Острое чёрное

Если подумать о ближайшем будущем, то ничего, кроме темноты и планеты Сах, там нет. Что экстренного может произойти на Марсе, чтобы вследствие этого я не отправился на родную планету Тезана? И вот окажусь на Сах, и что дальше? Куда бежать, что делать среди тодотейцев? Похоже, ситуация всё больше и больше напоминает безвыходную. Тезан разговаривает только с Нимом, и то не охотно. Целый день краем глаза наблюдаю, как он ласкается с разными дамасками, что сияют от счастья, и стараюсь сохранить полное безразличие. Выходит не идеально, потому что в груди ноет что-то отдаленно похожее на ревность, и это очень и очень плохо для меня. Почему он не лезет ко мне и тискается с дамасками? Если подумать, то Тезан и до меня, и когда уже я был здесь, трахался со всякими нижними, неудивительно, что и сейчас он это делает, не изменяя себе. Красивые особи, они никогда не спят с кем-то одним, это естественно, как день и ночь. А не лезет ко мне… да мало ли для этого причин? Например, потому что я старый рядом с ним и не очень-то симпатичный сам по себе. Вероятно, ещё Тезан злится на меня. Быть может, потому что я вчера так и не сказал имя, а, быть может, потому что не ласкал его в ответ. Действительно, мало ли причин… И в то же время я так рад, что он не трогает меня, не заставляет моё тело предавать хозяина, и тем самым не стыдит при всех. Замечаю, как он встаёт и направляется ко мне. Разворачивает стул так, чтобы я смотрел прямо на кресло, на которое он возвращается. А ещё Тезан говорит мне первую фразу за сегодняшний день: — Смотри, как ты должен был вести себя вчера, когда сидел на мне. Дамаск со светлыми, почти белыми глазами забирается к нему на колени и сразу же начинает выцеловывать шею. На нём ювента, отливающая оранжевым и перламутром. Видно, когда моя планета стала колонией, тодотейцы решили использовать наш национальный наряд для своих потаскух. Тезан хватает ласкового нижнего за волосы, чтобы продемонстрировать свою власть над ним. А ещё он смотрит только на меня, словно ему не только нет дела до Ара или Рахау, или кого-нибудь другого, словно их вообще не существует. Есть я, которой наблюдает за развратом, и он, который этот разврат устраивает. И, конечно же, ещё дамаск, стягивающий с себя ювенту и не прекращающий целовать своего господина. Голое тело этого нижнего с белёсыми глазами превосходно. Очень стройное, хрупкое, с дивной молочной кожей и острыми коленками и локтями. Он выгибается красиво и при этом не показушно, он правда делает так, как говорит инстинкт, как трактует возбуждение. Хочется встать и уйти, но трудно оторвать взгляд от нижнего, который так умеет извиваться на чужих коленях. Но и сидеть практически невозможно, когда тонкая рука засовывается в штаны Тезана. Дамаск стонет и прикрывает в блаженстве глаза, его рука двигается резко, рвано. Выдыхая и закусывая губу, он вытаскивает член наружу и почти сразу наклоняется, чтобы взять в рот сладкую головку. Этот нижний гибкий… придерживает член у основания и пихает себе в горло как можно глубже. Не могу больше смотреть на это представление, поэтому впиваюсь взглядом в пол. — Смотри, — приказывает Тезан, и его голос удивительно ровный. Нижний сильно течёт. Мокрые дорожки на бёдрах, смазка стекает по ним обильно; представляю, как сыро, именно сыро, у него внутри. Кричит, когда принимает в себя член, и начинает дёргаться в попытках насаживаться раз за разом. Тезан сжимает его бёдра, чтобы помочь, его мокрые бёдра. Не знаю, сколько это длится, и больно смотреть на дамаска, который получает больше Тезана, чем я. На дамаска, который ощущает в себе член самого лучшего верхнего в Галактике. Стонет, кусает себя за губу, и стремительно движется к разрядке. А Тезан по-прежнему не сводит с меня острого взгляда и всё так же остается холодным. Никакой страсти и похоти в глазах, он будто правда преподаёт мне урок, в котором учит меня быть нижним. Но я же никогда не смогу так течь… — О-о, господи-и-ин, — простанывает нижний и заляпывает себя спермой. А у «господина» на миг закрываются глаза, и он делает большой выдох, видно не выдерживает узости и мокрости и также кончает … прямо в него. Нижнему нравится наполняться, он от этого чуть ли не мурчит. Конец представления. Дамаск слезает с коленей и наклоняется за ювентой на полу, демонтируя мне растраханную дырку, лоснящуюся от смазки и вытекающей тонкой струйкой спермы. Я загораюсь, как фитиль, от стыда за эту шлюху, а вот он за своё поведение ни капли не стыдится. Иначе бы не улыбался как блаженный. Тезан встаёт с кресла, поправляет внешний вид и прожигает меня взглядом, до тех пор пока дверь за ним не закрывается. * * * — Зря, зря ты вчера повёл его смотреть, Нагель, — говорит Рахау, — Тезан с часу на час с нас шкуру спустит. — Ничего не зря, — Нагель поднимается и пересаживается к нам поближе. — Каин должен был увидеть, каков сын Вельзевула на самом деле. Делаю глоток розового алкоголя, чтобы не проболтаться про то, как Тезан при мне убил Афарея. Нечего рассказывать это, ведь польются лишние вопросы горной рекой. — А толку? — Ореон встаёт позади сидящего Рахау. — Каин ничего не сможет поделать, даже если захочет. Сначала это было незаметно, но сейчас всем тут ясно, что Тезан вцепился в него мёртвой хваткой. Что? Тезан вцепился в меня мёртвой хваткой? Что это значит? — Предупреждён — значит вооружён, — парирует Нагель. — Когда Тезан вытащит щипцами у кого-то из нас имя того, кто привёл Каина, афоризмы тебе не помогут, — Ара идёт к дверям, — лучше бы я не видел, как ты его уводил, лучше бы никто из нас не видел. — Пойду воинов проведаю, — Ореон отмахивается и уходит вслед за Ара. Мы остаёмся втроем: я, Нагель и Рахау. — Ара прав, — нарушает тишину Рахау, — это лишь вопрос времени, он узнает, что это ты, Нагель. — Узнает так узнает, — Нагель не боится, совсем не боится. — А зачем Тезану нужны были мёртвые дети? — Спрашиваю с трудом, потому что перед глазами сразу встаёт та картина. Фарфоровые лица, измождённые тела, лежащие друг на друге. И как Тезан их проверял без сострадания? — Не просто дети, а дети с планеты Телиокот, они особенные, — поправляет Нагель, — из их сердец и сосудов делаются лучшие лекарства против старения и смерти. Никто больше ничего не говорит, и каждый задумывается о своём. Я — о том, что совсем скоро мы будем на Марсе, а после состоится полет на Сах, и у меня ни единой возможности сбежать. Существует только вариант уговора Тезана. Надо как-то убедить его в том, что я ему не нужен. Но как? Сложно придумать, как это сделать, так как правда не понимаю, для чего я ему. Чтобы спать со мной? Но мы даже не трахаемся по-нормальному, он делает это с другими. Надоесть ему? Но опять же как? Чтобы понять, где лазейка, мне необходимо узнать, как проходила жизнь Тезана, необходимо понять, о чём он подумал, когда меня впервые увидел, и чем я ему понравился. Только вот не захочет рассказывать историю своей жизни, я уверен… * * * Он приходит в каюту через полчаса после меня. Я успеваю принять расслабляющую ванну и переодеться в ночную ювенту, но не успеваю заснуть или хотя бы притвориться спящим. Укладываюсь в кровать, а он уходит в ванную комнату. Возвращается, когда я в уме досчитываю до шестисот восьмидесяти пяти, и ложится рядом. Он не касается меня, ничего не говорит, и, похоже, это будет считаться моими первыми сутками на корабле без оргазма. Ворочается, мешает уснуть, но я замечания, конечно же, не делаю. — Каин… — зовёт он тихо и обнимает меня сзади, — Каин… скажи имя. — Я сам туда пришёл, — так приятно его прикосновение ко мне, что больно признаться. — Не лги, — прижимает к себе крепче и начинает вылизывать мою шею, — скажи правду, иначе… — Иначе что, Тезан? — Дыхание сбивается от его ласки. — Убьёшь? Не будешь доводить меня до оргазма? Или вообще не притронешься ко мне? — Нет, я… я не смогу к тебе не притронуться, — целует в висок, зарывает пальцы в мои волосы, нежно, а не как тому дамаску сегодня днём. — Меня так тянет к тебе… не могу не притронуться. Плавлюсь под его неспешностью, даже не пытаясь противостоять. — Тогда что "иначе"? — Иначе… — проводит языком по моей щеке. — Иначе ничего, просто скажи, я ничего не сделаю с ним. Кто это? Рахау? — Если ты ничего не собираешься делать, тогда зачем тебе знать? — Ловлю его губы и утягиваю в поцелуй. Никогда бы не подумал, что могу быть настолько любвеобильным. — Мне любопытно, — развязывает мою ювенту, — просто любопытно, кто это был… скажи… — Нет, я не… — выгибаюсь, когда он оголяет мои плечи и усыпает их мелкими поцелуями. — Каин, — обхватывает мою голову и заглядывает в глаза, — скажи, я обещаю, что ничего с ним не сделаю, обещаю, — вкладывает в поцелуй максимум нежности, — скажи, прошу тебя. Снимает с меня полностью ювенту, одеяло немного сползает с Тезана, и я подтягиваю его обратно. — Обещаешь? — Переспрашиваю, а он вместо ответа предпочитает поласкать мой сосок. Прикусывает и зализывает, и снова прикусывает. Лежу на боку, его рука сползает на поясницу, я же, как по команде, прогибаюсь. И ещё ниже… резко вставляет один палец, и я издаю первый полноценный стон, и вовсю работаю задницей, чтобы получить больше. Двигает им внутри, начинает потрахивать, и я сам не замечаю, как он делает это уже двумя пальцами. Для полного счастья мне не хватает… — Ещё один, пожалуйста, — захлёбываюсь стоном и сильно подаюсь назад. — Ещё один палец. — Так? — и да, он вставляет третий и шепчет мне в горящее ухо, — может, ещё один? Или сразу член? — А-а-ах, — стискиваю пальцы внутри, — Член… Голова идёт кругом, тело в пожаре, и весь мир концентрируется для меня в мышцах входа, которым очень хочется принять Тезана получше и принять у него побольше. — Сладкий мой, — вылизывает мою ушную раковину, — для этого тебе надо сильнее течь, твоё тело должно показать, как сильно желает меня ощутить. — Но… ах, — мысль растворяется в похоти, будто её и вовсе не было. Поглаживает стеночки внутри и шепчет так проникновенно и сексуально: — Скажи, — болезненный укус в шею, — прошу, Каин. Что ему от меня нужно? Смазку, страсть, имя? Всё для него… — Это был На..ах, Наге-е-ель… Безумство, в котором пребываю, останавливается, потому что останавливается Тезан. Пугаюсь так, что сердце замирает. — Тезан? — Оборачиваюсь и касаюсь ладонью его щеки, — ты обещал, Тезан, обещал, что ничего не сделаешь с ним. — Конечно, — целует мою руку, — не сделаю, раз обещал… Трахает тремя пальцами резко и не сбавляя быстрого темпа. Иногда только вынимает, чтобы помассировать анус, и снова вставляет и продолжает. С удовольствием подмахиваю толчкам и скулю на моментах массажа. А ещё очень ясно представляю себя принимающим член Тезана на полную длину… как тот дамаск… быть может, когда-нибудь, хоть раз, Тезан растрахает меня так же, как его. * * * Приём пищи подходит к концу, а Нагеля все нет. Во мне нарастает беспокойство, и ничего в горло уже не лезет. Пытаюсь найти ответ в чужих глазах, но никто даже не косится в мою сторону. Даже Ним лишний раз голову не поднимает, словно траур. Неужели Тезан нарушил обещание? Он всегда спит мало, так как он с Сах, и, когда я просыпаюсь, его нет. Может быть такое, что он расправился с Нагелем, пока я пребывал царстве Морфея? — Где Нагель? — Смотрю на каждого сидящего за столом, но никто на меня взгляда не поднимает. — Где он? Рахау давится и закашливается. Ореон бьёт его по спине, и это кажется откровенно отвратительным знаком. — Тезан? — Поворачиваюсь к тому, кто мне обещал. — Да? — Он выгибает одну бровь, будто понятия не имеет, что я хочу выяснить. — Что ты сделал с ним? — Вилка выскальзывает из моих пальцев и со звоном падает на край тарелки. — С Нагелем? — Улыбается и берёт меня за ослабевшую руку, — ничего, я же обещал, что ничего не сделаю. — Но он пропал, — чувствую, как дрожит нижняя губа. — И? — Тезан будто насмехается надо мной. Все начинают вставать из-за стола и расходиться по своим делам. А я пытаюсь сконцентрироваться и не сойти с ума. — Что ты с ним сделал? — Желудок скручивается и ноет. Смотрю на него, улыбающегося, и чувствую, как по щеке катится слеза, оставляя мокрую дорожку. — Он не стоит твоих слёз, — Тезан наклоняется и слизывает эту дорожку. — Ты ведь обещал не трогать его! — Вскакиваю, и стул грохается, но мне наплевать. — Ты ведь обещал, Тезан! Я поверил тебе! — Печально, да? — Он тоже поднимается, правда гораздо спокойнее, чем я. — Когда кто-то обманывает. — К чему ты это?! — Нос закладывает, слёзы льются, не переставая. — За что ты так?! — Нагель поплатился за инициативу, — делает шаг ко мне, но я шарахаюсь чуть ли не к стенке. — А я тебя обманул за твой собственный обман. — Но я тебя не обманывал! — Перебиваю его, и хочется рвать волосы на голове. — Я тебе ничего не обещал! — Ты обманул тогда, сказав, что идёшь спать, а сам сбежал, — тянет ко мне руку, а я дрожу всё сильнее. Как долго он мне будет это припоминать?! Дыхание перехватывает от злости и сожаления. — Я не сказал, что иду спать, — оправдываю себя плаксиво, — я сказал, что хочу спать, и ушёл. — Не играй словами, — делает ещё один шаг ко мне, — подразумевалось, что ты идёшь спать, раз хочешь. Смотрим друг на друга как враги, а не как люди, делящие постель. — Я тебе отомщу, Тезан, — шепчу, и от ярости слова получаются почти шипящие. — Твоими же методами. — Да? Выбросишь меня ещё живого в космос, как я Нагеля? — Он усмехается и буквально потрошит меня изнутри своей жестокостью. — Ты слишком нежен для этого, поэтому годен только лежать подо мной. Не понимаю, как ты вообще был Властителем. — Состыковка с Марсом через пятнадцать минут. — Ним оборачивается к нам. — Тэ, тебя отец вызывает. Тезан бросает на меня странный взгляд и идёт поговорить с отцом по голограмме. Смотрю на Тезанову спину, мечтая проткнуть её клинком, а потом взгляд обращается к окну, в котором видно не так далеко Марс. Красный, он похож на маленькую планету, к которой мы стремительно приближаемся. Подумать только, космическая станция. И вот такой я, с ходящими ходуном руками, опухшими от слёз глазами и с дикой слабостью в дрожащих ногах, встречаю Марс.