я с точностью до ста процентов могу произвести наш с тобой разговор, — ещё одна победа за мной. Я заставила себя не улыбнуться от подобной мысли. Спок перешёл на «ты», забыв про официоз — его задели мои сомнения в его памяти. Как же я любила этого невозможного, но такого милого вулканца! — Тогда ты должен помнить, что я поклялась тебе, что чтобы со мной не произошло, я буду возвращаться к тебе, и я сдержала обещание, — проникновенно проговорила я, заглядывая в его глаза. — Твоя рана говорила об обратном, — чопорно заметил Спок, отведя взгляд в сторону. Мне было уже трудно сдержать улыбку. — Но я же выжила, в конце концов, — всё же улыбнулась я. — Спок, — позвала его я, привлекая к себе внимание. Он вновь посмотрел на меня. — Я могу заверить тебя, что согласившись на отношения со мной, ты приобрёл пожизненные головную боль и проклятья в моём лице, потому что я никогда и ни за что на свете не оставлю тебя и буду преследовать до скончания своих дней, а желательно твоих! — Джим, твоё суждение нелогично, — заметил Спок, но его уголки губ слегка приподнялись, а льдинки в глазах растаяли. На моей душе потеплело. — Но я тебе обещаю, что я буду возвращаться к тебе, даже с того света, — заверила его я, желая коснуться его, но не знала, как он интерпретирует этот жест. — Я не оставлю тебя одного. Спок ничего не ответил на моё нелогичное высказывание, он лишь сделал шаг ко мне, а потом протянул свою руку и коснулся тыльной стороной кисти моей щеки. Не ради мелдинга, а просто даря мне наслаждение. Я перехватила его руку и прижалась лицом к его раскрытой ладони, прикрыв глаза, наслаждаясь долгожданной близостью и чувством умиротворения, что дарили мне только его прикосновения. — Я люблю тебя, — едва смогла выдохнуть я. В горле вновь стоял ком от переизбытка чувств. — Я испугалась, что ты не простишь меня за ту боль, что я причинила тебе. Если бы ты решил разорвать наши отношения, я бы этого не перенесла… — Я не стал бы, как ты выразилась, разрывать наши отношения, — спокойно и рассудительно заметил Спок. — Это было бы нелогично. Ком куда-то вдруг пропал, а губы растянулись в улыбке. Поддавшись порыву, я прижалась всем телом к его, обхватив руками. Его тело было горячим, как и воздух в каюте. Но именно сейчас я не испытывала дискомфорта, мне было удобно и тепло. И телом и душой. Эти объятия отличались от всех предыдущих, они были более сильными в эмоциональном плане, и намного уютнее в целом. Его руки держали меня в своих объятиях сильно, но одновременно нежно и бережно. Вот ещё одна деталь, которая отличалась от предыдущих объятий. Я обнимала, и меня обнимали в ответ. И в этих объятиях я ощущала себя необычайно комфортно и защищено. На меня по новой навалилась сонливая нега. Веки потяжелели. — Ты нуждаешься в отдыхе, — тихо заметил Спок. Я что-то промычала в ответ, нежась в уютном тепле. Постепенно я провалилась в дремоту, но даже на грани сознания я почувствовала, как меня бережно подхватили на руки, а потом уложили на мягкую постель. Стоило моей голове коснуться подушки, как я тут же отправилась в царство Морфея. *** Мне было тепло и хорошо, я нежилась в приятных знакомых ощущениях, чувствуя любовь и нежность. Но вдруг всё это исчезло, и на меня навалились холод и одиночество. Я интуитивно потянулась за ускользающим теплом. Меня остановило ласковое прикосновение горячих губ ко лбу. — Спи, Джим, тебе нужно отдохнуть, — раздалось совсем близко. По моей коже побежали мурашки. Я нехотя открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Спока. Его лицо было слишком близко к моему, отчего сердце ускорило свой бег. Хоть его лицо по-прежнему было бесстрастным, но мне оно показалось мягче, чем обычно, наверно, так казалась из-за необычного взгляда его прекрасных тёплых глаз. Сама ситуация в целом была очень необычной, домашней. На душе разлилось тепло. — Не уходи, — тихо попросила я, уцепившись в ткань его формы. Я действовала интуитивно, не желая терять тепло родного тела. — Мне нужно идти. Альфа-смена начнётся через пятнадцать минут семнадцать секунд, — напомнил Спок. Прислушавшись к его словам, вникнув в их смысл, я почувствовала, как начинаю просыпаться окончательно. До меня стало доходить, где я в принципе нахожусь и что тут делаю. Я лежала на кровати Спока, на которой до этого, по всей вероятности, мы проспали вдвоём эту ночь. В данный момент мой вулканец спешил уйти на службу, стараясь меня не разбудить, но я всё равно проснулась от того, что перестала ощущать его рядом со мной. Судя по всему, Спок тоже понял причину моего пробуждения, поэтому с непередаваемым теплом сейчас взирал на меня. От его взгляда всё внутри меня трепещало, каждая клеточка моего тела трепетала от любви к этому невозможному вулканцу. — Жаль, — вздохнула я, тем не менее, не отпуская ткань его формы. — Может, мне пойти вместе с тобой? — Ответ отрицательный, — достаточно резко ответил Спок, выпрямляясь. Я отпустила ткань его формы и села в кровати, стыдливо прикрывшись простынкой, так как за время сна больничный халатик непозволительно неприлично задрался, оголяя участки моего тела. Хоть Спок уже успел узреть меня полностью нагой… Краска залила лицо от подобной мысли. — Твоё состояние далеко от удовлетворительного, поэтому тебе следует провести этот день в каюте. Если параметры моей каюты тебя не устраивают… — Спок, — перебила его я, перехватив его ладонь и заглянув прямо в его прекрасные глаза. Я не могла слушать его слова неуверенности дальше. — Спасибо за заботу, твоя каюта изумительна. Но боюсь, я не смогу просидеть здесь весь день, однако, раз ты переживаешь о моём здоровье, я даю слово, что не приступлю к своим обязанностям сегодня и не подвергну себя физическим нагрузкам. Что ты думаешь по этому поводу? — Твоё предложение…удовлетворительное, — резюмировал Спок, я улыбнулась. — Мы сможем встретиться после смены? — мой голос прозвучал неожиданно робко, отображая внутреннее волнение. — Безусловно, — спокойно заявил мой вулканец. Я расплылась в счастливой улыбке. — Однако, сразу после смены я должен буду присутствовать в лаборатории и завершить эксперимент с выведенным веществом из полученного тобой образца растения. Эксперимент займёт два часа девятнадцать минут тридцать секунд. Если ты сочтёшь удовлетворительным подождать меня, тогда мы можем встретиться в приемлемом для тебя месте. — Я приду в лабораторию и понаблюдаю за экспериментом, — улыбнулась я. — Джим, это неразумно подвергать себя необоснованному риску! — возмутился мой милый вулканец со своим ничего не выражающим лицом. — Я не собираюсь подвергать свою жизнь опасности, а просто хочу понаблюдать за вашей работой, — защитилась я, понимая опасения Спока, но решив их проигнорировать. — Или ты хочешь сказать, что ваш эксперимент может нанести урон тебе и другим членам научного отдела? — Когда дело касается тебя, всё может обернуться катастрофой, как сказал доктор МакКой, — процитировал Боунса мой возлюбленный. Я умилилась, но и обиделась. — Значит, ты мне не доверяешь? — прищурила я глаза, заигрывая с невозмутимым вулканцем. Он юмора не понял. — Доверяю, — заверил меня добросердечный Спок. Вот и как на него обижаться? — Я просто опасаюсь того, что ты можешь вновь подвергнуться опасности. — Я же обещала тебе вчера, что чтобы со мной не случилось, я всегда буду рядом с тобой, поэтому прошу, не беспокойся понапрасну, — попросила его я, переплетая наши пальцы. Мой вулканец был по-прежнему напряжён. Я вздохнула. — Спок, неужели ты думаешь, что я целенаправленно каждый раз подвергаю себя риску? — Отрицательно, — тут же ответил Спок. Его слова вызвали облегчение в моей душе. — Верно, — кивнула я и ободряюще улыбнулась ему. — Обещаю, что просто посмотрю издалека и буду строго выполнять все твои инструкции. — Почему ты хочешь присутствовать на эксперименте? — поинтересовался мой любопытный вулканец. Я умилилась. — Мне любопытно, — хмыкнула я, а потом смущённо отвела взгляд в сторону. — Но это не главная причина. Ещё одна причина моего поступка кроется в том, что я хочу провести как можно больше времени с тобой, даже если ты будешь занят своим экспериментом, мне будет достаточно того, что ты рядом. После моего откровения повисла тишина. Я уже отпустила руку своего вулканца и продолжала сверлить стену возле кровати, лишь бы не смотреть на Спока. А он молчал и переваривал то, что только что услышал от меня. Я чувствовала, как собственный румянец постепенно разливается не только на щёки, но ещё на уши и шею. — Джим, — нарушил тишину мой невозмутимый вулканец. Я нехотя повернула голову к нему. Он стоял по-прежнему прямо, по его лицу по-прежнему было трудно что-то понять, пока не заглянешь в его глаза, в которых плескалась нежность, любовь и что-то ещё, такое же трогательное и махровое. — Протяни два своих пальца: указательный и средний. Я послушно вытянула указательный и средний пальцы правой руки, а остальные держала прижатыми к ладони. Я смутно догадывалась, что он хотел от меня. Спок повторил мой жест, а потом коснулся своими пальцами моих. Меня прошило доселе мной никогда не испытываемое чувственное блаженство, которое мурашками пробежался от кончиков пальцев вверх по руке и перетекло в тело. И от которого тихий стон сорвался с моих губ. Я даже не успела заметить, когда успела прикрыть глаза от чистого наслаждения. А подушечки пальцев Спока нежно скользнули вдоль моих вытянутых пальцев, даря мне новые яркие ощущения. Тихий вздох сорвался с моих губ, и я потянулась к своему вулканцу, желая продолжить это наслаждение человеческим поцелуем. Спок, угадав мои намерения, наклонился и коснулся моих губ своими. И мы слились в настоящих вулканском и человеческом поцелуях — это было удивительно и неповторимо. Моё сердце быстро и громко билось в груди, а всё моё естество тянулось к вулканцу, и я ощущала тот же отклик у него. Я впервые испытывала что-то настолько сильное, приятно пугающее и захватывающее. И это не хотелось прерывать. Но увы, время не бесконечно, а мы существа, что нуждаются в кислороде. Спок медленно отстранился от меня, пока касаясь моей руки подушечками своих пальцев. Я медленно и с трудом открыла глаза и взглянула в его прекрасные очи, полные чистейшей любви и обожания. Боюсь, мой взгляд ни чем не отличался от его в данную минуту. — Мне пора, до начала альфа-смены осталось три минуты пятнадцать секунд, — ровно проговорил Спок, убирая свою ладонь с моей руки. — Я приду в лабораторию после окончания альфа-смены, — пообещала я. — Я буду ждать, — уголки его губ едва дрогнули в подобии улыбки, и моя душа расцвела от переизбытка чувств. Попрощавшись со мной, он покинул каюту, оставив меня одну. Но стоило двери за ним закрыться, как меня накрыло осознание всего случившегося. Я пару секунд назад подарила свой первый настоящий вулканский поцелуй Споку (первый был мимолётным). Мало этого, я испытала необъяснимые и пугающие чувства. А также же только что я издавала очень странные и смущающие звуки. Моё тело странно реагировало на ласку моего вулканца… Я впервые испытывала что-то подобное… Помимо этих чувств я испытала странный до селе незнакомый мне жар и томление, словно моё тело желала чего-то большего. Чего именно оно требовало, я пока не могла разобрать, не имея опыта в подобных делах. Но я чувствовала, что когда-нибудь я найду ответы на свои вопросы. Решив пока не заморачиваться по поводу незнакомых мне чувств, я решила отвлечься. Взглянув на разворошённую кровать, я решила первым делом прибраться. После того, как я заправила кровать, я отправилась в ванну, чтобы привести себя в порядок. После этого я реплицировала нормальную одежду и поспешила сменить медицинский халатик на неё. Полностью проснувшись, я реплицировала себе кофе, после чего присела за стол Спока и принялась осматривать его каюту, неспешно попивая горячий напиток. Находиться в каюте Спока было интересно. Пока он отсутствовал, я могла подробнее рассмотреть здешнюю обстановку. Честно говоря, она ничем не отличалась по мебели от остальных стандартных кают. Можно сказать, она была образцовой спартанской комнатой, в отличие от других кают на палубе. Люди стремились обустроить своё жилище как можно уютней, Спок же подобными вещами не занимался. Едва ли коллекцию из холодного оружия на стене, а также аккуратно сложенный коврик предназначенный для медитаций в уголке и пара книг на полке можно было назвать элементами декора. Однако в этом всём мне виделся мой Спок весь такой сдержанный, типа истинный вулканец, но иногда допускающий промашки. Убрав после себя опустевший стаканчик в утилизатор, я решила пройтись по комнате и, открыв без особого интереса его шкаф, с удивлением заметила помимо его формы и нескольких вулканских одеяний, на одной полке коробку. С одной стороны я осознавала, что лазить по чужим вещам — плохо, но с другой стороны меня вдруг одолело любопытство. Подумав, что Спок не сильно обидится на меня за очередной мой проступок, я достала коробку с полки и прошла вместе с ней на кровать. Опустившись на кровать и поставив коробку перед собой, я открыла крышку и отложила её в сторону. Внутри коробки оказался ручной работы фотоальбом, а также различные безделушки такие, как игрушка маленького сехлата, какая-то сломанная деревянная вещица неизвестного мне происхождения и предназначения и что-то ещё. Я залюбовалась игрушкой, потискала её, представляя, как маленький Спок играл с ней в своём детстве. Улыбка расползлась на пол лица. Отложив игрушку в сторону, я взяла в руки альбом. Его обложка была кожаной, а на ней было вышито гладью имя Спока на английском языке, а под его именем была сделана надпись на незнакомом мне языке, чем-то похожий вулканский. Возможно, это был древний вулканский язык. Открыв с благоговением альбом, я с удивлением отметила, что руки у меня дрожали. Но стоило моему взгляду упасть на первую фотографию, как всё остальное перестало быть для меня важным. На первой фотографии было трое: мужчина-вулканец, молодая женщина, в руках которой был свёрток с ребёнком. Кто это был, не трудно было догадаться. Сарек выглядел моложе себя нынешнего, у него тогда не было ещё седины и некоторых морщин. Молодая красивая женщина — Аманда, мама Спока, смотрела в объектив камеры со счастливой улыбкой на лице, было видно её общий изнеможенный вид, но радость, исходившая от неё, всё перекрывала. А в свёртке лежал младенец, который наверняка, был Споком. Это была фотография первого дня жизни моего вулканца. Под фотографией была сделана подпись: «2230.06, город ШиʼКахр, планета Вулкан. Любимое дитя двух миров». Это надпись была сделана красивым почерком и несла в себе всю глубину чувств человека, который сделал её. Я провела по ней пальцем, чувствуя небольшой рельеф на бумаге. И я догадывалась, кто именно сделал эту надпись, ведь почерк принадлежал женщине и был сделан на английском языке. Удивительной женщиной была Аманда. Уже по одной этой фотографии и надписи я могла сказать, что она была очень доброй, чуткой и любящей женщиной. Она сама составляла этот альбом, с особыми чувствами делала каждую подпись, вкладывала душу в каждую страничку. Придерживаясь старой земной традиции делать бумажные фотографии, делать альбом своими руками — всё это она делала лишь с одной целью: донести свою любовь до своего вулканского сына. И она донесла, альбом хранился с особым трепетом, за ним ухаживали и берегли, а также часто пользовались им, на что указывали слегка стёртые местами уголки страниц. Я провела рукой по странице, воображая, какого было познакомиться с этой невероятной женщиной в реальной жизни. Я уже её боготворила только за её любовь и веру в Спока. Тот, кто любил Спока, не мог быть плохим человеком. Я перевернула страницу и увидела Аманду со Споком на руках. На этой фотографии мой вулканец немного подрос, ему уже было несколько месяцев. Он смотреть своими большими умными карими глазами, так похожие на глаза его матери, прямо в объектив, и уже на этой фотографии чувствовался настоящий вулканец во всей его маленькой хрупкой пухлощёкой фигуре. А чего стоило его маленькие аккуратные заострённые ушки! Я влюбилась в это маленькое очарование. Под фотографией была сделана подпись: «Моему маленькому ангелочку два месяца (не дуйся милый, я знаю, что это нелогично сравнивать нашего сына с духовным, бесплотным существом, в земной вере сообщающее волю Бога и обладающее сверхъестественными возможностями. И я знаю, что ты в тайне называешь нашего сыночка khʼliorah). Я улыбнулась, представляя эту влюблённую парочку, особенно невозмутимого Сарека, сюсюкающегося со своим сынишкой и называющий его своим светом. На душе стало тепло. Посмотрев на другую страницу, я увидела уже подросшего Спока рядом с большим сехлатом, напоминающего большого плюшевого мишку, правда большие клыки портили общее впечатление. Сехлат стоял прямо и с недоверием смотрел в объектив камеры, оскалив свои клыки, Спок же, стоявший рядом с ним, положил успокаивающе на его шерсть свою маленькую ладошку. Его лицо ничего не выражало, но глаза светились от счастья. Подпись гласила, что Споку здесь три годика, и данный сехлат по имени — АйЧая — был другом маленькому вулканцу. Эти двое были очень милыми. Несмотря на угрожающий вид сехлата, было видно, как сильно он любил маленького вулканца, и что он готов был защитить его от всех бед на свете. Я была счастлива, что рядом со Споком был кто-то такой сильный и самоотверженный. Честно говоря, я бы тоже не отказалась от такого домашнего животного. Конечно, сначала он — маленький и милый, но потом он вырастает в огромного зверя, однако он всегда остаётся верен своему хозяину, если правильно его воспитать… Прямо как собаки… Невольно вспомнился мой пёс Джек, который погиб, защищая меня от Фрэнка… Отогнав от себя плохие мысли, я перевернула страницу и увидела Спока чуть старше, он занимался дрессировкой своего сехлата. Мальчик очень скрупулёзно подошёл к этому делу. Рядом с ним лежали странные предметы, видимо, предназначенные для тренировки. АйЧая послушно сидел рядом с ним, кажется, слегка подросший, хотя куда ещё больше, и внимательно наблюдал за своим маленьким хозяином. Я умилилась. Аманда, думаю, тоже. Подпись гласила о быстро растущих детях и, собственно, подтверждала мои мысли о тренировке. На другой странице был Спок, которому приблизительно было уже четыре — пять лет, он был облачён в странный чёрных балахон, который вулканцы гордо именовали традиционной вулканской одеждой. Спок стоял вместе с отцом в строгой вулканской одежде, больше похожую на мантию, расшитую серебристыми нитям. Позади них виднелось огромное здание из неизвестного материала красного цвета. Подпись гласила о том, что Спок пошёл в школу. Я подавила в себе удивление, осознавая, что дело идёт о вулканцах, а не об обычных человеческих детях. На этой фотографии Спок был необычайно серьёзен, ничего не выражающее лицо смотрелось странно на милом детском лице. Мне стало жаль этого маленького ребёнка, его захотелось обнять и прижать к груди, защищая от суровой реальности вулканского быта. Перевернув страницу, я увидела вновь Спока, он казался того же возраста, что и на предыдущей фотографии. Только его внешний вид немного отличался: его чёрных балахон хоть и находился в идеальном порядке, местами выглядел слегка помятым и чуть-чуть пыльным, его чёрные волосы уже были уложены не столь идеально, чем на предыдущей фотографии. Но главной деталью, отличающейся от другого снимка, была разбитая губа. Корочка спёкшейся зелёной крови выделялась на общем фоне бледно-зелённого детского лица. На его правой щеке было несколько царапин. У меня сердце сжалось от этой картины. Надпись гласила: «первая школьная драка (оказалось, вулканские дети могут оказаться очень жестокими к тем, кто отличается от них)». Я отложила альбом в сторону и прикрыла дрожащими руками лицо. Чёрт! Я не думала, что у моего идеального Спока могли быть проблемы в детстве. Но если подумать логически, то, конечно, могли, ведь он был ребёнком двух миров, никого похожего на него никогда не было до этого времени. Но я и мысли допустить не могла, что вулканцы, которые так гордятся своей безэмоциональной натурой и сдержанностью, смогут оказаться столь жестокими к моему Споку. Ком встал в горле. Больше всего на свете я не желала подобной участи именно ему. Теперь понятно его отстранённое отношение ко всему, он очень настороженно и медленно сближался с каждым из нас, наверняка, опасаясь насмешек с нашей стороны, что он отличается от нас. Но так как среди офицеров Звёздного Флота случалось всякое, то все они относились спокойно к различным необычным вещам, тем более на службе все ценили в первую очередь качества индивида, а не его родословную. Я была рада, что Спок смог найти среди членов нашего экипажа тех, с кем он мог спокойно общаться, не опасаясь насмешки. Мне понадобилось некоторое время, чтобы отойти от пережитого шока. Мне пришлось даже подавить в себе чувство срочно найти своего вулканца и крепко обнять его. Но здравый ум не позволил мне этого совершить. Ведь я прекрасно осознавала, что Спок не будет в восторге от проявления чувств на людях. А пообнимать я его смогу и потом. Приведя мозги в порядок, я вновь открыла альбом и продолжила рассматривать фотографии. На каждом снимке был Спок в той или иной ситуации. Он везде был бесстрастен. Аманда, часто мелькающая на фотографиях, оживляла их своими эмоциями. Сарек также иногда появлялся на фотографиях, но намного реже своей жены, и каждый раз он выглядел также бесстрастно, как и его сын. Пару раз я видела АйЧая. Было странно и волнующе наблюдать за постепенным взрослением моего милого вулканца. Он был очень красивым всегда: что в детстве, что в подростковом возрасте, что когда стал юношей. Я не могла оторвать от него глаз, запоминая каждую чёрточку его лица. На предпоследней фотографии в этом альбоме был изображён Спок в чёрных брюках и безмерной серой рубахе. Он как всегда был собран и безэмоционален. Он стоял на фоне величественного здания. Ему уже здесь было около двадцати лет. Надпись гласила: «здесь Спок собирается на собеседование в Вулканскую Академию, его мысли одолевают думы о Kolinahr, но уже через два часа он решит пойти в Академию Звёздного Флота. В чём причина — я до сих пор не могу узнать, мои мужчины не признаются. Но Сарек очень обижен на нашего сына». А на другой фотографии был Спок в строгой форме офицера, которая ужасно шла ему, как и любая другая форма, наверно. Он смотрел прямо в объектив камеры. Его проницательные глубокие глаза словно заглядывали прямо в душу. Я залюбовалась фотографией. А потом заметила подпись: «Эта фотография сделана на первом дне службы, Спок. Дальше ты сам будешь пополнять коллекцию фотографий: фотографируй новые необычные места, своих друзей — а потом мы вместе будем их рассматривать. И только не говори мне, что это нелогичная трата времени, я прекрасно знаю, как ты любишь наши совместные посиделки. Я их тоже люблю. А также горжусь тем, что ты мой сын, и всем, чего ты уже добился! Не слушай никого, кроме своего сердца! Я верю, что ты найдёшь то, чего так страстно желает твоё сердце. И не думай, что твой отец недоволен тобой и твоим решением: он любит тебя и гордится тобой больше, чем ты можешь себе представить — но он такой же упёртый вулканец, как и ты, поэтому никогда в этом лично не признается. Но знай, он любит тебя и дорожит тобой! С любовью, твоя мама» Я закрыла альбом и аккуратно вернула его обратно в коробку. На душе было светло, но и тоскливо. Спок потерял свою маму, свой лучик света, который не давал все эти годы моему милому вулканцу закрыться в себе. Я уверена, что именно благодаря Аманде Спок тот, кто сейчас есть. Он не закрылся в себе из-за нападок вулканкских детей, избрал свой путь в жизни, не пойдя по стопам отца и других вулканцев. Взгляд упал на игрушку сехлата. Интересно, что случилось с питомцем Спока? Он больше не появлялся на фотографиях, последней была та, где Споку около восьми — девяти лет. Может быть, с ним что-то случилось? Убрав игрушку обратно в коробку, я взяла то, что до этого ошибочно приняла за сломанную деревянную вещицу. При ближайшем рассмотрении, это оказалось ожерелье из камня, похожего на дерево. Это украшение я видела на Аманде на одной из фотографий. Удивительно, камень не был холодным, он наоборот источал тепло. Удивительно. Не удивительно, что Спок столь бережно хранил украшение матери. Аккуратно всё сложив обратно в коробку, я вернула её на место, а потом, закрыв шкаф, прошлась по комнате, стараясь привести мысли в порядок. В голове было множества мыслей о Споке. И пока все они находились в полном хаосе. Мне нужно было срочно отвлечься, переключиться на что-то иное… Резко встав на месте, я посмотрела на дверь. Сейчас я могла пойти лишь в одно место, где смогу нормально привести мысли в порядок, а может просто отвлечься от своих проблем. Желудок протестующе подал сигнал о том, что пора бы подкрепиться. Но сбежать от своих мыслей хотелось ещё больше. Решив совместить приятное с полезным, я решительно вышла из каюты Спока и направилась к турболифту. К счастью, на пути к нему я не встретила никого из экипажа. А то была бы весьма неловкая сцена, если кто-то увидит, как я выхожу из каюты своего коммандера… Хоть все и в курсе, что мы встречаемся… Добралась я до медотсека достаточно быстро. Пройдя вовнутрь, я узрела Боунса, который сидел за своим столом и что-то читал. Кристин, как и других работников медотсека, нигде не наблюдалась, поэтому я спокойно прошла к своему другу и опустилась на другой стул рядом с ним. Некоторое время Боунс меня не замечал или удачно игнорировал, но вскоре мой живот подал очередной сигнал, требуя пищи. — Добровольно явилась в медотсек? — приподнял бровь Боунс, обернувшись ко мне. — Наверно, конец света скоро случиться. — Хватит ёрничать, лучше покорми меня! — попросила его я. — А что? Твой зеленокровный гоблин не покормил тебя? — притворно удивился он, а потом покачал головой, явно ёрничай. — Как он мог! Бесстыдник! — Боунс! Хватит, — осадила его я, успев уже пожалеть, что решила к нему наведаться. И вообще, откуда он мог узнать, что эту ночь я провела рядом со Споком? — Ладно, жди здесь, — буркнул Боунс, а потом прошёл в свою каюту. Пока я его ждала, успела оглядеться, покрутиться на стуле и даже заскучать. Боунс через некоторое время молча появился вновь в медотсеке, сказал мне следовать за собой, и мы прошли обратно в его каюту, где на столе нас ждал поднос с двумя кружками кофе, а также двумя порциями омлета и тостами. Мы в полной тишине приступили к еде. После завтрака всё убрав за собой, мы молча вернулись обратно в медотсек. — И чего ты ко мне явилась? — задал совсем не в вежливой форме вопрос Боунс. — Стало скучно, — пожала я плечами, не соврав. — Была ещё какая-то причина, — точно заметил Боунс, читая меня, как раскрытую книгу. Я вздохнула, от него ничего нельзя было скрыть. — Я кое-что узнала о жизни Спока до встречи со мной, и теперь мне нужно время, чтобы всё это переварить, — немного подумав, прежде чем открыться, всё же проговорила я. — И что же ты узнала? Что у него до Ухуры и тебя была очень бурная жизнь? — решил поддеть меня Боунс. Но одного моего тяжелого взгляда хватило, чтобы он замолчал. — Так что же ты узнала? — Что над ним в детстве издевались вулканские дети, — проговорила я, отведя взгляд в сторону. Я знала, что Боунс иногда бывал болтлив, но если дело касалось чего-то слишком серьёзного он никому ничего не выдаст. Он же никому не растрепал о моём тяжёлом детстве и душевной травме, и я надеялась, что он не выдаст никому тайну Спока. — Ты серьёзно? Головой нигде не ударялась? — не приняв мои слова всерьёз, отмахнулся от меня Боунс. — Да, вулканцы не образцовые добродушные милашки, но и на жестокость они не способны, ну, по крайне мере сейчас, когда их эмоции под контролем. — Но это правда, вулканские дети издевались над Споком из-за того, что он дитя двух миров, — вздохнула я. Чувствовала я себя странно, с одной стороны я раскрывала тайну любимого человека, которую узнала незаконным образом, и которую я знать, по идеи, не должна была. С другой стороны мне хотелось поделиться своими тяжкими думами с кем-то ещё. — Тем более, дети ещё плохо умеют контролировать свои эмоции. — Ничего себе, — покачал головой Боунс, откинувшись на спинку стула. — Кто бы мог подумать, что у нашего мистера совершенство были проблемы в детстве. — Боунс, — осадила его я. — Что? — приподнял он бровь в слишком знакомом жесте, похоже, не осознано. — Или ты думаешь, что после твоей душещипательной истории о тяжелом детстве твоего гоблина я сразу поменяю о нём своё мнение? Ну уж нет. Не он один в детстве подвергался нападкам со стороны сверстников. — Я не просила тебя об этом, — покачала головой я. — Просто не стоит издеваться над ним по этому поводу. — Как бы я не любил твоего хобгоблина, но до подобной низости даже я не упаду, — оскорблёно заявил он. — Спасибо, — выдохнула я и прикрыла глаза. — После откровения мозги встали на место? — решил уточнить Боунс после пяти минут молчания. — Не знаю, — честно призналась я. — Я узнала об этом незаконным образом и теперь не знаю, что делать с полученными знаниями. С одной стороны мне хотелось бы успокоить его, заверить, что подобного с ним никогда больше не случится или просто обсудить с ним тяжёлое детство, с другой стороны, если я ему откроюсь, то он может меня не простить. — Даже не знаю, что тебе посоветовать, — серьёзно проговорил Боунс. — Возможно, тебе стоит довериться судьбе, которая сама решит, когда вам следует устроить вечер откровений. Я не стала комментировать его реплику, наверно, он был прав. Повисла тишина. Я боялась выдать себя раньше времени и разбередить старую рану, но Спок был слишком проницателен. Возможно, если даже сейчас он раскроет моё маленькое преступление, ничего плохого не случиться… Вдруг у Боунса сработал падд, вырывая меня из мыслей и оповещая нас о новом сообщении. Я тут же открыла глаза, которые, оказывается, успела закрыть, и увидела удивительную картину: мой смущённый друг смотрел на включённый падд. — От кого письмо? — в моей душе зародилось любопытство. Ведь мало вещей в мире могло вызвать подобную реакцию моего друга. — Это по работе, — резко проговорил Боунс, выключив падд и отложив его как можно дальше от меня. Я видела, что он откровенно лгал мне и при этом сильно нервничал. А причиной этому могла быть одна общая наша знакомая, другого объяснения я не могла найти его поведению. — Это от Маркус, — не смогла не догадаться я, слишком очевидной было поведение моего главного медицинской службы. Мой друг кинул на меня испепеляющий взгляд, в котором смешалось смущение, досада и раздражение. — Не твоё дело! Лучше разбирайся со своим хобгоблином! — огрызнулся Боунс, отводя взгляд в сторону. Но даже так я смогла заметить его порозовевшие щёчки. Ух ты! Как мило! — Спок пока занят, поэтому я могу заняться тобой и твоей личной жизнью, — улыбнулась ему я, предвкушая интересную беседу. — Как у вас дела? — Нормально, не жалуюсь, — буркнул Боунс, что-то пытаясь найти на своём столе, но безрезультатно. Было видно, что он не хотел продолжать беседу. Но я не собиралась так просто сдаваться. — Из-за работы вам не часто удаётся провести время вдвоём? — задала я следующий волнующий вопрос, поддавшись на стуле вперёд. — У тебя как будто лучше, — буркнул Боунс, полностью повернувшись ко мне спиной. — Вечно жалуешься на то, что у вас часто смены не совпадают. — Ты не переводи стрелки на меня, — мягко заметила я, даже не обидевшись на укор в свою сторону. — Итак, у вас всё нормально? — Да нормально всё! Чёрт возьми, Джим! Чего пристала? — разозлился Боунс, всё же развернувшись ко мне и вперив недовольный взгляд своих чудесных глаз в меня. — Из-за твоего цветка она теперь вечно занята! — Это как мой цветок может влиять на её занятость? — не поняла я, слегка опешив от подобного заявления. Но больше этого меня удивило откровение Боунса, которое я уже не надеялась услышать. — Не конкретно цветок, а выведенное вещество, которое делает органическое невидимым, — удивительно терпеливо пояснил мой друг. Я заинтригованно слушала его объяснения. — Ведутся эксперименты по этому поводу, стараются найти применения открытого вещества в военных делах и не только. А Кэрол главный офицер по оружию. — Теперь всё понятно, — улыбнулась я, на самом деле разобравшись с проблемой в целом, и заодно делами на корабле. — Но в остальном всё нормально? Не ссоритесь? — Джим, не твоё дело! — буркнул Боунс. — Я же о тебе беспокоюсь, — защитилась я. — Знаю, поэтому терплю тебя до сих пор, — буркнул Боунс. На душе потеплело от его слов. — Тебе точно не нужна моя помощь? — решила окончательно удостовериться я. — В своей личной жизни разберись, прежде чем в мою лезть, — заметил Боунс, но на его губах уже расцвела ели заметная улыбка. — Да ладно тебе, — отмахнулась я, улыбнувшись. Повисла приятная тишина. Я смотрела на Боунса, который вновь вернулся к своим делам, что-то читая, делая какие-то пометки. Я смотрела на него, такого хмурого и собранного, и размышляла. В голове сформировалась мысль, что именно Памела Бранч превратила милого улыбающегося беззаботного паренька по имени Лео в хмурого доброго ворчливого доктора МакоКоя — Боунса. Бывшая жена моего друга оставила слишком большой след не только на его душе, но и на лице в виде морщин. Кстати, о Памеле… — Ты связывался с Памелой? — задала я волнующий вопрос тихим голосом, чтобы не спугнуть своего друга, который и так не отличался особыми стальными нервами и хорошим настроением. Падд выпал из рук Боунса, и он выругался себе под нос. — Чёрт возьми, Джим! — воскликнул он, употребив более цензурную брань в своём лексиконе. — С чего ради ты вдруг вспомнила мою бывшую? — Тебе так сложно ответить? — в тон ему вопросом на вопрос ответила я. Он тяжело вздохнул, но явно не собирался мне что-либо говорить. Я знала, что эта тема ему неприятна. Но мы должны были её обсудить, ведь мой друг страдал из-за того, что его насильно разделили с собственной дочкой, с которой он, дай Бог, виделся за год два раза в живую (и то это было до того, как мы ушли в пятилетку) и пять раз по видео-связи. — Я знаю, как тебе неприятна эта тема, — вздохнула я, покрутившись на стуле. — Но мы должны это обсудить, я же вижу, как тебя что-то гнетёт. Вряд ли бы так страдал, если бы дело касалось только занятости Маркус новым исследованием. Дело ведь в Джоанне. — Да, чёрт возьми! Ты права! — повысив голос, ответил мне Боунс, резко обернувшись. — Моя бывшая не хочет, чтобы я виделся с нашей дочкой. Она мне напрямую заявила, что счастлива моей пятилетней миссии, в ходе которой я не смогу видеться с нашей дочерью. Джоанна, к счастью, уже взрослая и может сама решать, как поступить и общаться со мной или нет, а не плясать под дудку матери. Именно по этой причине мы хотя бы можем время от времени общаться с ней по видео-связи. — Где они сейчас? — спросила я, перехватив ладонь друга и сжав её в двух своих руках в знак поддержки. После развода с Боунсом Памела решила попутешествовать по миру в прямом смысле этого слова: околесив Землю, она перешла в Космос и, конечно, вместе с ней путешествовала и Джоанна. А так как и они, и Боунс путешествовали по вселенной, то и встретиться отцу с дочкой было тяжело. — Они сейчас, не поверишь, на Деневе, — как-то уж больно горько улыбнулся Боунс. — Завтра отправятся на Звёздную базу Е7. — А надолго они там? — спросила я, подобравшись. — На месяц, — пожал плечами Боунс, смотря куда-то перед собой. — Джоанна сказала, что у её матери будут какие-то дела на базе. Возможно, там у неё завёлся очередной ухажёр или же просто полетит туда по работе. После откровения Боунса повисла тишина. Я в уме прикидывала, сколько времени у нас отнимут переговоры с ромуланцами, а потом дальнейший план наших действий. Если всё пройдёт гладко, то возможно моей команде дадут увольнительную на один день на ближайшей базе. Ближайшей базой к нам была К 13, но если немного изменить маршрут, ведь пара часов роли не играло, то мы могли оказаться на Звёздной базе Е7. — А что это ты вдруг меня об этом спросила? — подозрительно протянул Боунс, посмотрев на меня. Я же не стала смотреть на него в ответ, прекрасно зная, что он найдёт ответ на свой вопрос в моих глазах. И какая реакция у него будет на моё уже спланированное решение, я не знала. — Ради интереса, — по моим меркам не убедительно соврала я. Боунс схватил меня за подбородок и заставил взглянуть в его глаза. — Небось, уже придумала, как сбагрить меня на эту базу? — иронично приподнял бровь Боунс, усмехнувшись. Но гнева в его глазах я не видела, а это уже был хороший признак. — А что если и так? — резко спросила я, вырвавшись из хватки друга и, как можно, дерзко взглянула ему в глаза. — Ты меня остановишь? — Девчонка, — ласково проговорил Боунс, покачав головой, его губы тронула едва заметная улыбка, от которой у меня дрогнуло сердце. — Спасибо. — Я же ничего ещё не сделала, — попыталась я защититься подобной репликой от нелогичного поведения собственного друга. Он лишь на мои слова фыркнул, отстранился и молча приступил к своим должностным обязанностям. А мне лишь оставалось молча наблюдать за ним и не мешать, иначе могло всё окончиться не очень приятно для меня же. Пока я маялась от безделья, настало время обеда. За это время я успела покрутиться на стуле, даже пару раз упав с него; облазила весь лазарет, прошла пару тестов Боунса, навестила зверушек в лаборатории и даже поиграла с трибблами. За это время в медотсек никто не поступал с жалобами на недомогание или с какими-нибудь травмами, а это было очень хорошо для корабля, на котором пребывало около пятисот членов экипажа. Я бы даже не узнала, что сейчас наступило время обедать, если бы не открывшаяся дверь, что вела в медотсек, и вошедшая в неё Кэрол Маркус. Даже мой организм не подавал мне сигнал о том, что мне пора пополнить запас энергии. — Лео, время обеда! — объявила Кэрол, проходя в медотсек, да так и замерла на входе, увидев меня. Я тоже замерла возле стола Боунса с паддом в руках, удивлённая её внезапным появлением на пороге медотсека. — Ой, капитан! Прошу прощения, я… — Кэрол, всё нормально, — остановила я её, подняв свободную руку. Она замолчала и посмотрела прямо на меня. — Мы вне мостика, тем более на данный момент я ещё отстранена от своих должностных обязанностей, поэтому можешь обращаться ко мне на «ты» и не извиняться за то, что решила навестить своего парня в своё свободное время — я всё равно не против. — Джим! — прошипел Боунс, чьё лицо побагровело не то от гнева, не то от смущения. — А чего сразу «Джим»? — притворно удивилась я. — Я же вам только счастья желаю и не собираюсь препятствовать вашим отношениям! Всё, молчу-молчу, только убери свой гипо подальше от меня! Боунс, тяжело вздохнув, всё же убрал шприц с глаз долой, который достал непонятно откуда, я облегчённо улыбнулась, незаметно переводя дыхание. Не хотела получить гипо в шею. Кэрол, что наблюдала за нами всё это время, вдруг рассмеялась. Мы оба удивлённо посмотрели на неё. — Кирк, ты неподражаема, — отсмеявшись, заметила Маркус. — А то, дочка адмирала, — хмыкнула я. Она не обижалась, когда я её так называла. Несмотря на то, что её отец совершил, став после этого преступником и наложив на неё клеймо дочери этого самого преступника, она прекрасно понимала, что я называла её подобным образом не со зла, а «любя». Всё же мы вместе прошли через тот ад, что оставил после себя её отец. Она же не была виновата в том, что являлась дочкой сумасшедшего человека, который вдруг решил объявить войну всему миру, попутно уничтожив несколько сотен невинных жизней. После всего случившегося, бедную Кэрол замотали по судам, а как её только не поносила пресса! О несправедливости по отношению к своему офицеру Маркус я узнала, когда ещё лежала в больнице, отходя после комы. Не теряя зря время, я написала письмо-петицию в Адмиралтейство по поводу невиновности Кэрол, а также о её вкладе в победу над Ханом, а также в своё спасение. После своего выхода из больницы я лично выступила перед адмиралами, а потом и перед прессой опровергнув все грязные слухи по поводу Кэрол. К счастью, моих слов, а также свидетельств моих главных офицеров, которые также не пожелали остаться в стороне, возымели эффект и с бедной девушки были сняты все обвинения, а она была официально предписана на мой корабль. После того случая у нас с ней сложилась традиция, вне мостика она всегда называла меня по фамилии, почему-то не желая произносить моё имя вслух, а я её изредка называла дочкой адмирала — можно сказать, это стало нашей маленькой слабостью, прихотью. — Итак, ты же пришла, чтобы позвать Боунса на обед, — напомнила я офицеру по оружию, которая смущённо умолкла, растерявшись от моего присутствия в медотсеке, чтобы она там не говорила противоположное. — Да, но если… — снова начала она говорить, словно оправдывалась. Я вновь остановила этот поток несуразицы, подняв руку вверх. — Всё нормально, — улыбнулась я успокаивающе. Честно говоря, мне было немного неприятно от того, что она так боится меня, что не решается лишнее слово сказать в моём присутствии, словно я за это её покусаю или сделаю что похуже. — Можешь брать Боунса и идти с ним на обед, я ничего не имею против. — А ты сама? — удивилась, похоже, этому больше, чем всему остальному Кэрол. — Я не буду вам мешать, — улыбнулась я и отступила в сторону, как бы показывая свои бескорыстные мотивы. — Я же понимаю, вы хотите провести время наедине, а я могу послоняться по кораблю… — Кирк, брось, — одёрнула меня Кэрол, я удивлённо приподняла бровь. А она мне улыбнулась. — Если ты сейчас с нами не пойдёшь обедать, Боунс потом будет переживать о том, что ты опять не соблюдаешь свой режим питания. — А я думала, что ты обо мне беспокоишься, — притворно надулась я, сложив руки на груди и отвернувшись от девушки, она на моё ребячество заразительно засмеялась. Боунс что-то проворчал себе под нос и, встав со своего стула, направился к своей девушке. — Пойдём уже, — кинул он мне и направился вместе с Кэрол на выход. Я последовала за ними следом, чувствуя неловкость. Я не лгала, когда говорила, что не хочу мешать им. Сейчас они словно погрузились в свою вселенную, их руки едва касались, а смотрели они только друг на друга. И я впервые видела столь мягкий взгляд у своего друга, который он обратил на кого-то кроме Джоанны или меня. Он со странной смесью нежности и ещё чего-то смотрел на красивую девушку перед собой. А она в свою очередь смотрела на него, её глаза сияли, а на губах была нежная улыбка. Мне было неловко, что я стала свидетелем этого мимолётного проявления их истинных чувств. Они словно на время остались одни в своей маленькой вселенной… Интересно, мы со Споком также выглядим со стороны? При мысли о своём невозмутимом вулканце, губы тронула улыбка. Вряд ли по его лицу можно было прочесть хоть одну эмоцию, особенно для неподготовленных и тех, кто плохо знал моего мистера логичность. Однако, нас двоих, наверно, выдавала я своими влюблёнными взглядами. Мысли о Споке отвлекли меня, и я смогла вполне себе спокойно пройти в общую столовую. А там мне уже было не до Боунса с его милой девушкой, ведь стоило мне переступить порог специально выведенного для совместных трапез зала, так меня тут же накрыл шквал радостных приветствий. Меня облепили со всех сторон и завалили вопросами о моём самочувствии. Я с радостью погрузилась в общение с собственным экипажем, замечая, как в просторном помещении столовой перестаёт хватать места от всё вновь и вновь пребывающих членов экипажа, которым не терпелось лично убедиться в том, что я нахожусь в прекрасном самочувствии. Мне была ужасно приятна их забота, тем более, сейчас. — Да, я чувствую себя прекрасно! Доктор МакКой вновь вернул меня к жизни. Не беспокойтесь, завтра я уже вступлю на службу. Нет, что вы! Я просто отлыниваю от своей работы. Да, я уже слышала об обстановке между нами и ромуланцами. Нет, я пока не решила, как именно мне стоит поступить, — примерно так звучали мои ответы, да не один раз за это время. Когда бесконечный поток вопросов закончился, время обеда уже давно подошло к концу, приближался уже ужин, Боунс с Кэрол давно уже под шумок смылись, а мне пора было спешить в лабораторию к Споку. Живот подал протестующий сигнал о том, что он до сих пор не заполнен тем, что нужно переварить и превратить в энергию. Но я не могла себе позволить опоздать на начало эксперимента, а то Спок ещё успеет навыдумывать себе всякого по поводу возможной причины моей задержки. Добралась я до лабораторий достаточно быстро, пройдя в главную, где обычно обитал Спок, я не прогадала. Похоже, все главные лица сегодняшнего представления уже собрались, в том числе Боунс и Кэрол. Они оба, как и другие участники эксперимента, были облачены в защитную одежду. — Капитан, нас известили о вашем желании присутствовать во время эксперимента, — подошла ко мне молодая энсин, которую звали Елена Житарь, она была выходцем из Украины, имела похожий акцент, как у Чехова, а также подавала такие же надежды, как и выше указанные русский гений. — Мистер Спок оставил распоряжения касательно вас. Прошу, следуйте за мной. Елена кивнула в сторону небольшой комнаты, что отделялась от основной лаборатории большим стеклом. Она была очень похожа на комнату звукоинженера, тогда по логике основное помещение лаборатории можно было считать комнатой звукозаписи. Милое сравнение. Жаль, что Спок не оценит. — Проходите, — открыв передо мной дверь в эту маленькую комнатушку, серьёзно проговорила Елена, она была необычайно строга и безэмоциональна, прямо подстать Споку. Интересно, он по этому критерию отбирал себе помощников? Или мне так только показалось? — Спасибо, — кивнула я, проходя в помещение, она прошла следом за мной и заняла позицию рядом со мной у обзорного окна. Я потопталась рядом с ней, а потом устремила всё внимание на собравшихся учёных, которые пока что-то обсуждали. Потеряв к ним на время интерес, я покосилась на рядом со мной стоящую энсин, которая выглядела слегка раздражённой. Этого я по началу не сразу заметила. Досадное упущение с моей стороны. Она, наверняка, желала оказаться сейчас рядом с ними, а не нянчиться со мной. Мне вмиг стало стыдно за своё необдуманное решение поглядеть на эксперимент. Хотя во всём был виноват Спок с его параноидальными идеями! Ведь я могла спокойно постоять в этой комнате в полном одиночестве, при этом не лишая бедную девушку уникальной возможности узреть плоды их совместных усилий воочию. — Энсин, я могу постоять здесь одна, пока идёт эксперимент, а вы можете направиться обратно и помочь своим коллегам, — миролюбиво заметила я, полностью обернувшись к девушке. — Капитан, я выполняю приказ мистера Спока, — строго заметила она, в её серо-голубых глазах я прочла укор. Её русые волосы были собраны в пучок на затылке. Ей не хватало только очков, чтобы завершить строгий образ. — Поэтому я не могу покинуть вас по вашей просьбе. — Жаль, — вздохнула я. Её взгляд потяжелел, похоже, я ей не нравилась. И с каждым моим словом неприязнь ко мне росла. Ну всё, приплыли, как говорит Паша, а мне казалось, что у меня с моим экипажем взаимная любовь. А тут такое дело… Возможно, она неправильно меня поняла? Тогда нужно срочно пояснить свои слова: — Я не хотела лишать вас возможности поучаствовать в эксперименте, уверена, он для вас много значит! — Откуда вы знаете? — удивилась искренне она, теряя весь строгий вид. Я порадовалась своей маленькой победе. Её было намного проще заставить показать свои истинные эмоции, чем Спока. — Вы — учёный, а для всех учёных важны новые открытия и свершения, — пожала я плечами. Елена зарделась, расплавила плечи, её губы едва тронула улыбка — я явно добилась её расположения, и она уже не желала меня придушить от негодования, а это не могло не радовать. — Я всего лишь энсин, — заметила она смущённо. — Ничего страшного, у вас всё впереди, — заверила её я и улыбнулась. Она вернула мне искреннюю улыбку. Обстановка в маленькой комнатушке явно поменялась в лучшую сторону. А пока я налаживала контакт с энсином, в лаборатории уже развернулось что-то грандиозное. Всего в эксперименте участвовало трое: Спок, Кэрол и ещё один работник научного отдела — лейтенант Штольц. Этому мужчине было уже тридцать шесть лет, он за свою карьеру успел добиться многих открытий, ему пророчили светлое будущее на Земле, его приглашали работать во многие научные центры, чуть ли не бой устраивали, но он сам оставался верен Космосу. Ну, а также мне и Споку по непонятным причинам. Лично я близко познакомилась с Робертом Штольцем после инцидента с Нероном. Тогда лейтенант активно помогал молодому поколению в обучении. Мы с ним столкнулись в академии чисто случайно, когда у меня возникли проблемы с некоторыми студентами, которые не давали мне прохода и постоянно заваливали вопросами о подробностях той знаменательной битвы. Штольц парой фраз поставил молодых людей на место, а потом дал мне несколько советов, как избежать щекотливых тем со студентами. Он мне показался весьма интересным и умным человеком, поэтому каждый раз, встречаясь с ним в Академии, я не упускала возможность с ним заговорить. Таким образом, мы прониклись друг к другу. Он взял надо мной шефство на то время, давая советы как молодому преподавателю, да и вообще дал много советов на будущее касательно самого космоса. Хотя я его об этом даже не просила. В общем, удивительным человеком был этот мужчина. И вот сейчас этот самый мужчина вместе со Споком склонились над столом, полностью закрыв мне весь обзор на происходящее. Кэрол стояла сбоку от них, что-то иногда говоря. Что именно она говорила им, оставалось для меня загадкой из-за звукоизоляции в этой комнатушке. Боунс стоял рядом со стеклом, что выходило из нашей комнаты, сложив руки на груди. Видимо, он присутствовал на этом эксперименте на тот случай, если произойдёт что-то непредвиденное. Рядом с ним на полу стоял чемоданчик, по всей видимости, со всем необходимым для оказания первой помощи. Из всего происходящего за стеклом я ничего не понимала, а мне хотелось узнать, свидетелем чего я могу стать. Поэтому за разъяснениями я решила обратиться к знающему человеку. — Елена, объясните мне, пожалуйста, какой же эксперимент происходит, — попросила я рядом стоящую девушку, которая была увлечена наблюдением за всем происходящим. При звуке моего голоса она резко вздрогнула и обернулась ко мне. Выглядела она удивлённо, видимо, не ожидала от меня вопроса подобного рода. Я решила пояснить: — Мистер Спок не счёл нужным сообщить мне подробности данного эксперимента. Я знаю лишь то, что будет использовано выведенное вещество из полученного мной образца растения. Предполагаю, что эксперимент будет заключаться в том, что этим веществом подействуют на какой-то предмет. Извините, что задаю подобного рода вопрос, но я хотела бы знать подробности эксперимента, хотя и могу прочитать их потом в отчёте, но всё же мне хотелось узнать всё самой. — Вы не совсем правы, капитан, — заметила педантично Елена, а потом вновь взглянула на то, что происходило по ту сторону стекла. Я последовала её примеру. — Вещество, что сегодня будет использовано, модернизировано из полученного фермента цветка. Это вещество, в теории, лишено побочных эффектов, которым вы подверглись при контакте с ним. Также мистер Спок полагает, что оно, лишившись определённых свойств, может подействовать и на неживую материю, лишив её видимости. Именно это они сейчас и хотят доказать в данном эксперименте. Сначала вещество дадут подопытному трибблу и зафиксируют показатели. Если эта часть эксперимент окажется успешной, то они приступят ко второй части, а именно опробуют вещество на неживой материи, в нашем случае — на фрагменте пластинки металла. — Восхитительно! — заключила я, мысленно приятно поражаясь своими учёными, которые додумались до такого открытия, а также самим Споком, который, я уверена, внёс огромный вклад во всё происходящее. — Если ваши предположения окажутся верными, то это станет одним из важных открытий в истории Федерации! — Я тоже так считаю, капитан, — мягко проговорила Елена, даже не видя её лица, я знала, что она улыбалась в этот момент. Я стояла по эту сторону стекла и смотрела на прямую спину Спока, который сосредоточенно исполнял выверенные движения, проводя эксперимент. К сожалению, я не могла видеть его лица, но мне хватало и того, что я вижу. От одних мышц, перекатывающихся под обтянутой тканью спиной, у меня захватывало дух. Вдруг учёные слегка сместились так, что нам стало видно всё происходящее. Мне стал виден триббл, который сидел на столе, к нему в нескольких местах были прикреплены электроды, призванные считывать информацию о его состоянии. Триббл был совершенно обыкновенный: пушистый, светло-коричневого цвета. Но вдруг прямо на моих глазах он вдруг исчез, словно по взмаху палочки. Я поморгала пару раз, стараясь убедиться в том, что исчезнувший триббл — это не обман зрения. Но мои действия не помогли — триббл не стал видимым. Я удивлённо посмотрела на лица своих учёных. Кэрол радостно улыбалась и что-то говорила рядом с ней стоящим мужчинам. Даже не слыша их из-за хорошей звукоизоляции в этой комнате, я знала, что первая часть эксперимента проходит успешно. — Если в течение десяти минут ситуация не изменится, то они приступят ко второй части эксперимента, — проговорила Елена, видимо, благодушно решив помочь мне разобраться во всём происходящем. Я улыбнулась ей и благодарно кивнула, она вновь вернула мне улыбку. Я вновь обратила своё внимание на происходящее по ту сторону стекла и как-то пропустила момент, когда дверь, что вела в нашу комнатушку, открылась, пропуская нового гостя в нашу женскую компанию. Почувствовав рядом с собой чужое присутствие, я повернулась к гостю и увидела перед собой Боунса, который молча замер рядом со мной, смотря на учёных, погружённых в процесс эксперимента. — Скучно стало? — решила подшутить я над другом. Он даже бровью не повёл, не оценив юмора. — Решил проверить, не уснула ли ты тут от скуки, — ехидно заметил Боунс, всё также не обернувшись ко мне. Я закатила глаза. Энсин удивлённо наблюдала за нашей пикировкой, впервые видя что-то подобное среди старших офицеров. Ну да, Спок же вёл себя прилично, в отличие от нас с Боунсом. — Мне не давала заскучать энсин Житарь, — спокойно заметила я и вновь улыбнулась милой девушке, она смущённо отвела взгляд в сторону, покраснев. — Приятно слышать, что кто-то на этом корабле исправно выполняет свои обязанности помимо меня, — кивнул девушке Боунс. Я приподняла бровь, выражая всю степень своего удивления и негодования. — Значит, так уже запел? — не удержалась от усмешки я. — И это при том, что именно ты оставил меня сегодня на больничном! — Я говорил о ситуации на корабле в целом, — невозмутимо ответил Боунс, вернув своё внимание происходящему за стеклом. Я не стала комментировать его слова, всё равно знала, что он это сказал чисто для шутки. Такой уж у него юмор. Дай только поворчать. Невольный вздох сорвался с губ. Елена отвела от нас свой проницательный взгляд и вернула своё внимание происходящему за стеклом. А там уже начиналась какая-то бурная деятельность. Спок склонился над чем-то, Штольц тоже наклонился, он что-то быстро говорил вулканцу и подавал какие-то предметы. Кэрол делала какие-то пометки в падде. Вдруг произошло что-то невидимое мне из-за спины Спока, отчего Штольц вздрогнул, а Кэрол отшатнулась. Боунс, тихо выругавшись себе под нос, выбежал из комнатушки, а я вслед за ним. — Джим, — прошипел Боунс, услышав, что я вышла вслед за ним. — Ты должна оставаться в комнате. — Не буду, когда у меня на корабле происходит что-то, что может угрожать моему экипажу! — уверенно заявила я, приблизившись к Кэрол, которая изумлённо смотрела на свою руку. — У нас получилось, — выдохнула она и с восхищением посмотрела на своих коллег. Я взглянула на её руку, где фрагмент рукава защитного костюма отсутствовал, а под ним виднелся рукав синей формы. — А ты уверена, что ткань не разъелась? — решила встрять я в разговор. Все учёные изумлённо посмотрели на меня, похоже, не заметив моё присутствие до этого момента, настолько были увлечены своим экспериментом. — Джим, что ты тут делаешь? — удивился Штольц, взглянув на меня. — Для твоей безопасности тебе лучше было оставаться в специально выделенной для этого случая комнате. — Я подумала, что произошло что-то плохое и что смогу помочь, — пожала я плечами, слегка пристыжённая. Особенно мне стало не по себе под тяжёлым взглядом Спока. — Я удалюсь, если моё присутствие мешает вам. — Нет, Джим, можешь оставаться, — успокоил меня Роберт, мягко улыбнувшись. Я расслабилась. — Эксперимент уже фактически подошёл к концу. — Осталось лишь занести полученные данные в падд, а также вернуть триббла доктору МакКою в его исходном состоянии, — заметил сухо Спок. — Да ладно, ради науки могу пожертвовать одного триббла, так уж и быть, — фыркнул Боунс, тем не менее, не отвлекаясь от показателей трикодера. — Вы в полном порядке, мисс Маркус! — Рада слышать, — улыбнулась она, задержав на Боунсе взгляд чуть дольше положенного. Я умилилась, а потом вспомнила о том, кто я есть и что от меня требуется. А именно то, что делать мне сейчас в лаборатории было не чего, а мешаться им я не хотела. — Я лучше не буду мешать вашей важной работе, — проговорила я, попятившись к выходу. Интересно, если тихо прошепчу послание, Спок его услышит? Вот и проверим: — Смотровая палуба. Уже нормальным голосом попрощавшись со всеми, я покинула лабораторию. Дорога до смотровой палубы не отняла у меня много времени. К счастью, я успела застать время, когда никого не было на ней. Попросив у компьютера уменьшить свет до тридцати процентов, я подошла к огромному окну и замерла возле него, завороженная красотой окружающих нас звезд. Правда, ещё лучше здесь было находиться, когда корабль находился в движении. Тогда проносящиеся мимо звёзды сливались воедино и превращались в светящийся бесконечный поток. Это зрелище завораживало, и я готова была часами наблюдать его. Казалось, что ты не на корабле, а сама летишь сквозь эти звездные потоки навстречу приключениям. Сейчас же можно было любоваться звёздами, что обступили Энтерпрайз со всех сторон. Вдалеке виднелись силуэты трёх ромуланских птиц. Они выглядели как хищники, замершие в ожидании добычи. Я надеялась, что моё сравнение было ошибочным и что в целом переговоры пройдут плодотворно. Не хотелось бы начинать новый конфликт с теми, кто в будущем мог стать потенциальным союзником или страшным врагом. Что-то мысли приобрели мрачный окрас… Я вновь обратила внимание на звёзды. Я находила успокоение в этих неподвижных светящихся точках. Они переливались всеми цветами радуги — они, как всегда, были прекрасны. К месту вспомнилось, как в детстве я смотрела на звёзды, такие далёкие, но всё такие же прекрасные. Я давно уже выросла из того возраста, когда смотрела на них с крыши дома Фрэнка, но любовь к ним так и не прошла. Я, поддавшись порыву, коснулась холодного стекла, словно старалась коснуться звёзд, дотянуться до них. На некоторых из них была жизнь, а некоторые являлись пустыми и безжизненными. Я не услышала приближающихся тихих шагов, но ощутила жар чужого тела рядом с собой справа. Повернув голову, я увидела Спока. Он замер рядом со мной, сложив руки за спиной, взгляд его был направлен на звёзды перед нами. Я улыбнулась, почувствовав себя самой счастливой на свете только от того, что он находился в эту минуту рядом со мной и дарил мне лишь своим присутствием ощущение полной безопасности и уюта. Молчание затягивалось. Некоторое время мы даже не нуждались в словах, мы просто наслаждались красотой Космоса прямо перед нами. Мысли лениво текли, пока я не зацепилась за одну из них, от которой краска стыда опалила мне щёки. Мне показалось, что я должна признать Споку в том, что совершила сегодня по отношению к нему. Но как начать этот тяжёлый разговор? — Спок, — тихо позвала я, боясь разрушить то хрупкое, что установилось в этот миг между нами. — Полагаю, Джим, ты хочешь мне что-то сказать, — проговорил Спок, повернув голову в мою сторону. Я вздохнула. — Я должна попросить у тебя прощения, — набравшись смелости, проговорила я. Спок удивлённо выгнул бровь, но не стал перебивать меня, поняв, что я сама всё поясню. Мне было сложно подобрать верные слова, чтобы описать ситуацию в целом. — Когда ты оставил меня одну в своей каюте, я занялась изучением твоей комнаты. — Я не понимаю в чём причина твоей вины, — честно признался Спок, смотря на меня, слегка озадаченно сведя брови к переносице. — То, что я оставил тебя в своей комнате, подразумевало тот факт, что я осознавал, что ты можешь изучить мою каюту и воспользоваться тем, чем сочтёшь нужным для удовлетворения своих потребностей. — Сейчас ты поймёшь, в чём кроется моя вина перед тобой, — вздохнула я и, не в силах смотреть в его прекрасные глаза, перевела взгляд обратно на звёзды. — В ходе изучения твоей комнаты я обнаружила коробку с твоими вещами. Я прошу прощения за то, что не удержала своего любопытство и влезла в то, что ты считаешь своим личным пространством. — Как сказал бы на твои слова доктор МакКой, рано или поздно ты бы узнала об этой части моего личного пространства, — вполне себе спокойно проговорил Спок. Я удивлённо посмотрела на него, не веря своим ушам. По моим расчётам, он должен был хотя бы возмутиться тем, что я сунула нос туда, куда не следовало. Но он вместо этого отреагировал вполне спокойно так, словно ожидал чего-то подобного. Он не уставал меня удивлять. — Спок, — выдохнула я, ещё не веря в происходящее. — Я видела твой альбом, твою игрушку и украшение твоей мамы. Хоть ты говоришь, что это нормально, я не чувствую облегчения. Я влезла туда, возможно, куда ты не хотел пускать посторонних. — Отнюдь, ты давно перестала быть для меня посторонней. Что касается другого твоего высказывая, то могу тебя заверить в том, что твоей вины в случившемся нет. Начав встречаться с тобой, я осознавал, что отношения требуют взаимного доверия, поэтому полагал, что могу раскрыть тебе некоторые аспекты своего детства, которые не раскрывал до этого никому. На этом, кажется, строятся человеческие отношения, — я слушала его, боясь поверить в услышанное. Мало того, что он не винил меня во вмешательстве в его личное пространство, так ещё и поддерживал? Меня переполнили эмоции по отношению к этому невозможному вулканцу. Смотря на него, я испытала страстное желание коснуться его. Для меня это стало жизненно необходимо. Поддавшись порыву, я коснулась его руки. Он взглянул на мою руку на рукаве своей формы, а потом рукой коснулся моей ладони. Наши пальцы переплелись. А я, почувствовав лишь любовь и заботу по отношению к себе, прижалась к его боку и положила голову ему на плечо. — Я не верю тому, что судьба подарила мне тебя, — выдохнула я, прикрыв глаза. — Твоё высказывание нелогично, — заметил Спок, я не смогла сдержать улыбки. — Я не верю тому, что достойна тебя, — решила пояснить я. — Ты — совершенство. — Твоё суждение вновь ошибочно, Джим, — педантично заметил мой невозможный вулканец. — Никто и ничто в этом мире не может быть идеальным. Это научно доказанный факт. — Я о другом, Спок, — улыбка даже не думала покидать моего лица. — По моему субъективному мнению ты идеален во всём. Я знаю, это звучит нелогично. — Это нелогично, — подтвердил Спок. — Но не неприятно. Я тихо засмеялась ему в плечо. Отсмеявшись, я перевела своё внимание вновь на звёзды по ту сторону стекла. Всё же я не верила тому, что судьба расщедрилась по отношению ко мне, подарив мне в спутники жизни именно Спока. О большем счастье я не смела и мечтать. Но эйфория от подобной мысли быстро прошла от мыслей, вновь вернувшимся к тому, что я увидела у своего вулканца в каюте. Душу пронзила боль лишь от мысли, каким мукам мог подвергнуться мой милый вулканец. — Джим, тебя что-то тревожит, — ненавязчиво заметил Спок. Я прижалась сильнее к нему, словно ища силы или поддержки, а может и того и другого. — Я… — начала я, но голос предательски дрогнул. Спок не спешил меня перебивать, а терпеливо дожидался продолжения. — Я видела фотографию в твоём альбоме, где у тебя была разбита губа… — Джим, дети бывают весьма жестоки, вулканские дети тому не исключение, — хоть голос Спока по-прежнему был спокойным, но я ощутила горечь моего вулканца. — Я не понимаю этого, — честно призналась я. — Я подрался лишь однажды со своими сверстниками, — сухо заметил Спок. — Я защищал честь мамы и отца, когда другие насмехались надо мной из-за моего смешанного происхождения. — Я всё равно не понимаю, почему они нападали на тебя, ведь вы все такие логичные, — проговорила я. Я понимала, что эта тема очень щекотлива, но если мы сейчас её не обсудим, всё останется также висеть грузом недопонимания. — Нет, ты не подумай, я не осуждаю твои действия. Ты правильно поступил. Но я не понимаю их… Ведь ты идеален: умён, красив, силён, у тебя свой путь по жизни — что их не устраивало? — Моё человеческое происхождение, — сухо ответил Спок, но осознав, что я до сих пор не понимаю того, что хочет до меня донести он, решил пояснить: — На Вулкане это считалось недостатком. Однако сейчас после всего случившегося даже моя нечистая кровь является ценной. Он вновь замолчал. Горечь стала глубже и осязаемей. Мне было больно видеть и ощущать его в таком состоянии. Но всё, что я могла, это лишь сильнее сжать его ладонь в своей и попытаться через прикосновения наших рук передать ему всю свою любовь и поддержку. Я ощутила тихий тёплый отзвук его благодарности. — Что касается твоего недоумения по поводу нелогичности поступком вулканский детей, я смею напомнить, что они были всего лишь детьми, — продолжил ровным голосом объяснять ситуацию Спок. — В детстве у всех вулканских детей… проблемы владением собственными эмоциями. Могу заверить тебя, что и для взрослых вулканцев это является трудоёмкий процесс, некоторые в течение всей жизни борются с ними. — Но… — начала я, но вовремя успела себя остановить и замолчала, прежде чем из моего рта вылетела новая глупость. — Я просто раньше даже мысли допустить не могла, что вулканцы могут быть способны на жестокость, хоть мы и говорим о детях, у которых нестабильны эмоции. Мне казалось, что только земные дети способны на подобную черту характера. Увы, я ошиблась. — Ты сталкивалась с проявлением жестокости со стороны земных детей? — слишком бесцветно проговорил Спок, я ощутила его напряжение. При всём своём желании не заставлять его волноваться, я не смогла бы сейчас ему соврать. Он ощущал все мои эмоции, поэтому, наверняка, уловил застаревшую боль и обиду, когда я упомянула земных детей. — Надо мной в детстве тоже издевались дети, по разным причинам, — уклончиво ответила я. — Поясни, пожалуйста, — попросил Спок. Я боялась этих слов. — Можно сказать, что я понимаю тебя, — невесело улыбнулась я, поняв, что мне не отвертеться в этот вечер от откровений. Спок вновь приподнял бровь, выражая тем самым своё изумление. Я хмыкнула. — Моё происхождение также стало предметом насмешек. Но отличалось от твоей ситуации тем, что дети насмехались над тем, что я сирота, потерявшая отца, и чья мать вечно отсутствует на Земле. С возрастом темы насмешек, как и их характер, изменились. Я росла в доме Фрэнка, моим воспитанием, по сути, занимался мой брат, поэтому я выросла пацанкой. Девочки называли меня уродливой, а мальчики не скупились устраивать мне «сюрпризы» в виде неожиданного купания в местной речке или ведра с грязной водой на голову. Но я тоже не молчала, терпя нападки. Могу заверить, я частенько была замечена в драках с ними, иногда дело доходило до «полиции». Вот такое у меня криминальное прошлое. Не испугался? — Ответ отрицательный, — я расслышала в любимом голосе улыбку. А через соединенные руки я почувствовала его любовь ко мне и гордость, а также отголосок злости, направленной не на меня. Я прижалась сильнее к нему, вновь устремив свой взгляд на звёзды перед нами. На душе воцарилась гармония после собственного признания. Спок благотворно влиял на моё душевное состояние, чему я не могла нарадоваться. А ещё сегодня я обнаружила ещё одну схожую у нас с ним черту: у нас у обоих было непростое детство, и мы оба его стоически выдержали и стали теми, кто мы есть сейчас.