* * *
Корабль наш нескромный, восседает на холме у черты города, подобно птице с парящими крыльями, причудливая форма носа прибавляет сходство. Трехпалубный, с большим грузовым отсеком — там разместились уставшие от Ядра тодотейцы. Тезан выбрал нам каюту рядом с управляющей, просторная спальня, неуютная, с комодом, в который класть нечего. Впрочем, прозвучал намек, что полет не собирается быть долгим, и я начинаю радоваться этому, когда возле панели управления Авель с изумлением рассматривает рычаги и кнопочки. — А здесь разворачивается голограмма, да? — хихикает, будто сам не знает, — на всю ширину? — На всю ширину, — поддакивает Ним и становится позади него, кусает за шею так, что Авель пищит, вероятно, от восторга. Я восторг не разделяю. Смешанные чувства, то ли хочется спрыгнуть с корабля, то ли столкнуть их обоих, когда выйдем в космос. Правда в том, что после произошедшего нет желания находиться с Авелем в комнате, нет желания ни видеть, ни слышать его. И более того, не хочу, чтобы Тезан находился рядом с ним. — Приветик, Каин, после драки не виделись, — Ним замечает остолбенение и подкалывает, не теряя времени. — И не стоило, — с этими словами разворачиваюсь, намереваясь побыть в одиночестве в спальне, собраться с силами, лежа в постели, но у Вселенной другие планы. Ним весьма нахально вторгается, без стука входя, без спроса закрывая нас наедине. — Мне показалось, ты не обрадовался, — зачем-то преподносит таким образом, втягивает в какую-то игру. — Вы с Авелем не подружились? — Идиотский вопрос, впрочем, чего еще от тебя ожидать. Почему он здесь? — А Тезан тебе не сказал? — придурошная ухмылка заостряет черты лица, ну точно ястреб в пике. — Он не смог отказаться от него, полюбил, поэтому решил иметь вас обоих. Иметь вас обоих. — Ты издеваешься надо мной? — А что такое? Только не плачь, — и, поддельно сокрушаясь, кладет руку на сердце, — тьма, я такой плохой, Тезан должен был сам тебе рассказать, как-нибудь помягче. И, видимо, он решил попридержать эту новость до тех пор, пока мы не взлетим и тебе некуда будет бежать. Бежать. — Уходи, Ним, — и в порыве делаю шаг к выходу. — Или оставайся, уйду я. — Тебе не нужно собрать вещи? Я бы помог, — вытягивает руку, преграждая путь, но я ловко уворачиваюсь: — Для разговора с Тезаном сменная ювента не нужна, — огрызаюсь и получаю непредвиденный толчок в спину. Собирался открыть проем, а в итоге Ним, препятствуя, впечатывает в панель, захватывает кисти рук, чтобы не дергался. — Ты собрался говорить с Тезаном? Изменишь привычке при любой возможности бежать? — интересуется, не настаивая на ответах. — Как недальновидно, он же тебе шанс уйти больше не предоставит. Подумай, Каин, пока Тезан не знает, что ты знаешь об Авеле, ты пока еще можешь… — Отпусти и отойди, — уже плечи начало сводить от такого захвата. — Ладно, но один вопрос, почему ты ушел от Вельзевула? — дыхание распаляется или мерещится, что он все ближе и ближе. — Это тоже очень глупый поступок, с ним ты был под защитой и при власти. Почему вдруг переметнулся к Тезану, ты же боишься его? Это же взбалмошный парень, который забрал твои вещи с Ювенты, личные вещи, Каин, расческу, печатку и прочий хлам. Тезан же больной, его психика взрывная и нестабильная, у него мания, Каин… Зачем ты добровольно вернулся к нему? — Тут целых два вопроса, знаешь, — успешно отталкиваю Нима, потираю запястья. — Потому что это Вельзевул — псих, со своими чокнутыми планами. Ним в чем-то прав. Этот жуткий эпизод с обнаружением вещей в кубе, когда еще летели на Сах. Подтверждение некой части безумия, слишком сильных чувств. Но я знаю Тезана, может, не до конца, и скорее всего, не до конца, но понимаю тварь в нем, эту хитрую и тайную суку бояться не стоит, Тезан живет в мире с этим. Тьма и Тезан переплелись, словно змеи, поглотив хвосты друг друга, никакой угрозы, пока ничто не штормит внутренний покой. И может это прозвучит несколько самодовольно, хотя это лишь сделанная за все время заметка, вывод, что взрыва ждать не стоит, пока я рядом. Не имею понятия, как, и догадка лишь интуитивная, но я явно влияю на него успокаивающе. Как так получается? До разума только что дошло, что Тезану не нужна вся Вселенная, Вселенная нужна только Вельзевулу. — Я полюбил Тезана. И Ним смотрит прожигающее, долго и ядовито, наверное, ищет неискренность, обман и, не находя: — Тогда представляю, насколько тебе больно сейчас, — и такими словами делает больнее. — Так всегда, один любит, другой — нет. И, похоже, вы поменялись местами, не расстраивайся. — Мне нужно поговорить с ним, — опускаю глаза в пол, зачем-то шепчу вслух, — может, он не так меня понял, или он объяснит. — Каин, если есть у тебя еще разум, то больше мы не увидимся, — Ним опять подходит ближе. — На Ядре столько городов, и Вельзевул не разрешит Тезану их прочесывать. — Бежать бессмысленно, — мотаю головой, и неожиданно он хватает за плечи, трясет, будто приводя в чувство, но я вполне ощущаю происходящее и без этого: — Ты можешь вернуться под крыло Вельзевула, он примет тебя, и, поверь, жизнь сложится вполне себе хорошо. — Это разозлит Тезана, — иррациональный ужас прошивает тело острой стрелой, страх забился под корку, в каждую жилу, — а я хочу охранять его умиротворение. — Ты настолько уверен, что нужен ему? — издевательский смешок, наверное думает, что наносит укол в мое раздутое до небес самомнение. — Было очень сложно поверить, но пришлось, — и, пользуясь отступлением Нима, открываю проем, к сожалению, отступление длится недолго, и выход тут же закрывается. — Забудь, что я наговорил, просто проверка, насколько сильно хочешь быть с ним, несмотря ни на что. — Серьезно? — складываю руки на груди, облегчение и брезгливость, нужна защита и моего спокойствия. — Так Авель здесь не из-за Тезана? — Нет, Авель мой дамаск. — Твоя ложь была болезненной, но тебе наплевать, — и чувство облегчения побеждает, будто парю в облаках, не злюсь, только подмечаю: — Дурацкие у тебя шутки. — Не у меня, — плохая улыбка расцветает на лице, еще что-то припасено. — Но ты же все равно не поверишь, что идея этого разговора между нами принадлежала Тезану. Ты же не поверишь, что он настолько жестокий, что все еще не доверяет тебе. Да? Дрянь же я, а не он. Сложно слушать, хочется бежать, бежать туда, где есть кто-нибудь еще, хоть кто-то. Но Ним не замолкает: — Ты даже не представляешь, какие вещи остались за бортом твоего знания. Что он вытворял, а ты до сих пор не в курсе и никогда не узнаешь. — Не хочу знать, — и следует молчаливая просьба замолчать, проигнорированная: — Это правильно, Каин. Но начнем по порядку, — и, не скрывая торжества, разгорающегося в глазах, яд сочится. — Помнишь Маркуса? После произошедшего на «Граче» по приказу Тезана мне пришлось изнасиловать его. Он плакал. И как думаешь, осмелился бы Маркус пойти против Тезана? На Фаязе Тезан контролировал абсолютно все, и Маркус по его приказу… — Замолчи! Замолчи! — бессмысленно толкаю Нима и затыкаю уши. — Замолчи! Ним уходит, довольный собой.* * *
Корабль поддается вибрации, отрывается от поверхности, зависает на какое-то время и после делает рывок. Покидаем Ядро, и подвиг — войти в управляющую кабину и увидеть их. Ним полулежит на диванчике рядом со столом, Тезан, вероятно, задает координаты направления для автопилота на панели, и Авель притворно робко заглядывает через его плечо. Ручаюсь, на самом деле процесс не интересен, а вот постоять близко — очень. Короткий сигнал, и Тезан сразу принимает звонок, изображение Вельзевула растягивается, увеличивается: — Ты улетел, — озвучивает факт и добавляет ласково: — не попрощался с любимым папочкой. — Больше на Ядре мне делать нечего. — Ты, конечно, прав, но все равно спешно, — Вельзевул щелкает пальцами, и ему сразу же подают напиток в чашке на блюдце. — Скажи, пожалуйста, куда ты направляешься? — На Сах. Сах. Ну конечно, куда же еще можно направляться во вселенной с тысячами планет? Только домой, домой к Тезану. — Этого я ожидал, поэтому созвал вассалов, поговоришь? — От твоего лица, — соглашается Тезан, и Вельзевул замечает меня далеко и позади стоящего, замечает ехидным взглядом, но, ничего не говоря, обрывает связь. — Он за тебя беспокоится, — подмечает Ним. — Мой отец звонил мне только в прошлом году. — Да, беспокоится, как бы я не остался без дела, — Тезан усмехается и легким отмахивающимся движением отгоняет Авеля прочь, нажимает что-то на тачскрине и поворачивается, — надо проверить технический отсек, показывает неисправность одного из двигателей. Несмотря на новость с лица Авеля не сходит счастливая улыбка, и, когда Тезан уходит, тот пристраивается к Ниму, убравшему ноги. Поглаживает по плечу. — Не особо страшно, — Ним говорит скорее для себя, чем кому-то из нас. — В этой крошке восемь двигателей. Мы мчимся быстрее молнии. А ты бы хотел, Каин, взлететь... — и добавляет с усмешкой, — чуть не сказал «на воздух» какая ирония, «на весь космос»? Не собираюсь отвечать, но Ним опять продолжает, вообще не затыкается: — Куски мяса, болтающиеся в открытом пространстве, свобода, — заливается смехом, смех поддерживается Авелем, который тут же наклоняется и целует. Не то чтобы наблюдать поцелуй мерзко, но тошнота подкатывает к горлу. Я бы скорее проглотил живую рыбу, чем позволил Ниму засунуть язык в рот. — Ты всегда подбираешь после Тезана? — заставляю их разлепиться, и казалось, такое разозлит Нима, но нет: — Я и тебя подберу, — мерзкая улыбка расцветает на лице, голос становится противнее. — Поразвлекаюсь, поиграюсь пожестче, уж поверь. — Не продолжай, я и так на грани, — и неприличным жестом демонстрирую, что в любой момент меня стошнит. — Ой, — фыркает, — а ты думаешь Тезану, не надоешь? Ты же зажатый, Каин, — оголяет тело Авеля, сначала плечи, затем развязывает ювенту, и он раздет полностью, — ты не можешь смотреть на обнаженных особей, — проводит пальцем дорожку от соска до пупка, соскальзывает ниже, — ты не можешь не стесняться, привыкнуть к тому, что секс — это естественно и скрывать не нужно. Ты не соответствуешь Тезану. Хотя, честно, сложно ему угодить, — якобы знающий смешок, проводит языком по зубам. — Я видел большинство его сношений, групповых, извращенных, грязных. И едва видел что-то с тобой. А все потому, что ты стесняешься, твоя природа иная, ты не тодотеец. — Ты меня ненавидишь, да? — Нет, я люблю Тезана, насколько возможно верхнему любить другого верхнего, — приобнимает Авеля, не сводя взгляда с меня. — Хочу, чтобы он был счастлив, но, если ты не раскрепостишься, этого не произойдет. — Это он попросил тебя сказать? — Нет, — и довольствуясь тем, что наговорил, опять уделяет время Авелю, целуются, издавая звуки причмокивания, жмутся друг к другу, и Авель отлично льнет. Больше от этого не тошнит, потому что погружаюсь в тяжелые думы. Снова в чем-то прав, снова задевает сокровенное и тормошит, тормошит. Слова в голове жужжат, как рой мух, и не собираются успокаиваться. Самое страшное в этом — чувство ревности, ревность уже не к настоящему, а к прошлому. Зацепило, хотя это нормально, относительно нормально, что у Тезана было много партнеров, нормально, что извращался по-разному. Только претит… Ты же зажатый, Каин. Ты не соответствуешь Тезану. Если ты не раскрепостишься… Это все провокация. Огромная провокация. Впервые я встретил Нима лицом к лицу на моем «Ликие», помню, как он вынес подаренную Тезаном шкатулку, которую я хранил. Помню, как гадко ухмылялся, когда я просил Тезана прекратить, с какой силой тащил на «Грача» в одной простыне, как, улыбаясь, запер в покоях Тезана. И ведь уже довольно долго косвенно знакомлюсь с ним, так вот, каким он был гадом с первых секунд, таким и остается до сих пор. — Он вышел из строя и не запускается, — Тезан возвращается, недовольный, хмурящийся, явно раздраженный, садится в кресло, ставит локти на подлокотники и запрокидывает голову. — Казнить того, кто готовил пташку для нашего полета, — провозглашает Ним, оторвавшись от Авеля. — Я лично проверял, — уже спокойнее произносит. — Как подобное может происходить? — Все вещи изнашиваются, перестают на что-либо годиться, — врезается голосок Авеля, который переводит намекающий взгляд на меня, а потом обратно на Тезана. Между ними устанавливается контакт, вызывающий нехорошие мысли. А если Ним сказал неправду? Если Авель тут для них двоих? Наверняка было такое, когда они делили одного нижнего, когда делали это одновременно. Нехорошие мысли не приведут ни к чему хорошему. Лучше не думать об этом, лучше подобраться к Тезану, показать, что я все-таки чему-то научился. Разрешение, есть ли разрешение сесть к нему на колени? Как понять? Стоит ли сесть у его ног и дождаться, когда рука коснется макушки? За размышлениями не сразу понимаю, что меня вообще-то зовут, и связь с Авелем оборвана, а манящий, нежный голос повторяет: — Каин, — и легким жестом подзывает к себе. — Когда я сажусь, ты должен оказаться рядом, понимаешь? Киваю и послушно подхожу к нему, собираюсь сесть на пол, но он хлопает по колену, молча приказывая. — Всегда? — покладисто спрашиваю, усаживаясь на него, обхватывая плечи. — Только если я не говорю делать обратное. Утыкаюсь лицом в его шею, чувствую себя гораздо безопаснее, чем до этого. И интересно, просто интересно, каким образом сложилась бы модель наших отношений, если бы я дал ему тогда, когда он был еще подростком. Поддающимся воспитанию, гибкой особью, которую возможно было подшлифовать под себя. Я бы вытесал эту привычку командовать, разговаривать со мной ласково, будто с ребенком, и в тоже время с холодностью, намекающей, что за непослушание будет порка. Да, это бы изменил прежде всего. Если бы тогда на балконе действовал исходя не из чувства страха, а из расчета, тьма, что мог получить. Но кто же знал тогда, что Тезан влюблен серьезно? — О чем ты думаешь? — поглаживает по волосам, и не могу ослушаться: — О том, что, вовремя я сообрази, управлял бы тобой. Смеется, громко, заливисто, запрокидывает голову и не реагирует, не прекращает, когда пальцем касаюсь выпирающего кадыка. И зубы у него красивые, я бы их вырвал и спрятал в мешочек, чтобы всегда носить с собой. И это я думал, что Тезан сумасшедший? — Хотел бы? — Хочу, — и шепчу на ушко, в полный голос стыдно, перед собой. — Та твоя идея, если бы мы поменялись местами… Если бы у меня власть, я бы привязал тебя к кровати… Тезан чуть отстраняется, насмешливо смотрит в глаза, затем опускает взгляд на губы и возвращается к глазам: — Я не дам тебе ни крошки власти, — и наслаждается сказанным, а я ни капли не сомневаюсь в правдивости. — Но разве ты бы не хотел попробовать подчиняться? Немножко. Знаешь, я вот это делаю, и это совсем не плохо… И, не дослушивая лепет, перебивает: — Разденься, Каин. Вот поэтому я и лепетал. Ожидал подобного, ожидал, что, взяв победу на словах, он начнет брать и брать большее, во всех смыслах, особенно в физическом. Где и когда угодно. Ним мог не беспокоиться о моем раскрепощении, Тезан собрался решать проблему незамедлительно и радикально и наверняка заставит это сейчас делать орально. — А после мне встать на колени и отсосать? — использую столь грубый лексикон, ведь теперь так можно. Он собрался уничтожить глас разума в голове, лишить возможности соображать, встрепенуться. Не верит мне и буквально насильно заставляет верить ему. — Почему бы и нет, — и улыбается, нагло, самодовольно, в то время как я, подавляя порыв непокорности, развязываю ювенту. Сложно понять, что Тезану так нравится во мне, но то, что нравится, это факт, чтобы не заметить который, надо быть слепым и глухим. У него ведь даже дыхание прервалось. Знаю, что Ним смотрит, внимательно, но стараюсь отстраниться от этого. Есть я и Тезан, и, попроси я уединиться, прилетит пощечина. Раз поддался, нужно поддаваться и дальше, с такими мыслями оказываюсь перед ним в весьма унизительной позе. Раздвигаю его колени, расстегиваю брюки, и вставший член несколько мешает сделать это непринужденно. — Здесь ты не так сдержан, — шепчу, наконец справившись. Тьма. Подаюсь вперед, дрогнувшей рукой обхватываю член и, прикрыв глаза, касаюсь губами оголенной головки. Соленая и одновременно сладкая, иначе почему сахар разливается по телу и завязывается узлом в паху? Нежное движением языком по длине, обхватить губами, поласкать. А после понимая, что так зверя не насытить, насаживаюсь ртом глубже и обратно, и снова насаживаюсь, придавая ритмичность движением. Обильно выделяется слюна, в горящем рту правит твердый член. Сжать яички, насадиться до конца, до першения в горле, и чудом удержаться от приступа кашля. Одурманенный, делаю это еще и еще раз, до слез на глазах, и обильная жидкость стекает по члену, облегчая работу и завязывая узел сильнее. — Ты так стараешься, — Тезан кладет ладонь на затылок, насаживая и удерживая в таком положении несколько долгих секунд. Закашливаюсь, вытираю мокрый рот не менее мокрой рукой. — Продолжай. И направляет меня, возвращает к члену. Губы и челюсть немеют, язык устает, и тело в таком положении затекает. Где-то на краю сознания вертится, что Ним наблюдает, но это не причина останавливаться. Если не доведу Тезана до оргазма, то последует грубый секс, и Ним рассмотрит вообще все. Удается. Прижимая голову, не давая избежать, Тезан кончает мне в рот, и держит, пока член не успокаивается, пока сперма не перестает литься. Проглатываю, не морщась и только после этого отползаю, спиной прижимаюсь к холодной панели. Оказывается, Ним не только неотрывно наблюдал за нами, но еще попутно удовлетворял потребность. Авель занимался тем же самым, что и я, и теперь так же отдыхает, вытирая использованный рот. Глаза его блестят похотью, и, едва сделав перерыв, лезет на Нима за добавкой. Но тот грубо отпихивает, и Авель валится туда же, где и сидел. А Ним улыбается мне, смотрит сыто и губами шевелит, выводя читаемое слово: — Шлюха. Знаю, но было очень приятно.