Острое чёрное

— Контроль! Контроль! — доносится с самого низа глубоким басом. — Контроль! Очередь! — Животные, — беззлобное, тихое, и непонятно зачем сказанное Тезаном, который так же, как я, невольно бросает взгляд вниз с массивного железного моста. Там шумно от многочисленных особей, там нет места, чтобы стоять, нет порядка и наверняка нет воздуха. Впрочем, воздуха у меня и наверху нет. Тут отдельная тропа, железная дорога, личный для нас с Тезаном спуск на Сах. И лично для нас подъехавший трап в конце этого моста, на котором затаилась склонившаяся в подобострастной позе тень, не вижу лица, хотя повсюду очень светло. — Господин, — кланяется тень в очередной раз, — господин Тезан, я… мы так рады… Оборачиваюсь, пока еще не спустился, пока еще не поздно, оборачиваюсь, бросая возможно последний взгляд на корабль. Мощный, пятипалубный темный «Грач» сослужил мне недобрую службу, но послужил. Не забуду. — Каин! — Тезан торопит мое молчаливое прощание, приближает момент спуска, касание ступней этой тьмы в сердце планеты. Торопит и ждет, стоя уже на трапе, взгляд внимателен и прищурен, слишком много искусственного света. Когда дохожу до Тезана, трап автоматически опускается, выходит, это лифт, и та тень особи рядом бормочет что-то вполголоса на местном диалекте, и из нас двоих только серьезный и кивающий Тезан понимает, о чем. Спустившись, оказываемся в толпе, но понимаю, что настоящая масса особей находится за живой стеной ограждающих воинов, стоящих плечом к плечу и, похоже, охраняющих не нас, а Тезана. Но здесь также толпа из теней, точно теней, иначе их и не назвать из-за плащей с нависающими на лица капюшонами на этой планете света. Тараторят, раскланиваются, ко мне не обращаются, меня не замечают, хочу исчезнуть, как уже исчез в глазах тодотейцев. — Ним, отведи его домой, — неожиданно в гомоне звучит общая речь Тезана, и я замечаю подходящего, разорвав на миг оцепление, Нима, который, похоже, совсем в недобром расположении духа. Нахмурился, губы поджаты, меня оглядывает холодным взглядом и выдает: — Может, кто другой? — Это сделаешь ты, — Тезан указывает пальцем в его грудь и отворачивается, уходит в противоположном направлении, уводя толпу теней за собой. — Тьма, — шипит Ним и, хватая меня за кисть, тащит к круглом металлическому объекту, у которого затаилась пара особей. Дверь — но дверь ли это? — опускается вниз, плавно стекает, образовывая подобие дорожки, ведущей внутрь, и по ней мы поднимаемся в шар. Дорожка-дверь словно жидкий металл взмывает вверх, тем самым залепляя вход, и мы оказываемся одни в довольно комфортных условиях. Провожу рукой по мягкому сидению, кажется, это атлас. Впереди мигающие лампочки, и твердый голос машины приветствует нас, а после: — Активируйте. Ним фыркает, кладет руку на тачскрин, и всё подсвечивается мягким голубым сиянием, а когда оно пропадает, мы оказываемся вовсе не в металлическом шаре, а в стеклянном, и я могу видеть всё и повсюду. — Стекло? — спрашиваю самого себя, не ожидая ответа, который получаю: — Нет, нас там не разглядывают, — равнодушно; после этого Ним задает направление: — Правительственный город, Наследный Дом, — и откидывается на спинку дивана, широко расставляя ноги. Шар взмывает вверх, меня пригвождает собственным весом к сидению, но я просто-напросто очарован открывшимся видом. Сах действительно весь сияет-светится искусственным огнем и, можно сказать, излишне. «Грач» по-прежнему стоит в стороне, умиротворенная махина, уже не интересующая никого. Основная толпа дальше, и я так понимаю, именно там Тезан, а еще там много таких же металлических шаров. — Куда уезжает Тезан? — задаю вопрос вспомнившему свое недовольство Ниму: — Эта задница Тэ… — замолкает, прикрывает глаза, наверное, чувствуя вину, что не сдержался, и затем поясняет, как будто мне это нужно. Но, может, нужно ему: — Мало того, что не разрешил выйти как высокопоставленная особь… Заставил жаться среди черноты… Так еще и с тобой отправил, будто я собака… — и замолкает, отворачивается, думает о своем, об этих мелких обидах, а я возвращаю внимание вовне. Всё выше и выше, задираю голову и понимаю, что сверху — купол, гигантский светящийся купол, играющий роль неба. Никакого Баха, конечно же. Постройки с острыми крышами и особи видятся словно насекомые с такой высоты. Некоторые дома буквально подпирают собой искусственный купол небес, особенно один, столь же гигантский вширь, как и в высоту. Возможно, Тезан отправился туда, возможно, именно там ждут его важные дела. Теперь мы движемся вперед, плавно, быстро, и я вновь стремлюсь к следующему этапу неизбежного. Третий год, а может далеко не третий, а уже шестой, седьмой... моей жизнью правит Тезан. Наследный Дом. Быть может, он на земле — или под землей, или в воздухе, с тысячью окон, а может всего с одной дверью... Кто знает. Но уж точно где бы он ни находился и как бы ни выглядел, это не дом вовсе, а самая настоящая тюрьма. И что поджидает меня в тюрьме? Темнота поддельного света? Надо обязательно объяснить Тезану, что даже если ламп очень много, это еще не Баха. Даже если искусственное освещение ярко до резкой боли в глазах, это всё еще Тьма. Возможно, я давно уже умер. — Собрался реветь? — внезапно обращается Ним. — Бесполезно. — Я знаю, — хмыкаю, затаивая грусть. — Поэтому не собираюсь плакать… А ты? Хмурится секунду, а затем улыбается без доброты: — Осторожнее, я, может, тебе шею сломать не могу, но жизнь твою хуже сделать труда не составит. — Ты можешь, — смотрю на него в упор. — Ты можешь сломать мне шею. — И ты, похоже, этого хочешь, — и смеется, громко, раскатисто, а, прекратив, вещает холодно-спокойно: — В конце концов мы все добьемся того, чего хотим. Это закон мироздания. — Я умру на свободе, а ты станешь Императором? — Нет, — отворачивается на миг, а затем смотрит на меня вновь: — мы добьемся того, чего на самом деле хотим. Не переспрашиваю, что конкретно имеет в виду, намереваюсь оставить для себя это в тайне, хотя интуитивно догадываюсь… — Я не мечу на место Тезана, — однако Ним молчать не собирается. — Я всего лишь хочу стать для него более значимым. — Ты уже для него значим, — пожимаю плечами и добавляю: — а я выберусь отсюда, это действительно то, чего я желаю. И Ним лишь качает головой, отрицая, но не аргументируя. Посадка мягкая, без лишних сотрясений, и передо мной открывается круглая дверь, из которой снова поблескивающей жидкостью вытекает дорожка, вмиг становящаяся жесткой. Безупречная технология владения материалом. Как? Трехэтажный дом рядом с еще одним такими же. Ровные ряды деревьев по бокам, никаких кустов, заборов и прочего, только длинные сияющие фонари и высоченные деревья с пышными кронами. Бежевый, с большим количеством окон, в которые не заглянуть. Как я понимаю, это и есть Наследный Дом. Могу признать, что тюрьма выглядит уютно. Замечаю в доме слева на балконе особь, которая с интересом смотрит на нас. — Эй, Ним! — поднимает руку, машет, улыбается доверчиво и широко. — С возвращением! И Ним также широко улыбается, машет едва-едва и сам шепчет: — Пошевеливайся. Иду ко входной двери, и та распахивается, словно я желанный гость. А может, так распахивается перед каждым? Может, даже выпускает каждого? Возможно слишком рано, но я хочу думать, что отсюда легко будет сбежать, главное тихо улизнуть. Незаметно. — Три балкона, три спальные комнаты и сад на крыше, — берет на себя роль хозяина, и замечаю, как дверь за его спиной сама собой закрывается, демонстрируя хозяина истинного. Щелчка нет, но и на «Граче» его не раздавалось, а запертым я оказывался. — Осторожней на кухне, там ножи. — Я умею обращаться с ножами, — говорю себе под нос, но Ним слышит, и глаза его расширяются, словно у змеи. Вкрадчиво, не обрывая гипнотического пугающего взгляда, произносит: — Эти ножи не захотят обращаться с тобой, просто не мешай им. — И продолжает, когда я уже хочу спросить почему: — Ты еще не знаешь, но в этом месте ничего нельзя сделать без разрешения Тезана. Он чувствует даже сейчас нас с тобой здесь, — и Ним разражается не смехом даже, а диким жутким хохотом, и потом, утирая слезы, выступившие в уголках глазах, насмехается: — Не плачь. Это хотя бы не Болотный с тысячей колючих замков. Правда ли всё сейчас сказанное? Меня всё равно не покидает ощущение уюта. Всё мягкое, а если не мягкое в действительности, то на первый взгляд теплое. В глубине дома, возле лестницы наверх, стена с изображением планет уходит высь, не перекрываясь полом следующего этажа. Изображение подсвечивается и кажется изумительно реальным, если сфокусироваться, забывая обо всем, то можно решить, что ты там, где светит Баха, а не на Сах, которую освещает Империя. Мягкие диванные столики на низких ножках, никаких лишних деталей… точно ли Тезан здесь живет? Выглядит чистым островом блаженства, необитаемым, который, однако, непременно хочется обжить. И тянет сесть в глубокое манящее кресло у окна, почитать легкую книгу, выпить чашечку горячего напитка и, накрывшись теплым пледом, отдохнуть от всех забот, забыться от всех проблем и… — Я понял, почему это невозможно, — Ним будто выдирает из сна наяву этой непонятной репликой. — Что? — Твоя свобода. Ты этого не добьешься, потому что тогда картина, тогда мир не сложится. Ведь Тезан добивается противоположного, — задумывается, чешет затылок. — Нет, невозможно добиться выполнения одной цели в абсолютно противоположных смыслах. Я уже успел подзабыть тот обрывчатый диалог, состоявшийся за время пути сюда, а Ним держал его в голове, вынашивал свою ядовитую мысль. Строил аргументацию и наконец выстроил. — Нет, скорее всего, один из вас просто притворяется, но не осознает этого, — направляется обратно к входной двери, а затем оборачивается: — И я хочу, чтобы притворялся Тезан. Собирается оставить меня здесь в одиночестве, в полном. С этой мягкостью и теплотой бежевого цвета и молочной кости, и некий инстинкт дергает струну. Очевидно, в этом доме что-то не в порядке, с ним что-то не так, находиться тут страшно. — Ним… Ним, не оставляй меня здесь одного. А дверь перед Нимом уже распахивается, словно поторапливая его уходить, но Ним замирает. Замирает, но понимает, что уйти должен, так что бросает напоследок иронично: — Не думай ни о чем, просто довольствуйся роскошью. Разве Властители так не делают? Пусть даже бывшие? — Ним, — шепчу уже никому, потому что дверь за ним медленно закрывается. Раздается громкий щелчок, мне становится убедительно страшнее. * * * Наблюдаю из окна за той особью на балконе соседнего дома. Каштановые волосы, узкие плечи, бледное лицо, больше ничего подметить не могу, слишком большое расстояние. Он как ни в чем не бывало поливает цветы, а я постукиваю по стеклу, стараясь привлечь внимание, толку мало. Когда надоедает, поднимаюсь наверх и подхожу ближе к стене, там, где нет пола, заглядываю в отверстие и вижу весь первый этаж с высоты второго. Зачем Тезан так сделал? Несколько дверей, в остальном же полная пустота, захожу в одну и обнаруживаю, что это спальня. Большая постель, подвешенная к потолку, и непонятно как на нее взобраться, никаких лестниц. Свисает белоснежная нежная ткань. — Каин, спускайся на кухню, — без сомнений, это голос Тезана раздается из ниоткуда, из воздуха, и я пугливо оглядываюсь, тщетно пытаясь обнаружить источник. Как такое может быть? Тут только кровать. «Ты еще не знаешь, но в этом месте ничего нельзя сделать без разрешения Тезана. Он чувствует даже сейчас нас с тобой здесь». — Почему? — в ответ молчание и спрашиваю громче: — Тезан, почему?! Пожалуйста, скажи! Ни звука, ни шороха, а ведь Тезан бы ответил, я уверен, ему не трудно. Но раз молчание, значит слышать меня попросту не может, похоже, только чувствовать. Надо разобраться с этой системой, надо додуматься, каким способом работает связь между домом и хозяином. Наверняка есть изъян, слабое место, или хотя бы момент для возможности обмануть. Идеального механизма не существует. Осторожно спускаюсь и, оборачиваясь, засматриваюсь на стену с бесконечностью Вселенной, а ведь дом так уютен и нежен, словно вне времени… да, здесь всё-таки живет Тезан. Есть у него такое стремление к вечности, поглощая, он существует. Стол на длинных стройных ножках, узкий, с заостренными углами и выемками. На нем бежевая тарелка с жареным мясом, гарниром, соус отдельно, приборы рядом. Бутылка непонятного напитка, уже налитого в бокал, цвет молочно-белый. Всё так и просится в руки, так и хочет быть съеденным. С ужасом осознаю, что пальцами уже коснулся края мягкой салфетки, и нога в воздухе делает шаг к столу. Я могу себя остановить, только когда накрывает страх. Только страх возвращает контроль над телом и восстанавливает мозговую деятельность. Вылетаю из кухни и возвращаюсь к окну, прилипаю к нему. Особи на балконе больше нет, но я всё равно молочу руками по стеклу. Конечно, не расколю, конечно, так не сбегу, конечно, глупо, только лучше это, чем позволять себя засасывать. Лучше чем есть, пить, спать и уноситься от реальности прочь в этом искусственно мягком, по-настоящему жутком доме. Интересно, Тезан чувствует, как колотится мое сердце? В такт сжатым в кулаки рукам.