Острое чёрное

Просыпаюсь один, хотя засыпал в крепких, почти душащих Тезановых объятиях. Примерно через полчаса покидаю каюту, одевшись в белую с голубым переливом ювенту. И, когда открываю дверь управляющей, надеюсь, что Тезан хотя бы сейчас ни с кем не тискается, иначе (после совместного засыпания) это было бы слишком болезненно. Его вообще нет в управляющей. Тут только тот со шрамом, как у покойного Афарея, и Рахау, который накрывает на стол. — О, ты наконец встал, — Рахау улыбается мне и ставит на стол очередную тарелку. — Кажется, лучше бы ещё спал, — сажусь на стул. — Или есть что-нибудь новенькое? — Нет, всё как всегда, — он пожимает плечами. — Ара, садись за стол. Ара поднимается с кресла и садится напротив. Почему они все стараются держаться от меня как можно дальше? Особенно в присутствии Тезана — неужели он запретил им со мной общаться? — Кажется, тодотейцы спят меньше нормы, — говорю Рахау, который усаживается возле Ара. — А норма — это сколько? — Восемь-девять часов, — отвечаю, и Ара присвистывает, а произносит Рахау: — Вообще все спят по-разному, вот, например, Ара — он с Бара-Бере — и спит часов по пять, — задумывается и берётся за ложку. — Те, кто с Сах, спят по два часа. На этом корабле почти весь экипаж с Сах. — Это обусловлено удаленностью Баха, — кивает Ара и берёт бекон. — Те, кто ближе к нему, спят дольше. На Сах практически его нет, вот сахцы и привыкли спать мало. — Поднимает на меня взгляд. — И чем дольше ты будешь жить на Сах, тем меньше тебе нужно будет сна. Адаптация. — Я не буду жить на Сах, — у меня в чашке простая вода, и я тихо радуюсь этому. — А куда же ты денешься? — Ним появляется неожиданно и садится по левую сторону от меня. — Тебе не сбежать. — Мне и не надо бежать, меня скоро отпустят, — надо мной, конечно, можно посмеяться, как и делает Ним, но я правда уверен в своих словах. Приходит Ореон и со стоном "почему так тухло" включает радио. На повестке дня в космосе музыкальная викторина, поэтому заигрывает песня. — Это Джо-Джо! — вскрикивает Ореон на половине песни и не перестаёт мотать головой в такт. — Нет, у Джо-Джо другой ритм, — Ара тянется за кусочком хлеба. — Это Майклз. — Я тебе говорю — Джо-Джо, — тоже берёт хлеб и мажет на него масло, а после кладёт жареный бекон. — Это стиль три тысячи шестисотого года, тогда жил Джо-Джо, и уже умер Майклз. Песня заканчивается, и раздается радостный вопль радиоведущего: «Йиху!», после чего так же радостно и скороговоркой: «Итак-итак, кто же это был, и у нас первый дозвонившийся! Как тебя зовут?» Высокий голос с сильным для меня акцентом: «Я Арша из города Нил, планета Микаса, и я думаю, это Джо-Джо» Повисает тишина и на радио, и у нас в каюте, которая нарушается протяжным «У-у-у-у» от ведущего и заполняется словами: «Жаль, жаль, жаль, потому что это был Майклз. Не видать вам путевку в космическое путешествие, но не расстраиваетесь, Арша. Итак, следующая песня». Начинает звучать какая-то тоскливая мелодия, которой периодически кто-то подпевает. — Жестокая Вселенная, — Ореон не доволен, — клянусь, Ара, ты был прав первый и последний раз. Они входят вместе, те кого не хватало: Нагель и Тезан. И все сразу же забывают о викторине. Нагель садится так, чтобы и справа и слева от него был свободный стул, а Тезан — рядом со мной. За столом больше никто не разговаривает и не пытается угадать песни. Я ем пюре, довольно вкусное, но я не понимаю, из чего оно. Быть может, это фрукт какой-то или даже сладкий овощ. — Ты выспался? — Тезан бросает на меня взгляд, и мне почему-то становится жарко и некомфортно. Киваю и понимаю, что хоть никто и не смотрит сейчас на меня, все навострили свои уши, будто между мной и Тезаном будут секреты Галактики обсуждаться. — Снилось что-нибудь? — судя по тому, что Тезан отодвигает тарелку с пюре, оно ему не приглянулось. — Нет, ничего, — кладу ложку себе в рот и думаю над тем, что Тезану нужно мясо. — Вчера понравилось? — он точно решил устроить мне допрос прямо при всех. А ещё он начал сооружать себе большой сэндвич из бекона, помидоров, зелени, горького лолона и хлеба, конечно же. — Кхм, — надеюсь до него дойдёт, что я не намерен отвечать на такие вопросы, особенно в этой обстановке. — Уверен, что да, твоё тело так дрожало, и я тоже хорошо кончил, — кусает свой сэндвич, а у меня от переживания ладони потеют. — Ты можешь не говорить со мной о таких вещах? Он ухмыляется, а его рука ложится мне на бедро и ползет выше по гладкой ткани ювенты, под которую он хочет забраться. Надо вскочить, потому что стыдно, что все сидящие за столом понимают, как он ко мне пристает. Но тело почему-то как приклеилось к стулу. Похлопывает меня, якобы намекая, что он совсем немножечко поиграл, и убирает руку. После совместного приема пищи разбрелись все, кроме Рахау, который складывает посуду на большой поднос, висящий в воздухе, и Тезана, трогающего кнопки и смотрящего на всякие панельные датчики. Подхожу к нему поближе и стараюсь говорить так, чтобы Рахау не услышал: — После того, что было перед сном, мы можем завести тот самый новый разговор? Я часто думал о том, что он якобы не прощает меня. Особенно сегодня, проснувшись и принимая душ. За что? Что я сделал ему плохого? Разве это не он по своему детскому хотению разрушил мою жизнь? — Можем, — хитро улыбается, — я сейчас настрою корабль на приближение к Эакаде, а потом сяду в кресло, и ты сядешь ко мне на колено, и мы будем шептаться… ты же не хочешь, чтобы такой душевный разговор кто-либо услышал? Выходит по его плану. Минут через десять я обхватываю его за шею, чувствуя под своей задницей твёрдость его бедра, и шепчу ему в ушную раковину: — Почему ты не прощаешь меня? — Потому что, мой милый Каин, — он эмоционально возбуждается, и я ощущаю это так остро, будто возбуждаюсь сам, — ты обманул меня. Воспользовался моим доверием к тебе. — Что? — дёргаюсь и прижимаюсь сильнее, чтобы слышать получше. — Я признался тебе тогда, на балконе, в своих чувствах, открыл завесу тайны на наше будущее, — его рука спускается по моей спине всё ниже и ниже, пока не подхватывает меня за ягодицу и не сжимает, — и отпустил тебя, когда ты захотел внезапно спать, но ты обманул меня, ты решил сбежать и оставить меня. — Я делал свою жизнь, — снова дёргаюсь, когда другая рука заползает мне под ювенту и гладит по бедру. — Нет… не выставляй это так благородно, Каин. — он усмехается и наклоняется вперед, чтобы лизнуть мою щеку. — Ты оставил свой народ, бросил планету, как предатель. И бросил меня, причем бросил подло обманув и не считаясь с моими чувствами. Предатель. Я предатель своей планеты? — Хочешь сказать, что если бы я тогда не сказал, что хочу спать, а сказал, что отказываю тебе, вы бы оставили меня и планету? Прежде чем ответить, он целует меня своими пухлыми губами, проскальзывая языком в мой рот. — Нет, я бы овладел тобой прямо на балконе, — смотрит мне глаза, и кроме темноты, бесконечной как Вселенная, я ничего не вижу, — чтобы показать силу своего намеренья быть с тобой. Страх возвращается волной, и хоть мне казалось, что я быстро привыкаю к Тезану, я его совсем не знаю. Не знаю, что у него в голове. — Я ошибся тогда, используя слова, — проводит языком по моим губам, и страх скоро пробьёт мою грудную клетку, — мне надо было насадить тебя, заставить течь и прогибаться, чтобы ты понял, что я уже не маленький мальчик и знаю, что такое любовь. Сидеть так на нём больше невыносимо, и мне нужно либо встать и уйти либо изменить всё как-то иначе. Выбираю «иначе». Целую крепко-крепко, заигрывая своим языком с его, и мои руки зарываются в его волосы. Он доволен моим поведением, я ощущаю бедром, как твердеет его член, и вижу в чёрных омутах зарождающуюся похоть. Ему нужно это, ему нужно, чтобы моя рука спустилась вниз и потрогала его естество хотя бы через ткань штанов. Но, во-первых, я не могу позволить себе такую активность с Тезаном, ведь я вовсе не намерен иметь с ним отношения. А во-вторых, Рахау еще здесь, и, быть может, он и не слышит нас, но уж точно видит. И всё же я забираюсь рукой под его футболку и с удовольствием поглаживаю отзывчивое тело. — Потрогай его, — шепчет он и сам, схватив мою руку, двигает ее ниже, — почувствуй, как он хочет тебя. Я жалко всхлипываю и будто со стороны наблюдаю, как Тезан кладет мою руку на твердую плоть под серой тканью. Утыкаюсь ему лбом в плечо от стыда за происходящее и сжимаю пальцами член. Такой большой и жаждущий… хочется спуститься на колени и попробовать, хотя бы немного позволить себе полизать по всей длине и чуть-чуть пососать головку. Но нет, если я сделаю это, то пропаду окончательно. Я даже не должен позволять себе забраться ему в штаны и сжимать его член нормально, а не через ткань. И всё же Тезану так это нужно, ему так нужно кончить. Поглаживаю, скольжу по твердости, обхватываю и слушаю, как стонет Тезан, а еще, не переставая, краснею, потому что это слышит и Рахау. И, возможно, еще и наблюдает, как я неловко удовлетворяю его господина. Ох, как же стыдно. Тезан облизывает пересохшие губы и тянется ко мне за поцелуем. У меня кружится голова, я практически теряю контроль над своим телом, а он притягивает меня только, и его рука забирается под ювенту. Скользит вверх по бедрам, и пальцами раздвигает мои ягодицы. И на это бесстыдство я только прогибаюсь и стону ему в губы, уже более нетерпеливо лаская член. Он кончает, когда его палец дотрагивается до моего ануса, кончает с негромким стоном и прикрывает глаза от удовольствия. Обнимаю его и прижимаюсь, он всё так же касается моего входа и другой рукой поддерживает меня за талию. — Ты течёшь немного сильнее, чем в наш первый раз, — поглаживает анус и слегка надавливает, от чего у меня будто ток проходит по позвоночнику, и я выгибаюсь получше. Палец входит всего на одну фалангу, но мне кажется, этого хватит, чтобы кончить. Захлебываюсь полузадушенными стонами, а Тезан толкает в меня палец поглубже и вытаскивает совсем. — Покажи, как ты хочешь, — шепчет он в мое раскрасневшееся лицо, — давай… Я стараюсь, правда стараюсь выделять больше смазки, но не знаю, получается ли. Он поглаживает мою дырочку, надавливает и перестает, снова надавливает, трёт… — Не стесняйся, — и насаживает меня на два пальца так неожиданно и так прекрасно, что я кончаю. Он вытаскивает пальцы медленно, и ласково проводит по судорожно сжимающемуся анусу. — Ты очень страстный, Каин, — осторожно обводит языком мои губы и проскальзывает меж них. Отстраняюсь от него, всё еще пребывая в странном шоке от того, что только что произошло. Тезан вытаскивает руку из-под ювенты, и это позволяет мне подняться. Рахау сидит за столом и разгадывает нагелевский кроссворд, он выглядит так, будто правда ничего не видел и не слышал. * * * Они, Ореон и Ара, играли в шахматы, когда я подсел и сказал, что хочу сыграть с кем-нибудь из них. И они сразу же посмотрели на Тезана, я посмотрел тоже, чтобы выдержать его задумчивый взгляд. Он кивнул. Я всегда любил шахматы. Поздними вечерами, после обеда, делать в моем дворце было особо нечего, вот я и поигрывал то с Кадмоном, то с его сыном, а пару раз даже играл с Дакшей. Мне везет в шахматы. Вообще мне в играх сопутствует удача, и это верно, что когда в них везет, то не везет в любви. — Чёрными? — спрашивает Ореон, расставляя фигурки. Киваю, пусть так, мне всё равно, какими играть, это не имеет значения. Ореон всё мрачнеет и мрачнеет, когда проигрывает мне партию за партией. У нас собираются зрители: Нагель, Ара и Рахау, и я даже замечаю, как Ним, хоть и сидит поодаль, тоже поглядывает за игрой. — Быть не может, чтоб так везло! — восклицает Ореон и бьёт себя по лбу. — Такими удачливыми не рождаются, а продают за это душу! — Дурень, — Рахау пробивает ему щелбан, — в шахматы выигрывает всегда тот, кто умеет думать наперед противника. — После того, как ты проиграешь, Ореон, — говорит Ара, — я сяду сыграть с этим мастером. Ореон проигрывает быстро и глупо, видно совсем отчаялся и перестал думать. — Вероятно, я также буду проигрывать, — Ара садится напротив меня, — но я считаю это хорошим опытом. Мы приступаем к игре, в которой я всё больше и больше смотрю не на доску, а на противника. Ара чудовищно сильно напоминает мне Афарея и не только шрамом. Как и Афарей, он потирает шею, когда ему нужно сделать сложный выбор, и, как Афарей, он разочарованно произносит «Ц-ай». Он правда похож на моего мертвого любовника, и похож, вероятно, душой. Интересно, что сделал Тезан с его телом? Неужели оставил в космосе, чтобы он прибился к мусору? — Ц-ай! — Ара ударяет кулаком по столу, и некоторые фигурки падают с доски. — Всё-таки расстраивает, когда проигрываешь. — Дай я сыграю, — Ним поднимается и толкает в бок Ара. Дергаюсь, когда мое ухо кусают. Даже не оборачиваясь, знаю, что это Тезан, которому вероятно надоело сидеть в кресле. Его руки ложатся на мои плечи и сжимают, а еще он говорит достаточно громко, чтобы слышали все: — Я хочу трахаться. Тишина. Не знаю, что сказать, стыд душит горло. После утреннего случая ни разу так и не смог посмотреть в глаза Рахау, а Тезан уже снова меня стыдит. — Да брось, Тэ, мы все тут знаем, что он тебе не дает. — Ним улыбается и расставляет фигуры на шахматной доске. — Или ты ревнуешь его внимание? Так сыграй с ним сам. — Я не играю, — и Тезан поднимает меня чуть ли не за шкирку, как котенка. Сначала думаю, что это всё, конец, доигрался, и что Тезан утащит меня в каюту, где снова заставит кончить и достигнет оргазма сам. Но он почти удивляет, когда садится на стул и сажает меня на себя. — Вот, можете продолжать, — говорит, опаляя низ шеи теплым дыханием, и похоже, сейчас мне играть будет особенно тяжело. — Ты поласкай этого гроссмейстера, и я смогу победить, — ухмыляется Ним, и игра начинается. В первые минут десять всё идет неплохо, и я уверен в своей скорой победе. Все смотрят практически затаив дыхание, и я почти забываю, что сижу на чужих коленях. Но смирно и долго Тезан сидеть не может. Обхватывает меня руками поперек живота и тянет на себя, и делает это специально. Не для того, чтобы я был ближе, точнее не только для этого, а для того, чтобы чувствовал задницей его твердый член. Тезан не соврал, когда сказал, что хочет трахаться. Только я-то ему чем могу помочь? Помнится, Рахау говорил, что на корабле кишмя кишит общих дамасков, вот и шел бы удовлетворяться по полной… Сидеть, уперевшись на возбужденную плоть не особенно удобно, и я замечаю, что ерзаю, когда Тезан издает тихий стон и прижимает меня к себе еще ближе. Трудно оценивать состояние игры и трудно рассчитывать ходы Нима, который то и дело усмехается, видя мое непростое положение. И мою реакцию на Тезановское поведение. Пальцы дрожат, когда я передвигаю слона. — Ты точно хочешь так сходить, Каин? — Ним стучит пальцем по столу, — какой-то это слабый ход… Стискиваю зубы и не могу остановить тело, которое уже не ради удобного положения, а ради удовольствия трется о стояк. Ох, анус увлажняется, тело предательски готовится к соитию. «Тупое тело, не будут тебя трахать!» — повторяю про себя, но мантра не срабатывает; возбуждение очень хорошо заметно под тонкой тканью ювенты. «Мало тебе позора при Рахау? Мало, Каин? А ведь ты обещал себе, что больше такого не позволишь, и что же? Стоило посидеть на Тезане, и уже крыша едет? Да он же тебя сейчас при всех, как дамаска…» вот это срабатывает лучше и голова включается. Вижу взгляды: жалостливый взгляд Нагеля, понимающий от Рахау и Ореона, и насмешливый от Нима, который всё ждет, когда же я сделаю новый ход. Пора с этим кон… — Ах! — меня позорно выгибает, когда рука Тезана проворно проникает под ювенту и обхватывает член. Дрочит, доводя меня до состояния, в котором не отдают отчета своим действиям. И я не перестаю тереться об его плоть задницей, откровенно наслаждаясь и размером, и твердостью. — Да-а-ах! — в ответ на то, как другая его рука перестала придерживать меня за живот и поползла под ювенту, чтобы нащупать и сжать сосок. Дрожу от смеси стыда и крайнего возбуждения, полностью отдавая себя в распоряжение Тезана. Он кусает меня за шею и вылизывает языком место, где кусает слишком сильно. Ткань ювенты нежная и она приятно холодит горящую кожу, а еще я замечаю, как она соскальзывает, показывая зрителям щиколотки, икры, уже немного бедер, так скоро они смогут лицезреть, как сильная Тезановская рука скользит по члену. Пред глазами всё плывет, и единственная связанная мысль получается роковой: «Вот сейчас он опустит тебя на пол, и ты будешь его послушно сосать, как это делали сотни до тебя. Использует и всё… ведь ты, Каин, знаешь, как это бывает». Я вскакиваю с такой силой и прытью, что Тезан просто не успевает этому помешать. И тут, конечно, работает еще эффект неожиданности. Поправляю ювенту и весь дрожу. Тело жарит, а щеки и шея вообще будто пребывают в полымя. Руки ходят ходуном, когда передвигают шахматную доску и я сажусь на сводный стул, показывая Ниму, что так готов играть дальше. Целую минуту ничего не происходит, и только после этого Ним поднимается и пересаживает на стул перед шахматами. Туман в голове рассеивается, и я наконец делаю ход, не такой глупый, как делал до этого. Быть может, мне еще удастся выиграть, если конечно же Тезан, который сейчас просто смотрит на меня, не станет лезть с ласками. Выигрываю, о, Вселенная, я правда выигрываю эту партию. — Ты любишь играть в шахматы? — Тезан заканчивает с ужином и обращается ко мне. Он совсем не чувствует вины за то, что произошло днем. Ни в одном жесте, ни в одном взгляде ни разу не проскользнуло даже намека на возможное раскаяние или сожаление. Я упреком ничего не ставил и извинений не ждал, но такая способность не видеть своих ошибок и перегибов просто поражает… и настораживает. — Да, когда я был на Ювенте, я часто играл, — перед глазами проносятся некоторые отрывки из тех беззаботных дней. Мда… беззаботных, хотя я был Властителем. — Ты только в шахматы всегда побеждаешь? — он пододвигает стул ко мне поближе. — Нет, я во всех играх редко проигрываю, — делаю глоток розового алкоголя, что снова во всех бокалах. — Это впечатляет, — но Тезан не похож на впечатленного, кажется, ему вообще наплевать, проигрываю я или выигрываю, и вообще играю ли. — Ты мог бы стать уличным игроком и сколотить состояние. — Да, когда ты отпустишь меня, я именно этим и займусь, — ковыряюсь в рыбе, потому что есть уже не хочу. — Я не верю, что ты правда хочешь оставить меня, — поправляет край моей ювенты. — Хотя я тогда не верил, что ты можешь бросить меня, а ты улетел… — А почему ты не играешь? В шахматы, — перевожу тему обратно. — Ну, — пожимает плечами, — просто никогда не интересовался играми, никогда не возникало желания поиграть. — Ясно… — откладываю вилку и думаю, как продолжить разговор, — а у тебя когда-нибудь был личный дамаск? Тезан прищуривается и ласково улыбается. — Ты думаешь о таких вещах… — пальцы касаются шеи и мне щекотно. — Нет, я не заводил себе никого подобного. Не вижу в этом смысла. «Ты не видишь в этом смысла, потому что ты красив, Тезан» — но я этого не произношу, потому что он зацепится за слово «красив» и пристыдит им меня. — Пойдем в каюту, Каин, — касается бедра, — поласкаемся, кончим… у меня яйца ноют. Меня почему-то это смешит, и я не могу сдержаться от улыбки. Яйца у него ноют… а у меня душа от предательского тела болит — вот это серьезнее. — Улыбаешься, весело тебе, — и он сам улыбается, и кладет мою руку на свою и накрывает другой, — пойдем, а? Просто потрогаем друг друга… — Ты Огра Сивого ждешь… — Он подождет, и вообще Ним сам со всем справится, — облизывает губы, и в его глазах столько желания и надежды. Омуты… они правда засасывают, как черная дыра. Мне хочется согласиться, потому что Тезан сейчас такой нежный и мягкий… мне хочется ему помочь, сделать ему хорошо, а заодно и себе. Ведь он сам сказал, что просто поласкаемся, а мы так уже делали, так что можно и пой… — Тэ, Сивый на связи и требует тебя! — кричит Ним. — Чтоб он сдох, — Тезан прикрывает глаза в раздражении и нехотя поднимается. В голограмме появляется лицо не молодого уже, но и не старого пирата. У него растрепанные волосы и татуировка на щеке в виде черепа. Классический такой пират, именно такими их и описывают в тех самых юмористических очерках, что я любил почитать вместо заумных и скучных книжек. Они договариваются о точной цене и состыковке. А для этого кораблю, на борту которого нахожусь я, надо будет остановиться, иначе пиратский «Шейх» никогда нас не догонит. — А как называется этот корабль? — спрашиваю я непонятно кого и краснею, когда Рахау отвечает: «Грач». Ох, Рахау, через сколько лет я смогу посмотреть тебе в глаза, не чувствуя себя при этом похотливой Тезановской подстилкой… каким ты меня увидел сегодня? Через некоторое время Ним и Тезан покидают каюту. — Ну что, может сыграем еще? — Ореон потирает руки и садится напротив. Не успеваем разыграть партию, когда дверь открывается и появляется Тезан в черном костюме, так похожем на латексный. Он просто оглядывает каюту, пока не находит Ара, которого подзывает к себе и что-то начинает шептать ему на ухо. После уходит, и мы с Ореоном продолжаем играть. — Тебе надо будет спуститься вниз, — чешет голову мой противник по шахматам. — Вот там, среди воинов, есть настоящие мастера, они авось с тобой справятся. Отвечаю, смеясь такому предложению: — Не-е-ет, я вниз ни ногой, — делаю ход, — уж больно тодотейцы смотрят на меня насмешливо. — Твое дело… — Не хочешь пойти со мной? — бесшумно подошедший Нагель кладет руку мне на плечо. — Посмотреть, как Тезан проворачивает сделку. Не то чтобы я интересовался этим, но что-то подсказывает мне, что Нагель целенаправленно мне это предлагает. Не потому, что не хочет идти один, а есть более веская причина. Мы покидаем каюту через среднюю дверь и идем по тому самому коридору, по которому Ним вел меня в первый раз. Выходим под лестницей и оказываемся в общей комнате тодотейцев-воинов. Здесь никого, только пустые столы со скамейками. — Скорее всего, они на ужине, — Нагель идет прямо и отрывает потайную дверь, за которой оказывается лестница вниз, — а некоторые, должно быть, с Тезаном и Нимом. Спускаемся по лестнице и меня обдаем холодом. Стены не серебристо-белые, а темные, и свет льется желтоватый из круглых фар. Мы идем вперед, обходя какие-то коробки, мешки, бочки, которых тут полным-полно, и доходим до двери, которая не скользит в сторону, как я уже привык, а по-обычному дергается на себя. Кажется, она вообще деревянная или замаскирована под таковую. А за дверью… помещение в таком же стиле, но гораздо больше. И в стене я вижу пристыковавшийся корабль пиратов. Не шипами, варварским способом, а довольно дипломатичным, без повреждений для какого-нибудь судна. Ящиков навскидку больше двадцати и они высотой с половину меня. Тезан открывает один из них и что-то там трогает, а тот самый Огр Сивый, кого я видел на голограмме, говорит: — Ну Тэ, товар высшего качества, — радушно улыбается. — Это же наша не первая сделка, можно доверять. Сивый привел с собой шесть пиратов. У одного из них отсутствует нога, а другой выглядит так напугано, будто он сам не знает, как здесь оказался. — Верить пиратам последнее дело, — Ним подцепляет ножом крышку одного из ящиков, — да и воняют слишком сильно. Не свежие? — Эй, вы, — Тезан окликает четверых воинов в таких же латексных костюмах, что и на нем, только они в масках, — идите сюда. Они слушаются его, и Тезан начинает им что-то говорить. В конце концов Тезан кивает и поворачивается к Сивому: — Ты похоже решил, что сможешь надуть меня, — даже с такого расстояния чувствую опасность исходящую от Тезана. Хочу подойди к ним ближе и оказаться наконец замеченным, как Нагель хватает меня за руку, давая понять, что приближаться не стоит. — Что? — глаза Сивого округляются. — Зачем ты такое говоришь, Тезан? — Мало того, что этим трупам уже больше чем три дня, так они еще не все телиокоты, некоторые из них самые обычные особи, — Тезан делает несколько шагов к Сивому. — Ну-ну, не горячись, Тезан… — Сивый пятится и заводит руку назад. — Если ты считаешь, что товар не соответствует, то просто сделка не состоится, и мы расходимся по разным берегам. Он смеется, но как-то совсем не естественно, и еще эта рука… так и держит ее заведенную за спину. — Расходимся? Ты сделал попытку меня обдурить и думаешь, что сможешь просто уйти? — Тезан хмыкает. — Что же ты, Сивый, притащил с собой, а? Лучше оставь это дело, иначе живым ты корабль не покинешь. Сивый тяжело сглатывает и медленно вытаскивает пистолет из заднего кармана, чтобы кинуть его на пол. — Так-то лучше, — Тезан поворачивается и сгибает руку в локте. Это оказывается знаком для воинов и Нима. Пираты не сопротивляются, когда их руки заламывают за спину, делая тем самым из них заложников. Но их шесть, а значит Сивый и один пират с красными глазами и такими же красными длинными волосами остаются свободными. — Ох, — Тезан хмурится, и мое сердце сжимается от страха и рокового предчувствия, — один лишний… Тезан в латексных перчатках, и я думаю, что именно они выпускают меч, а может не они. Но как факт — в руке Тезана появляется острый, черный клинок. Тот самый, которым он снес голову Афарею в один миг. — Нет! — срываюсь с места наблюдения, чтобы попытаться спасти чужую жизнь, но не успеваю… … Тезан втыкает острие прямо в сердце того, кого он посчитал лишним. Парень падает на колени и поднимает взгляд, полный боли, прежде чем свалиться на холодный пол трупом. Сам не понимаю почему, но я готов расплакаться. Кровь парня пропитывает его рубашку. — Кто привел тебя сюда, Каин?! — слышу окрик Тезана как из другого мира. Его голос совсем не такой, совсем чужой… — Можно мы уйдем? — Сивый делает крохотный шаг назад, а Тезан вперед. — Так просто нельзя, — он хватает Сивого за руку и отрубает ее по самое плечо. Кровь хлещет, заляпывая пол, и сам Тезан пачкается в крови. Правда он кажется этого даже не замечает. Сивый орет так громко, что можно оглохнуть, но как же я понимаю его мучения. Он падает на колени, дрожа всем телом и пытаясь другой рукой зажать плечо, чтобы кровь так бойко перестала литься. А еще он поднимает глаза полные слез и кричит: — Пожалуйста, пожалуйста не надо! Делаю несколько шагов к нему, и он начинает кричать уже персонально мне: — Пожалуйста, помогите! — крик боли, кровь течет сквозь его пальцы. — Пожалуйста-а-а! Сивый начинает уже рыдать, а Тезан подходит, и алый от крови меч всё еще в его руке. — Я думаю, все капитаны пиратов должны быть одноногими, — ему все равно на чужие мольбы. — После этого ты сможешь убираться на свой корабль. — Остановись! — отчаявшись от количества горя и крови, встаю между Тезаном и Сивым, когда первый снова замахивается мечом. Мерещится, что он убьет меня, но Тезан останавливается. Не успеваю даже ничего сказать, как он отбрасывает меня в сторону другой рукой с такой силой… я прикладываюсь головой об ящик до звездочек перед глазами. — Уведи его, Ним! Поднимаюсь, покачиваясь, и до того как Ним утаскивает меня, как уже утаскивал совсем недавно, заглядываю в открытый Тезаном ящик. Там мертвые детские тела. * * * Не могу перестать дрожать, просто физически не могу, как и успокоиться. Ним буквально тащит меня за локоть по коридору и ничего не объясняет. Зачем им дети? Мертвые… Зачем было убивать того пирата, и зачем калечить Сивого? И, Вселенная, что же он делает сейчас? Ним швыряет меня на пол каюты и закрывает дверь. — Откройся! — бью кулаком по ней, — открывайся! Откройся! Молочу еще и кричу, чтобы она послушалась, но она не отъезжает в сторону. Тарабанить по ней становится больно, и я просто съезжаю вниз и прижимаюсь к холодном металлу. Хочу покинуть это место, хочу оказаться за тысячи миль от этого корабля и Тезана. Он слишком жесток для меня, и теперь я в полном цвете понимаю, почему с самого начала боялся его. Потому что видел в нем эту способность к мучению других и лишению жизни. «Какой же ты дурак, Каин, ты после смерти Афарея понял, что Тезан убивает часто». Но ведь понимать, что он убивает, и видеть это — разные вещи… — Выпустите меня! — моя утихомирившаяся истерика разгорается новым огнем, только толку от этого нет. Скуля и продолжая ныть, я поднимаюсь с пола и бреду до кресла, в котором сворачиваюсь клубочком. Вот сейчас Тезан придет и убьет меня, или не убьет, а тоже что-нибудь отрежет или просто покалечит… ему это ничего не стоит. Не хочу умирать, боюсь смерти и очень не люблю боль. Не знаю, сколько времени проходит, но Тезана всё нет и мыслей, что он там делает, много и одна пугающе другой. Наконец дверь отъезжает, и он показывается в проходе; сжимаюсь сильнее, чтобы слиться с креслом. Он бросает на меня мимолетный взгляд и уходит в ванную, ничего не говоря. Дрожь охватывает тело, и я судорожно соображаю, что делать. Поднимаюсь с кресла и спешу к двери. — Откройся! Откройся ты! — приказываю, но она совсем не слушается, и я с тихим воем опять сползаю по ней. Тезан выходит из ванной голым, и это совсем не возбуждает меня. — Выпусти! — вжимаюсь в дверь. — Отрой ее, пожалуйста. Он ничего не отвечает, и по его бесстрастному лицу невозможно понять, о чем думает. Проходят несколько страшных для меня секунд ожидания, прежде чем Тезан наклоняется и проводит пальцами по моим волосам. — Поднимайся и ложись в постель, — говорит он совершенно спокойно, и я в ответ мотаю головой так, словно от этого зависит моя жизнь. А, быть может, так оно и есть, зависит. — Я не пойду туда больше! Тезан может снова меня ударить, ну и пусть. — Ты пойдешь, — хватает меня за кисть и тянет за собой. Сопротивляюсь и всё равно оказываюсь на постели и хочу сбежать с нее, но… куда мне тут бежать? И вряд ли Тезану понравится такая моя упертость, а у него может взыграть кровь, и он убьет меня не поморщившись… Подминает меня под себя, я упираюсь в его грудь руками, а он развязывает ленту ювенты. После того, как ему это удается, он освобождает меня от нее и кидает на пол. — Каин, — шепчет он так нежно, но я помню его голос тогда, внизу… голос убийцы, — не отталкивай меня, Каин, прими меня. Прижимается, гладит, но у меня перед глазами только кровь чужих тел. — Ты не должен был видеть меня таким, Каин… — целует в шею, когда я отворачиваю лицо. — Кто тебя привел… Последнее он не спрашивает, знает, что я не скажу. А Нагель, похоже, успел вернуться в каюту незамеченным. — Отдавайся мне, — поцелуй-укус, — возбуждайся… ты же знаешь, как со мной может быть хорошо… Тело немного расслабляется, складывая сопротивление на «нет», а мой разум по-прежнему вопит не сметь позволять Тезану ничего. Расслабление от Тезанова шепота происходит только быстрее… в венах разносится пожар. Чтобы остановить подлое тело, закрываю глаза и рисую перед собой картинки чужой боли, чужих потерь, и это помогает, я снова упираюсь руками в Тезана, отталкивая. — Ну чего ты, Каин, — его рука скользит по моему бедру. — Неужели тебе правда не наплевать на этих грязных пиратов? Или… — поднимается выше и сжимает задницу, — это потому, что я ударил тебя? — И поэтому тоже, — пытаюсь убрать его руку. — Просто ты не должен был лезть туда, куда не нужно, — целует ключицу и ниже, пока не обхватывает губами сосок. — Ты всегда должен видеть меня таким, готовым удовлетворять тебя… — Не получится уже! Я видел, — слезы скатываются по моим вискам. — Я видел, какой ты, и я не хочу быть с таким. — У тебя нет выбора, Каин, — поднимется поцелуями наверх, и, когда хочет поцеловать в губы, я отворачиваюсь. — Посмотри на меня, — цепляет за подбородок и поворачивает к себе. — Посмотри. Распахиваю глаза и вижу перед собой идеальное лицо. Совершенное и с такими глубокими черными омутами, что могут не только душу вытянуть, но и загипнотизировать. Проклятье для меня, что Тезан так хорош собой. — Если ты будешь отвергать меня раз за разом, то я убью тебя, а не отпущу, — он немного наклоняется, но не целует, а ждет, что это я сделаю сам. — Будь послушным, Каин, и я буду для тебя очень нежным. Сердце бьется как заполошное, в голове туман и страх перед его словами. А тело… тело чувствует Тезана так близко, что ничего, кроме как отдаться ему во власть, и не хочет больше. Наверное это страх перед смертью и болью, а может просто банальное желание плоти быть с ним… но что я могу сделать, когда у тела срабатывает инстинкт, а душа запугана? Тянусь вверх и почти невесомо касаюсь его губ своими, всего на секунду. — Умница, вот видишь, как мы понимаем друг друга, — проводит рукой по моим волосам и передо мной расплывается его лицо, потому что слезы… — Не плачь, мой Каин. И он наклоняется, чтобы поцеловать. Проводит мокрым языком меж моих губ и погружается в мой рот, издавая тихий стон, который будит похоть. Жажда разносится по телу как яд, забываю все вопросы про мертвых детей и все кровавые картинки, и страх уходит так же, ведь я Тезану не перечу, а значит, всё будет хорошо. Приобнимаю его, притягиваю к себе, чтобы угодить и чтобы он точно на меня не разозлился. Нравится его сильное тело, широкие плечи, которые так греют мои ладони. Нравится его твердый член, скользящий по моему, я впервые чувствую Тезана так полно, без мешающей одежды, и это очень сильный возбуждающий фактор. — Хочешь меня? — шепчет мне в губы, и его рука сжимается на бедре. Киваю, потому что не та ситуация, когда я могу позволить себе не хотеть. — Тогда теки, и теки как можно лучше, — новый захватывающий поцелуй, которому я отдаюсь полностью, но не наслаждаюсь, ведь неужели это был сигнал о том, что он возьмет меня сегодня? Точнее о том, что вознамерился это сделать. Переворачивает меня на бок и проходится пальцами по анусу. — Мало, — надавливает, но не погружает, — ты всего лишь слегка влажный. Ему не нравится, а я не знаю, как увеличить количество смазки, и дело не в возбуждении, и так максимально на взводе. Дело в физиологии, я никак не могу исправить природу. Тезан убирает пальцы и прижимается всем телом. Приятно чувствовать его теплоту и силу спиной, и я почти в блаженстве расслабляюсь, когда ко входу прислоняются не кончики пальцев, а кое-что побольше и тверже. Неужели он сейчас… — Не дрожи, — успокаивающе проводит по моей руке вцепившейся в простынь, — просто прочувствуй… И я весьма чувствую головку, которая давит на анус, желая войти. — Тебе хочется принять меня? — перестает нажимать и просто водит по входу, скользит, расслабляет… Что я должен ответить? Прислушиваюсь к своей заднице и понимаю, что «да», очень хочется принять, хотя без слюны он, вероятно, порвет меня. А если прислушаться к сердцу… то оно не ответит, потому что истекает кровью, как израненное. Надо ответить то, что хочет услышать Тезан: — Да, хочется… — утыкаюсь лицом в подушку и немного подаюсь назад, подтверждая свои слова. Головка снова надавливает на анус и, когда он подается, чтобы впустить, Тезан убирает член. В это время я даже дышать не мог. Поглаживает ласково по бедру, и вход начинают массировать пальцы. — Но ты еще не течешь достаточно, — погружает в меня палец и вытаскивает. — Тебе нравится так? — заново погружает и вытаскивает, и еще раз. — Нравится? — Да… — это искренне, мне очень нравится, что он делает, — еще… И он делает еще и еще, а потом приставляет ко входу два пальца и надавливает, шепча в ухо: — Два? Хочешь, я оттрахаю тебя двумя пальцами, Каин? Киваю и чувствую, как шея и лицо загораются от стыда и желания. — Тогда… — резко вставляет их и принимается разминать мои стеночки. — Ты так сжимаешься вокруг них, Каин… тогда скажи имя. — Что? — приподнимаю голову. — Имя? — Да, Каин, имя… — вытаскивает, чтобы засадить их с силой, — имя того, кто привел тебя вниз. Жалко всхлипываю, когда пальцы покидают меня и массируют вход. — Сам, — подаюсь назад, надеясь, что он вставит их в меня. — Я сам, Тезан. — Не лги, — проскальзывает один, всего на фалангу. — Скажи кто, или ты хочешь, чтобы пострадала вся команда? Мотаю головой, прогоняя мысли, чтобы выдать Нагеля. Нет, нет, нельзя, убьет его. Он играется пальцами, то проскальзывая, то вытаскивая их из меня без ритма, и посылая разряды возбуждения по всему моему телу. Становится трудно дышать, ноги будто отнимаются и желание в голове только одно: вылезти из-под Тезана, опрокинуть его на спину, и насадиться на его большой и влажный член. Для исполнения плана мне нужна только смелость и полная потеря достоинства. Поднимается на колени и одной рукой все так же продолжает распалять мой анус, а другой обхватывает член. — Скажи имя, и тебе будет очень и очень хорошо сегодня, Каин, — водит по члену резко и с силой. Наверное он думает, что делает мне почти больно, но на самом деле тело только ближе подбирается к оргазму. — Имя… — повторяю почти ничего не соображая и подаюсь то вперед, то назад, на пальцы. — Говори! — приказывает он и убирает руку с члена, догадываясь, что это приводит меня к пику беспрепятственно. Но он делает это слишком поздно, так как насаживаясь на пальцы полностью, я кончаю сильно, зажимая их внутри. Оргазм вымученный и от этого сладок как мед. Приоткрываю глаза после волны и, пребывая в неге, вижу, как Тезан пожирает меня глазами. Конечно… полностью расслабленный, раскрытый, раскрасневшийся я наверняка выгляжу как кусок свежего мяса в его глазах. Кажется, что он сейчас набросится на меня, подомнет под себя и засадит как следует, до моего ора со слезами на глазах. Тезан проводит рукой по моему животу и смещает руки вниз, чтобы раздвинуть мои бедра и сесть между. Туманный взгляд скользит по моему телу, словно масляный, прежде чем он закрывает глаза и всасывает мой член. Пальцы снова проникают в анус, и я понимаю, что это будет неимоверно длинная ночь… в которой он не собирается заботиться о себе.