Острое чёрное

Сесель легко отпускает меня после того, как у нас устанавливаются в некотором смысле доверительные отношения. Мы даже разговариваем не только о Тезане. Чем ближе подхожу к автокосмостанции, тем многолюднее становится вокруг. Пугливо оглядываюсь то и дело, хотя кто может следить? Появляется мысль побродить, запутать «хвост», но, стоит мне еще издалека заметить просто-таки немыслимое количество выстроенных в ряд будок у здания станции с огромной крышей, эта мысль растворяется и ускользает. Красные, однотипно небольшие, иду до тридцать второй, по счастливому случаю — свободной, и быстро захожу внутрь. Закрываю за собой стеклянную дверь. — Да? — сразу жму на кнопку, как только раздается звонок, и подозрительно оглядываюсь вокруг. — Каин, — пауза, — я нахожусь недалеко, но разговаривать лучше так. План в силе. — Вельзевул летит на Фаяз, ты знаешь? — прижимаю щеку к динамику, чтобы и говорить, и не терять обзор. — Он будет разговаривать со мной, не откажет себе в удовольствии. — Но он ничего не сделает, — еще одна небольшая пауза. И, явно нервничая, Маркус интересуется: — ты в порядке? Мне надо идти, свяжемся через несколько суток, место и время неизменно. Разговор обрывается, раздаются противные гудки, дающие понять, что собеседник отключился. Несколько секунд просто стою и вслушиваюсь в них, не сразу понимаю, что это бесполезно. Внутри странная пустота, которую заполняет этот звук, разлетается эхом, будто в пустом зале, только вот этот зал — моя душа.               Прилет Вельзевула освещается по всем каналам, хотя он не удосуживается даже спуститься на планету. Зависает на орбите темной звездой и висит надо мной тяжким грузом, правда, висит недолго. Сразу после ужина раздается стук в дверь, и нет необходимости спрашивать, кто и от кого. Они в военной темной форме Империи, у них нет никаких особенностей и отличий, даже голоса кажутся одинаковыми. — Удачи, — желает Сесель и закрывает за мной дверь. Воздух прохладен. Задираю голову и вижу корабль Вельзевула высоко, такой статичный, будто мертвый, но это, конечно же, неправда. Всё там живее всех живых, и Император особенно. — Вас ждут, — напоминает один из провожатых, и капсула приветливо выпускает ступеньку, хотя в этом нет необходимости. — Великий Вельзевул в хорошем расположении духа? — спрашиваю, садясь в кресло пассажира, но никто не отвечает, лишь рулевой плавно переводит рычаг, поднимая капсулу вверх, и едва заметно пожимает плечами. Капсула быстро достигает цели, не проходит и пяти минут. А дальше пустые коридоры огромного корабля, бесконечные повороты и слишком яркая подсветка. Спустя, кажется, километры переходов меня наконец доставляют куда нужно, это большая комната в форме шара, в ней стеклянные потолок и стены, открывающие обзор на пустоту космоса; лишь прилегающая к кораблю стена и пол матово отсвечивают все той же имперской тьмой. — Проходите Каин, давайте сыграем, — Вельзевул сидит в глубоком кресле перед шахматным столом и мерзко, по-настоящему мерзко улыбается. Все такой же. Страшная бугристая кожа, большой висящий подбородок и малюсенькие глаза, столь злые и ехидные. — Вы снова удостоили меня аудиенции, — сажусь напротив по приглашению, и тут же по хлопку вельзевуловых рук фигуры встают на места. Ему достаются черные, мне — белые. — Чем заслужил такую честь? Я не имею отношения к уходу Тезана, это было неожиданно. — Вы стали разговорчивее, — усмехается, — пожалуй, вы тогда партию и начинайте. Делаю ход пешкой, после чего выслушиваю: — Я не собираюсь вас линчевать, Каин, мне ли не знать, что вы ничего не делали. Вы все еще беспомощны, хотя я думал и думаю, что некоего рода власть у вас есть, — ответный ход, и поднимает глаза, чтобы пронзить насквозь: — Вы не боитесь меня. — Я боюсь только Тезана. — Что-то всегда неизменно, — разражается довольным хохотом, после чего произносит: — Вы постоянно думаете о нем, да? Скажите, как он с вами обращался? — Лгал, он часто мне лгал, но не трогал, давно не трогал. — Вот как? Хмм... — задумывается то ли над очередным ходом, то ли над услышанным. — Вам это нравилось или нет? Нравилось или нет… Многое бы отдал, чтобы почувствовать его прикосновения, приторную ласковость, острую нежность. Гладкость и шелк стального меча: не замечаешь, как режешься. Нравилось — нет, я по другому соскучился. — Лучше бы наоборот. Трогал и молчал, — позволяю себе улыбнуться с горечью. — Знаете, есть что-то мрачное в том, как мы общались с ним, сохраняя эту дистанцию. Это намного хуже и опаснее, чем когда его руки смыкаются на моей шее. — Да, но хоть теперь я получил ответ на свой вопрос, почему он так вас и не обрюхатил, — его ладья съедает моего коня. — Думаете, ваше тело ему опостылело? — Думаю, я его разочаровал, — почти бездумно хожу, и Вельзевул забирает мои две пешки. — О, на этот счет не сомневайтесь. Вы всегда его разочаровывали, начиная с первой выходки на Ювенте. Вы всегда поступали по одному и тому же шаблону, Каин. Я, признаться, удивлен, что вы все еще на Фаязе, а не сбежали. Изменились. Игнорирую намек, стараюсь вернуться к сути разговора, к вопросу, который часто сам себе задавал. Задавал, когда Тезан не приходил ко мне в темноте, когда не обнимал, не целовал. Когда на что-либо подобное совсем перестал намекать. — Значит, разочаровал окончательно? — довольно беспристрастно звучит, и сам этому поражаюсь. — Вы заставили его захотеть проучить вас окончательно, — Вельзевул лишает меня еще одной пешки, — может, просто стоило наконец играть не против него, а с ним? — а затем утрачивает на миг интерес к игре и вкрадчиво, внимательно смотря в меня, говорит: — Вы изменились Каин, вы сильно изменились, белый больше не ваш цвет, и он вам претит, верно? Не зная, что сказать, собираюсь сделать ход ферзем, но только дотрагиваюсь до фигуры, как она медленно облачается в красный. Будто краска пролилась или чья-то густая кровь. Застываю в некотором изумлении, абсолютно не понимаю, что сказать. Чего он ожидает? — Я даже рад нашей встрече, — наконец вспоминаю то важное, о чем нужно спросить немедленно: — то чудовище в Болотном доме. Что это? — Вы хотите бояться Тезана еще больше? — смех будто из глубины. — Почему особи выбирают тьму? Потому что в ней все можно растворить. — Жаль, что вы мне не расскажете, настаивать не смею. Не удивляюсь, конечно, шансы, что Вельзевул расскажет мне о том, что кроме него самого никто не знает, были изначально малы. Но я хотя бы попробовал. — Мне нужен мой сын, Каин, — а вот эти слова Вельзевула заставляют удивиться. — Он уделял вам огромное количество времени, и я мирился с этим. Но мне нужен наследник. — Я когда-то предлагал вам «встать между нами»… — … и прочие глупости, — легкое движение тяжелой руки, и он объявляет: — шах и мат, надо же, вы проиграли, Каин. Король падает. И я не могу перестать смотреть на его поверженную фигуру. Никогда не проигрывал, никогда эта странная азартная удача не оставляла и вот, оказывается, ушла, не попрощавшись. — Что вы думаете об этой комнате, Каин? Этой комнате? Которую даже осмотреть не могу, потому что вокруг космос, всюду эта распластавшаяся тьма с вкраплениями зарождающегося света. Комнаты-то и вовсе нет. — Кажется, всю Вселенную видно, и вся она принадлежит тебе. — И вы все еще отрицаете, что изменились? Раньше бы вы сказали что-то вроде... — и голос делается чуть мягче, чтобы изобразить меня: — «Кажется, вся Вселенная видит тебя, и ты весь ей принадлежишь», чувствуете разницу? Нехорошее, с длинными мохнатыми лапами нечто проходится по позвоночнику. Оставляет за собой грязный след, и не успеваю опомниться, как за мной приходят провожатые. Вельзевул, улыбаясь, говорит напоследок, весьма загадочно: — Я буду останавливаться над Фаязом на обратном пути. Не собираюсь тащить вас, словно тупую овцу, как делал мой сын. Поэтому, если вы решитесь сами, если вы будете готовы, и, конечно же, захотите, свяжитесь с кораблем, когда увидите его на орбите. Если что, можете воспользоваться будкой на автокосмостанции, — плохая улыбка в конце окончательно выбивает из колеи. И не могу перестать думать об этом. Даже когда уже лежу в постели, не зная сам, как добрался, все еще размышляю об этом. Сумбурный, скачущий диалог не дает припомнить все, что он сказал, а ведь во всем был смысл, ни одной проходящей фразы. Только я не способен разгадать значение, но чувствую, чувствую, насколько оно велико. И если бы он добавил: «на автокосмостанции, какой-нибудь будкой, к примеру, тридцать второй», — не осталось бы никаких сомнений. Но сомнения остались, и наверняка Вельзевул сделал это специально. А может, это воображение разыгралось? Я с каждым днем становлюсь все более мнительным, будто за мной следят все и везде. Будто все затаились и выжидают, что же я сделаю на этот раз, нет, они уже знают, что… и ждут... Чудовищное ощущение. Меня засасывает в темноту и когтистой лапой резко вытаскивает на поверхность, на поверхность под водой, нечем дышать, умираю. А лапа оказывается принадлежащей Тезану, и он сидит рядом, поглощенный этой черной водой, и не замечает этого. Напряженный из-за меня. — Каин, ты сам себя убиваешь, ты заставляешь меня убивать тебя. Ты провоцируешь меня. Побуждаешь, — и отталкивает так, что я вываливаюсь из воды и падаю во что-то очень плотное и клейкое, и не вырваться. Обнимает, обхватывает руки и ноги и сжимается, поглощает в себя. Просыпаюсь с криком, но кошмар не оставляет и наяву. Чувствую тьму рядом.               — Сесель, помнишь, ты как-то говорил мне о некой связи между нижним и верхним? — Конечно, — Сесель кивает и в другую секунду уже дает указание Цилиру: — добавь в кофе подогретое молоко. — Она правда существует, да? — и продолжаю: — Тезан говорил этой ночью со мной. — Ничего хорошего, судя по твоему изможденному лицу. А еще ты кричал, я слышал. — Как обычно, — пожимаю плечами. — И выгляжу изможденно тоже как обычно. — Ты не так дурен собой, как полагаешь, особенно когда ты доволен, только доволен ты не часто. Знаешь, что бы я сделал, — и наклоняется над столом, заговорщически подмигивая: — если бы меня любил Наследник? Это шутливо, в забавной форме, и меня даже смешит, когда Сесель блаженно улыбается, закатывает глаза, весь такой светящийся: — Я бы приказал построить самый роскошный дворец в мою честь. Я бы носил одеяния из самого дорогого шелка и имел бы десятки слуг. Я бы пользовался телом Тезана при свете Баха и во тьме. — И это идеально, правда, — смеюсь искренне, негромко. — Так и должно быть. Понимаешь, Сесель? Я тоже так думаю, ты подходишь на эту роль, а я — нет. Меня полюбил Наследник, а я испугался и сбежал, а когда он меня нашел, думал только о том, как сбегу, и сбежал опять, — тут надо бы продолжить, что, когда меня спасли, я вновь думаю об очередном побеге, но благоразумно замолкаю. — Значит, ты все-таки веришь в его любовь? — подлавливает Сесель и расплывается в елейной улыбке. — Зачем ему с тобой так возиться, если это не настоящее чувство, так ведь? Возразить есть что. Например, что Тезан упрям, а мои выходки — единственное, что бьет его по самолюбию. — Почему ты его не влюбил в себя? — неприлично ставлю локти на стол, мы же выходим за рамки по всем фронтам. — Я хотел, даже пытался, — Сесель откидывается на спинку стула, вальяжно, слишком вальяжно для нижнего, — представляешь, но дальше постели это не зашло. Туда-то мы угодили быстро, а затем Тезану понадобилось лететь дальше. Я предложил свои услуги на постоянную, но он лишь посмеялся. — Это тебя задело? Ты же лучший нижний во Вселенной. — Нет, надо уметь принимать обстоятельства, тем более возможность едва существовала, он тогда метался в твоем поиске… Как ты его соблазнил, Каин? — Сесель не скрывает огромного любопытства и замирает в ожидании разгадки. — Никак. Я с ним не разговаривал и в его сторону старался не смотреть, — что-то пробивает на смех. — Когда они с отцом прилетали на Ювенту, я пытался быть незаметным. — Наверное, его прёт от твоей жертвенности. «Прёт». Я смеюсь во весь голос от того, что Сесель употребляет такое слово. Прёт! Неожиданно-то как. — Серьезно. Он же хищник, самый настоящий, — взмахивает рукой, обмахивает себя. — В прошлый раз ты сказал, что тогда на балконе Тезан забрал у тебя все. Но скажи честно, помимо «страха» ты чувствовал сладость, разливающуюся в теле? Предвкушение. Когда он пошел провожать тебя, будучи уже твоим Властителем, неужели ни единая часть тебя тайно не млела, не желала, чтобы он вошел в твою спальню и начал пользоваться тобой? В кровь будто вбрызнули алкоголь, жар прилил к щекам и к горлу, а Цилир вернулся с кофе. Но интереса Сеселя это обстоятельство ничуть не укротило, глаза продолжали блестеть неподдельно: — Ну, признайся, Каин, в этом нет ничего ужасного, это лишь наша природа. Стыдиться нечего. Пытаюсь вернуться в тот момент, отгоняя поглотившее меня тогда ощущение отчаяния, боязни... было ли что-то еще? Трепет. Был трепет, будто ветер с холодного моря, несущий безнадежность. Было ли что-то еще? Возбуждение. Внизу живота кольнуло, тяжесть ударила в пах молнией, вспышкой. Красочно вспоминается охватившее тогда возбуждение в самом конце, когда прощались. Когда он улыбнулся. — Да, кое-что… — склоняю голову, мечтая спрятаться или провалиться, хотя никто не тянет за язык, — возбуждение, Тезан такой красивый. Это жестокая насмешка Вселенной, не иначе, он слишком красивый. — Ты бы хотел, чтобы он вошел в твою спальню? Общение становится все бесстыднее. У меня появляется какой-то нервный смех в попытке скрыть смущение. Не помню, чтобы когда-нибудь доводилось вести подобного рода беседы. Я никогда не был откровенен в таких делах. — Не думал об этом, правда. И это было так давно, а вот последнее время, мы, ну, — медлю, подбираюсь осторожно к сути, — у нас было совсем все плохо, и да, я точно хотел, чтобы он пришел ко мне. Когда я спал в Болотном Доме, один на этаже, он не пришел. И здесь, на Птице, хотел. И лучше бы он сделал это молча, — шутка только наполовину. — Знаешь, у нас с ним сложилось бы неплохо, если бы он молчал. Практически каждая его фраза — либо яд, либо ложь, наши разговоры трагически обречены, мы запутываемся больше и больше. — Да, думаю, если бы Тезан был немым, это бы облегчило жизнь, — мягко улыбается, но настроение тоже падает. — Ты опечалил его повторным побегом. Он сильный, но не настолько. — Я не уверен, что сбежал, Тьма, — и смеюсь невесело над самим собой, — знаю, звучит безумно, но мне кажется, все было подстроено. Не уверен, но есть же вероятность. И то, что меня нашли, кто меня нашел, куда я попал, может, не с самого начала, но это был урок? — Ты думаешь, он знал или подстроил твой плен? Это слишком. — Сесель, он безжалостен, но доказательств у меня нет, только догадки. — Ты ведь понимаешь, что тебе лучше и не иметь доказательств? — Сесель понижает тон. — Я имею в виду, он тебя не отпустит, Каин, даже если ты начнешь грызть эту паутину, до последнего выдоха ты — его. — Тогда что же мне делать? — Стать настоящим нижним? Научиться хоть немного управлять им, извлечь из этого максимум, и, если продолжать откровенно, — Сесель делает глоток остывшего кофе, — ты хоть представляешь, насколько у тебя выгодное положение? Каждый грезит о таком, — и закусывает нижнюю губу, мечтательно выдает: — Я бы сдался в его сладкий плен, — и быстрая поправка: — не в плен Дельта, конечно, фу, как ты только выдержал. Мы смеемся, и внутреннее напряжение куда-то уходит, все вокруг выглядит добрее. Может, Сесель прав, он самый мудрый нижний, которого я встречал. А я теперь тоже нижний, не Властитель, и значит, мне не должно быть стыдно. Это природа. — Да, жаль, что уже слишком поздно, — в задумчивости провожу пальцем по своей чашке с кофе. — Ты ведь его чувствуешь, Каин, — с благоговением и верой вопрошает Сесель, и могу только глаза опустить. Чувствую или выдаю желаемое за действительное? Я жажду снова увидеть его, дотронуться, поцеловать. Мечты и параноидальный бред?               «Почему он вас так и не обрюхатил», «…мне нужен наследник», — если объединить эти фразы, сказанные Вельзевулом, то можно увидеть некий смысл в его приглашении присоединиться к нему, когда полетит обратно. Приглашает надолго? На еще один разговор или навсегда? Есть ли у Империи технологии по выращиванию эмбриона в чужом теле? По каким-нибудь данным ДНК, или же Вельзевул имеет какую-то часть, проекцию, модель, Тьма, тезановское что угодно, что можно засадить в мой живот и вырастить Наследника? Размышляю об этом весь путь до будки номер тридцать два на автокосмостанции. — Маркус, у тебя все хорошо? — интересуюсь сразу, как поднимаю трубку, и Маркус издает странный смешок: — То же самое хотел спросить. Как ты? Состоялся разговор с Вельзевулом? Его громадина висела булыжником сутки над головой. — Да, мы немного пообщались, — звучит несколько уклончиво, что вынуждает Маркуса задавать наводящие вопросы: — Он угрожал? Или какие новости выдал? — Нет, не угрожал, новостей тоже не было, он ничего не знает, — тяну время, размышляя, рассказывать о туманном предложении Вельзевула или не стоит. Совесть кричит, что о повторном приглашении точно умалчивать не надо, ведь Маркус мой друг, который рискует, как минимум, своим положением в Империи, чтобы помочь. Понимаю, что должен поделиться, и даже открываю рот, но у Маркуса слишком мало времени: — Каин, мы улетаем через четверо суток, за сутки до мы снова здесь созвонимся, в это же время, и я подробно расскажу об «операции». Хорошо? Будь готов. Прерывает разговор, и в этот раз не могу сразу покинуть будку. Да, Тьма меня разрази! Почему я промолчал? Ведь у меня столько сомнений и страхов! Я не получил ни одного доказательства или намека на то, что Тезан мертв, но колебания все равно наполнили душу. Ведь не получил ни единого знака и что он жив. Чувствую пустоту, да, бесспорно, пустота внутри, но смотрю на запястье и физически ощущаю нашу не порванную нить, натянутую, впилась в кожу, причиняет реальную боль. И это предложение Вельзевула не могло быть случайным, не хочет же он подружиться и возить меня, словно трофей? Ему что-то требуется, может, действительно хочет вырастить во мне особь, или же совсем нет. А может, мне просто нужно ждать непонятно чего вместе с Сеселем. Или все-таки бежать, пока есть возможность. Страшно, который раз в жизни страшно, а страх — худший советчик. Боюсь сбежать, боюсь и остаться. Без Тезана будущее в Империи еще призрачнее, да и будущее во Вселенной без него вовсе не ясное. С Тезаном… Чего бы он хотел, чтобы я сделал? Тот сон, так боюсь его из того сна, что он так же придет за мной, и это всё перенесу в жизни. Из жизни не вынырнуть, от Тезана не скрыться, если он появится. Что сделать, чтобы ему угодить? Чтобы он был доволен, как поступить? Это сумасшествие! Задаю не те вопросы! Еле возвращаюсь домой, голова кругом, то и дело оступаюсь, несколько раз чуть не падаю. Перед глазами все летает, слабость, валюсь на диван беспомощно, сил подняться в комнату нет. — Что с тобой? — Сесель прикладывает нежную руку к моему горящему лбу. — Необходимо поправиться до завтрашнего вечера, запланировано мероприятие. Пелена сходит к рассвету Баха, и Сесель расцветает подобно ему: — Наконец-то соберется высший свет Фаяза, — говорит с улыбкой, рассматривая себя в зеркале. — У них весьма интригующее общество, знаешь, я представлю тебя некоторым, будет полезно. В семь тридцать вечера мы садимся в наземную капсулу. Сесель сильно надушился и напудрился, хотя зачем быть бледнее? Глаза сильно выделил темно-фиолетовым карандашом. — Тезан часто выводил тебя на подобные мероприятия? — интересуется, поправляя ленту моей ювенты, которая перевернулась. И, признаться, я рад своему традиционному наряду, брюки Фаяза слишком удобны. — Еще не знаю, — пожимаю плечами, — но так у меня лишь печальный опыт. — Фаяз — одна из ключевых планет Империи, не как Сах, конечно, но с ней тоже считаются. Люди тут весьма милы, но знать состоит не из коренных жителей, — вводит в курс дела, пока летим до места назначения, чувствую, как начинаем забираться выше и выше, но смотрю только на Сеселя, который продолжает: — Уже сотни лет власть и положение тут передается от назначенных еще в прошлом Империей особей. Но таких мало. В основном это заскочившие и не выбравшиеся отсюда. — Как ты, например? — Да, самый точный пример, — усмехается Сесель, — ты только не нервничай, и все пройдет отлично. Делаю усилие над собой, чтобы улыбнуться. А когда покидаю капсулу, дух захватывает от вида. Под нами пустота, неизвестность, окутанная темной тучей. Мы находимся будто на вырванном острове, поднятом ввысь, и дышать труднее, возможно, от неимоверной красоты. — Нравится? — замечает мою реакцию, — они знают толк в величии, — и кивает в сторону многочисленных колонн, соединенных в подобие трехэтажного дома. Такого шаткого на вид, украшенного золотыми огромными цветами. Летают птицы от бутона к бутону. — Магия? — Технология, Каин, просто технология. По выложенной мрамором дорожке идем к зданию, слухом завладевает мощная органная музыка, у входа две особи во фраках беспрепятственно открывают двери перед нами. Льется музыка из центра зала, повсюду снуют официанты с подносами, пока важные господа беседуют друг с другом. Кто во что одет, кто как выглядит... кто с кем спит? — Это не мой мир, я не принадлежу ему, — шепчу для себя, но Сесель прерывает панику: — Твой, Каин, твой, как и мой. Поверь, Империя принимает всех, кто принимает ее, — делает несколько шагов и оборачивается. — Это не общество Сах. Смелее. Сеселю даже подходить ни к кому не надо, к нему сразу движется длинная худая особь со странным нетипичным лицом, квадратным по форме, с тонкими губами и густыми бровями. Я бы сказал, это особь верхняя, ибо таких некрасивых нижних не бывает, но у него накрашены глаза. — Долго же я тебя ждал, Сесель, — и наклоняется, чтобы едва поцеловать Сеселя сначала в правую щеку, затем в левую, — думал сам тебя навестить, но вот слухи доходят, что ты на Фаязе, а к нам не поднимаешься, отчего же? — Ждал первого празднования, — загадочно отвечает Сесель, правда, загадочно, похоже, только для меня, а затем называет его: — Андрэ. — Так мило с твоей стороны, — берет у официанта бокал, — казалось бы, все уже закончено, всегда так кажется, но нет, новые битвы. — Всегда недостаточно, — и Сесель представляет меня. — Мой хороший друг — Каин. — Каин? — Андрэ прячет усмешку за бокалом. — Случайно, не тот самый Каин-предатель? Жар поднимается по телу, горло душит, стыдом загораюсь, будто факел, и Андрэ наблюдает за этим весело: — Была такая история, старая, помните? «И убил Каин брата своего от зависти и досады, что себя в дар Вселенной принести не смог», — выпаливает какую-то странную строчку, ни откуда, ни что за сказ, понятия не имею. — Но, конечно, вы не он, слишком молоды. — Каин с очень далекой планеты, там за такие шутки отрубают языки, — мягко и холодно говорит Сесель. — Да? Хорошо, что я намерен никогда не покидать Фаяз, — приступ острого веселья, счастья, от Андрэ будто искры разлетаются. И затем он поворачивается, ищет в толпе кого-то, а находит спускающегося по лестнице, машет: — Караэль, приветствуй дорогих гостей. Караэль, определенно нижний, с медовой кожей и блеклыми большими глазами быстро оказывается около нас, губы растягиваются в страшной улыбке, оголяя мелкие зубы: — Сесель, милый, — припадет с такими же поцелуями, как Андрэ до этого, легкое объятие, и Сесель представляет меня. Обмен любезностями происходит во время подъема на третий этаж. Рассаживаемся на диване и в мягких креслах, Андрэ закуривает тонкую длинную сигару: — Честно, так и не сообразил, война закончилась и началась, или продолжается до сих пор? — А были ли когда-нибудь вообще спокойные времена? — риторически вопрошает Сесель, и еще более риторически роняет Караэль: — Существует большая вероятность, что Тезан там? — Тезан там? — не сразу осознаю, что переспрашиваю вслух, не удерживая изумление. Сидящие по очереди пожимают плечами, не выглядит так, будто что-то знают и скрывают. — Великий Вельзевул ничего не сообщил на этот счет. И никто не спросил, — делает затяжку Андрэ. — Пока он ничего не сказал, мы не можем об этом разговаривать. — Вы были там, Каин, что произошло? — любопытствует Караэль, и Сесель молвит первым: — Тезан сел на корабль и улетел, он мог улететь куда угодно. — Алекс покинул Сах несколько дней назад, и Тьма меня заберет, если это не из-за событий на Ядре. — и поясняет будто бы всем, но, конечно же, больше для меня: — Новая покоряемая планета. Больше они эту тему не обсуждают, и я в беседу не лезу. Слушаю то одного, то другого, потом к нам присоединяется седовласый Ониэл, несколько старше всех нас, выпивается пара алкогольных напитков. — Было неплохо, верно? — Сесель садится в капсулу, и мы возвращаемся домой. Да, было неплохо, на меня никто не смотрел пристально и нос не воротил. Это не общество Сах, это другая элита. — Ты подозревал, что Тезан жив и находится на Ядре? — Да, — открыто соглашается и берет меня за руку. — Это всего лишь одна из многочисленных версий, никто ничего не знает точно. Я не сказал тебе, потому что не хотел убеждать тебя в чем-либо. — Убеждать? — Ты должен решить сам, что делать и как действовать, не исходя из того, есть ли Тезан и где он. — Ты сам меня уверял, что Тезан жив! — от эмоций чуть руку не выдираю, но Сесель крепче, чем кажется. — Ты был слишком убежден в обратном, — сжимает, в глаза заглядывает: — Реши без страха, Каин. Хочется его передразнить, и пусть это будет последним, что скажу. Но затыкаюсь как рыба и смотрю в окно. — Без страха не выходит, я боюсь всего, Сесель, — и продолжаю, раз уж начал: — Вельзевул сделал необычное предложение, просил дать ему знать, «если я решусь», когда он будет над Фаязом на обратном пути. — Что конкретно это подразумевает? Хочет увезти тебя? Куда? Зачем? — Слишком добрый жест с его стороны отвозить меня к Тезану, да? — хмыкаю, что мне совсем не свойственно.               Следующие мероприятие проходит даже лучше, чем первое. Хотя бы потому, что мне становится по-настоящему весело, и относятся ко мне без предвзятости и брезгливости. Не то чтобы я подружился с приятелями Сеселя, но что-то знакомое в их историях есть. Караэля похитили и увезли с родной планеты, когда ему еще и тринадцати не было. Обручили, и вот несколько лет назад его похититель и суженый погиб. Теперь дела ведет Караэль, но он поделился тем, что ему до сих пор через ночь снится тело мужа, охваченное похотью. И это бросает Караэля в слезы, честное слово, рассказывая это, он едва не плакал. Странно, мне тоже снится тело Тезана, но я даже в тайне приветствую такие сладкие сны. Андрэ же протаптывает дорогу через законы Империи, налаживая торговые пути между планетами и, по его рассказу судя, никому не принадлежит и не принадлежал. Меня ни о чем не спрашивают, и это радует больше всего. Будто у меня нет истории, я чист. — Что-то голова болит, — недовольно сообщает Сесель, пока Цилир накрывает завтрак. — Сегодня если я смогу с тобой позаниматься, то только вечером. Похоже, имеет в виду те короткие лекции-уроки, на которые периодически расщедривается в нравоучительном настроении. Из разряда, как надо укладывать волосы и "соблазнительный взгляд из-под ресниц". Такие вещи не перебиваю, но и не слушаю. Сеселя вовремя накрыла головная боль, это помогает скрыть визит на автокосмостанцию. Звонка приходится ждать не меньше минуты, пока наконец не раздается. — В полночь будь у «Пролета 717», я встречу на корабле, и мы разместим тебя в грузовом отсеке. Там будет не очень комфортно, но иначе не получается. Вещей с собой не бери, скрыть будет сложно и… Маркус продолжает про осторожность, а у меня перед глазами все пеленой накрывается. Вижу темноту, собственное смятение, будто не мое, и разрывает, бесконечно разрывает этим выбором. Не буду врать себе, знаю, что Тезан меня найдет, даже если видеть после этого не захочет. Найдет из принципа, найдет по зову злобы в сердце, будто мне не знать, что тьма никогда не выпускает из своих объятий. Ему легче убить, чем расстаться со мной, просто потому что любовь прошла. — Маркус, я не могу, — вырываются несколько всхлипов, и зажимаю рот рукой, но приходится повторить: — я не могу. — Почему? Каин, почему? — взволнован, Маркус желает знать, и сказать ничего разумного не получается, только всхлипываю и бормочу: — Он найдет меня, он жив, и он найдет меня, где угодно. Могу вечность во Вселенной прозябать, он все равно вытащит меня, и будет намного хуже, чем есть. — Каин, он не всесилен, — убеждает, но осознавая, что словами не убедишь, что я попросту не слышу, говорит: — не уходи. Разговор обрывается, и я был бы рад уйти, но сползаю по стеклу будки, кладу голову на колени, укрываюсь руками. — В чем дело? — Маркус буквально врывается, захлопывает дверь, садится рядом: — Почему так внезапно? Что случилось? — Он жив, Маркус, я бы почувствовал его смерть. — Как бы ты почувствовал? — скептицизм, совершенно не понимает, что я несу. — Что ты говоришь, Каин, он пропал, и даже если вернется, у тебя хорошая возможность убежать до этого. Я все спланировал, тебя не поймают. — Нет, нет, — поднимаю голову, — все дороги приведут к нему, и он будет очень зол. В нем есть чему злиться. Разозлю его этим, заставляю, я заставляю его убить меня. Маркус бьется головой о стекло и устало выдыхает: — Все-таки он тебя подчинил. — Мне страшно. — Раньше тебя страх не останавливал, — медленно поднимается, нависает. — Я многого не знал. — Буду ждать тебя у корабля в полночь, это твой последний шанс, Каин, — шепчет, — последний в жизни, — и уходит, оставляя наедине с приступом паники. Будто есть я, и есть еще я. Во мне это бьется, не в такт, без ритма, и эти биения рвут мозг напополам. Могу улететь с Маркусом, спастись, но кто меня спасет от этого накрывающего состояния? «Побег это не выход» — определенно, это больше не выход. От себя не убежишь, от него не спрячешься.               — …виляя бедрами, и оставил ни с чем, — Андрэ усмехается, и право продолжения рассказа отдается Ониэлу: — Да, тот еще долго за ним бегал, но месть подается замороженным блюдом. Живой смех, в котором тоже участвую, отвожу взгляд влево, туда, где выход на балкон, и с ужасом понимаю, что левый глаз погрузился в темноту. Снова смотрю вперед, эффект пропадает, но когда вновь поворачиваюсь налево, тьма возвращается. — Нужен свежий воздух, простите, — небрежно откланиваюсь и выхожу на балкон. Упираюсь руками о балюстраду, закрываю глаза и Вселенной молюсь, чтобы пропало наваждение. — Не хочется спать? — накрывает холод, с которым Тезан проходит позади меня и становится рядом. — Баха здесь тоже великолепен, да? Баха практически потух. Поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Тезана, и теряю опору, когда действительно вижу его. Такой внимательный и бессердечный. — Почему ты так смотришь на меня, Тезан? — Ты снова напуган, — усмешка, — тебя проводить? — и он протягивает руку, чтобы свою ладонь я вложил в его. Только самоубийца так сделает, и я делаю. Когда поднимаю глаза. Тезана уже нет, Тьма, сыграв злую шутку, рассеивается, чувствую себя дурачком. — Что это за игра одного актера? — подвыпивший Сесель смеется. — Ты сошел с ума? Пока нет, но это точно последняя капля. Тьма будет мучить и мучить, пока я не вернусь к источнику, слишком поздно для всего, я заражен. — Мне надо на автокосмостанцию, — и судя по тому, как изумляется Сесель, это очень неожиданно. — Срочно. — Зачем? С кем ты хочешь связаться? Сесель сопровождает, попутно забрасывая вопросами и недоумевая, жалеет о том, что выпил лишнего. Радуется тому, что есть автопилот. Совершенно не знаю, что говорить, но палец сам жмет на кнопку. — Представьтесь, — командует голос из динамика, и почему-то притихшим голосом называю собственное имя. — Вам оставлено сообщение: «Жди». Это все. Больше ничего говорить не требуется, жать не нужно, только чего-то ждать. Задираю голову, не отрываясь, через стекло смотрю на висящую с самого утра громадину. Вельзевул там. И, возможно, это самый нелепый поступок, но чувствую, что так нужно, есть некоторые догадки. — Каин, — Сесель вламывается в будку, закатывает глаза. — Ты что, вызвал Вельзевула? — и поправляет небрежность: — Великого Вельзевула? — Возможно, вернусь, но это вряд ли, — обнимаю Сеселя, — но то, что мы увидимся вновь, неоспоримо. Спасибо тебе, спасибо, что напомнил о добром отношении. Знаю, у тебя есть мотив, «твоя услуга», но эти дни позволили побыть с собой и побыть в Империи не гонимым. Ко мне даже вернулся дар произносить речи, удивительно. Капсула прилетает, и без всякой ступеньки торопливо захожу внутрь. Сесель мило машет на прощание. Сердце дрожит, полный решимости и неестественного, несвойственного авантюризма. Могу дышать полной грудью, может, один бокал игристого успел вспенить кровь. — Вот как, — Вельзевул встречает, сидя в кресле, повернутом в бесконечность. — На что же вы решились, придя сюда? — Вы летите к Тезану, вы хотите отвезти меня к нему. — И почему вы так думаете? — смеется со сталью в горле, ему совсем не смешно. — Сначала я подумал, что вы хотите вырастить во мне Наследника, или что-то вроде этого. Теперь уже Вельзевулу правда весело, смеется до хрипоты: — Какая чушь, я бы нашел кого получше, не обижайтесь. — Да, согласен, — перетаптываюсь с ноги на ногу, неудобно так стоять. — Но потом я подумал, что раз и мучить меня незачем, то остается только один вариант, вы хотите отвезти меня к Тезану. Но с чего такая доброта, да? Кресло Вельзевула поворачивается ко мне, и сам Вельзевул смотрит внимательно, выжидает дальнейшего. Просто взмахиваю руками: — И тогда я подумал, что это и не доброта. Что если не только меня преследует странность. Что если пелена накрывает не только мои глаза? Крушит не только мое тело? — делаю несколько шагов, подбираюсь ближе, со странным удовлетворением поедая серьезность Вельзевула. — Но вас же не интересует, как я себя чувствую, верно? А как чувствует себя Тезан? Не расшалился ли он, не рвет ли его на части? Не забавляется ли слишком жестоко? Не пожирает ли его что-то? Вельзевул сохраняет молчание, и по этому признаку догадываюсь о своей победе. — Он не выносит этого чудовища. Он не справляется. Именно поэтому меня терзает и на таком расстоянии от Тезана. — Каин, а вы сообразительны. Выходите, и вас проводят в приготовленную каюту, — кресло снова отворачивается к огромному стеклу, за которым одна Вселенная. — Без Тезана вы умнеете.