Клятва

      Cидя на диванчике перед самым окном, Пинкамина наблюдала, как расплываются по небу облака, переливающиеся всеми оттенками розового и оранжевого. Такого красивого заката она не видела за всё то время, что пролежала в больнице. А, может быть, в больнице она просто не хотела смотреть на прелести природы, мелькавшие за окном: хоровод снежинок в День Согревающего очага, капель в начале апреля, потрескавшийся лёд и первые ручьи на тропках, тихая песнь первых пташек, вернувшихся из тёплых краев.       За зиму лучшие врачи Эквестрии и Хувхарт сделали всё возможное, чтобы Пинкамина хотя бы твёрдо держалась на ногах, а в начале весны она переехала в съёмный домик у леса к Мод. Дела в Сахарном Уголке шли хорошо – пони потихоньку возвращались в Понивилль, поэтому розовая пони забрала все свои вещи с осточертевшего ей чердака магазина, пропитанного болью и страданиями, и переехала с сестрой подальше от центра города. Домик был совсем небольшой, деревянный, с крохотной гостиной и кухонькой на первом этаже и просторной спальней на втором. Владельцы домика перебрались в Мэйнхэттен и как раз искали того, кто снял бы дом на длительный срок. Тут к ним и явилась Мод, которая не собиралась возвращаться на Каменную Ферму до того, как выздоровеет её сестра.       Пинкамина заметила, что и в душе её происходят положительные перемены. Вернулась бойкость и бесстрашие, теперь она даже позволяла себе иногда посмеяться над шутками (естественно, если они были уж очень смешными), и не считала любой свой смех надругательством над памятью покойных подруг. Сон её стал спокоен, и даже если возвращались ночные кошмары и следы древней пробужденной ею магии – уродливые, хихикающие тени, Пинкамина не боялась, потому, что знала, что что-то в подкорках её мозга говорило ей о том, что она поступает правильно, о том, что она сможет искупить свою вину и найти нечто внутри себя, что сподвигло её на такие злодеяния... Уже очень скоро.       Пинкамина собрала с собой в седельную дорожную сумку только самое необходимое. Поездка состоится уже завтра, вопросы с местом на корабле были улажены Мод и Хувхартом. После того разговора Мод вернулась домой и тоже начала собирать вещи. — Что ты делаешь? — спросила Пинкамина, поднявшись в комнату и увидев сестру за этим делом. — Корабль в Ярнам отчаливает послезавтра. Нужно собирать вещи, — коротко ответила сестра. Розовая пони наблюдала за чёткими движениями сестры – как аккуратно она складывала платья, полотенце… Какое-то время она помолчала, возможно, подбирая слова, возможно, собираясь с силами, и наконец таким же твёрдым тоном, как обычно говорит Мод, ответила сестре: — Прости, Мод. Я еду одна. Это…Это моё испытание, — от резкого взгляда Мод она уж хотела опустить голову, но вместо этого с упорством и уверенностью продолжала смотреть ей в глаза. Она чувствовала, как трескается каменная оболочка сестринского взгляда. — Ты больна, Пинки. Тебе нужна помощь, — каменная пони повернулась к ней и подошла ближе, однако Пинкамина не ступила и шагу назад. — Модалина Дейзи Пай, я еду одна. Прости меня, но это – моё испытание. Да, возможно, оно последнее, но я должна ехать одна. Это… это, можно сказать, — розовая пони замолкла на мгновение, будто что-то вспоминая. — Пинки-чувство! Оно ещё ни разу не подводило меня. Надеюсь, и в этот раз я окажусь права. Оставайся здесь, Мод. — Пинкамина сама поражалась, с какой твёрдостью и решимостью она это говорит самой Мод. И в этот момент Мод сама отвела взгляд. Пинкамина протянула к ней копыто. — Не пойми неправильно, Мод… я… — розовая пони зажмурилась и со всей, что было, силы обняла сестру. — Спасибо тебе за всё, Мод. Спасибо тебе…За то, что ты есть у меня, — слёзы хлынули из её глаз. Мод села на пол и прижала сестру к себе обоими копытами, положила голову ей на плечо, но не произносила ни слова. Розовая пони рыдала, но в этих слезах не было боли, а лишь благодарность. Сколько они просидели так, в обнимку, в тот вечер, Пинкамина сказать не могла… Может, десять минут, а может – целый час. Чувство времени в её голове отступило перед чувством неописуемой благодарности к старшей сестре.       На следующий день Мод и Пинкамина прошлись по лесу. Шли молча, и каждая думала о чём-то своем. По лазурному небу плыли белейшие кучерявые апрельские облака. — Ах, Мод, какие же красивые в апреле облака! — в сердцах, на выдохе сказала Пинкамина. — До этого апреля я жила на Каменной Ферме. Там я редко поднимала голову к небу, — монотонно ответила Мод. Розовая пони посмотрела на сестру – она шла, а взгляд её был направлен ровно под ноги, даже не прямо. — Да отвлекись ты от своих камней, взгляни на облака, Мод! — Пинкамина обняла серую пони за щёки и подняла её голову к небу. Мод глядела на облака, и взгляд её на секунду сменился, будто бы наполнился какого-то затаённого восхищения, но в тот момент, когда розовая пони заметила эту перемену, сестра резко мотнула головой и снова уставилась на свои копыта. Пинкамина улыбнулась. — Это не конец света, я обещаю. Даю Пинки-клятву, что я вернусь сюда, домой, и мы будем также гулять… и… любоваться облаками! Они же такие красивые! Я научу тебя играть в игру «На что похоже облако», — она шла возле сестры, иногда игриво пихая её в бок. Мод долго молчала, затем остановилась, тепло, но серьёзно посмотрела на сестру. — Я запомнила твою клятву. Ты вылечишься и вернешься домой, Элемент Радости, — она кивнула и снова уставилась на свои копыта. До дома совсем недалеко, скоро их прогулка подойдет к концу… Пинкамина недолго помолчала, переварив все, сказанные сестрой слова. Затем снова радостно улыбнулась и потрепала сестру за щёки: — Ну что ты видишь в этих камнях, ну почему ты не хочешь смотреть наверх, в небо? Там красивее в миллион раз! — Смотрящий под ноги не увидит всей этой красоты, но и не споткнется на своём пути, — коротко ответила Мод и направилась к дому. Ответ сестры cбил Пинкамину с толку. — Ты идёшь? — окликнула её Мод. — Тебе пора отдохнуть и принять лекарства. А я приготовлю ужин…       Ещё раз окинув взглядом влажный апрельский лес, утопающий в розовых лучах заката, розовая пони последовала за сестрой в дом.