***
Голоса в голове гудели, как рой пчел в потревоженном улье. Чарльз едва мог их контролировать, но, тем не менее, упорно продолжал это делать, потому что иначе не выдержал бы волны скорби и боли окружающих. Чародей смотрел на только что вскопанную могилу и не находил ничего, что могло бы отвлечь или утешить. Он успел привязаться к этой доброй и решительной девушке, а теперь ее тело было погребено под слоем тёмной, мокрой земли. И кто в этом виноват?.. Ответ был очевиден, но юноша не мог с ним смириться. Ему нужна была месть, а вот мстить было некому. Потому мага одолевала буря отчаяния, которая металась от стадии глубокой депрессии до необъяснимого гнева. Но внезапно голоса в голове умолкли, унося с собой и свои эмоции. Обернувшись, Чарльз увидел, что процессия понемногу редеет, расходится и превращается лишь в отдельных людей, наиболее близко знакомых с девушкой и так же, как и чародей, сильно переживавших ее утрату. От их боли оградиться было уже легче, а затем и вовсе забыть о ней, ведь вскоре юноша остался в удручающем одиночестве. Ушла даже Джен. За все время она ни разу не приблизилась к могиле, простояв под ветвями хилого, ветвистого деревца в паре метров, и отгородилась от посторонних еще и мысленно; она была единственной, чьих эмоций Чарльз не ощущал. Но тем не менее, несмотря на эту отстраненность и отрешенность, каждый знал, насколько тяжело ей приходилось, ведь Мойра являлась ей почти что дочерью. Маг плотнее укутался в мантию. Пусть дождь почти прекратился, но холод от сырой земли все еще заставлял мурашки бегать по коже, и Ксавьер в конце концов почувствовал, что мерзнет, вымокший до нитки. Надо было уходить. — Прощай, — едва слышно проговорил он и развернулся, собираясь последовать примеру других. Но неужели здесь кто-то еще остался? Чарльз услышал мысли кого-то, кто вдруг оказался совсем недалеко от него и резко развернулся. «Глупая девчонка», — раздалось в сознании чародея прежде, чем он увидел того, кому принадлежали эти мысли. — Эрик? Что ты здесь делаешь? — произнес он, отдаляясь от разума ведьмака. Тот будто не замечал его. Леншерр осторожно достал из-за пазухи странный сверток, неспешно развернул его, и в его руке оказалась настоящая черная роза, выглядевшая одновременно свежей и такой мертвой. Как застывшая иллюзия… Чарльз не мог отвести взгляда, наблюдая за действиями охотника. Тот сжал тонкий стебель цветка в ладони, и маг словно на себе ощутил, как шипы вонзились в бледную кожу. Эрику явно было больно, но он лишь едва заметно поморщился, разжимая пальцы и давая розе упасть на землю в небольшую выемку, куда стекалась дождевая вода, по которой тотчас побежали багровые струйки. — Эрик? — Ксавьер опасливо приблизился к ведьмаку, который не сводил глаз с могилы. — Я должен был защитить ее, — тихо проговорил он, — ради тебя и Джен. От его слов Чарльз встрепенулся. — Но ты не мог. Я ведь… я сам видел это. Вспомнив об этом, маг поежился. И почему с Эриком все не могло быть так же просто, как, например, с Мойрой? Он то пугал, то раздражал, то заставлял ненавидеть себя, то напротив, внезапно располагал к себе и восхищал. И сейчас Чарльз не знал, что должен к нему испытывать. — Прошлого не вернуть, — в итоге спешно кинул он и поглядел на ладони собеседника. Леншерр старался не замечать раны, но шипы, застрявшие в них и струящаяся кровь явно причиняли ему беспокойства. — Идем. Тебе стоит перевязать руку. — Ерунда, пройдет, — не особо охотно, словно по привычке, отмахнулся ведьмак. — У тебя вся ладонь в крови. Даже не вздумай мне перечить, — вдруг раздраженно выдал маг и начал оборачиваться, — ты брал лошадь? Плохо понимая, что творится с чародеем, охотник на всякий случай прикусил язык и кивнул. — Я буду на поводьях, — мгновенно добавил Чарльз. Он не гнал лошадь, а позволял ей спокойно ступать по сырой, покрытой лужами земле. Люди почти не появлялись по дороге, видимо, не желая выходить из дому в такую мерзкую погоду, но пара-тройка отчаянных все же промелькнула в поле зрения ведьмака. Смотреть на печальную серую картину пейзажа ему, честно говоря, не льстило. Однако выбирать не приходилось: либо так, либо уткнуться взглядом в капюшон перед собой. В какой-то момент лошадь недовольно фыркнула, и Эрик заметил, что они свернули с дороги, ведущей к замку. Чарльз направлял их вглубь деревни, не говоря ни слова и, видимо, даже не собираясь ничего объяснять до того, как они прибудут на место. Поэтому Леншерр терпеливо выждал, когда они остановятся возле старого заброшенного домика, огражденного от других запущенной растительностью, и только тогда поинтересовался у юноши, куда он их завел. — Это дом моих родителей, — просто ответил маг, спускаясь с лошади. Эрик еще раз пробежался глазами по постройке. Она была такой же, как и все другие, почти не отличалась. Но то, что в ней когда-то жил Чарльз, делало ее совершенно особенной. Вошли они сразу, не задерживаясь на пороге. По обстановке внутри сразу стало ясно, что в этом доме людей не было несколько лет, а то и больше: слои пыли, ажурная паутина в углах и запах чего-то затхлого. — А где они? — тихо спросил охотник, проводя рукой по кромке настенной полочки и снимая пальцами пыльную пелену. — Умерли. Какая-то болезнь… — он будто бы пытался вспомнить ее название, хотя на самом деле ни разу не слышал его, — уже года три как. Ксавьер замолчал, сделав вид, что взвешивает сказанное им, и словно поняв, что чего-то не хватает, тут же добавил: — Но я мало их помню, поэтому мне не было так больно. «Так?» — Ведьмак обернулся на него, но вслух не спросил. — Тебя рано забрали, — зачем-то произнес он. Можно подумать, что Чарльз и без него этого не знал. — Да, и после этого я видел их всего два или три раза, — чародей осторожно опустился на корточки перед маленьким шкафом, — чтобы больно не было им. Тут Леншерр понял, что парень врал ему. Врал про то, что его собственная боль не была такой давящей. В каждом слове Чарльза, связанном с его родителями, сквозили отчаяние и тоска, но одновременно воспоминания о них словно делали его сильнее и собраннее. Вопрос о том, зачем маг погнал лошадь именно сюда отпал сам собой: Ксавьер искал сил, а этот дом был их источником для него. — Что ты делаешь? — Эрик с недоумением поглядел на спутника. Вместо ответа юноша продемонстрировал ему небольшие щипцы. — Я умею залечивать раны, но избавлять от шипов — увы, — тут же вдогонку пояснил он с напущено беспечным видом. Маг присел на стул, стоящий возле небольшого стола, и предложил ведьмаку последовать его примеру. — Дай мне руку. Я постараюсь сделать все быстро, — проговорил голубоглазый, но, увидев, в каком плачевном состоянии находилась ладонь Эрика, понял, что быстро отнюдь не получится. Шипы успели засесть довольно глубоко, и вытаскивать их предстояло аккуратно и медленно, чтобы не загнать ненароком еще глубже. Набравшись терпения, чародей приступил. Леншерр следил за его действиями, изредка морщась от неприятных ощущений, однако не дергаясь и не мешая своему лекарю. Хотя ему, скорее, хотелось смеяться, потому что серьезный и сверх сосредоточенный Чарльз выглядел довольно комично со своими поджатыми губами, нахмуренными бровями и выражением чрезвычайной увлеченности делом. И если бы охотник не рисковал получить оплеуху или заслужить обиду, то он бы непременно засмеялся. — Черт, — спустя какое-то время вдруг выдал Чарльз, хватаясь за собственный палец. По его подушечке стала стекать капелька алой крови — свидетельство того, что маг по неосторожности сам поранился. Эрик мгновенно среагировал на это происшествие. Его глаза внимательно следили за каплей, которая, словно бусинка, катилась по пальцу парня, а тот, намеренно не спеша заживлять порез, следил за вампиром. Ксавьеру казалось, что Леншерр в любую секунду может наброситься на него и попытаться впиться клыками в шею, но секунды пролетали, а Эрик все не хотел нападать. Да и сероглазый скоро смекнул, почему чародей не торопиться оказывать помощь себе самому. — Если ты думаешь, что я срываюсь от одного вида крови, то мне придется тебя разочаровать, — холодно произнес он, поднимая глаза к лицу собеседника, — теперь ты доволен? Колкость задела юношу. Тот живо вытер кровь об мантию и одним жестом заставил ранку зарастись. — Вполне. Он снова взялся за щипцы, вот только рука его стала чуть заметно вздрагивать. — Чарльз, — тон Леншерра внезапно смягчился, — неужели я давал тебе повод бояться? Рука Ксавьера застыла над очередным шипом. — Нет, — едва слышно ответил он. — Так почему?.. — Я не знаю. Это… Это ведь естественно. Мы боимся того, чего не понимаем, чего не знаем, — торопливо выговорил Чарльз. — Справедливо, — кивнул на его слова Эрик, — и ты не знаешь, кто я, верно? Теперь уже кивнул маг. — Полукровка. Полу-вампир, полу-ведьмак, с недостатками и достоинствами обоих, — охотник криво усмехнулся, — что не сильно облегчает жизнь. Но я не выбирал такую участь, все решили за меня. Ты помнишь тот день, когда тебя только привели в замок? А я не помню. Мое «испытание травами» случилось, когда мне не было и четырех лет, и я его не прошел. Чарльз слушал его, затаив дыхание. Но после последней фразы мгновенно встрепенулся. — Но тогда ты ведь должен был умереть… — И я умирал, — Леншерр нервно провел второй рукой по волосам, — поэтому меня обратили. Они думали подарить мне жизнь, а в итоге обрекли на проклятье. Взгляд Эрика отрешенно устремился в пустоту, а губы продолжали содрогаться, давая звукам разрезать воздух. — Я стал выбирать жить в одиночку, потому что так было проще: не рисковал ни я, ни окружающие. Но Ламберт всегда искал мне напарников, которые чаще всего просто убегали. — Зачем ты говоришь мне это? — тихо спросил Чарльз, вытаскивая последний шип. Отрешенный взгляд обрел осознанность и застыл на юноше, изучая его мокрые волосы и одежду. — Ты первый, кто выдержал рядом со мной больше одних суток, и... — слова давались с усилием — я просто не хочу пугать тебя. Ксавьер в ответ молчал. Полоска его побелевших от холода губ стала еще уже, а глаза отчаянно вперились в чистые раны на ладони собеседника, только чтобы не смотреть ему в лицо. Это признание окончательно выбило мага из колеи, и он, едва не теряя самообладание, положил свою руку поверх раненой руки Леншерра, начиная заживление. Однако он все равно не выдержал: зажмурившись, Чарльз закрыл второй рукой лицо и приглушенно всхлипнул. Наплевав на заживление, Эрик инстинктивно сжал в ладони его пальцы и прикоснулся к щеке парня, испугавшись за его душевное состояние. Конечно, тот только что пережил потерю Мойры, а он тут со своими исповедями — нервы Ксавьера просто не выдержали. — Перестань, пожалуйста, не надо, — охотник попытался убрать с лица спутника его руку и, когда ему это удалось, посмотрел ему в глаза. Эти невероятные, блестящие осколки неба… Эрик вспомнил, как увидел их впервые. И пусть сам Чарльз вырос и стал мужественнее и сильнее, его глаза по-прежнему источали ту детскую наивность и какую-то скрытую, тайную боль. — Чарльз, пожалуйста, — он придвинулся ближе, вытирая подушечкой большого пальца слезы с его щеки. Но вместо этого чародей упал к нему на грудь и стал тихо вздрагивать, цепляясь за рубашку и экипировку. В первую секунду ошалевший Леншерр замер, а потом все же обнял его за плечи, боясь уже что-либо говорить и делать лишних движений, а Чарльза все не отпускало. Мага трясло от беззвучного плача, который, видимо, он долго сдерживал внутри себя, и который он, наконец-то, сумел отпустить. Сколько они так просидели, никто из них не считал. Эрик уже смелее обнимал чародея, и тот постепенно успокаивался, лишь надрывисто вздыхая и прижимаясь щекой к плечу охотника. В голове Ксавьера внезапно наступила такая желанная тишина, что он совершенно обо всем забыл и хотел только, чтобы это продлилось как можно дольше. Эта пустота была истинной роскошью и самым лучшим подарком в данный момент. Но она продержалась всего несколько минут. — Прости меня, — Чарльз чуть отстранился от спутника, — за это и тот день, когда убили Мойру. — Я не держу на тебя зла, Чарльз, — охотник убрал руки, но маг неожиданно поймал их и переплел его пальцы со своими. На секунду между их ладонями вспыхнули искры. — Теперь никаких ран, — с легкой улыбкой сказал юноша, отпуская его. С удивлением ведьмак посмотрел на свои руки. Действительно, ни единой царапины, вообще ничего, что намекало бы на недавние порезы. — Ты волшебник, парень, — усмехнулся он. — Чародей, Эрик, просто чародей, — шире и ярче улыбнулся тот, — и думаю, нам пора обратно. — Почему ты просто не подстроишь его смерть? — Смерть не настолько сильна. Он должен видеть его живым, но знать, что не сможет до него дотронуться. И это будет для него высшим отчаянием. — И тогда ты снова придешь к нему? — Именно, дитя мое. Он придет вместе со мной.Глава одиннадцатая. Черная роза.
3 марта 2017 г. в 17:31
Небо оплакивало смерть юной чародейки, чье тело, укутанное в черную ткань, увозили из замка в тяжелой телеге, запряженной лишь одним вороным конем. За телегой мрачной процессией тянулись все те, кто хоть немного знал Мойру, дабы почтить ее память, провожая в последний путь, и толпа набралась внушительных размеров. Во главе ее шли Ламберт с Дженнифер, прячась от дождя под плотными мантиями, за ними — Чарльз, пустым взглядом смотревший перед собой и позволяющий холодным каплям беспрепятственно разбиваться о свои каштановые волосы, делая их тяжелыми и мокрыми. А после шли остальные, и все как один угрюмые и задумчивые.
Эрик смотрел на них из окна башни школы и только сильнее хмурил брови, и без того почти сошедшиеся на переносице. Он относился к числу тех немногих, кто не захотел покидать пределов замка в этот пасмурный день, а потому ему оставалось лишь провожать шествие взглядом и смиренно молчать.
Молчать, пока не появился Гармен.
Ведьмак услышал его шаги еще задолго до того, как тот появился в зале, а потому ничуть не удивился и лишь слегка повел плечами, выказывая, что заметил его.
Гармен же не спешил вступать с Эриком в диалог. И не потому, что ему не хотелось, а просто это было не в его привычках. С длинными черными как смоль волосами и такой же сплетенной в толстую косу бородой Гармен, предводитель кочевого отряда наемников, не любил спешить и всегда выжидал время, чтобы дать ответ или задать вопрос. Так и сейчас он смерил пристальным взглядом весь периметр, остановил глаза на Леншерре и, только подойдя к нему на расстояние не меньше, чем метр, неторопливо спросил:
— Почему ты не отправился с ними?
В привычках Эрика делать таких пауз не было, а потому он почти сразу спокойно произнёс:
— Эта церемония бессмысленна. Все это шествие, захоронение… Мне там не место.
Гармен кивнул, сделал пару шагов в сторону, сосредоточенно рассматривая пол, и снова повернул голову к ведьмаку.
— Ты считаешь, что тебе не место здесь. Всегда считал, сколько я тебя знаю.
Эрик в смятении прикрыл глаза, стягивая упрямые губы в тонкую розовую полоску.
— И что с того? — проговорил он, — из-за меня гибнут люди, я сам убиваю да и сижу тут, как собака на привязи, зависимый от яда. Разве это мое место?
— Твой яд — это твое спасение. Ты живешь благодаря ему, и я знаю это, как никто другой, — уверенно выдал охотник. — Ведь я был там в тот день.
— Когда меня обращали… — тише добавил сероглазый. — Вы спасти меня хотели? Так вот они теперь пожинают плоды своего исцеления.
Парень махнул в сторону удалившейся церемонии и развернулся, прижимаясь спиной к холодной стене.
— Смерть Мойры и Драгона не первые и не последние. Может Чарльз был прав, когда смотрел на меня, как на монстра?
Слова Леншерра не понравились Гармену, ровно как и его отношение. Помедлив меньше обычного, охотник встал точно напротив него и смерил таким взглядом, каким священник смотрит на грешника.
— Ты не должен винить себя за их смерть. Запомни это раз и навсегда, — спокойно отчеканил он, — и больше в моем присутствии не говори об этом. А ученик Дженнифер… Что же, да, он правда боится. Но не тебя.
— А кого же?
— Того, кем, он предполагает, ты можешь стать. Если ты узнаешь, что человек убивал, то будешь ждать от него убийства, верно? — Гармен приподнял бровь, словно ожидая, что парень ответит, но вопрос остался риторическим. — Так и он, зная, что в тебе есть задатки вампира, ждет их проявления. И страшится этого.
— Так ты хочешь сказать, — Эрик отпрянул от стены и подошел ближе к собеседнику, слегка прищуривая глаза, — что мне достаточно убедить его в чистоте своих намерений, и все будет хорошо? Просто доказать, что я пью кровь, но не перегрызаю за нее глотки?
Не изменив своему спокойствию, брюнет слегка пожал плечами и провел рукой вдоль своей бороды, обдумывая сказанное парнем.
— Возможно, — неоднозначно высказал он. — Но если ты не хочешь оттолкнуть этого юношу, как других, то тебе стоит попробовать. Для начала докажи, что ты тоже умеешь чувствовать и сопереживать.
Гармен размеренным шагом прошел мимо собеседника к окну. Мелкий дождь там уже успел перерасти в настоящий ливень.
— Надеюсь, ты понимаешь, к чему я веду, — не отрывая взгляда от природного явления, мужчина снял с пояса кожаный мешочек и положил его на подоконник, подталкивая к Эрику, — ты еще успеешь.
В недоумении волк взял в руки кармашек и открыл его. Там, обернутая в тонкую вуаль, покоилась черная, как деготь, роза, чьи лепестки были свежи и пахучи, словно ее только-только срезали.
Догадываться, что с ней надлежало сделать, не пришлось.