Острое чёрное

— Флот специального назначения КЛ909, — шипение, которое сменяется тяжелым дыханием, и повтор: — Флот специального назначения КЛ909, задача ясна. Принято. — Капитан, — Ним жмет на голограмму, но изображение так и не появляется. — Капитан! — выходит из себя, — Тьма тебя задери, — и это срабатывает, помехи рассеиваются, нечеткая картинка сменяется качественным изображением на всё фронтальное стекло «Птицы». Капитан — зрелая, закаленная особь. Сильно развитые мощные скулы, стальной взгляд, заносчивость читается по поджатым губам, смесь амбиций и гордости. — А, Джай, ты. Думал, умер в бойне на Красной реке, — в своей обычной шутливо-злой манере отпускает Ним, и Джай поднимает руку, которая выглядела бы нормально, если б он не принялся ее отсоединять: — На Сах меня подлатали, — три пряжки отстегивает со свистом, выпускается пар, и рука отваливается, как чужеродная. Прямо от плеча. — Ну, круто, — Ним удовлетворительно кивает, похоже, правда впечатлен. — Да, и она послушнее правой, — желчная усмешка. — К уничтожению мы приступим ровно по нолям. — Это отлично, но... — Ним проводит языком по верхним зубам, оттопыривая губу, — а что «Пролет 717», уже закончили? Джай задумывается, хмурится, тянет глупое: «Ээээ», — и затем: — Может? — спрашивает сам себя, — их и рядом нет. — А вы на связь с ЭДК-2 даже не выходили? — теперь хмурится Ним, и Джай чуть ли не истерически взвизгивает, так и не приделал оторванную руку к плоти, размахивает ей словно флагом: — Слушай, Ним, это немного бред, нет? — фыркает. — Зачем это все затеяно? Я вижу приказ на повторное уничтожение, и по-хорошему меня не касается, есть на планете еще кто, или даже самые тупые смылись. — Джай, ты не слышал Тэ? — К сожалению, слышал. Но «Пролет 717» не здесь, и имеет смысл выполнить приказ уничтожения, раз эвакуация не подоспела, — и бурчит тихо под нос: — Эвакуация это вообще полный идиотизм. — Идиотизм, которым займешься ты, — Тезан, сидящий напротив меня, поднимается, встает позади Нима, тем самым предстает перед притихшим Джаем. — Если «Пролет 717» в пути, значит, первый этап операции проведете вы, как, собственно говоря, и второй. — Что? — взмахивает конечностью, и чуть не отправляет протез в далекий полет. — Я — и спасать? — Не нужно терять время, Джай. И Джай больше не теряет, раздосадованный, хотя не злой, он отводит гневный взгляд в сторону и твердым голосом озвучивает известную истину: — Приказы не обсуждаются, задача ясна, принято. Связь обрывается, и Ним любопытствует: — Ты думаешь, он все сделает? — Конечно, — усмехается Тезан, — и мы еще и понаблюдаем. Времени, которое он потратит на вывоз особей, хватит для того, чтобы мы успели к месту событий. — Было очевидно, что «Пролет 717» не успеет, да? — прикидывает Ним. — Эвакуационные тарелки такие медленные. — Было очевидно, что на эвакуацию нет времени, ничего неожиданного. Желаю отблагодарить, но я даже не знаю, как подступиться. Тезан покидает управляющую, а Ним, усмехаясь, поглядывает на меня, уловив этот затоптанный порыв.               — Вы можете интуитивно чувствовать, когда вы ему нужны, — Сесель выворачивает кисти, делает непонятные движения длинными пальцами, — это природой заложено в вас, попробуйте, задержите дыхание. Тезан не оставил меня с Сеселем, зато взял его с собой. Что-то бросил, якобы тому надо попасть на Сах, но я понял, что это фальшивая причина. И не ошибся. Сесель то и дело ловит меня в одиночестве, может спокойно зайти в мою каюту, и старается как можно аккуратнее приступить к обучению. Я уже устал бегать и позволил Сеселю застать себя на верхней палубе, в стеклянном куполе. — Вы даже не пробуете, Каин, — Сесель пододвигается. — Настройтесь на эту волну, ощутите энергию, энергия есть всё. В ней все ответы. И поверьте, когда вы начнете осязать связь, вы сможете ею распоряжаться. Маленькие светящиеся точки, словно звезды или планеты, ореолы, свободные метеориты, и эти подсвеченные корабли. Они взяли ЭДК-2 в кольцо, и все, что меня заботит, — пуста ли окруженная? — Еще немного и они начнут, — встаю коленями на подушки, чуть ли не утыкаюсь носом в стекло, чтобы ничего не упустить, — оружие наведено. — И что в этом интересного? — Сесель и бровью не ведет. — Это не наше, это вне нашего увлечения, — и осознавая, что я совсем не слушаю, дергает меня за рукав ювенты, призывая сесть нормально. — Каин, они постоянно этим занимаются. Войны, кровь, борьба и элементарное уничтожение, геноцид. Неужели вас это зачаровывает? Каин, — прохладная ладонь ложится на мою щеку, заставляет заглянуть в его глаза, и там отражение света кораблей пляшет огоньками. — Покажите мне, как вы соблазняете Тезана. Соблазняю Тезана? — Я его не соблазняю. Сесель… это вы можете, другие, подобные вам, но я совсем иной, я выгляжу иначе. — отодвигаюсь, увиливая от касания. — А это, — взгляд на военные корабли в полной готовности. — Никогда подобного не видел, даже не мыслил, что подобное возможно. — Каин, вы думаете, вы страшны? Хочется рассмеяться от унижения, от обсуждения подобного. «Вы думаете, вы страшны?» А разве это не очевидно? Хочется рассмеяться и убежать. Никакого звука, первые залпы никак не обозначают себя, лишь световые вспышки, скорость, и пугливо задираю голову, когда угрожающе близко проносится ослепительный хвост разрушительной кометы. — Я прямо сейчас уловил, Сесель, Тьма, я ему так нужен! — вскидывая руки в его любимой манере «невесомость и изящество» и ухожу, перед этим обернувшись и заметив, как он неодобрительно качает головой. Я не достоин Сеселя как учителя, он теряет со мной время. В управляющей каюте Ним лежит на диване, руки распластал, взгляд в потолок, Дезмонд, заинтересованный происходящим, стоит у кресла, в котором сидит Тезан. Или, лучше сказать, практически лежит. Спинка опущена, руки под голову, ноги закинуты на саму панель и едва не касаются важных кнопок. ЭДК-2 будто горит. Взрывается, сверкает и горит, горит, точно затянувшийся фейерверк. И вот залпы сходят на нет, Дезмонд хмыкает: — Красиво. Последний удар, сверхскоростной, который я не уверен, что увидел, и планету разрывает, «Птицу» подбрасывает в невесомости, а у меня слабеют колени. Сколько это длилось? Несколько минут на ликвидацию? Это самое ошеломительное, значимое и быстрое, что я имел возможность лицезреть. Это поразительно до помутнения. — Ты в порядке? — Дезмонд единственный, кто замечает, что со мной что-то не так, и уже после Тезан обращает внимание на меня. В его лице ничего не изменилось, не единой эмоции, переживания, такое сокрушение не затронуло в нем ровно счетом ничего. Полная беспристрастность — это ужасно прекрасно. — Там ведь никого не было? — чтобы скрыть собственную физическую слабость, демонстрирую слабость моральную, присаживаясь на пол возле Тезана. — Никого, — усмешка, протягивает ко мне руку, касается пальцами моих губ. — Сесель еще не научил тебя, как меня надо благодарить? — Я необучаем, Тезан, — хотя сам тем временем губами обхватываю кончики его пальцев, имитируя нежные поцелуи. — Совсем не так, тебе просто нужно прогнуться, — толкает пальцы чуть глубже, и вот мой язык то ли облизывает, то ли пытается притормозить дальнейшее погружение. — Надо связаться с «Пролетом 717», — говорит Дезмонд на втором плане, будто издалека, — они появились на радаре. Тезан убирает пальцы, садится в кресле, опускает ноги, и теперь у меня есть возможность сказать правду: — Я и так у твоих ног. Это вызывает его улыбку, он наклоняется ко мне, так близко, наше дыхание смешивается. Если смотреть в его глаза, зная, что там живет тварь, ища эту тварь, то кроме тьмы становится заметно что-то еще. Это темнее мрака, холоднее льда, бесчувственнее всего на свете. Мне чудится, что могу уловить это нечто, это бездушное создание, поймать за блестящий хвост выстрела. Еще ближе, Тезан… — Смирившийся не может бояться, а я вижу твой страх, — он чуть наклоняет голову, но не обрывает зрительный контакт. — Тогда «Пролет 717» займется вывозом спасенных с Бартамольи, Джай свалил их туда, как навозную кучу, да? — Дезмонд разговаривает практически сам с собой. — Боюсь не тебя, мне кажется, я осознал, боюсь того, кто в тебе, кто живет в тебе, — и это темное нечто затягивает в себя, поглощает, приступает к тому, что начало делать со мной в нашу первую же встречу, еще тогда, в моем дворце. Именно эта бездна захотела сожрать и жрет, а не Тезан. Именно эта бездна хочет меня, жаждет… а Тезан? Кто же меня любит? — Ты такой глупый, — смеется и отворачивается, отодвигается. Тварь не хочет, чтобы ее разглядели. — Никто во мне не живет, — снова смех, громче, — ты пытаешься оправдать, только меня или себя? — Кто живет там? В Болотном доме, в самом низу, за заколоченной дверью? Тезан запрокидывает голову, будто жутко устал, а может, и правда устал, и выдает с не уходящей застывшей усмешкой: — Ты думаешь, я туда спускался? — и тишина, словно он не намерен продолжать, но: — Когда я был ребенком это пришло ко мне… Отец запрещает мне приближаться к этому, потому что… — замолкает опять и поворачивается ко мне застывшему. — Отец сотворил ту дверь, те замки, и я не могу туда спуститься, хотя очень хочется. Но я не могу открыть, нет тысячи ключей. Отец сказал, я смогу, когда… Многое Тезан опустил, пропустил, специально не сказал. Он знает больше! — Когда? Когда ты сможешь? Почему запрещает? Кто пришел? — и я чуть ли не нападаю на него сам, набрасываюсь, хватаю за плечи, чтобы отвернуться, избежать не посмел. Но Тезан смеет. Откровенность сменяется насмешкой, вредной веселостью, открытость захлопнулась, и явственно ощущаю, как Тезан сам запирает на тысячу замков свою душу. И у меня тоже нет ключей. — Ты так разнервничался, — чистое издевательство, после того как подпустил, — иди полежи, успокойся. — Завершено, — раздается грубый голос Джая, — я произведу стыковку в течение минуты. — Может, рискнем? — Ним поднимается, и будто не был свидетелем чего-то особенного, просто предлагает: — Пойдем, Тэ? — А мне не предлагаешь? — Дезмонду явно не нравится, но Ним миролюбиво пожимает плечами: — Кто-то должен остаться, я имею в виду, кто-то надежный. Тезан хладнокровно избавляется от меня и вместе с Нимом покидает управляющую. Вот так легко. — Придурок, — шепчет Дезмонд, плюхаясь в кресло, в котором сидел Тезан. — Хоть бы там полыхнул котлован и ему задницу припекло. — А? — Они решили спустится на ЭДК-2, пока там пекло, — фыркает, — надеюсь, додумаются не покинуть капсулу. Едва уловимая стыковка, совсем незаметный толчок, и корабль Джая получил прямой контакт с «Птицей». — «Пролет 717», отзовитесь, — командует Дезмонд, и повторяет в никуда: — «Пролет 717». — «Пролет 717», — отвечают наконец, с помехами. — Мы опоздали? — Да, операцию провели, ваша миссия вывезти особей с Бартамольи. — Принято, — и связь наконец устанавливается, голограмма разворачивается четкая, предстает седовласый мужчина на месте капитана, который не обращает внимание на Дезмонда, а кричит кому-то позади, — Маркус, притащись сюда! Сердце пропускает удар, неужели это Маркус? Тот?! Капитан поднимается, и вместо него усаживается Маркус. Он. Светловолосый, с тонкими губами, это он. Единственный, кто пытался меня спасти, единственный тодотеец, который все понимал и пытался помочь. Маркус поднимает взгляд и застывает, смотрит на меня, я на него, и мы ничего не можем сказать, потому что Дезмонд… — Тезан решил спуститься на ЭДК-2, вы там можете увидеть состояние? На заднем плане замечаю, как корабль Джая отходит от «Птицы», как резко падает, притягивается к разрушенной планете, вероятно, с Тезаном и Нимом на борту. Но это все там, все дальше и дальше от меня, а здесь, напротив, Маркус, который все не может перестать пялиться в ошеломлении. — Э? — Дезмонд хмурится, показывает, что все еще ждет ответ, и Маркус собирается с мыслями: — Э-э-м, динамика отрицательная, состояние не стабилизируется. — Ну все, они попали, — и Дезмонд психует, вскакивает, — к нам вернутся лишь два трупа! Дебилы. Пока Дезмонд ходит по каюте раздраженный, погруженный в волнение, есть возможность снова присмотреться к Маркусу. Не изменился, хотя сколько всего дней-то прошло? А вот я, судя по его изумлению, поменялся, и не в лучшую сторону. Да, потаскала судьба. Хочу сказать что-нибудь значимое лишь для нас, скрытое для других, но до того, как успеваю, подходит Дезмонд и, действуя на психе, обрывает связь. И, честное слово, что-то во мне обрывается тоже.               Маркус… веривший в меня, веривший в возможность побега, видевший Тезана и все то ужасное в нем. «Беги как можно дальше от него и никогда не думай возвращаться» Но я вернулся, меня даже не вернули, я вернулся сам. Переворачиваюсь на спину, прикрываю глаза, и вновь строчки из прошлого: «Опасайся эту особь, Каин, прошу, он живет только своими желаниями и ни о ком больше не думает. Если ты ему надоешь, он убьет тебя, и в его темном сердце ничего не заронится, даже царапины не останется». Да. Но Тезан ли? Или тот, кто внутри него? Может, Тезан не плохой, не жестокий сам по себе? Ведь он спас особей с ЭДК-2 и… убил Нагеля, твоего Афарея, сотни других, только не при тебе, и вся твоя жизнь пошла прахом лишь по его прихоти. Но может, это все не Тезан? «Я прошу тебя не терять голову, я прошу тебя опомниться. Тезан принесет тебе только горе, ты ведь сам понимаешь…» Понимаю, понимаю до сих пор. Только если внутри него что-то творится, если происходящее с ним нечто сродни болезни, тогда не гуманнее ли постараться помочь? А если «ты такой глупый», а если, как он сказал, то это все лишь моя иллюзия, которая удержит меня с ним. В чем я ошибаюсь? Что верно? В нем тварь, или это оправдание? Слова, чтобы успокоиться, не делать попыток сбежать? Я смиряюсь? Я смирился? Стук в дверь, панель отходит в сторону, и на пороге оказывается Сесель: — Вы спрятались? Я помешал вашему покою? Так разрывало, что даже рад его появлению. Слабость? — Нет, проходите, прошу, — поднимаюсь в постели, — Тезан уже вернулся? Сесель мотает головой, отрицая, панель заходит в проем, запирает нас наедине. — Вы думали над тем, что я вам говорил? — он аккуратно садится в кресло напротив. — Да, — киваю, — я должен научиться чувствовать Тезана, да, но… я хотел… — пытаюсь подобрать правильную формулировку, хотя сам не знаю, чего же хочу от Сеселя. Совета? Направления? — Я все время сомневаюсь. — Да, — теперь кивает он. — Это делает вас слабым, Каин, вы должны уметь делать выбор. Все сильные легко определяются? Где-то неблизко Тезан, где-то рядом Маркус. Что бы я сейчас предпочел, будь у меня возможность для всего? Снова попытать счастье в побеге? Или попытаться построить счастье здесь? Не могу… во мне настоящая битва, и я впервые благодарен Тьме, что наяву не приходится выбирать. Попытаться спасти Тезана, или попытаться его оставить?