Прогнать нельзя поверить

Жить в многоэтажном доме прекрасно. Ещё прекраснее жить на одном из последних его этажей, имея в своей квартире панорамные окна, выходящие на восток. Стоя с утра перед таким окном, грея руки о чашку кофе, успеваешь привести мысли в порядок и собраться перед тяжелым днем впереди. Так начиналось каждое утро Роберта уже почти в течение года. Но сложно собраться с мыслями, когда в той же комнате на широком диване тихо вздыхает во сне твой некогда любимый человек, которого ты не видел не месяц, не год, а целых семь лет. Пока Ройс видел десятый сон, Левандовски думал о том, кто они теперь друг для друга. Друзья? Смешно. Друзья постоянно общаются, поддерживают друг друга, встречаются. А ты его увидел первый раз вчера спустя столько времени. Знакомые? Навряд ли. Их связывало (возможно, всё ещё связывает) нечто гораздо большее, чем просто один университет или одно и то же любимое кафе, куда все любили ходить после учебного дня. Любовники? Уж точно нет. Хотя, конечно, Роберт не мог признать, что уже абсолютно ничего не испытывает к Марко – чем иначе объяснить дрожащий голос по телефону, неспособность отказать и трясущиеся позже руки? Позже он поймал себя на том, что впервые за долгое время с утра не наблюдает за восходящим солнцем, а рассматривает спящего на диване Марко. Такое чувство, что он совсем не изменился, что он такой же Марко, даже когда спит. Как будто грудь всё так же вздымается, пока он сопит во сне, глаза всё так же жмурятся, когда он начинает чувствовать присутствие солнечного света и просыпаться. Ах да, он проснулся, но притворялся, что всё ещё спит. Левандовски всё также помнил все его привычки, но отвести глаз не мог. Его даже не пугала вероятность того, что Ройс заметит этот его пристальный взгляд. Оставив свою чашку на столе, Роберт захватил свежее полотенце и белье, чтобы принять холодный душ. Раз мой дорогой гость не позволил сделать этого вчера, пойду хотя бы с утра, пока он спит. Или спал... Выйдя из ванной, он учуял запах... Еды? Это странно. Левандовски не имел привычки завтракать, а так же не наблюдал за собой потери памяти, чтобы изменить своим жизненным устоям. Он неслышно прошел на кухню, и увидел интересную картину – Марко, уже окончательно проснувшийся, стоял у плиты и бодро готовил что-то, судя по запаху, определенно стоящее внимания. Роберт оперся на дверной косяк и совершенно обыденным тоном протянул: – Однако, у меня теперь и повар есть... Ройс аж вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил нож из руки: – Боже, а ты все так же людей пугаешь! А если бы я ножом себе... Обернувшись, Марко уставился на Левандовски, точно на музейную статую. Да, посмотреть есть на что, определенно. Всё, что на Роберте было – закрепленное на бедрах белоснежное махровое полотенце да капли воды на хорошо сложенном теле. Они столкнулись взглядами, и Ройс тут же отвернулся обратно к стойке. Смутился? Вряд ли. Когда-то Марко сам преспокойно щеголял в таком виде по их квартире. – Рубашку бы хоть натянул. – Я что, не в собственном доме? – ухмыльнулся Роберт. – В чем хочу, в том и буду ходить. – Пожалуйста, пожалуйста. Есть будешь? – Ройс снял сковородку с плиты и поставил её на барную стойку. Левандовски окинул взглядом кулинарные художества Марко. Омлет с овощами и беконом выглядел весьма неплохо. Ладно, своим привычкам по такому случаю сегодня можно не уступать. Не каждый день к тебе в дом Марко Ройс заявляется. – Ну, давай посмотрим, чему ты научился без меня. Фраза прозвучала двусмысленно, но Роберт слишком поздно об том подумал. *** – Спасибо тебе, Марко, что приготовил хоть что-нибудь. Прекрасно вышло, кстати. Ройс лишь скромно улыбнулся в ответ и, убирая грязную посуду и сковородку, вернулся обратно за стойку. – У тебя чай вообще есть? А то всё эту бурду кофейную пьешь, ужас. – Верхний ящик над плитой. Чайник там же. – И вообще, почему именно я тут хозяйничаю на твоей кухне? Поухаживал бы за гостем. – Чтобы ты опять на шею мне сел? Нет, спасибо, уже проходили. И тут Роберт почувствовал, что сболтнул лишнего. Явно не стоило тревожить старые раны. Он быстро подскочил к стойке, помог вытащить тот самый злосчастный чайник. А у Ройса после таких слов и вовсе руки опустились. – Марко, прости меня, я не хотел... Оно, это, ну, понимаешь, само как-то... Марко повернулся к нему, положил ладони на предплечья, тем самым заставляя всё бросить и посмотреть ему в глаза. – Не переживай по этому поводу. Все нормально. Я заслужил. Ты и сам знаешь, что заслужил. Теперь Роберт смотрел на него с сочувствием. В глазах Марко было что-то такое, из-за чего он потонул в них гораздо глубже, чем семь лет тому назад. И именно это такое всё ещё удерживало Левандовски от того, чтобы выставить старого «знакомца» за дверь и запретить ему возвращаться в эту квартиру. Когда чай приготовился, оба они сели за стол и начали вспоминать свою старую институтскую жизнь, что было после неё, когда в конце концов, дело дошло и до истории Ройса о «тупой бабе», из-за которой жизнь Марко полетела под откос. Всё ведь могло пойти по-другому, останься они тогда вместе… – С тех пор, когда мы... выпустились, – Ройс довольно долго подбирал нейтральное слово, – закрутилось всё как-то, я понять ничего не успел… Скарлетт постоянно нужны были деньги. Чтобы иметь красивую цыпочку, нужно иметь королевский банковский счёт. Поначалу я даже нашел работу в адвокатской конторе, всё пошло нормально, ну как, я думал, что нормально. Но меня уволили спустя полтора года, – Марко усмехнулся. – И за что же? – поинтересовался Роберт. – Сначала мне сделали выговор за татуировки. Начальница увидела вязь, вылезшую из под рубашки. Дебилизм какой-то. Дебилизм, Марко, это делать партак с собственным именем и датой рождения. – А потом я проспал заседание суда из-за того, что она случайно выключила будильник, и меня вышвырнули из конторы к чертям собачьим. – Что ж, вполне в твоём стиле, – холодно подмечает Роберт, внутри удивляясь такой фатальной халатности Ройса. Боже, проспать суд... – А Скар всё пела на ушко, мол, всё в порядке, дорогой, они просто злые, не слушай их, иди ко мне. А сама хвать карточку, пока я… Ну ты понял, в общем. Шмотки дорогие, походы в клубы с глупыми подружками, занятия в конном клубе. Квартиру подавай побольше, да поближе к центру. Хотя машину, которую я ей подарил, она разбила в тот же день. В мясо. А на самой не царапинки. Параллельно она ещё пыталась пробиться в модельный бизнес, но после пары фотосетов её отбраковали. Модель из неё, конечно, как из меня боксер-тяжеловес. – Несомненно, – вставляет своё словечко Роберт. – В общем, я потихоньку беднел, искал подработки, мы начали часто ссориться... Блять, она однажды пришла домой и сказала: «Милый, я купила лошадь!». Лошадь, понимаешь?! Левандовски не смог сдержать смеха. Как бы он не старался безэмоционально слушать эту импровизированную исповедь Марко – лошадь проигнорировать было трудно. – Вот тебе смешно, а мне пришлось денег занимать, чтобы дожить до конца месяца, – тут смеется и сам Ройс, – мы расходились и сходились снова, правда, только когда хотела она. Я сейчас понимаю, каким был дебилом, думал, что люблю её, но... ладно, проехали. – А квартиру-то у тебя за что отняли? – О, к самому интересному подошли. Не так давно Скар поехала в Монако на девичник к подруге. Эту дуру повели в казино, и там по пьяни она проигралась так, что мне пришлось брать кредит под залог квартиры, чтобы отдать её долг. После этого она сказала, что встретила там, в казино, гораздо более подходящего ей человека, и что я ей больше не нужен. А я остался в долговой яме без нормальной работы, а теперь и на улице. Та-дааам. Господи, сколько всего плохого могло не случиться, не поведись ты на неё тогда... В голове не укладывается. У Роберта на языке вертится это странное сокращение имени девушки. Скар, scar... С английского переводится как «шрам». Да уж, эта девица в жизни Марко – самый настоящий шрам поперёк всего. В том числе, и поперёк Роберта. Когда они закончили с чаепитием, Роберт ещё раз поблагодарил Марко за вкусный завтрак. И за исповедь спасибо. Если, конечно, это можно так назвать. *** – Мне тут, эм, надо будет поработать недолго, почту разобрать, просмотреть кое-какие документы. Я буду в гостиной, а потом уеду на пару часов ближе к вечеру. Марко будто бы даже сначала испугался возможности остаться одному в этой огромной квартире. Не маленький уж, в конце концов, успокойся. – Хорошо. Без проблем. Я тут пока осмотрюсь может. У тебя имеется какое-нибудь подобие библиотеки? Роберт был даже не удивлен. Ройс с института интересовался книгами и читать любил. Редко правда выдавалось время, но литература ему нравилась. Помогала отвлечься, что в сложившейся ситуации пришлось бы как нельзя кстати. Пока Левандовски показывал Марко на книжный шкаф, в котором множество различной книг на любой вкус, немец всё ещё думал о пребывании в одиночестве в квартире Роберта. С одной стороны, это был прекрасный шанс осмотреть квартиру Левандовски, поискать в ней что-то памятное. Ведь за всё это время, что он находится с ним и у него в квартире, он ни одного слова не сказал о том, что чувствовал за прошедшие года или хотя бы с кем был. Это его могло наводить на две мысли: либо у него никого и ничего не было, что могло вскружить его голову, либо все было настолько восхитительно, что он не хотел даже рассказывать об этом. Второй вариант – не похоже на Роберта, потому Ройс склонялся к первому. Хотя, черт знает, в какие игры с ним тут жизнь играла, пока меня не было. Возможно, стоило поступить как все нормальные люди – спросить напрямую и не строить с десяток догадок в голове. Отлично, ну и как это будет звучать? «Слушай, у тебя никого не было в то время, пока ты пытался заглушить боль от того, как отвратительно я с тобой обошелся?» Прекрасно. Пока Марко погрузился в свои мысли, выбирая подходящую книгу, он и не заметил, как Роберт притаился за ноутбуком и что-то там бубнил себе под нос, разыскивая нужные ему документы в папках из портфеля. Ройсу нравился этот его деловитый вид – он даже наслаждался им. Марко так и не остановился на чем-то конкретном, и решил развлечь себя чем-то классическим. Ничего не пришло в голову лучше, чем «Фауст» Гете. Вытащив книгу из стеллажа и присев в соседнее кресло, он погрузился в чтение, однако продолжалось это недолго. – А почему ты к родителям не поехал? – внезапно нарушил тишину Роберт. Только этого вопроса Марко не хватало. Ещё одна больная тема. – Да я с ними уже давно не общаюсь, – ответил Ройс, – из города они уехали года четыре назад, мол, поближе к природе, сами на контакт не идут, взрослый мужчина уже, живи, как сам хочешь. Живут в свое удовольствие в домике где-то на Северном море и не вспоминают, что у них есть сын. – И ты даже не пытался выходить на контакт? – А толку... Мне бы сказали: «Ну ты держись там», выслали бы, может, какие-то крохи. Господи, Роберт, не нужно больше вопросов про родителей. Поднимая изредка глаза от книги, Марко иногда бросал взгляд на задумчивый профиль поляка, на бегущие по клавиатуре ноутбука пальцы, на то, как погрузившись в процесс, он закусывал губу, обдумывая, вероятно, сложившееся течение дел. Ройсу хотелось думать, что он не замечает его пристального внимания. Привычки его, разумеется, нисколько не изменились. Марко помнил точно такую же сцену, только одним весенним утром семь лет назад. Самый разгар написания Левандовски дипломной работы. Точно так же он сидел, нервно копаясь в собственных заметках, лекциях, книгах, пытаясь подобрать нужное предложение, цитату, слово. Точно так же, закусив губу, с руками в чернилах от его любимой ручки. Ничего не изменилось, кроме того, что тогда Ройс мог спокойно подойти к нему сзади, обвить руками шею своего возлюбленного, поцеловать в висок, пожелать доброго утра. Где-то на задворках сознания он понимал, что сейчас хочется сделать точно так же. И так же, как и в привычках Левандовски, в его сердце ничего не изменилось. Он до сих пор любил его. И чтобы это понять, достаточно было увидеть его один раз вчера вечером. Конечно, Марко было интересно, что у него творится сейчас в голове. Понятное дело, на данный момент он был слишком занят прилетевшими из фирмы делами. Но что он думает в целом о том, что с ним произошло? Ведь так же, как и о собственной жизни, Роберт молчал о своих эмоциях или даже о своем отношении к Марко. Не назвал его безалаберным, не кричал на него – ничего. Тайна за семью замками. Видимо, жизнь и с ним сотворила что-то не особо приятное. Что у человека в голове – зачастую известно лишь её обладателю. Из размышлений Марко вывел негромкий смешок. За секунду до того, как он успел поднять глаза, он уже понял, что тот был обращен именно к нему, а не к тому, чем Левандовски занимался. – Чего ты смеешься? Скромная улыбка и взгляд в глаза. – Не думал, что снова увижу тебя вот таким. Честно говоря, не думал, что увижу тебя ещё вообще в этой жизни, но сейчас не об этом. Марко сильно удивился, услышав причину. – Каким «таким»? – Погруженным в книгу, задумчивым... Будто снова утро в нашей комнате семь лет назад. Ты совсем не изменился. Ройса не отпускало удивление. Всё то время, что они находились в обществе друг друга, он даже и не думал, что Роберт способен на комплименты в его адрес. В лучшем случае – на пожелание доброго утра он и рассчитывал. Но был согласен – всё повторяется, только теперь между ними расстояние в несколько раз больше, чем раньше. А может это и не так вовсе?.. Марко улыбнулся уголками губ собственным мыслям. – Да, ты тоже. Всё так же сидишь и что-то пишешь, не отрываясь. Вечно сосредоточенный. А ещё невероятно красивый. Но это он оставит при себе. Время ещё придет. – Кстати об этом, мне пора в офис. Я пойду собираться, а ты, пожалуйста, не заложи мою квартиру в то время, пока я буду гладить рубашку. – Уморительно смешно! – прокричал Марко в след закрывающейся в спальню Роберта двери. Ройс же решил вернуться обратно к чтению. Не все же время на Левандовски любоваться. Когда Роберт вышел из спальни, зайдя снова в гостиную, Марко не мог противиться себе в желании насладиться видом «самый успешный бизнесмен в городе». От него пахло дорогим парфюмом (у Ройса тоже некогда был похожий, но теперь, с его-то положении дел запах свежей одежды – уже подарок), на запястье были шикарные швейцарские часы, костюм с иголочки, кипенно-белая рубашка, запонки – в общем, все было при нём. – Я ушел. Надеюсь, как маленькому, не нужно говорить, что незнакомцам у двери отвечать не надо? – Я, конечно, знал, что выгляжу моложе своих лет, но не настолько же. – Ровно на свои и пять ты выглядишь. – Ой, иди на работу уже, а. А то профукаешь все, как я. – Ну, до тебя мне ещё очень далеко... – Чао! Марко захлопнул за ним дверь, не в силах больше выслушивать издевки в свою сторону. Но вместо того, чтобы злиться на Левандовски, он, опершись на дверь спиной, лишь широко улыбнулся. Как же я скучал.