Острое чёрное

Приближаемся к Ядру во мраке, сквозь темноту. Никто планету мне не представляет, но в этом и нет нужды. Висит, словно гнилой фрукт, к которому тянемся тихой поступью; и что-то неожиданно вспыхивает недалеко от места предполагаемой посадки. Километрах в десяти. Вспыхивает и тут же гаснет. — Здесь несколько опасно, отвоеван лишь малый клочок планеты, но их защита непробиваема, — Вельзевул встает рядом, также наблюдает. — Дружеский совет, не пыта… Он не договаривает, корабль сильно встряхивает, вниз-вверх, настолько, что практически подбрасывает, а затем наоборот прижимает к полу. Падаю. Вельзевул также не смог устоять на ногах, но ему подняться помогают. — Да, лишний раз сюда не прилетишь, — со смешком подмечает Вельзевул и выдергивает руку, отмахиваясь от помощи услужливо подскочившей особи. — Но я все еще не злюсь на них. — Они защищают свой дом, у вас нет права злиться, — этими словами заслуживаю прямой взгляд Вельзевула: — К сожалению, это не Ювента, и силы у них имеются, — огрызается, укалывает и вновь переходит на мирный тон: — Вас не тревожит встреча с моим сыном? Вы имеете представление, хотя бы примерное, что увидите? Чужая планета в пламени, везде военные, витает запах пленения и смерти... и во всем этом варится Тезан. — Не особое. А вы… — подбираю выражение: — Великий Вельзевул, вы имели представление, предполагали, что произойдет, когда разрешили Тьме обосноваться внутри него? Зачем вы это сделали? В чем выгода? — Вы ошибаетесь, Каин, — мотает головой, — ничего подобного я не хотел, и уж тем более выгоду из этого извлечь невозможно. Это фатум, Каин. Когда Тезан родился, родилось и это, понимаете? На другом конце Вселенной, и это начало поглощать всё. Всё на своем пути к Тезану. Будто черная дыра, сметало, уничтожало без разбора, и ничто не могло остановить наступающий Апокалипсис. Наш мир бы погиб. — И вы смогли запереть нечто в Тезане? Почему не в ком-то другом? — Я же сказал, Каин, это фатум. Выбор пал на него, быть может, это и родилось для него, или он родился для этого. Выбор, сделанный тьмой. Как Тезан выбрал вас, вы встретились, и неизбежность запустилась. — Вельзевул подходит к панели управления, где особи вовсю стараются обеспечить наикомфортнейшую посадку кораблю. — И я ничего в Тезане не запирал, эта сущность в Болотном Доме. — Нет, оно в Тезане. — Оно заперто в Болотном Доме, — тон, не терпящий возражений, моя напористость явно ему не по вкусу, как и предмет разговора. Но все-таки ошибается именно Вельзевул. Или я совсем дурак.               — Чтобы не было лишних вопросов, мы находимся под поверхностью планеты, поэтому окон нет, выпрыгивать неоткуда, — шутит Вельзевул, а затем передает меня на попечительство: — Сержель, отведите Каина в покои Тезана. Вельзевул по туннелю уходит налево, меня отводят направо. Узко и влажно, пахнет сыростью, свет исходит от редких плит по стенам. Проходим много дверей. «Под поверхностью планеты». Теперь понятно, почему мы выходили из грузового отсека корабля, спускались вниз. Потому что тодотейцы обосновались здесь в собственномощно сделанных катакомбах. — Вам сюда, — Сержель открывает, наверное, самую черную дверь из всех, и, поблагодарив, прохожу внутрь. Пустая комната, совсем немного подсвеченная и сужающаяся слева в своеобразный проход, ведущий в просторную спальню. Это точно спальня, потому что все место занимает большая кровать, изголовье из темного дерева, черное постельное белье. Могу ошибаться, потому что рассматриваю в тусклом свете, исходящем из основной комнаты. В спальне свет не загорается вовсе. Сажусь на постель и ожидаю. Это Тезановы покои, безусловно: его манера прятать все в стенах, в полу, вытеснять все лишнее, мешающее. Может, поэтому чувствую себя неуютно, а может, это все внутренние терзания, сотканные из дурных предчувствий? Что сказать ему? Промолчать? На шею кинуться? Спросить, зачем оставил так неожиданно? Чем больше времени проходит, тем больше сомневаюсь, что ждать вообще стоит. Вдруг его здесь нет? Вдруг погиб, а я заманен в ловушку? Напряжение нарастает, когда я уже готов вскочить и ринуться проверять дверь, она открывается сама. Точнее, открывают, и слышу голоса: — …случится, немедленно вам сообщу. И насчет Авеля… — Эрик, — весьма холодно прерывает Тезан, — закончи в пыточной. — Да, господин. Тезан закрывает дверь. На нем тот самый выглядящий латексным костюм. Предполагаю, что не видит меня, так как он в комнате, а я в тени спальни. И он действует так, будто не видит, будто думает, что остался наедине с собой. Глубокий вдох, глубокий выдох, хватается за голову, наклоняется немного и медленно проходит вперед, чтобы сесть на непонятно откуда взявшийся диван. Спиной ко мне. Должен оповестить его о своем присутствии, сказать что-то, подойти. Тьма! Да хотя бы поприветствовать! Но остаюсь сидеть на постели, и он не двигается. И мир вокруг будто меркнет, становится только сумрачнее. Тихий-тихий, аккуратно-крадущийся стук, после которого дверь неторопливо открывается. — Позвольте войти, господин Тезан, — мягко, и столь же мягко особь проскальзывает в комнату. Сложно его разглядеть. Одет в серую длинную одежду, бос, лицо маленькое, ниспадающие длинные темные, вроде бы каштановые, волосы. — Зачем ты сюда пришел? — Тезан спрашивает то же, что спросил бы я, но меня здесь нет, верно? — В камере скучно, — подходит к дивану, замирает, — я думаю о вас. А вы о чем? Внутри меня словно булыжник падает, сердце бьется бешено, оторваться от происходящего не могу, и плохо мне. Кто это? — Мне нужно поприветствовать отца. — Только об этом? — особь поднимает колено, ставит на край дивана, несколько развязно. — Вас что-то мучает, Тезан, вы будто тлеете. И я сижу в своей камере, моля и надеясь, что воспламенитесь вновь. После этих многозначных отравляющих мою душу слов особь наглеет до конца. Придвигается вплотную к Тезану, опускается к нему на колени и припадает в поцелуе. Тезан принимает это, поцелуй затягивается, перерастает в долгий и страстный. Смотреть на происходящее выше моих сил, отворачиваюсь, зажмуриваюсь. Понимаю, если так дальше пойдет, то они направятся в спальню и застанут меня. Такого жалкого, разорванного меня. Помешать им не могу, и, так как окон нет, выпрыгнуть неоткуда — теперь предостережение Вельзевула выглядит предсказанием. Просто выйти через дверь? Может, и не заметят… — Мне надо к отцу, он уже долго ждет, — Тезан отталкивает особь в сторону и поднимается. — Уходи. Уходят они вдвоем, и уж не знаю, направились ли к Вельзевулу также вдвоем или нет. Чувствую себя опьяненным горем, потерей, отравленным ядом, и все, чего хочу, это убраться подальше отсюда, подальше от Тезана и не вспоминать его больше никогда. Бреду по коридору, такому длинному и прямому, как вся моя жизнь, но конец же будет? Сворачиваю несколько раз направо и достигаю тупика. Дверь открыть не решаюсь, сползаю по стене, прижимаю к груди ноги и обхватываю. Буду сидеть здесь, наверное, пока не умру от голода и промозглости. Правда, это может затянуться, уже выносил подобные условия. Все, что угодно, лишь бы не видеть разбившего мне сердце Тезана. Лишь бы не встречаться со всё знавшим и издевательски утаившим Вельзевулом. Кроме боли от душевного разлома ничего не ощущается, я потерял окончательно смысл существования. У меня нет никого. Ленар растворяется на фоне Тезана. Я повторил эту же ошибку снова, но теперь она отдалась куда большим бедствием. Влюбился в Тезана, во все тезановское. Даже в его внутренности. Такие отвратительные, выжженные, черные, влюбился, и это теперь душит. Нельзя любить, только не красивых, только не властных. — Наконец-то, но я знал, что вы где-то на этаже, — Сержель облокотился на стену рядом. — Великий Вельзевул узнал, что с Тезаном вы так и не встретились, и послал за вами. — Я не пойду к Тезану, лучше убейте. — Император велел привести вас к нему, — и подает руку, помогает подняться. Поворот налево, лифт. Мы спускаемся на самый нижний этаж, и он оказывается огромным залом. Пустым. Лишь книжные полки тянутся вдоль стен, да большой стол в центре. За ним полупрозрачная узорчатая ширма простирается, отделяя от зала еще одну, вероятно, небольшую комнату. Свет исходит только от висящей под потолком голограммы планеты, Ядра, как догадываюсь. — И почему же Тезан еще не в курсе вашего прибытия? — Вельзевул сидит за столом, в кресле с самой широкой спинкой. — Вы сообщили ему? — отвечаю вопросом на вопрос, игнорируя правила приличия. — Нет, вы же сами этого не сделали, любопытно. — Не желая того, я стал свидетелем… — замолкаю, уверен, Вельзевул понимает несказанное, и он понимает: — Ах, вы познакомились с Авелем, должно быть. — С Авелем? Это новая игрушка Тезана? — мотаю головой, отрицая реальность, прогоняя сожаление. — Зачем вы привезли меня, если знали о происходящем? — Положение дел меня не устраивает. Кто Авель для Тезана? Не приближает его к себе, но дает роскошную волю для простого пленника, — разводит руками. — Он один из многочисленных плененных с Ядра. Был самой обычной особью, даже не из богатой семьи. — Пожалуйста, увезите меня отсюда, — желания слышать про Авеля нет. — Вы опять хотите сбежать? — хохочет Вельзевул. — Уйти. Каждый раз морально готовлюсь к чему-то, и каждый раз все обстоит хуже, чем ожидалось. Не могу выдержать, пожалуйста, увезите. — Куда? Куда, Каин, вы можете направиться? — интересуется Вельзевул с озорством. На Ювенту? А вдруг Вельзевул заготовил что-то страшное на этот мой вариант? На Фаяз? Да, обратно к Сеселю? Или на Сах, разыскать там Маркуса? Интенсивные размышления прерываются: — У меня есть для вас иное предложение. Вы из благородного рода, образованы и не глупы. Несколько даже смелы, но самое главное — вы честны, Каин. Честность, как всем известно, самый сложный путь, и вы ни разу не притворялись, чтобы его облегчить. Игра и фальшь ради выгоды вам не знакомы. Вы тот, кто вы есть, и это сильно подкупает меня. — Вельзевул делает паузу, давая время переварить. — Поймите, численность Империи с каждым годом только разрастается, способствует этому покорение новых планет. И все так устроено в этом постоянном хаосе, что самые черствые и низкие особи выплывают, пробивают кровью путь наверх. — Разве это не хорошо для вас? Каждый получает по способностям. — Да, на некотором уровне эта система хороша, — соглашается Вельзевул, — но я нуждаюсь в благородных особях. Не предателях. — Вы явно смеетесь надо мной, — и смеюсь сам, правда, невесело совсем, скорее нервно. — Я предатель, я предал родную планету, и вам это известно. — Вы разумная особь. Вы не могли спасти Ювенту, — даже помнит название, удивительно, — и сделали попытку спастись хотя бы самому. Это смело и честно. Вы не прогнулись, и, сколько я наблюдаю, Тезан так и не смог прогнуть вас, только сломать. В вас именно тот порядочный честный стержень. И, к счастью, перенесенный жизненный опыт несколько развернул вектор вашего сознания. Вы остались тем же, кем и были, но видение мира изменилось в нужную сторону. К чему это все? Вельзевул замолкает, вероятно, в ожидании сотни вопросов. Но я молчу. — Станьте моим помощником, — и этим предложением оглушает. — Простите, не могу поверить вашим словам, — еще одна попытка отрицания реальности. — Просто Авель нравится вам меньше, чем я, да? По крайней мере, Вельзевула смешу. Снова хохочет, в приступе даже стучит ладонью по столу. И когда успокаивается: — А вас такое устраивает? Поджать хвост и отдать Тезана? Вы столько уже его темноты вынесли, вы заслужили быть с ним, — и добавляет с ехидством: — К тому же, вы в него искренне влюблены. — Почему вы так думаете? — нет сил на споры. — Ваша реакция, — губы расплываются в улыбке. — Раньше вы бы обрадовались, а теперь вам жить не хочется, — и обращается к Сержелю все это время стоящему у лифта: — Отведите Каина в его покои. И Сержель отводит в мои собственные покои в Империи. Каждый шаг становится все увереннее, я прислуживаю непосредственно Вельзевулу. Подъем на лифте всего на этаж, входим в короткий коридор, тут несколько дверей, одну из них Сержель открывает для меня: — Прошу вас, господин Каин. Господин Каин. Положение, дежавю, будто я в своем дворце Властитель. Но дворец — это катакомбы. На небольшой кровати, застеленной гобеленом, лежит наряд, выглядящий как ювента, но несколько иначе. Провожу кончиками пальцев, раздумывая, нравится мне или нет. Ткань шелковая и черная. Черный вообще не мой цвет, всегда так полагал, но сейчас что-то влечет, какая-то тайна есть в этом. Примеряю наряд, снимаю светлые тряпки, и все нутро переворачивается, мурчит в удовольствии от того, что это другое одеяние подходит. Атласная черная лента, и вся шея закрыта, держится на огромной застежке, драгоценном черном камне. Подхожу к зеркалу во весь рост и подмечаю, что наряд правильный, идущий мне. Подчеркивающий новое-старое положение, и теперь ощущаю себя намного лучше. Да, так и должно быть.               Сержель нажимает на минус шестой этаж, и мы поднимаемся. — Под пленных отведены минус шестой и минус пятый этаж, прошу, — вежливо пропускает меня вперед. Уходим по коридору влево, клетки с железными прутьями друг за другом по обе стороны. Камеры намного меньше, чем та, в которой был у Дельта, едва ли можно лечь во весь рост, но грязно так же. Воняет. Непрекращающийся скулеж, и из-за малого расстояния пленники могут переговариваться, стоит гул шепота. По правой стороне камеры неожиданно заканчиваются, после стены следует дверь. — В пыточную, — коротко объясняет Сержель и проходим дальше. Камеры возобновляются. — Неприятное зрелище, да, господин? Стараюсь не всматриваться в особей, не различать лица, и, похоже, Сержель замечает это: — Они враги Империи, иначе невозможно. — Да, — останавливаюсь и поворачиваюсь к нему, — я когда-то пребывал в подобном заточении. Поверьте, Сержель, я не считал, что по какой-то причине это заслужил. — Я не хотел обидеть вас, — вспыхивает, глаза распахиваются от испуга, — простите, господин, просто светская беседа. — Ну не в таком же месте, — продолжаю идти, и больше не разговариваем. Возвращаться назад не требуется, доходим до лифта, получается, сделали круг, что очень радует. Подхожу к крайней клетке, обхватываю прутья двумя руками и впервые за все время пытаюсь вглядеться в пленного. Чумазый комок смотрит мне в душу, но внутри ничего не ёкает. — Имперское зло! — выкрикивает он и плюет в мою сторону. — Лучше поторопиться к Императору, — вежливо напоминает Сержель. — Да, спасибо за экскурсию, — и интересуюсь, когда спускаемся в зал: — Где находится Тезан? — Господин Тезан еще ночью ушел на поверхность, запланированный удар по обороне противника. Голограмма планеты спущена вниз, практически вся подсвечена красным. Будто в огне. Вельзевул стоит рядом и внимательно всматривается в определенную точку. — Любопытно, — говорит он, — их защита насколько хороша, что даже радарам невозможно распознать базы. И заметь, я говорю "распознать", а не "засечь", хмм… — и, отвлекаясь, указывает на стол: — Садись, Каин. Не знаю, какое из четырех кресел по каждую сторону стола предпочесть. Ну, явно не Вельзевуловское, конечно. — По левую руку, — в ответ на мою заминку, — ты заметил, как тебе подходит черный цвет? И как после этого не поверить, что все предначертано. — Вы верите в предсказанное? — С каждым годом всё сильнее, — отходит от голограммы и садится за стол, длинные рукава его темного наряда в виде колоколов свисают с подлокотников. — Очередной боевой подвиг опять не принес никаких результатов, и я очень не хочу застрять здесь на десятилетие. Опять будет совещание с военными советниками, но не вижу толка от этого. — Какая тактика? — Сначала мы выискивали если не брешь, то хотя бы слабое место по всему периметру, не сработало. Теперь мы бьем в одну точку, и, к удивлению, это не работает также, — и Вельзевула раздражает данный факт, морщится. — Остается вариант экологической катастрофы, но это крайние меры, планета нужна относительно чистой. — Господин Тезан спускается в зал, — раздается голос из ниоткуда, и над лифтом меняются цифры: минус два, минус один… Пугаюсь, хочется исчезнуть, и Вельзевул дает шанс: — Ты хотел налить нам чай, Каин? — и указывает на ширму. Подрываюсь с места и чуть ли не забегаю за нее, прийти в себя не успеваю, слышу, как лифт открывается. Очень тяжелым шагом Тезан ступает, и очень быстрым. — Это ни к чему не привело! — его злость разносится эхом, и у меня начинают дрожать руки. — Больше в таком участвовать не буду! — Больше такого и проворачивать не будем, бессмысленно же, — со смехом отвечает Вельзевул, и это бесит Тезана, взрывается: — Ты просто этого не видишь! — раздается грохот, предположительно, полетело кресло, затем движение, еще что-то падает оглушительно. — Не хочу больше быть связанным с этим бессилием! Надоело! — Хватит громить здесь все, — тон Вельзевула становится серьезнее. — Успокойся, подними кресло и сядь. Судя по всему Тезан слушается, и я наконец делаю глубокий выдох. Маленький столик с чайником, нажимаю, и вода закипает в считанные секунды. Тезан и не думает о том, что здесь есть кто-то, кого совсем не ожидает увидеть: — Справляйся без меня, отец, хочу быть подальше от этого. Позволь заняться другими делами Империи. — И куда же ты полетишь в первую очередь? На Фаяз? — Вельзевул потешается и затем спрашивает громче: — Что там с чаем? Непослушными руками беру три чашки ставлю на блюдца, наспех опускаю сжатые лепестки чая и цветов, заливаю водой. Ставлю на небольшой поднос, который сам взмывает в воздух и, огибая ширму, исчезает за ней. Остается только быстро собраться с духом и последовать, выйти из укрытия. Ничего не чувствую, кроме поглотившего страха, стараюсь видеть только приземлившийся на стол поднос и скрыть панику, и, подойдя, ставлю блюдце с чашкой перед Вельзевулом. Второе — для Тезана, и делаю это так, чтобы взгляд на него не поднять, только бы не поднять. А он смотрит на меня, и это душит и затягивает, затягивает и душит, никакого сострадания. Третья чашка предназначается мне. После этого сажусь, и Тезан оказывается по левую руку от меня, Вельзевул по правую. Между молотом и наковальней, как говорят на Ювенте.