Ты не должна бояться. Просто отпусти это. Давай, ты сможешь, мы ждем, когда ты появишься. Ты очень нужна нам. Твоя сила, твоя энергия, твоя мощь — вся ты, не отрицай это. Раскрой то, что есть внутри тебя. Мы ждем. Мы давно этого ждем. Мы ждем тебя, Феникс.
От резкого движения со стороны Саммерс подскочил на месте и тут же проснулся. Пелена сна как-то быстро отпустила его, и он мгновенно смог найти то, что его разбудило. А точнее, того. Недалеко от него, свернувшись калачиком, лежала Джен и через каждую минуту вздрагивала, нервно поворачиваясь и что-то беззвучно произнося. При этом вокруг нее то и дело появлялся красный ореол, не суливший ничего хорошего. — Джен, проснись, Джен! — Парень подскочил к ней и вцепился руками в ее плечи, не давая ворочаться. Он раз за разом повторял ее имя, умоляя проснуться, но ведьма только сильнее вырывалась и, казалось, вовсе его не слышала. Ему уже было трудно ее удерживать, да к тому же тело Джен начало становиться все горячее, и попросту обжигало охотнику ладони. Однако он не ослаблял хватки и, потрясывая рыжую за плечи, просил очнуться, пытался вернуть её в реальность. — Джен! — произнес он и услышал, как голос внезапно осип. А потом и вовсе пропал. В ужасе Саммерс попытался убрать руки, — да вообще хоть как-то шевельнуться! — но все его тело сковало, оно затвердело, и охотник мог только беспомощно наблюдать, как ореол вокруг Дженнифер становится всё более бордовым и ярким. Он уже невыносимо резал глаза, и парень сделал единственное, на что был способен, — зажмурился. В его голове хаотично завертелись строки из молитв, которые он когда-то где-то слышал. Наверное, от отчаяния, все, что угодно начинает разум занимать, а так как Саммерс был в жутком отчаянии, он уже не мог контролировать свои мысли. Ему хотелось только закричать, вскочить, убежать, потеряться, забыться… Но внезапно все прекратилось. Словно с него спали тяжелые цепи, парня отпустило, и его мышцы полностью расслабились, не в силах удерживать юношу. Он рисковал безвольно упасть, как вдруг теперь его схватили за руки и удержали. Открыв глаза, охотник увидел Джен. — Бедный мальчик, — каким-то не своим голосом произнесла она, поглаживая его по волосам, — ты так слаб. Но ты мне так нужен. Не смея сопротивляться, Саммерс оказался притянут к ведьме и уже через секунду обнаружил себя целующим ее. Нечто приятное, теплое и дурманящее проникло в его кровь, напоминая по ощущениям опьянение или действие эльфийских трав, но охотнику хватало трезвости понимать, что это неправильно и неестественно. Что его губы прикасаются не к губам Джен, а к чьим-то чужим: той, которая старалась выжать из него все соки. Выпить его, как бокал вина. — Какого черта?! Саммерса схватили за ворот и с силой отбросили в сторону. Бедный парень с размаху ударился головой об ствол дерева и благополучно отключился. — Джен! Что здесь только что было? — рыкнул Ламберт, гневно смотря на нее сверху вниз. — Что? Что было? — встряхнув рыжими волосами, ведьма подняла глаза на ведьмака, и тот заметил, что в них блеснули и тут же погасли алые огоньки. После этого взгляд Дженнифер стал совершенно обычным, без каких-либо неестественных отблесков или мерцаний. Словно ничего и не случилось. Это чрезвычайно странное поведение озадачило охотника, и гнев того постепенно сменился на обеспокоенность. — Ты хоть что-то помнишь? — Он медленно опустился перед ней на колени и взял за плечо, ощущая, как ведьма словно борется с чем-то внутри себя. Несмотря на свою природную строгость и некоторую черствость, Ламберт больше всего опасался за жизнь ведьмы и за ее спокойствие. Он ни за что не хотел терять ее, ведь только ей было дозволено знать все его слабости, управлять ими при желании, а самое главное — быть его слабостью. — Это была Феникс, она рвется наружу, — испуганно проговорила рыжеволосая, и ее голос понизился до шепота, — я теряю контроль… — Мы не дадим этому случиться, — решительно заявил ведьмак, притягивая к себе Джен и обнимая ее, чтобы успокоить. Однако странности начались не с одной лишь Дженнифер. Чуть поодаль от них нечто необъяснимое уже происходило и с ее учеником, который сквозь сон почувствовал с самим собой неладное. На Чарльза напала кошмарная паника, будто бы он ни с того ни с сего чего-то испугался или кто-то внезапно внушил ему дикий страх. От отчаяния парень зарылся головой в свою мантию, на которой благополучно проспал всю ночь, и с учащенным дыханием тихо заскулил. Первым же это заметил Эрик. Парень услышал странные звуки, но не сразу понял, откуда они доносились. Поначалу ему показалось, что это со стороны Джен, к которой только что подскочил Саммерс, однако потом он сообразил, что источник где-то намного ближе… — Чарльз! — шепотом воскликнул ведьмак, тут же срываясь с места. Через секунду он уже пытался снять с его головы мантию, но юноша вцепился в нее мертвой хваткой и не желал отпускать, начиная от сопротивления даже не скулить, а приглушенно стонать. — Черт подери, да сними ты это с себя! — зарычал на него Леншерр, буквально вырывая плотную ткань из пальцев Чарльза. С немалым трудом сероглазому это все же удалось, и мантия была в зоне недосягаемости, обнажив искаженное болью и ужасом лицо чародея. Он выглядел кошмарно и слишком измученно, отчего у Эрика на секунду похолодели руки, и он застыл как в оцепенении, не представляя, что можно предпринять. Однако маг сам стал живо и пугающе быстро действовать. Не найдя больше мантии, он поймал запястья ведьмака и вцепился в них, поворачиваясь к нему лицом и открывая глаза. Совершенно черные, безжизненные и пустые глаза, вселившие одним лишь своим видом панику уже Леншерру. И Эрик не мог ей сопротивляться, ощущая весь спектр ужаса и кошмара, боли и страданий… Которые когда-либо внушал и причинял он сам. — Чарльз, прекрати! Чарльз! — взмолился охотник, не выдерживая напряжения и чувствуя, как внутри у него все обрывается от нескончаемого потока кошмаров. Леншерр глухо зарычал, понимая, что из-за этого не может сдерживать свою вторую сущность, и что клыки снова прорезаются, царапая язык. Наверное, он мог бы даже сорваться, если бы Чарльз вдруг не передумал и не шарахнулся от него. Резко. Слишком резко. — Эрик? Что ты делаешь? — зашептал чародей, отползая назад и таращась на ведьмака. Тот в ответ посмотрел на него, хватаясь за волосы. Глаза юноши снова были совершенно голубыми. — Ты хотел?.. — продолжил маг, прижимая ладонь к шее, и ощутил, как слезы обиды и разочарования подступают комом в горле. — Нет, Чарльз, нет! — Эрик протянул к нему руку в порыве чувств, но Чарльз только увернулся, все еще пребывая в ужасе. — Ты ведь хотел это сделать? Эрик, ты скалился на меня, я видел! Неужели ты пытался убить меня? — Все было совсем не так! — Но твои клыки… — его голос едва не срывался, — Эрик, за что? — Выезжаем! — крикнул кто-то из парней Гармен, получив приказ от Ламберта. Леншерр инстинктивно обернулся на него, внимая команде, а Чарльз в эту секунду успел вскочить и отойти еще дальше. Поэтому когда ведьмак снова повернул лицо на парня, тот уже был готов почти что бежать. — Чарльз, послушай меня, — взмолился сероглазый, больше не чувствуя клыков. Однако чародей только отрицательно замотал головой. — Не трогай меня и не приближайся. Иначе я за себя не ручаюсь. — Его пальцы угрожающе заискрились. В это мгновение нечто внутри Эрика вдребезги разбилось и осколками застряло в плоти, истекая кровью. Он пытался что-то еще произнести, убедить парня хотя бы дать ему объяснить, но все бестолку. Чарльз снова боялся его. И в этот раз, кажется, уже неотвратимо.***
Эти стены теперь душили его. Сидя на полу, а своей комнате, он не хотел ничего слышать и ничего видеть, и на каждого, кто пытался его потревожить, взирал с ледяным равнодушием, говорящим лучше любых слов. Да, парень был разбит и не имел ни малейшего понятия, что с этим сделать. Впрочем, ему и не хотелось ничего делать: он будто ждал кого-то или чего-то. И так продолжалось два или три дня. Эрик сильно оголодал, но та кровь, что у него была, уже давно закончилась, а новой достать было неоткуда, ведь его главный кормилец — Драгон — уже давно смешался с пылью и гулял по земле тысячами песчинок. Наверное, парень был бы даже не против наступления этого самого апокалипсиса, чтобы угомонить то, что бушевало в его сердце. Внутри ведьмака кружили вихри чувств, которые медленно опустошали его и превращали в безжизненное существо. Ярче всех в нем кипела ненависть. Он ненавидел тех, кто его обратил, ненавидел тех, кто его бросил, но сильнее всего он ненавидел себя за то, кто он такой. И эта ненависть в совокупности с обидой и злобой просто сжигала душу изнутри. Видимо, Леншерр тихо умирал. — Эрик, открой дверь, пожалуйста, — в очередной раз раздалось из коридора, — тебе нужно хотя бы поесть, Эрик. Однако ему было все равно. Он закрыл глаза, стараясь игнорировать голос. — Ты уже несколько дней не показываешься, мы переживаем за тебя, — продолжили за дверью, и в говорившем нельзя было не узнать Дженнифер, — Эрик, ты нужен нам, прошу тебя. Мы не справимся без тебя. Вчера вечером Всадники снова объявлялись, и они натравили на целый город оборотней. Погибло пятеро ваших волчат и десяток жителей… Да и с нами творится что-то странное. Со мной, Чарльзом… — Не говори мне о нем, — вдруг ответил парень, будто это имя пронзило его молнией. А Дженнифер тихо хмыкнула, радуясь маленькой победе над молчанием Волка. — А вот он о тебе говорит, Эрик. Украдкой спрашивает, где ты. — Только для того, чтобы убедиться, что я никуда не делся, и вздохнуть спокойно, — холодно отчеканил охотник, — больше ему не за чем вспоминать меня. Звонкий лед в интонациях речи душил. Эрик, прекрасно понимая, что врет, когда делает вид, что ему безразлично, на самом деле наконец-то слышал то, в чем нуждался — он слышал о Нем. — Нет, он переживал за тебя и раскаивался, — возразила на его слова ведьма, облокачиваясь, судя по звуку, на дверной косяк. — Тогда почему он ни разу не приходил? — парировал ведьмак. — Спроси у него сам, — женщина тут же вздрогнула и зашуршала юбкой, удаляясь вглубь коридора. Она ушла, а Эрик еще долго слышал её шаги эхом в ушах. В его сердце закрадывалось тягучее и липкое, как мед, сомнение, оседая на стенках души и рождая глупую, но теплую надежду. Но он попытался ее тут же убить, придушить фактами и воспоминаниями… И безрезультатно. Надежда расцвела, вынудив Леншерра ждать нового витка событий. «Что происходит? Я ведь не хотел этого… Это не я кричал и боялся! Это не я!.. ...А может все-таки я? И сейчас наоборот я не тот, кем являюсь на самом деле?.. ...Нет, я должен с ним поговорить. Он не заслужил такого обращения. Я ведь… Он для меня… Я не смогу без него…» Он несся сломя голову по коридору, плохо понимая, что собирается сделать. Несколько дней он переживал это в себе, не мог решиться и все же нашел в себе силы или безумие, чтобы ринуться к тому, кем были заняты его мысли. Это было совершенно безрассудно, но ноги сами несли к знакомой двери, и только достигнув ее, Чарльз замер, теперь лишь осознавая, что понятия не имеет, о чем хочет с ним поговорить. Извиниться? Может быть. Но все ли на этом?.. Собрав волю в кулак, он постучал. К его удивлению, дверь тут же распахнулась, будучи вовсе не запертой, и маг осторожно вошел в полумрак комнаты, который создавался благодаря вечерним сумеркам и плохому освещению. Эрика он заметил не сразу. Тот сидел на кровати, спрятав лицо в ладонях, и будто не обращал ни на что внимания, однако юноша точно знал: это притворство. Впрочем, Леншерр и сам себя вскоре выдал, ощутив, что парень собирается подойти, и произнеся резкое:«Стой». — Какого черта ты здесь делаешь? — Его голос был твердым и ледяным, но при этом явно измученным и осипшим. Чарльз не ожидал такой внезапной реакции, рассчитывая, что ведьмак будет его, как минимум, игнорировать, а потому замялся в дверях, приглушенно отвечая: — Хотел поговорить. Извиниться за свои слова и сказать, что на самом деле всё не так. Он не видел лица охотника, но нутром чуял, что тот ухмыляется. — Не так? То есть ты веришь, что я не покушался на тебя, и вовсе не боишься? Это твоя правда? — вдруг ведьмак вскочил, тенью метнулся к окну и вонзил пальцы в подоконник, словно хотел разрушить до основания камень, из которого тот был сделан. — Да, Эрик, — маг сжал кулаки, пытаясь таким образом собраться с духом и шагнул дальше в комнату, закрывая за собой дверь, — именно так. Стараясь скрыть робость и волнение, он прошел к оконному проему и встал чуть позади ведьмака, намереваясь сказать что-то еще и что-то очень важное, но Эрик снова прервал его порыв своей резкостью, внезапно обернувшись и подставляя лицо под остатки дневного угасающего света. — Уверен, что ты не боишься этих клыков и моего голода? — Вампирская сущность проявляла себя в зверином оскале, и Ксавьер четко видел, как окрашиваются белки в глазах Леншерра в красный цвет. Сердце парня дрогнуло, но он даже перед самими собой не имел права отступать. Эрик злился, специально старался запугать, и маг отчаянно внушал себе эти мысли, чтобы действительно поверить, что страха вовсе нет. — Я не боюсь, — отчеканил чародей и вдруг протянул к лицу полукровки руку, выставляя запястье. В действительности Чарльзу очень хотелось отвернуться и зажмуриться, чтоб не видеть возможных последствий своего необдуманного действия, однако юноша в упор смотрел на спутника, не позволяя себе опустить глаза. — Ты сумасшедший? С огнём играть любишь, магичка? — Образ жесткого вампира, что Эрик до этого пытался выстроить, тут же рухнул, и парень схватил Чарльза за руку, отводя ее вниз. А сам Чарльз, наконец-то, понял, что именно хотел сделать и ради чего пришел. Это осознание пронзило его разум, будто стрела искусного лучника, и маг, поддаваясь ему, вырвался из хватки охотника, делая шаг ближе к нему и снова дразня выступающими на запястье венами. — Я хочу, чтобы ты это сделал, Эрик. Ты долго не ел, но тебе нельзя продолжать прятаться, чтобы потом сорваться, — вполголоса произнес он. — Чарльз, прекрати это, — зашипел в ответ Леншерр, отворачиваясь и закрывая ладонью рот, будто так он мог сдержать своего вампира. Он чувствовал, что темная сущность берет верх, что разум его заволакивает туман и он почти не может противостоять этому. Да еще голод… Его голод был сильнее, чем когда-либо, потому что Эрика тянуло не просто к пьянящей крови, а к самому магу. Он был чертовски голоден до него. — Эрик, — Чарльз обогнул охотника, снова оказываясь перед его лицом и положил руки ему на плечи, мертвой хваткой вцепляясь в них, — давай, я разрешаю. Нет, я хочу! Я требую, чтобы ты!.. Аргх! Рухнула последняя стена в сознании ведьмака. Он будто сорвался с цепи и двинулся на парня, спустя два шага вжав его в стену. Тело Чарльза было слишком близко, Эрик не мог думать или отвечать за свои действия, а чародей словно нарочно обнажал перед ним шею и прижимался к Леншерру сильнее, заставляя его наклониться к тонкой и нежной коже, обтягивающей манящие вены. И Леншерр поддался на это искушение, склоняясь к шее юноши и прикасаясь к ней сначала кончиком языка, вызвав по телу парня волну мурашек, затем губами, отыскивая ту самую венку, а после вонзаясь зубами. В первую секунду, до того, как яд вампира проник в кровь чародея, того накрыла вспышка жуткой боли, от которой он схватился за волосы Эрика, а с его уст слетел стон, тут же потерявшийся где-то в пространстве. Но как только яд начал действовать, Чарльз не ощущал ничего, кроме приятной слабости и наслаждения, утыкаясь лицом в плечо вампира и глубоко дыша. Ему, наверное, было бы даже плевать, выкачай Эрик из него всю кровь, однако сам охотник не желал такого допускать, хотя соблазн был неистовый. Ведь кровь юноши имела неповторимый привкус, словно дорогое и изысканное вино, и Леншерр в прямом смысле пьянел от нее, стараясь как можно быстрее утолить жажду. — Эрик… — в какой-то момент чародей окликнул его, и это привело ведьмака в чувства, отчего он сразу ощутил, как ослабел его спутник. Сероглазый с трудом оторвался от вены, слизывая с шеи остатки крови, но вдруг Чарльз, вопреки здравому смыслу, стал просить его продолжать. — Не останавливайся, прошу тебя, — зашептал он, все еще находясь под эффектом от яда, который действовал на него как наркотик. — Нет, иначе ты умрешь, — Эрик аккуратно подхватил его под руки и собрался проводить до кровати, ибо на ногах уже маг не держался. — А мне плевать, — неожиданно резко бросил Ксавьер, снова прильнув к ведьмаку, обняв его за шею и прижавшись губами к губам. Леншерр оторопел как в первый раз. Он не успел привыкнуть к такой близости с магом, но явно был готов утонуть в ней и больше не отпускать его от себя. Не отрываясь от сладких губ, которые охотник с жадностью целовал, он вынудил спутника дойти до кровати и, осторожно опустил его на нее, придерживая за спину. Чародей даже не пытался выказывать что-то против. Казалось, он вовсе не хочет, чтобы Эрик отстранялся от него, а уж в каком положении ощущать его рядом — дело вовсе незначимое. Им обоим становилось жарко и душно. Руки Ксавьера отчаянно пытались оттянуть ворот рубашки, чтобы дать легким вобрать как можно больше воздуха, но каждый раз его пальцы соскальзывали и вместо рубашки цеплялись за рукава ведьмака. Заметив это, Эрик сам потянулся к воротнику спутника, тут же расстегивая его и все застежки, что были ниже. Это вынудило парня приподняться над чародеем, разорвав их поцелуй, но ведьмак ни разу не пожалел: ему открылся вид на обнаженную бледноватую грудь, испещренную еще свежими шрамами. И ведьмак не упустил возможности тут же прильнуть к ней и начать изучать губами и пальцами, нежно скользившими от ключиц до живота. Чарльз, наконец, глубоко вздохнул и сразу сделал еще глоток воздуха, погружаясь в круговорот приятных ощущений. Невероятная смесь из яда-дурмана в крови, слабости и ласк Эрика вовсе лишила его остатков здравого смысла, оставив только желание невозможно долго утопать в экстазе. Он ощущал, как Леншерр проводит языком по ямочкам у ключиц, поднимается к шее, играючи прикусывая ее и целуя, опускается ниже, задевая губами соски, и осторожно касается шрамов, поглаживая их подушечками пальцев. То, что творилось внутри чародея передать просто нереально. Одна его рука давно потерялась в волосах сероглазого, вторая — где-то в простыне, сжимая ее… А в воздухе то и дело растворялись его тихие стоны. И Эрик ловил их, прокручивал в своем сознании, как какую-то полюбившуюся мелодию, и старался сделать все, чтобы сладкие стоны Чарльза становились громче. Изнутри их сжигало желание. Они готовы было вот-вот провалиться в безумие, погрязнуть в нем, забыв, что их связывает и кто они такие, однако безумие внезапно стало угрожающим вместо соблазнительного и без предупреждения накрыло собой мага. Чарльз охладел. Во всех смыслах, в каких это только можно понять. Его кожа стала холоднее, жестче; она больше не отзывалась на прикосновения ведьмака, а любые движения потеряли свою плавность. Эрик не мог не заметить этого. Он еще раз поцеловал живот юноши, обдав его горячим дыханием, но не вызвал этим даже легкой щекотки. Все чувства чародея словно притупились. — Чарльз? — Охотник поднял голову, взирая на парня, и встретился с его взглядом. А Чарльз, не произнося ни слова, прикоснулся к его вискам. Что-то будто ударило Леншерра, выбив разом все мысли и лишив чувств, и последним, что он успел запомнить, стали глаза. Чёрные, пустые глаза. Тело ведьмака обессиленно рухнуло на мага. Тот тут же перекинул его на спину и поднялся, осматриваясь. Безжизненные глазные яблоки скользили по комнате, ища нечто, и в итоге замерли на поясе Эрика, где висели ножны для кинжала. Не задумываясь и не медля, маг точным движением выхватил холодное оружие и поднес его к шее. С бесстрастным выражением на лице погрузил острие в мягкую кожу и потянул его вниз, оставляя длинную, неглубокую рану, которая мгновенно стала сочиться свежей, алой кровью. Со звяканьем кинжал улетел на пол. Но Чарльз не остановился на этом. Взяв руку Леншерра, он испачкал ее в крови и измазал ею же губы ведьмака. Будучи этим довольным, магу ничего не оставалось, как откинуться обратно на кровать и закрыть глаза. Теперь все выглядело так, как должно было.