Острое чёрное

Надо проснуться как можно раньше и постараться как можно незаметнее пробраться вниз. Скорее всего, это четвертый отсек… о, Вселенная, помоги. — Ты думаешь о завтрашнем дне, да, Каин? — Да… да я думаю о завтрашнем дне… — горечь очевидна, и всё же во мне есть надежда, что Тезан не понимает истинных моих дум. Весь вечер меня выгрызает этими хрупкими планами, которые я возлагаю на завтра. Мой последний шанс — осознаю, но храбрости не добавляется. — Не волнуйся, тебе понравится Сах, — чистая насмешка. — Более развитой и заселенной планеты, чем Сах, нет в этой системе. — Великолепно… — шепчу без энтузиазма, вероятно потому, что на самом деле мне плевать, насколько развит и заселен Сах. И я очень даже знаю, что из себя в действительности представляет эта планета — черная как уголь, она сердце гиганта. Того самого гиганта, о котором ходят слухи и домыслы, того самого гиганта, в лапах которого мне «посчастливилось» оказаться. Империя Тодоте — это гигант, и я очень бы хотел быть как можно дальше от него, и уж тем более от его сердца. Ненавижу Сах заочно и надеюсь никогда его не увидеть воочию. Тезан избавляется от полотенца и неторопливо ложится рядом со мной. По нему трудно понять, смогу я сегодня добиться от него полноценного секса или нет. Вот если бы он был более заведенным, хотя… — Мне больно смотреть на твои мыслительные муки, — легкий смех и он пододвигается ко мне ближе, — хмуришь брови, насупливаешься, как злишься. — Я не злюсь, — поворачиваюсь к нему и действительно не злюсь. Просто смотрим друг на друга, а я не могу перестать размышлять. Он будет по мне скучать? Тезан будет по мне скучать? А метаться в ярости? Искать? Но он ведь поймет, что второй раз одну и ту же ошибку я не допущу, он ведь должен понимать, что если мне удастся выбраться, то это мой счастливый финал, разве нет? Тьма, надеюсь, сегодня он трахнет меня, чтобы мне было что вспомнить одинокими вечерами старика. — Так хорошо, что ты со мной, — прерывает он тишину. — Я так счастлив, что ты мой. Зачем он это говорит? Он чувствует? — Ты делаешь меня спокойнее, — усмехается, — добрее, знаешь? До тебя внутри меня такие твари ползали. Мне тяжело сглатывать слюну, и как-то я напрягаюсь, хотя он же мне не угрожает. — Твари? — повторяю я. — А сейчас они ушли? Он смеется, он правда смеется надо мной таким приятным, мягким смехом. Да, он сегодня трахнет меня, хотя бы в благодарность за мою наивность, которой уже в силу возраста не должно быть. — Нет, Каин, — протягивает руку к моему лицу и едва-едва кончиками пальцев дотрагивается до щеки. — Они просто не ползают больше, потому что я удовлетворен. Если бы передо мной лежал не Тезан, а, например, его отец, я бы захлебывался соплями и молотил руками по двери. Или меня бы уже не было — перерезал бы себе горло за первым же завтраком на этом корабле. Все эти темные суки внутри нас, все эти грязные насекомые, душащие лианы… это всё свойства плохой особи. От таких надо держаться подальше, а не лежать с ними в одной постели. Мне надо бежать отсюда… да, я понимаю, да, завтра я обязательно это сделаю, но сегодня… он так красив, что мне всё равно на его тварей. — Что же ты во мне нашел… — переворачиваюсь на спину и закрываю глаза. Это всё какой-то бесконечный эротический сон или, быть может, я уже умер, и Вселенная проверяет мою душу на стойкость. Если второе, то я давно завалил все подряд испытания, и меня надо бы отпустить в бесконечные скитания по сухим землям. Он не отвечает, и по сути я и не задавался вопросом. Мне всё кажется медленным, тягучим и приторным. Каждое прикосновение ко мне чудится до одури приятным и бесконечным. И где-то, прям в совсем удаленном и затаенном уголке моего сознания, мне хочется остаться запертым в этом времени навсегда, а может это уже и подсознание. — Каин… — даже это звучит как в последний раз. Он всё знает. — Да? — Один из моих учителей, — его рука нежно сжимается на моем горле, — всегда говорил мне, что я могу делать всё, что угодно, но никогда то, о чем буду жалеть. — Он был мудр. — О-о, да, — наваливается на меня, душит тяжестью тела, но хоть руку убирает с шеи. — А ты? Нет нужды отвечать, он видит всё в моих глазах, потому что не может не видеть. Так близко ко мне, так близко… тьма напала на меня с его взглядом, ночь вплотную подступила. Не хочу, чтобы тени окутали меня, не хочу, чтобы Тезан сожрал меня. — И я мудр… … только по-своему. Улыбается, и я понимаю, что это «да», он предоставит мне возможность сбежать, потому что он не верит, что я смогу это сделать. Ох, Тезан, дурак… второй раз, та же ошибка, ой дурак… Поцелуй влажный и горячий, носящий крышесносный характер, и жесткий. Вероятно, он хочет продемонстрировать всю ту власть, которую он имеет надо мной, якобы. Этот показ силы обжигает сладостью, но не зажигает во мне раболепие. Просчет с его стороны. Я в эту ночь ко всему отношусь бережно; ценю малейшее движение, ловлю каждое его дыхание, хотя не прочь задохнуться вместе с ним. Я был бы счастлив умереть сейчас, избавив себя от необходимости «творить свою жизнь». Ох, предки наверное позорятся за мою честь в вечных землях. Но разве я виноват, что жалок? Меня не к этому готовили, всё, что со мной происходит, слишком необычно для обыденности Властителя. Я должен был родиться, недолго или долго поправить и умереть, а вся это чертовщина… Властитель, ох, Вселенная, когда-то я обладал могуществом, именем, я был вписан в историю и… наверняка уже помечен как беглец. Властитель… нет во мне больше его, как можно быть Властителем, лежа под этим… — Ай! — восклицаю я, потому что эта молодая особь зашла слишком далеко в своем доминировании и укусила меня слишком болезненно за мочку уха. — Ненавижу, когда ты думаешь о чем-то, — шипит грозно, — ненавижу. — Я не могу не думать. — Можешь, — возражает и кусает еще раз, но нет так остро. — Ты очень даже можешь не думать… … и тело реагирует на этот завуалированный приказ против моей воли. Сердцебиение учащается, пульс разгоняется бешено, и дыхание сбивается до постыдного, и это всё учитывая, что Тезан не переходит черту незначительного. Просто целует меня и гладит, гладит, гладит, где только можно. — Пожалуйста, — рвано вдыхаю и выдыхаю, — пожалуйста, Тезан… «… возьми меня» Но слова так и не срываются с губ. Наверное слишком много унижений выйдет за такой короткий срок. Сколько раз я уже просил его сделать это со мной? А ведь непозволительно было и раз. «Ты можешь умолять его, ползая на коленях, он всё равно не трахнет тебя, Каин», — ядовитая мысль приходит с подругой: «Потому что Тезан не хочет тебя, издевается над тобой, а не хочет». Но я чувствую его желание рядом со своим, чувствую… «Ложь, ложь, ложь» Нет! Это не ложь! И чтобы доказать, я немного отстраняю от себя Тезана и опускаю руку вниз. Твердый, горячий он служит доказательством собственной неправоте. — Нравится? — он смотрит то на мои пальцы, ласкающие член, то на мое лицо. — Безус… безусловно, — и не стыдно, что я не смог выговорить сразу. Тезан усмехается надо мной и с силой, которой не было нужды применять, раздвигает мои бедра шире. Я отпускаю его член, и кладу руки ему на плечи, а он приспускает немного ниже и… меня выгибает, когда головка проходится по анусу. — Да-а-а, — зажмуриваюсь и просто надеюсь на его милосердие. Проходят моменты тленного ожидания, головка вновь соприкасается с моим входом, но внутрь Тезан не толкается. И вот еще, но снова нет, а досада тем временем подливается в удовольствие, и я уже скулю. Плохо, всё плохо, когда приходится надеяться на чью-то доброту. — Тезан… — взываю к нему, хотя сам даже не в силах взглянуть на него. «Пожалуйста, трахни!» Нельзя, нет, нельзя так. Потому что он весь сияет от злорадства и лицезрения меня в таком положении. Наверняка он… — Ох, черт, — и после этого я больше не чувствую его. — Едва тебе не присунул. Вселенная… почему ты так сурова со мной? И ведь я понимал, что надо попросить его. Надо было унизиться в последний раз, потому что это последняя ночь. Почему гордость просыпается тогда, когда ей нет места? Тьма. Мне даже можно не открывать глаза, потому что я и так ощущаю, что он лежит рядом со мной. Лежит на спине, смотрит в потолок и дышит так загнанно и с надрывом. И всё же я открываю глаза и смотрю на его профиль в тени. — Залезай на меня, — тоже поворачивает ко мне голову, — быстрее. Во мне всё трепещет, неужели это второй шанс? Тело как ватное, слушается плохо, и всё же торопится, торопится насадиться. — Нет, — шлепает меня по заднице, когда я почти седлаю его, — перевернись. Доходит до меня долго. И только когда прилетает второй шлепок тяжелой рукой и неуклюже перебираюсь как было велено. Поза совсем не радует меня, не особо понимаю, к чему всё идет, но передо мной его член, а это уже неплохо. — Прогнись, — полуприказ и пока я выполняю он попутно заставляет меня придвинуть колени к нему ближе и только после этого я осознаю насколько близка моя задница к его лицу. — О, Вселенная, нет, — молю я слишком поздно к тезановской радости. — Да-а, — вот, вот она та самая радость в голосе. — Просто соси и ни о чем не думай. Отвратительно, позорно, смущающе до безумия, стоять в этой позе. Скитаться мне по вечным землям за такое распутство, за прелюбодеяние, за бесстыдство. Тезан не страшится бесконечных мук, но я не Тезан, я очень боюсь бессмысленного конца души в забытых краях! «Просто соси и ни о чем не думай» — с другой стороны, когда ничего не можешь изменить, это отличный совет. Придерживаю член рукой и наклоняюсь… первое прикосновение губами к нежной коже подводит «совет» к самому краю воплощения. Тезан пальцами дразнит мой вход, вставляя то один, то два, и я пытаюсь их задержать в себе, сжимаю, но это бесполезно. Он действительно просто дразнит меня, и не думает давать большее. Как я мог надеяться, что когда-нибудь получу его член? Насаживает меня на несколько пальцев, наконец, и я стону, не справляясь с наслаждением. Надо занять свой рот… провожу языком по сочащейся головке, делаю глубокий вдох, наполняя легкие мускусным запахом и… — А-а-а-х! — тело вгоняется в дрожь, и я ничего не могу поделать с этим. Скользкое, теплое, извивающееся касается ануса, и меня всего скручивает от желанности непрекращения. Тезан развращает меня. Вот такими вот движениями языка он развращает меня. Нельзя ласкать нижнего так, нельзя! Но он ласкает, и всё что я могу — это выцеловывать член, не забывая ритмично надрачивать. — Тебе очень хорошо, да, Каин? — слышу шепот, за которым следует очередное проникновение мокрого и юркого языка. — Стони, будь шлюхой. И я стону, послушно и для него. Иногда забиваю свое горло членом, и от этого стоны звучат приглушенно, но звучат. И Тезану нравится это, он сам толкается бедрами вверх, чтобы оказаться во мне поглубже. А еще он не тает, как таю я. Его разум не оставляет его, тело от удовольствия не заставляет забываться и не делает безумным верхним. Он получает свой кайф от моего рта и руки, и не останавливаясь, не сбиваясь, работает над моим анусом, принося кайф мне. Тело начинает знобить, чувствую, как спина покрывается холодным потом… долго не выдержу. Хочется кончить, избавиться от этого сладкого плена, прекратить это совращение… … и Тезан, кажется, понимает меня. Ласки языком заменяются на три, а то и четыре пальца, которые вторгаются в меня с силой и жесткостью. Быстро-быстро натрахивает, и от этого я кричу во всё раздираемое горло. Оргазм сотрясает, и я прижимаюсь губами к члену который так и не удосужился с полной отдачей поласкать. Целую, обхватываю головку, а рукой спускаюсь ниже чтобы легонечко так сжать… … сперма ударяет в небо, и я счастлив от того, что это конец. Мы оба получили свое, и пусть это не был полноценных трах, я всё же буду вспоминать это скучными вечерами. Наверное, вот только сейчас это скажу, но всё это мучение, начавшееся после первого знакомства с Вельзевулом, того стоит. Весь пережитый кошмар стоит вот этой ночи, когда сам наследник Империи, ну или попросту распутный юнец фантастической внешности удовлетворил меня настолько развратным образом, что и не рассказать никому. Стыдно до алых щек. Мне точно скитаться по вечным землям. — Еще? — горячие руки наминают мои бедра, поднимаются выше, действуют жаднее... — Ты меня вымотал, — из последних сил отползаю от него и проваливаюсь в забытье почти мгновенно. * * * Просыпаюсь, но от горячего плена это не спасает. Как в бреду после тяжелого сна пребываю, потому что тело охвачено пламенем, и я ничего не могу понять… до того как начинаю чувствовать, а чувствовать есть что. И я сейчас не про теплую простынь с жарким одеялом и влажной подушкой. Тело ломит от едкого, воистину ядовитого возбуждения, затрагивающего меня всего и везде, пронизывающего насквозь и полностью. Выбираюсь из постели с трудом, и падаю на колени, не простояв и секунды. — Что за черто… ах, — упираюсь руками в пол и дрожу. — Да тьма гнетуащаа-ая, ах, что за дрянь? Кое-как поднимаюсь на слабых ногах, и, покачиваясь, пытаюсь осмыслить. Внутри меня, там… там внутри двигается, принося сладость, и замирает, чтобы внезапностью шевеления принести новый мёд. Ох, сжимаю анус и зажимаю внутри эту штуку, которую, конечно же, запихнул в меня Тезан. Хватаюсь за член, надеясь найти освобождение в быстром оргазме и стону от разочарования и горя… — Я верно уже в пустых землях! Тонкий металл пережимает мой орган у основания, и приносит этим некое страдание, немалое страдание, блин. Могу сделать лишь несколько шагов по направлению к двери, прежде чем ноги снова подкашиваются и я падаю. С таким возбуждением мне далеко не убежать, и уж тем более не добраться до кораблей! Завожу руку назад и нащупываю вход. Влажное до омерзения, липкое… слишком много смазки; толкаю в себя пальцы и это приносит такое удовольствие, что я лопатки вместе свожу. Кончиков касается нечто слизкое и как бы я не старался вытащить не удается. — Вселенная, что же он в меня запихнул? — произношу я не без ужаса и паники. Сил, чтобы подняться второй раз, нет. Есть и существует только слабость, и удовольствие, в котором все больше и больше ноток боли. И эта тварь внутри меня… ох, массирует, ласкает, утягивает меня от мыслей о… Ах, бессмысленно пытаюсь схватиться за пол и в итоге просто скребу ногтями по холодности. «Каин, надо уходить, твой последний шанс именно сейчас» Да, надо, я понимаю, но… может дождаться Тезана? Он ведь скоро придет, ведь понимает, что творит со мной. Придет и заменит эту штуку собой… «Надо уходить!» Надо. Надо?... А надо ли бежать из упоительного плена? Где мне будет еще также хорошо? Пусть недолговременно, пусть совсем не вечно, но эти дни лучше всех лет, что заготовлены для меня после побега. Вся та моя свобода — ничто по сравнению с Тезаном. «Либо сегодня, либо никогда». Он так и не трахнул меня, и, быть может, если я останусь, он позволит мне покататься на нем. Быть может даже несколько прекрасных раз, быть может даже… но я же не раб! Я не дамаск, я… Властитель! Я — Властитель! Не мясо для тезановской ебли, не тело для его развлечения, не особь для его удовлетворения и экспериментов. Я Властитель, и, в конце концов, я не должен идти на поводу у зеленого юнца. Я не имею права оставаться с ним и потакать его прихотям и желаниям! Даже если они совпадают с моими. Я большее чем пара дырок. Почему-то решимость на пик возводит воспоминание о Ленаре. Я не смог быть с ним даже тогда, когда был молод, я был недостоин его. А теперь уже находясь в достаточно критическом возрасте для нижнего… я ноль для Тезана и недостоин и просто быть недостойным его.. И пусть Тезан сейчас не замечает, но дурман, накрывший его в ранние годы, развеется, и он увидит, что моя кожа уступает коже пятнадцатилетних… которых он может позволить себе толпами. Ленар… ты мой лучший выученный урок. Доползаю до двери и сжимаю зубы после того как прошу ее открыться. К счастью, она поддается. Хватаясь за стену, поднимаюсь и, оставляя кабину открытой, делаю каждый шаг с огромным усилием. — Надо, надо, — шепчу как ополоумевший, — надо. Штука внутри, словно понимая всё, заводится с новой силой и периодически приходится остановиться и задыхаться в панике от искушения. Поддаться… поддаться и развернуться, пойти к Тезану, чтобы пасть у его ног. — Надо! По верхнему коридору пройти еще полбеды, а вот спуск вниз, в общую комнату воинов... Страх сжимает сердце, но иного варианта у меня нет. Как они отреагируют? Больше всего надеюсь, что игнорированием. Ноги не слушаются, и я едва не оступаюсь, едва не скатываюсь кубарем, но всё же справляюсь. А тут не обнаруживается никого и можно перевести дыхание. Замереть всего на несколько секунд и завыть от желания разрядки. Спуск в третий отсек, тело начинает бить в лихорадке. Бросает в холод, я кажусь себе голым, и хочется лечь и обнять себя. Первое помещение сменяется вторым, второе третьем и далее — полная безызвестность. Не знаю, куда дальше идти. Должен быть четвертый отсек, нижний, самый нижний, с кораблями. Бреду меж коробок и бочек, хватаясь за них, чтобы сохранить устойчивость, чертово-ценное вертикальное положение. Прохожу зал полностью и утыкаюсь лбом в стену, а меж тем тело бросает в жар, и пот каплями стекает по шее. Спасите меня. Дайте мне один из двух выходов: либо корабль, либо Тезана, иначе смерть. Поворачиваю голову направо и открываю глаза, собираюсь просто стечь по стене и будь что будет, но я вижу. Сначала вижу, а потом осознаю… узкая, темная, заставленная с одного боку большими коробками, а с другой прижатая стеной; эта лестница чудится мне великим трактом. Тяжело сглатываю, в глазах уже всё плывет и несколько раз я падаю, прежде чем сделать первый спуск по этой лестнице. Еще ступенька, и ступенька, еще немножко, а от желания кончить хочется лезть по стенам. Что я буду делать, если все-таки улечу? Умирать? Круглые, черные, они наверняка обладают невероятной маневренностью и быстротой. С одной из этих таблеток мне очень легко будет оставить «Грач». Кладу ладонь на приятную прохладу первого корабля, и почти тороплюсь поздравить себя с победой и освобождением. Почти. Просто трудно мне будет разобраться в этой машине, как дать команду открытия отсека и выпуска меня в черную волю Вселенной. — Какой же я молодец… — открываю дверь таблетки и уж теперь могу улыбнуться, ведь, хоть и потерялся в телесных ощущениях, — я нашел выход.