Клятва

      Розовая пони бегом вернулась к себе в каюту и закрыла дверь на щеколду. В иллюминатор, словно пули, с оглушающим шорохом бились огромные грязные капли. Даже здесь с палубы слышались оглушительные крики матросов, которые всеми силами пытались совладать с обезумевшей стихией. Вся мебель в каюте, к счастью, была прибита к полу, иначе бы здесь все ходило ходуном и прибило бы ненароком бедную маленькую Пинкамину. Пони легла на кровать и сжала копытами голову. От такой сильной качки её начало мутить, она чувствовала, как теряет ориентацию в пространстве, как к её горлу все ближе и ближе подкатывает мерзкий комок.       Пинкамина зажмурилась. Перед её глазами всплыло далекое и болезненное воспоминание… На голубой бумаге, украшенной наклейками с облаками, она старательно пишет приглашение Рейндбоу Дэш… Приглашение на «Особенную Мегакрутую Вечеринку для Лучших Летунов». Надо же, розовой пони даже удалось вспомнить название. Пинкамина завязывает глаза подружке, занавешивает в комнате окна. Кроме них в доме никого нет. Пинкамина заводит Дэш в комнату, заботливо усаживает на стул, уходит на кухню, возвращаясь с целым подносом горячих ароматных картофельных сэндвичей. Кроме того, Пинкамина постаралась раскрасить каждый хлебец в цвета радуги пищевыми красителями, ровно, полосочка к полосочке. Розовая пони запускает хлопушку, срывает повязку с глаз пегаски. Дэш рада. Она улыбается, благодарит подругу за новый, такой вкусный подарок. Пегаска ничего и не думает, она слепо верит, берет сэндвич и откусывает смачный кусок, глотает его. «Это сэндвичи – самые кру…» - глаза Дэш стеклянеют. На лбу пинкамины проступает холодный пот, и сердце ударами рвёт грудную клетку. Дэш опирается обоими копытами о стол, её крылья бессильно опускаются, по мышцам пробегает судорога.       Пинкамина чувствует – сзади неё кто-то стоит… Кто-то, кто покроет её преступления, кто-то, кто принёс ей этот страшный яд. Но взгляд её прикован только к парализованной Дэш. Со рта пегаски на стол капает пена – она смотрит на Пинкамину, и в её глазах нет ничего кроме немого вопроса и страха. Она издает истошный хрип, сваливается со стула, её тело перекашивает последняя судорога. Пинкамина подходит и закрывает подруге глаза… Она так любила её. Любила их всех. «Мы могли быть вместе всегда. Шесть лучших друзей. Время показало, что из вас я одна умею ценить дружбу. Теперь ты всегда, всегда будешь одна, ПРЕДАТЕЛЬНИЦА!» - Пинкамина срывается на крик, по её щекам текут слёзы. Сзади неё слышно хриплое дыхание. Розовая пони падает на пол и закрывает голову копытами. Слышно мерзкое чавканье уже возле бездыханного тела пегаски… Рэйндбоу Дэш найдут мёртвой в своём доме. Причина смерти – острая пищевая аллергия на арахис. Детективы зайдут в тупик в расследовании странного дела о том, кто же подсунул пегаске запрещённый для неё продукт.       Стук в дверь вернул Пинкамину в реальность. Шторм утих, и качка прекратилась. — Мисс Пай, мисс Пай! С вами всё в порядке?! — в дверь к ней долбился матрос. На подкашивающихся ногах розовая пони встала и буквально подползла к порогу каюты. Она отодвинула щеколду и открыла дверь матросу. — Мисс Пай, слава Селестии. Мы уже начали переживать, вы так долго не выходите… Ох, да вас, я гляжу, на славу укачало, вы аж зеленые все! Сейчас позову бортового врача, — матрос быстро поднялся на палубу. Пинкамина мельком глянула на себя в зеркало – вид у неё был и правда многим хуже обыденного. Всё лицо приобрело какой-то бледно зеленушный оттенок. «Всё в порядке, укачало просто» – мысленно сказала она сама себе. «Скоро приеду в Ярнам, найду хорошего врача… А там и домой скоро вернусь. Всё будет хорошо». Вторя эти слова, как мантру, Пинкамина вышла на палубу за матросом и последовала за ним в медпункт. Таблетка от тошноты ей сейчас не помешает.       Погода была спокойная, но пасмурная. Серые тучи с желтоватыми, похожими на сеть гигантской паутины прожилками стояли на небе недвижно. Розовая пони шла и чувствовала, как давит на неё это чужое небо… Вопросы о другом солнце отпали сами собой. Пинкамина посмотрела наверх, и ей показалось, что то не тучи, а тяжелые каменные своды нависли над океаном и этим крошечным корабликом.       После принятия таблетки бедной пони полегчало. Хотя бы перестала кружиться голова. Почти целый день она провела на палубе, глядя то в тёмные воды океана, то всматриваясь в горизонт в поисках земли…       Воды Ярнама были очень неспокойны. Тишайшая, без единого дуновения ветерка погода могла в один миг превратиться в страшнейшую бурю. В этих случаях Пинкамина сразу принимала таблетку от тошноты и пряталась в каюте, а затем, сразу, как разрешат матросы, выходила на палубу и изучала окрестности. Вокруг не было ничего, ни островочка, ни кораблика, и даже голодные чайки не кружили над головой, лишь плыли в небесах свинцово-жёлтые угрюмые облака.       На восьмой день путешествия Пинкамина стала замечать в небе изменения. Грузные облака рассеивались, становились узкими и чёрными, словно корявые ветви мёртвых деревьев. За этими облаками вместо привычной голубизны раскинулось небо цвета песка и пылало жарким красно-оранжевым огнём неприветливое, чужое солнце. На десятый день Пинкамина увидела впереди по курсу землю – чёрную полосу, тянувшуюся от края до края по горизонту. Розовую пони пугало и одновременно завораживало зрелище новых, абсолютно чуждых ей земель, она смотрела вперёд, будто зачарованная, крепко держась копытами за бортик. Голос капитана, неожиданно раздавшийся из-за спины, резко отвлёк её от размышлений и даже заставил чуть вздрогнуть. — Я уже много лет хожу этим курсом от Эквестрии до Ярнама, и, клянусь вам, море ещё никогда не было таким спокойным, — старый пони встал рядом и посмотрел вдаль. «Спокойным?! Это называется спокойным? За эти девять дней нас трижды накрывало ужасным штормом!» - подумала Пинкамина. Шторма в водах Эквестрии приключались всего пару раз на всей её памяти, и то пегасы тогда быстро справлялись с ненастьем… Тут, похоже, погода была пущена на самотёк. Да и очень сомнительно, что кто-то может справиться с этими тяжелыми серыми тучами… — Похоже, Ярнам вас ждет, мисс Пай, — усмехнулся старый капитан. — Меня? — нахмурилась Пинкамина. — Держу пари, эти пони ни разу не слышали даже об Эквестрии, не то что обо мне и… — розовая пони замялась на секунду, договорила и глубоко вздохнула, — Принцессах.       Капитан в ответ молча, тяжело, сипло вздохнул и ушёл, вновь оставив Пинкамину наедине со своими мыслями.       Корабль приближался к берегу. Пинкамина не отводила взгляда от бухты Ярнама. Она не ожидала увидеть такую разруху в городе, который, по словам Хувхарта, так славится своей медициной. Ведь здесь должно быть много гостей, и их кораблям нужно бы оказать достойный прием! Но вместо «достойного приема» гостей бухты встречала грязная, будто липкая вода у берега, заброшенные, разбитые, старые корабли на причале, мелкий рынок, на котором не было почти ни души, а обшарпанные палатки и вовсе покосились настолько, что их, казалось, сдует малейший порыв ветра. По рынку и набережной ходили пони. Пинкамина не встречала такое дома – все они были одеты с шеи до копыт в какую-то тусклую, неприятную на вид одежду… В Эквестрии пони носили одежду лишь для красоты, и повседневной нужды в ней практически не было. Пинкамина невольно подумала о Рарити и сжалась. К её горлу вновь подкатил горький ком. Она застегнула накидку на все пуговицы и натянула капюшон пониже на лоб.       Судно подошло к причалу, его пришвартовали, установили трап. Возле корабля уже собиралась толпа зевак – пришли смотреть товары… Среди них Пинкамина не увидела молодых пони, а также тех, кто бы обладал яркой расцветкой сродни её собственной. Все они были тусклые под стать своей одежде, или же одежда тусклая под стать их шёрстке: грязно-коричневая, каменно-серая, пыльно-белая, чёрная, как уголь. Пинкамина быстро собрала все свои вещи в каюте, снова вышла на палубу и окинула всё вокруг взглядом. Ей хотелось поблагодарить капитана и команду. Искать никого не пришлось, старый капитан вышел к ней сам. — Что же, мисс Пай, вот мы и прибыли, — голос его звучал грустно, но губы чуть дрогнули в улыбке. — Я рад был знакомству с вами. Надеюсь, вы излечитесь в Ярнаме. Я не прощаюсь, потому что надеюсь на ещё одну встречу. Удачи вам. — В таком случае – до встречи, — Пинкамина улыбнулась и чуть поклонилась старому пони. — Спасибо вам всем огромное.       Розовая пони накинула на спину седельную сумку, поправила ещё разок накидку и спустилась с палубы на землю. Толпа больше интересовалась ящиками и бочками с товарами, которые разгружали матросы, но всё равно Пинкамина чувствовала на себе несколько недобрых взглядов. Эти пони не были рады гостю…       За пристанью, за невысоким каменным забором уже начинался лес. Даже у самого края росли деревья с могучими стволами и корявыми ветками, похожими на исхудавшие руки, уставшие нести свою ношу из больших, темно-зелёных, плотных листьев. По забору полз плющ, а самые нижние камни были исшарканы корнями колючих невысоких кустарников. За растениями тут, похоже, тоже никто не следит… За забором начиналась просёлочная дорога, довольно хорошо изъезженная. Ворота у забора давно заржавели и застыли в открытом состоянии. Солнце жгло своими лучами деревья, и те отбрасывали на дорогу уродливые чёрные тени, и чем дольше Пинкамина всматривалась в эти тени, тем больше плыло у неё в глазах, кружилась голова…       Поспешно отвернувшись от тёмной дороги, розовая пони решила пройтись по набережной в надежде найти хотя бы провожатого. Ей повезло. Недалеко от ворот, под деревянным навесом стояли извозчики. Завидев приближающуюся пони с сумкой, извозчики оживились. — Добрый день, мэм! — вперёд вышел высокий серый жеребец с короткой спутанной гривкой. — Вам докуда? Такой красивой даме могу сделать скидку с двух тысяч. С вас полторы тысячи битов, монеты любых номиналов – и поедем хоть на край света, — он улыбнулся, показались пожелтевшие зубы. Такая открытая лесть показалась Пинкамине мерзкой – она знала, что выглядела сейчас ужасно: огромные синяки под глазами, исхудавшее лицо с острыми скулами, впалые щеки, потухший взгляд, бритая голова, скрытая под капюшоном. Цены на такси её поразили – в Эквестрии её бы свозили и за 300 битов. Но что поделать, выбора нет. — Добрый день, — поздоровалась в ответ Пинкамина, постаравшись мило улыбнуться. — Спасибо за комплимент и за скидку… Мне нужно в Ярнам, — после этих слов на лице жеребца произошли мгновенные изменения – он чуть нахмурился, улыбка исчезла, он сделал шаг назад. — Ох, простите, мэм, бричка совсем того, не доеду, простите, — пробубнил он себе под нос, резко развернулся и быстро зашагал прочь. Пинкамина даже не успела понять, что произошло. Ну что же, раз бричка сломалась… Хотя, мог бы взять и другую. Под навесом, опираясь спиной о деревянную колонну, на задних ногах стоял другой извозчик и курил трубку. От него разносился неприятный Пинкамине запах табака, однако, она всё же решила подойти к нему. — Извините, мне… — розовая пони не успела договорить, как жеребец сразу опустился на четыре ноги и, не вынимая трубку изо рта, неразборчиво промямлил. — Нет, госпожа, в Ярнам ни за какие деньги не поеду, — и он так же быстро зашагал прочь. Пинкамина не понимала, почему они так реагируют. Может быть, эта дорога так опасна? Тогда ей тем более нужна помощь в пути от местных… — Постойте! — Пинкамина рысцой побежала вдогонку за жеребцом с трубкой. — Даже не надо везти, хотя бы проводите, я ехала целый месяц, и… — жеребец ускорил шаг и даже не оборачивался. — Ты тут вряд ли найдешь того, кто поедет в этот чертов город, — к Пинкамине подошла старушка-единорог. Её лицо было всё испещрено огромными морщинами, из-под капюшона свисала полупрозрачная прядка седых волос, маленькие желтоватые глаза выглядывали из-под тяжелых век. Она стояла на ногах и тряслась, отчего казалось, что её может сдуть любым ветерком. — Почему? — в недоумении спросила розовая пони, с долей жалости в глазах глядя на эту ветхую старуху. — И тебе лучше держаться оттуда подальше… — не слушая вопросы, покачивая головой продолжила она, — Ярнам чужаков не любит. Ох, как не любит. — Послушайте, мне нужно в больницу, я ехала сюда из самой Эквестрии! Ярнам – моя последняя надежда, мне очень нужен провожатый! — с мольбой, дрожащим голосом сказала Пинкамина, в сердцах прижимая копыто к груди. — Ты что, сумасшедшая!? — не на шутку разозлилась старушка. Она даже закричала, хрипло и страшно, брызгая слюной из своего беззубого рта, — Сама на смерть идёшь и других за собой потащить хочешь в этот проклятый город! Я то уж пожила и навидалась, помочь хочу, а она что! Дерзит! А ну пошла отсюда, пошла! — её рог загорелся бледно серым, еле заметным светом.       Пинкамина попятилась задом, пытаясь понять, где же она нагрубила старушке. Та же долго болтать не стала, нацелилась и выстрелила магическим лучом прямо под ноги розовой пони. Удар был таким слабым, что только поднял пыль, но и этого хватило, чтобы сбить с ног уставшую ослабшую Пинкамину. То ли от падения, то ли время пришло - у бедной пони сильно закололо в груди. Она стиснула зубы, пытаясь подняться. Тяжёлые сумки прижали её к земле, старушка кричала так, что начали собираться зеваки. Розовая пони отстегнула ремень, свалила сумки на землю, и только после этого смогла встать. Накидка съехала на бок, обнажив ее розовый бок, остриженный почти под самое основание хвост и метку в виде трех разноцветных шариков на крупе. Голова закружилась, Пинкамина плохо слышала, всё слилось в сплошной гул. Она видела, как чужие пони цвета камней и грязи смотрят на неё, подставляют копыта ко рту, что-то говорят рядом стоящим соседям. — Мэм, — проплыл где-то в тумане голос. Чьё-то холодное копыто коснулось её головы, — Мэм, вы в порядке? Смотрите на меня, — последовал легкий шлепок по щеке, и только тогда Пинкамина смогла сфокусировать свой взгляд на окружающих предметах. — Простите, — напротив нее стоял крепкий жеребец песочного цвета. Судя по хомуту на шее – тоже извозчик. — Вы в порядке? — ещё раз переспросил он. Голос его был спокоен, тих и хрип. Головокружение прекратилось так же быстро, как и началось. Теперь розовая пони могла рассмотреть его лицо – огромный шрам начинался возле левого уха, переходил через глаз, затянутый бельмом, и кончался где-то на шее под рубахой. — Да, да, я в порядке, — сказала Пинкамина, помассировав лоб копытом. — Что вы смотрите? Вам что, заняться нечем? — рявкнул в толпу жеребец, — Представление нашли. — В Ярнам ей надо! — завопила старуха. — И других тащит туда! На смерть! — Вам, миссис Рейнгрот, лишь бы скандал поднять, — без крика, но уверенно ответил старухе жеребец. — И тебя затащит, шрама тебе одного мало, головы лишиться хочешь! — не унималась единорог. — Да пошли бы вы, — извозчик плюнул в сторону, таким образом взяв паузу, — По своим делам, миссис Рейнгрот, — продолжил он фразу, которая закончилась не так, как ожидали зеваки. Старушка продолжила ругать все и вся, а жеребец поднял с земли сумки Пинкамины, взвалил их себе на спину и кивком пригласил розовую пони следовать за собой.       Они подошли к бричке, стоявшей за навесом, в стороне от других. Даже внешне она выглядела покрепче, чем остальные – более широкие мощные колеса, закрытый кузов с тяжелой дверцей и застекленное окошко с плотными занавесками. Извозчик, не спрашивая, открыл двери и положил сумки Пинкамины на сиденье. — Так надежнее, чем в багаже, — прокомментировал он. — Вам хватит места. С вас четыре тысячи битов за эту поездку, деньги вперед.       У Пинкамины отвисла челюсть – он просил сумму в два раза большую, чем остальные. А в Эквестрии за такие деньги она бы сняла целую комнату на месяц в Кантерлоте… Увидев её изумленное лицо, жеребец помотал головой, — Меньше не предлагайте.       Пинкамина прикрыла рот, опустила голову – ладно, всё равно больше везти её некому. Жеребец её не торопил. Розовая пони села рядом с сумками, достала из внутреннего кармана накидки кошелёк и протянула извозчику четыре крупные монеты по тысяче. — Благодарю, — жеребец быстро убрал биты во внутренний карман своей тяжёлой кожаной жилетки с воротом из толстой мягкой ткани, видимо, предназначенным для того, чтобы не натирал хомут, — Не бойтесь, я знаю эту дорогу. Я вижу, вы устали. Попытайтесь подремать, я не гарантирую, что доедем быстро, — он галантно поклонился, сам захлопнул дверцу.       Бричка двинулась, Пинкамина смотрела на медленно движущийся пейзаж набережной и моря за окном, и не могла поверить, что всё, что сейчас произошло – жаждущая зрелищ, злобно шепчущаяся толпа, кричащая безумная старуха – всё это – реальность. Даже огромный шрам на лице извозчика казался ей страшным сном. В таком страшном сне розовая пони и уснула, свесив на грудь отяжелевшую от боли и мыслей голову.